токийские потрахушки

             Они никогда не говорили об этом, просто в один из дней Сейшу лег перед ним на спину, разводя в стороны ноги. И Коко вошел в него. Пальцами, языком, членом. Он входил снова и снова, быстрыми толчками выбивая весь воздух из легких или лишая рассудка ужасно медленными ласками.       Они не говорили об этом, просто во время поцелуя Хаджиме толкал своего мальчика на кровать, нависал над ним, улыбаясь. А Сейшу и не был против, тянул к нему руки, обнимая за шею, выгибался от настойчивых ласк и почти каждый раз обещал себе, что вот завтра он обязательно сделает все по-своему, что они попробуют иначе, пусть даже ничего и не получится.       Но завтра Коко снова подминал его под себя, нетерпеливо целуя, вылизывая грудь и полностью лишая мыслей, когда губами обхватывал стремительно твердеющий член и давился от первых попыток взять глубже.       Ведь надо было поговорить, пряча алеющие щеки за волосами и на несколько мгновений теряя всю свою уверенность, чтобы сбивчиво объяснить чего на самом деле хочется. На бок лечь, задыхаться одновременно от упирающейся в горло головки и ответных ласк языком, порой поглядывая как губы Сейшу вокруг его члена растягиваются.       Но для этого стоило слова подобрать, распутать клубок мыслей и желательно не возбудиться при этом, снова набрасываясь на ничего не понимающего Сейшу, толкая его лицом к стене и за загривок кусая. Потому что одна из нитей из того клубка привела к той самой фантазии, где Инупи на каблуках царапает короткими ногтями обои и выгибает спину, желая сильнее на ласкающий язык насадиться. Говорить о таком стыдно, уж лучше оглушить глубоким поцелуем и молча позади него на колени опуститься.       Лучше по-прежнему не говорить ничего, пока Сейшу снова лежал на спине в золотом ореоле отросших волос, снимал одежду с Коко и позволял ему раздевать себя, на каждое «я хочу тебя» отвечая коротким «пожалуйста».       Отвечая расширенными от удивления глазами и шумным вдохом, когда Хаджиме впервые не между его разведенных ног устроился, а на бедра сел, нетерпеливо ерзая, задевая своими ягодицами вставший член и все выстанывая ему в самые губы обрывистое «я так хочу тебя, Сейшу».       Им стоило поговорить, предупредить друг друга заранее, не решать в одиночку. Но Коко всегда все решал сам. Он выбирал вино и в какой момент углубить поцелуй, сам покупал билеты в кино и отсасывал ему на задних рядах, бронировал столик в неприлично дорогом ресторане и дразнил под столом, из-за чего им после приходилось заказывать такси и стремглав нестись домой, где за закрытой дверью спальни снова все решал Коко.       А Сейшу просто никогда не мог устоять, плавился, как восковая свеча, под его лисьим взглядом и подавался навстречу каждому прикосновению, лишь изредка думая о том, что хотелось бы иначе. Завязать вечно прищуренные глаза плотной лентой, чтобы они хоть час не сводили с ума, вынуждая покорно опускаться на четвереньки, и ласкать Коконои по своим правилам, чуть ли не впервые прикасаясь к нему. В первые отбирая контроль.       И теперь Хаджиме сам вручил ему бразды правления, устав ждать, когда же его мальчик хотя бы озвучит свои желания. Одни на двоих желания. Словно у них одна двоих душа была, лишь разделенная по разным телам, вечно жаждущая их слияния.       И честно плевать, кто кого контролирует, кто теперь метается по шелковым простыням, выгибаясь змеей и выстанывая имя любимого. Главное чтобы вместе. Спуститься в ад и обернуть все вспять, превращая его в цветущие сады личного Эдема, переплетая пальцы и соединяя взгляды во время первого проникновения.       Сейшу все время думал, что сперва ему придется победить свободолюбивого монстра и надеть на него оковы, чтобы вот так вот взять, забрасывая его ноги себе на плечи и медленно толкаясь на всю длину. Но разве Коконои был монстром? Таким же человеком, что жаждал поскорее утонуть в объятиях своего любимого, хватался за его плечи, прося ускориться, смаргивая слезы, убеждая, что все в порядке.       Им просто надо было хоть раз поговорить и больше не бояться касаться так, как хочется. Сдавливая бедра до синяков, разнося по комнате влажные шлепки и следующие за ними стоны, соединяя губы в смазанных поцелуях, когда вот-вот должен был накрыть оргазм, титановыми нитями соединяющий их души и тела.       Коко едва отдышался, но уже смотрит привычно пристально:       — Больше не молчи, если чего-то хочешь.       Сейшу смеется устало и искренне:       — Кто бы говорил.       И, прерывая смех поцелуем, они соглашаются больше не молчать, хотя бы попытаться.