токийские потрахушки

             мицуя уже не помнит, когда официально признал себя извращенцем, но сделал это особенно громко и на эмоция, устав от бесконечных слухов и обсуждений за спиной.       да и куда важнее было, что он считал себя самым счастливым человеком в мире.       и конечно же это было связано. и довольно просто — ему удалось прибрать к своим рукам сразу двух братьев шиба. тех самых, которые огромные, сильные и опасные.       «не опаснее бойцовских собак», — сам себе ухмылялся такаши, когда наконец-то смог признаться, что они ему нравятся. оба. милый, вечно краснеющий и предельно послушный хаккай и агрессивный, решающий все грубой силой, но тоже на удивление послушный тайджу.       или же это мицуя хорошим дрессировщиком был. и совсем немного манипулятором, ведь как-то иначе затащить шиба в свою спальню не получалось. по-отдельности они кое-как согласились, но чтобы вместе… тоже согласились, но стоило постараться.       а после наслаждаться.       ведь это абсолютная победа. их достоинства прямо пропорциональны их комплекциям, что не могло не радовать, пусть хаккай сперва и смущался. но он вообще всегда и из-за всего смущается, так что не страшно.       да и не настолько его член меньше. просто немного… изящнее? наверное, именно так и можно это описать. идеально вмещается в кольцо пальцев, ровный, приятного розоватого оттенка и весь такой словно с картинки. хочется смотреть, получая чисто эстетическое удовольствие, наблюдать. не касаясь.       а вот у тайджу самый настоящий болт — не иначе. большой и толстый, увитый даже не венками, а полноценными змеями, с чуть ли не бордовой головкой, которую так и хочелось взять в рот.       и мицуя как-то не привык в чем-либо отказывать себе. поэтому указания быстро раздает и опускается на колени. давится, кашляет, но старательно берет глубже. даже если наутро не сможет говорить из-за ноющей боли в челюсти и саднящей — в горле, он все равно продолжит насасывать, постанывая от удовольствия и поглядывая в этот момент лишь на замершего неподалеку хаккая.       младший послушно ждет своей очереди и тяжело дышит, радуя такаши скапливающимся на головке предэякулятом. если еще немного подождать, он начнет капать на паркет, а хаккай скулить начнет, выпрашивая хоть немного прикосновений к себе. но все так же послушно будет руки за спиной держать, напрягая плечи до картинно вздутых вен, сам себе синяки на запястьях оставляя, а потом по школе вновь пойдет слушок о слишком жестоком тайджу.       на такаши не подумают никогда, он ведь хороший такой, не обидит никого.       лишь проведет короткими ногтями по бедру, оставляя красные полосы, делая ощущения еще ярче и все ближе подводя к пику. наконец-то поднимая на тайджу взгляд, лишь сильнее путает его. мицуя ведь любит так делать — брать глубже, чувствуя усилившуюся пульсацию, и отстраняться, четко просчитав последние секунды, за какие еще сумеет сжать основание и остановить подступающий оргазм, пуская по телу болезненные спазмы неудовлетворения. как бы старший шиба ни рычал на него в эти моменты, приходилось ждать. иначе будет хуже.       иначе они уже не раз проходили это. и понравилось только такаши.       потому теперь руки до побеления сжаты в кулаки, по телу крупная дрожь проходится, но приходится ровно стоять, как бы ни хотелось ухватиться за лавандовые волосы и толкнуться навстречу. лишь дыхание выровнять не выходит, все чаще на хриплые стоны срываясь, до крови губы себе раздирая. остается лишь молиться, что юзу как обычно в наушниках сидит и не слышит ничего.       особенно самого последнего, непривычно громкого стона, ведь не ожидал совсем, что мицуя так сразу, не издеваясь по долгу, до конца доведет, позволяя себе в горло излиться, и довольным котом облизываться будет, старательно собирая на язык каждую каплю семени.       чтобы в поцелуе разделить ее с хаккаем, притягивая его к себе за отросшие волосы, сразу же языком толкаясь меж жаждущих приоткрытых губ, но все равно роняя на обнаженную грудь уже смешанную со слюной сперму. ведь все их движения слишком развязные, неосторожные, словно они только-только учились целоваться. соприкасались кончиками языков, не касаясь губами, все больше грудь мицуи пачкая.       со стороны каждое их преувеличенно медленное движение прекрасно видно было. и хотелось подойти ближе, начисто бледную кожу вылизать, по напряженной шее зубами пройтись и хоть один мимолетный поцелуй урвать.       но сперва ждать. следить за сплетением их языков, за небольшими шагами в сторону кровати, вновь на губы смотреть, мокрые, блестящие в полутьме спальни. ждать, не заметив даже, как они сели. ведь все внимание уделено шее такаши, еще более напряженной, повернутой почти под прямым углом. чтобы продолжать поцелуй, даже забравшись на колени хаккая, прижавшись спиной к его груди и наконец-то поманив тайджу к себе, протянув ему руку. все еще не разрывая поцелуй, притягивая старшего ближе.       к шее, накрывая горячими губами быстро бьющуюся венку. почти как того хотелось, царапнуть зубами острые ключицы, отчаянно желая до крови искусать, проткнуть клыками кожу и напиться сполна. как-нибудь после. сейчас стоило к груди скользить, слизывая уже подсохшие капли, и под давлением руки ответно на колени опуститься.