токийские потрахушки

             это безумие какое-то, но стоило лишь на мгновение прикрыть глаза, сразу же всплывал его образ. широкие плечи, за которые ухватиться хотелось и, подпрыгнув, обнять крепкие бедра ногами. ощутить себя совсем маленьким в его руках. полностью защищенным. отпустить все заботы и проблемы, утонув в тягучем поцелуе. осторожно обводить языком острые клыки и едва слышно постанывать, когда поцелуй глубже станет, а объятия крепче. и с распаляющихся тел постепенно будет пропадать одежда, падая на пол, как что-то совершенно ненужное.       ведь необходимее воздуха было кожа к коже прижаться, чтобы теснее, жарче, сильнее. изучать ладонями вожделенные изгибы, пока языки изучали друг друга, извиваясь морскими змеями, утягивая на дно, где уже не важны ни кислород, ни свет.       и совершенно плевать на все, что ему хаккай о старшем брате рассказывал. соя все равно наивно верил, что рядом с ним тай другим был бы. или даже чувствовал это, подмечая незначительные делали в его поведении. поговрив как-то с мицуей. случайно подсмотрев, как он с его сестрами мило общается. наблюдая всю жизнь за нахоей, который менялся в зависимости от окружения.       уверяя себя, что на плохого человека он бы даже не взглянул, тем более так… потому нет, тайджу не плохой, просто не знает, как правильно. а если вдруг соя и ошибся, то вполне сможет дать отпор.       если только прежде сможет хоть слово старшему шиба сказать, а не просто украдкой смотреть на него на собраниях.       или задерживать дыхание, мастерски подавляя желание вздрогнуть от неожиданности, случайно встретив объект своих не совсем приличных мыслей в магазине.       магазине мягких игрушек. где они схватились за одну плюшевую акулу. большую и последнюю. и теперь молча смотрели друг на друга, продолжая держаться за игрушку.       секунда. две. соя чувствовал, как жар с пылающих щек стремительно распространялся на шею. всего минуту назад он блуждал губами по обнаженному торсу шиба из своих фантазий, а теперь старательно удерживал зрительный контакт с ним, чтобы случайно не взглянуть на завиток татуировки, так опрометчиво не скрытый шарфом. вбитые под кожу чернила отчаянно хотелось облизать, увенчав ярким следом укуса.       хотелось поскорее сбежать оттуда. желательно прихватив с собой акулу, которую тай продолжал держать, с едва заметной улыбкой глядя на своего кудрявого оппонента. словно оценивал его силу, прежде чем предложить прямо в магазине за эту акулу и подраться.       но даже соя свою силу оценить не мог. зато точно знал, что самоконтроль уже весь глубокими трещинами пошел от вида, как вздувались и пульсировали вены на руке шиба, когда он приподнял игрушку. и протянул ее сое, прохрипев лишь короткое «в другой раз куплю» и стремительно покинув магазин. оставив кавата наедине с разбушевавшимися мислями и голубой акулой, теплой в том месте, где полминуты назад лежала рука тайджу.              мягчайший плюш совершенно не похож на обнаженную, наверняка грубоватую кожу, но ведь… тай совсем недавно прикасался к этой игрушке. именно в этом месте, чуть ниже спинного плавника. сжимал своей огромной рукой и улыбался ему, быстро скользя взглядом по яркой одежде.       быстро скидывая всю одежду на пол, бросая неподалеку акулу и взбираясь на нее, соя думал лишь о том, как однажды, быть может, шиба будет так же его бедра сжимать, пусть даже от этого на бледной коже останутся синяки в тон игрушки, зато тай улыбаться будет той самой полупьяной улыбкой, пока поплывший от удовольствия взгляд скользит по взмокшему телу.       скользит языком, собирая с шеи проступившие капли пота, принося все больше и больше удовольствия, когда от его изобилия теряется связь с реальностью, когда пропадает ощущение собственного тела, превращась во что-то эфемерное, созданное из чистейшего наслаждения, удерживаемое на земле лишь удушающе крепкими объятиями.       и крепко приходится завязать себе глаза, чтобы случайно не распахнуть их и не потетять эту хрупкую, но удивительно яркую фантазию. почти живую.       хриплый шепот, просящий расслабиться, собственные едва уловимые стоны, что не громче дыхания после долгого бега. соя всегда тихим привык быть, незаметным. незримым, как очертания несуществующей комнаты, где он восседал на бедрах тайджу, открытый и беззащитный пред жадными прикосновениями. защищенный от всех, кроме собственных желаний, что огнем тысячи свечей отражались в закрытых глазах.       доводили до крупной дрожи, когда призрачные руки касались спины, вынуждая прогнуться сильнее, открыться, ближе прижаться, двигаться плавно и медленно, чтобы каждый толчок в памяти отразился яркими звездами, пока короткие ногти царапали татуированную грудь в поисках хоть какой-то опоры. пока руки нежную материю сжимали, старательно игнорируя ее мягкость, что совершенно не присуща живому человеку, но была единственным физическим напоминанием о нем.       и если еще немного… склониться, проезжаясь по не-плюшу набухшими сосками, сжать бедра, обнимая не-игрушу. увеличивая трение и пачкая сочащимся предэякулятом кожу тайджу, который поиграть согласился и теперь наблюдал, как его ангел пытался самостоятельно справиться со вставшей проблемой.       кусал за плечо, добавляя татуировке все больше ярких узоров, заглушая и без того негкомкие стоны. теснее к вожделенному телу прижимался, не оставляя даже для воздуха места, соединяя биения взбудораженных сердец. забывал о прежней неторопливости, двигаясь все быстрее и резче, подталкиваемый сильными руками, что грубо сминали ягодицы, раздвигали в стороны, подушечками пальцев надавливая на сфинктер, намекая на продолжение.       и соя как можно сильнее жмурил глаза, чтобы сквозь съехавшую набок повязку к нему не пробралась реальность, на краю которой он сейчас балансировал. готовился к прыжку в бездну, на дне которой бурлило и пульсировало вязкое наслаждение, накрывающее резко, утягивающее на самое дно, где виден лишь кривоватый прищур золотых глаз.       а после вертится потолок со знакомой люстрой. сознание лениво возвращается в реальность после особенно сильного оргазма, мысли по-прежнему спутанные, но теперь еще и густым молоком облиты, что лишь несвязные обрывки фраз виднеются.       жаль, их нельзя, как игрушку, закинуть в стиральную машину.