Cretaceous Runner: Полёт Сокола

      Он родился первым, в обычный спокойный и тёплый летний день.       Девяносто миллионов лет назад в зелёной Кантере не самая обычная семья кантерских дромеозавров ждала появления детёнышей. Кортни Хокинс не находила себе места от волнения, чего не скажешь о Курте Хокинсе, который вёл себя относительно спокойно. Чего беспокоиться: задача Кортни – следить за гнездом, его задача – охранять участок. И расположились они в прекрасном месте – Альфредском лесу. Огромная лесная зона, изредка пересекаемая реками и равнинами, должна была надёжно спрятать их гнездо от окружающего мира. Семья Хокинсов жила практически на краю леса – совсем недалеко от тихой и спокойной Антонианской равнины. Никто не вторгался в их владения, кроме бесчисленных стад травоядных. Дромеозавры – весьма дружный народ, а если кто-то из них и нарушит чьи-то границы, то лишь с добрыми намерениями. Словом, папаша не сильно беспокоился и просто лениво обхаживал свою территорию.       Солнечные лучи с трудом проникали сквозь плотные кроны араукарий, но и та часть, что всё же доходила до подлеска, заставляла Кортни жмуриться. День был жаркий, но здесь, в лесу, царила прохлада – обстановка восхитительная!        Кортни раскрыла глаза и вскочила – она только что услышала треск. Трещать могло что угодно, включая кости Курта, но этот треск был особенный – так трещала скорлупа. Кортни склонилась над гнездом. Повзрослев, она утеряла свой юношеский экстремизм, но приобрела крайне противную привычку – удивляться всему.       – Курт! – позвала она мужа. – Иди сюда!                                                                                   Курт перестал наворачивать круги вокруг гнезда и подошёл к жене. Родители внимательно следили за четырьмя яйцами, по одному побежали трещины, отваливались куски скорлупы, с писком просовывалась мордочка птенца, не покрытая перьями. Супруги замерли, их охватывали волнение и радость. Казалось, что Кортни вот-вот запрыгает от охватившей её эйфории.       Птенец был самый обычный – маленький, покрытый белым пухом вместо настоящих перьев, ещё не отважившийся раскрыть глаза, и он лежал – несколько часов, в ходе которых его органы чувств затачивались под совершенно незнакомые условия огромного внешнего мира. Вылупление для него было резким скачком из его личного тёплого и безопасного мира в что-то неведомое, дикое и страшное. Когда в мозгу пропищало оповещение о том, что теперь он готов к жизни, птенец медленно поднял веки, восхищённо таращась на двух нависших над ним великанов. Потом пошли первые попытки подняться на ноги. Ему это удавалось с трудом, но он не терял надежды. Ход его первых мыслей был весьма прост: у меня есть ноги, так почему бы мне на них не ходить, если они больше всего удобны для этого?       – Настойчивый, – сказала Кортни. – Как же его назвать?.. Да ну к чёрту, назовём его Скилар! Не знаю, почему, но, по-моему, подходит. Курт кивнул.       – Скилар. Как много в этом имени… Чего?       Кортни улыбнулась, но всё же предпочла толкнуть мужа в бок.       Теперь она не отходила от гнезда и редко спала, Скилар послушно сидел под её защитой, а Курт выполнял обязанность заботливого отца – приносил им пищу. Его придирчивость к мелочам привела к важному стратегическому решению – гнездо расположили у лесного родника.       Всего через несколько дней Скилар уже уверенно держался на лапах и осваивал искусство бега. Кортни подскакивала каждый раз, когда он отбегал далеко от гнезда, а отец предпочитал созерцать зрелище бегающего за ящерицами сына.       Правда, однажды бегущий сын забежал в ручей. Поток был небольшой, но и Скилар не обладал титанической массой. Прохладная вода ударила его в бок и опрокинула, мешая запищать и позвать родителей на помощь. Скилар дёрнулся, пытаясь добраться до берега, но для такой крохи ручей был как горная река.       Неожиданно кто-то схватил его за хвост и потянул наверх. Скилар задрал голову и взвизгнул от радости – его спасителем оказался отец. В его взгляде отображались злость и любовь к сыну. Курт поставил птенца на землю, но тот не дёрнулся под защиту матери, а с интересом и уважением рассматривал отца, смешно задрав голову и вытянувшись, как дерево. Скилар начинал понимать, как много для него значит отец и уже стремился вырасти таким же.       Перепугавшаяся за птенца Кортни теперь умиротворённо разглядывала эту картину.         Помятое гнездо, в котором теплились ещё три яйца – таких же, как то, из которого он появился на свет, скромная уютная тишина крохотного подлеска, весело журчащий неподалёку ручей, спокойные морды любящих родителей – все эти картины навечно отпечатались в его памяти, и каждый день он мысленно возвращался к ним. Накатывала непреодолимая тоска, тут же превращавшаяся в слёзы, но вместе с ней приходило спокойствие. В тенях прошлого его душа находила спасение.