токийские потрахушки

             какуче отпускает себя постепенно, месяцами учится не стыдиться своих желаний, говорить о них и не бояться в жизнь воплощать. и ран вместе с ним каждой маленькой победе радуется. особенно когда эта победа заставляет его лежать без сил в луже спермы и пьяно смотреть на потолок, пока хитто вертится около него, вытирает теплым полотенцем и бесконечно извиняется, что снова перестарался.              остается только поцелуем заткнуть, обратно на кровать утягивая, полностью игнорируя боль в пояснице и сбивчивый лепет о том, что какуче еще постельное белье не сменил и спать как-то слишком рано.              спать действительно еще рано, а вот на второй заход силы найти можно, седлая бедра какуче и самой только имитацией толчков вгоняя его в краску. до сих пор такой невинный.              даже когда втрахивает его в любую подходящую для этого поверхность, непременно осыпая укусами, порой до крови кожу раздирая, извиняясь после, какими-то мазями обрабатывая. ран никогда и не думал, что рядом с ним такое чудо окажется. тем более если у этого чуда окажется повышенное либидо и ужасно сильные руки, которые ему в мокрых снах являются.              ран долговязый и совершенно не похож на тех, кого надо на руках носить. его бы у стены отъебать, оттягивая короткие волосы, кусая за плечо и загривок, как течную суку, снова и снова на себя натягивая, порой одаривая худые бедра шлепками.              а потом развернуть к себе лицом, сцеловывая слезы, извиняясь коротко и посылая весь этот мир нахуй, ведь слишком уж хочется поднять хайтани на руки, спиной к стене прижимая и медленно на всю длину в него погружаясь.              и на животе чертов бугор образовывается, который хочется руками накрыть, надавить. но приходится под бедра удерживать, чтобы хайтани не прыгал слишком активно и не свалился на пол. пусть лучше обнимет своими длиннющими ногами и откинет голову, открывая шею для новых укусов, что за каждым толчком следовали.              и они снова выбешивают соседей громкими стонами, не замечая ничего, лишь прикосновения друг друга, глубокие толчки и смазанные поцелуи, что все настойчивее становились, подстраиваясь под быстрый темп. и плевать, что и без того дышать сложно, главное как можно ближе быть, чтобы сперма на губы попала, чтобы слизывать ее с груди хайтани, продолжая вбиваться в него, навесу удерживая, пусть руки и болели уже.              какуче его так и не опустит на пол и отнесет в спальню, по-прежнему пребывая внутри, тем самым не давая сперме стечь по бедрам. позволяя сразу же начать двигаться, когда спина рана коснется подушек. и наутро он снова будет ныть, что все болит и какуче настоящий монстр, но сейчас хватается за его плечи, царапает короткими ногтями и просит большего. подмахивая бедрами, самостоятельно забрасывая ноги ему на плечи, чтобы угол сменить и теперь стонать во весь голос при каждом толчке, порой посылая соседей нахуй. надо будет другую квартиру найти, чтобы никто не тарабанил в стену, когда о нее бьется их кровать.              надо будет еще хоть раз подразнить хитто прямо на работе, мешая ему думать, буквально вынуждая наброситься на себя уже в машине, целовать на каждом светофоре, обещая выебать, как только порог дома переступят. и ведь сдержал свое обещание.              потому надо будет еще разок. пусть снова что-то интересное пообещает и как можно скорее исполнит, доводя до едва живого, но полностью удовлетворенного состояния.