(un)learning

Павел начинал привыкать к повседневной рутине здесь, в Полисе.       Проснуться, умыться и одеться, поесть, пойти на работу, поужинать — иногда старик приглашал его к себе — и Павел знал, что ему просто одиноко, пойти выпить чаю с Артёмом, вернуться обратно в палатку, чувствуя себя немного менее виноватым в том, что он сделал, чем пару дней назад.       Он боялся быстро приближающегося дня, когда Артём покинет Полис и вернётся в Д6. Он понимал, что Чёрный здесь временно, по работе для полковника, но мечтал, чтобы каждый день был таким.       Он скучал по Красной Линии. Скучал по друзьям, скучал по чувству долга перед жителями Линии.       Он даже скучал по бронзовой статуе собаки на Площади Революции, где её яркий нос контрастировал с тускло-коричневым цветом её хозяина, начисто «вычищенный» людьми, включая его самого, и мимоходом похлопывающего её по носу, так сказать, на удачу.       Он скучал по своему старому дому.       Мысль о том, что он, возможно, уже никогда не вернётся обратно, давила на него. Даже после смерти Корбута, у того явно оставалось большое количество сторонников, не желающих видеть Павла на Красной Линии.       Каким же идиотом он был, когда верил всему, что говорил Корбут. Даже несмотря на весь причиненный ими вред, Павел считал, что это ради общего блага. Он также поверил в ложь об Ордене в Д6, располагающими большим количеством припасов, которых хватило бы на десятилетия, в том время как остальная часть Метро голодала. Они вели себя эгоистично, не так, как подобало коммунистам.       И дело было не в припасах. Речь шла об оружии.       Он делал всё возможное, чтобы осесть здесь, в Полисе, но до него доходили разные слухи. И он понимал, что всё будет иначе, когда Артём уйдёт.       Что он будет делать после этого? Как ни печально, его единственный знакомый здесь — это начальник-старик. Как коммунист, ему даже не хотелось думать о том, насколько иронично это звучало. Но всё же, мужчина платил ему честно. Несмотря на то, что Олег Иванович собственноручно делал свой товар, он всё равно отдавал половину дневного заработка Павлу.       Но разве это то, чем он хочет заниматься всю оставшуюся жизнь?       Павел горько усмехнулся при одной только мысли. Нет, он не уверен.       Все это потеряет всякий смысл, когда Артём уйдет.       -       — Ах! Наш Красный друг! — весело воскликнул мужчина справа. Павел отводит взгляд с рабочего места, где наводил порядок — это занятие расслабло его, и узнаёт в незнакомце товарища Артёма.       — Ульман, верно? — Павел протягивает руку, и рейнджер пожимает её, кивая. — Я Павел.       — Я наслышан о тебе, — Ульман прислоняется к столу.       Павел не был настроен на милую беседу с товарищем Артёма, но ему не хотелось портить отношения с Чёрным и злить его.       — Кажется, ты произвёл впечатления на нашего Артёмушку! — дразнил мужчина.       Павел поник. Конечно, он это сделал. Бедняга, скорее всего, травмирован после всего, через что Павел заставил его пройти.       Это высказывание выводило его из себя и по другим причинам.       Он не может оценить мотивы другого человека. Почему он говорит ему это? Это предупреждение? Или он планирует отомстить?       Павел даже не мог сказать, что стал бы защищаться, если бы Ульман решил ударить его. Он прекрасно знает: что бы ни случилось, он заслуживает этого каждую секунду.       Он в напряжении, глаза опущены, плечи расправлены, он полностью готов принять удар.       — Так, э-э, коммивояжер, да? Не очень по-коммунистически с вашей стороны. — Павел поднимает голову, бросая колючий взгляд на мужчину, смотрящего на него с ухмылкой на лице и приподнятой бровью.       Возможно, драка на кулаках была бы предпочтительнее, чем что бы это ни было. Павел не знал, что задумал этот Ульман, но ему это не нравится.       — Можешь перейти к делу? Чего ты хочешь?       У Рейнджера ещё хватает наглости удивляться.       Павел всегда тактично вёл себя с людьми, предпочитая вести беседу и шутить, чтобы разгладить ситуацию, но, когда этот мужчина может испортить практически всё, что у него есть, он не был настроен шутить.       Ульман поднимает руки в знак капитуляции. — Мне от тебя ничего не нужно; ублюдок снова улыбается, и Павлу хочется ударить его прямо в лицо. — Я просто зашёл поздороваться.       — Ты уже поздоровался со мной. На этом всё? Я бы хотел вернуться к работе.       — Не смею задерживать тебя. Увидимся, — Ульман машет руками, которые все еще держит, и уходит.       Облегченный вздох слетает с губ Красного, искривившихся в гримасу. — Увидимся? Это угроза? Может ли этот парень не водить его за нос? С таким же успехом он мог бы просто сказать то, что на самом деле имел в виду: «Я слежу за тобой».

***

— А вот и я! Ты скучал по мне? — Артём поднимает глаза на приветствие Ульмана. Старший должен был забрать что-то на одной из других станций Полиса, и конечно же, не торопился возвращаться. Не то, чтобы он злился, просто раздражён тем, что его не спросили. Он не самый большой любитель просиживать весь день за столом, и ему бы очень понравилась отмазка ненадолго уйти.       — Я только начал наслаждаться твоим отсутствием. Так тихо вокруг стало, — он отвечает с улыбкой.       Ульман разводит руками. — Почему сегодня все так грубы со мной? Неужели весь Полис решил: «О, давайте все будем злить Ульмана, это было бы весело!»?       — Кто еще был груб с тобой? — Артём хихикает.       — Вообще-то твой приятель! Я наткнулся на него и пытался поболтать, а он накинулся на меня, мол чего я хочу от него, а я просто решил поздороваться с ним, а по итогу он послал меня, — он прислоняется к стене, скрещивая руки, театрально закатывая глаза. — Вы двое достойны друг друга, оба придурки.       Артём хмурится. Он знает, что Ульман не со зла может обидеть, он просто шутит, но действительно ли Павел был так груб с ним? Он думал, что эти двое неплохо сдружились, поэтому мысль о том, что этот человек относился к одному из своих ближайших друзей с таким неуважением, задела его.       Он ненавидел это, но его мысли возвращаются к вчерашнему разговору с охранником. И этот сон, который приснился ему…       Ему слабо верилось, что Павел пытается обмануть его. Но опять же, он и в первый раз так не думал.       Призрачный вкус слабого алкоголя, за которым следует кровь переполняет его. Его глаз болит почти так же сильно, как и сердце.       Сжимая кулаки, он зажмуривается и трясет головой, пытаясь прийти в себя. Он быстро оглядывается вокруг и с облегчением видит, что, похоже, никто не заметил его состояния.       Тяжело вздохнув, он берет брошенную ручку и возвращается к документу, лежащему перед ним. Он уверен, день обещает быть долгим.       -       Разговор с Ульманом не давал ему покоя.       На самом деле, он знает, что мужчина сейчас занят. Но несмотря на это, он чувствует, будто за ним наблюдают.       И чёрт возьми, не сложно догадаться, что это так. Этот Ульман — рейнджер, вероятно знает каждого Рейнджера в округе. Ему даже не нужно находиться физически рядом, чтобы следить за ним. Одно неверное движение, и…       Павел понимает, что его поведение вызывает подозрения, он постоянно оглядывается вокруг себя, в надежде поймать взгляды откуда-то из тёмных углов, но ему всё равно.       Ульман вывел его из себя, и теперь он вряд ли сможет чувствовать себя в безопасности, пока снова не окажется с Артёмом. Верным Артёмом, которому он доверял прикрывать свою спину, не вонзая в неё ножа, от одного присутствия которого ему всегда становится легче. Артёма, которого он не заслуживает.       -       Рабочий день длился тягучи. Он отдаёт выручку своему начальнику, взамен получая свою долю, и отклоняет предложение мужчины остаться на ужин; он не хочет казаться грубым, но вся суета в его голове убила аппетит, и всё, что ему хотелось, это пойти спать.       Павел направлялся к своей маленькой палатке, когда чьё-то плечо резко натыкается на его.       — Эй! Осторожнее, мудак! — раздражённо откликается незнакомец. Павел не был в настроении конфликтовать, поэтому он просто бормочет извинения и пытается отойти, но чья-то рука грубо дергает его обратно. — Ага! Ты тот самый коммуняка, не так ли?       Павел внимательно изучает человека, стоящего перед ним. Рейнджер.       — Слушай, мне жаль. Я не хочу никаких неприятностей. Хорошо, чувак?       — Искать неприятности — это единственное, на что вы способны, — Рейнджер смеётся.       Он едва осознает, что происходит, прежде чем кулак попадает прямо ему в челюсть.       И, наконец, удар, которого он так ждал.       Блять, к чёрту это пацифистское настроение. Может быть, это именно то, что ему сейчас нужно.       Все, что произошло за последние несколько месяцев, будоражит в его груди шквал эмоций, и он кричит, собирая всю свою силу в кулак, слыша треск, когда его рука соприкасается с носом другого мужчины. Звук не из самых приятных, но в данный момент это лучшее, что он когда-либо слышал, и он немного погодя снова бьёт мужчину.       К чёрту Корбута.       Удар.       К черту Москвина.       Удар.       К чёрту всю Красную линию.       Удар.       И к черту этого грёбаного Рейнджера.       Удар.       Он отстраняется, тяжело дыша. Его рука на ощупь кажется теплой и влажной, и он в шоке делает шаг назад, смотря на неё и видя только кровавые разводы.       Мужчина соскальзывает на пол, когда отпускает воротник другого, и сердце Павла проваливается вместе с ним.       К нему спешит горстка Рейнджеров, но его интересует только тот, кто перед ним, и облегчение переполняет его, когда он видит, что мужчина всё ещё дышит.       Он не сопротивляется, когда Рейнджеры надевают на него наручники, и охотно идет с ними навстречу своей судьбе.