токийские потрахушки

             Время от времени у Коко наступает ужасно ебливое настроение.              Он сперва работает без продыху, что Инуи приходится шантажом и силой гнать его в постель, поднимая на руки порой слишком активно упирающуюся тушку и угрожая цепями к кровати приковать, ведь синяки под глазами Хаджиме по цвету уже с ночным небом сливаются. И когда Коко окончательно выматывает свой несчастный организм, он обязательно в спячку на несколько дней впадает, что теперь силой приходится будить, чтобы хоть раз за сутки поел.              А после Коконои непременно в течную кошку превращается и проходу Сейшу не дает, все вьется вокруг него, имя выстанывает особо блядским образом, целоваться лезет безостановочно и постоянно кусается, ведь отдельным бонусом еще и дико ревнивым становится.              Сейшу остается только ближе к себе его прижимать и верхние пуговицы рубашек расстегивать, сверкая свежими засосами перед всеми их подчиненными, чтобы Коко довольно мурчать начал, ненадолго успокаиваясь. Слишком уж он любит, когда Инуи не скрывает их отношения.              И особенно любит, когда обычно спокойный Нупи хватает его за горло, сжимает, частично перекрывая доступ кислорода, и в спальню тащит, совершенно не нежно кидая на кровать. От такого властного и грубого Сейшу у Коко моментально голову сносит, а ноги сами по себе в стороны разъезжаются, демонстрируя все более идеальный шпагат — плоды тренировок с Риндо и Какуче.              На которые Инуи беспрекословно ведется. Хотя ему и не нужно многого. Порой достаточно лишь одного взгляда на склонившегося над отчетами Коконои, чтобы нырнуть под стол и без лишних прелюдий взять в рот пока что обмякший член. Коко всего от нескольких движений языком возбудится, каким бы уставшим он ни был. А если хорошенько выспался до этого, то будет призывно спину выгибать и по слогам любимое имя выстанывать, лишая Сейшу любых связных мыслей, кроме «ебать и трахать».              И рычать на вибрирующий в кармане телефон, ведь выходной сегодня только у Хаджиме. И у них есть всего пять минут и долгое ожидание продолжения в отчасти наивной надежде, что после миссии Инуи вернется невредимым. Он ведь всегда возвращался, потому не нужно волноваться.              Нужно лишь ближе льнуть, извиваться под мозолистыми руками, что нетерпеливо сдирают с Коконои одежду, по шву разрывая шелковую рубашку и смазанными поцелуями золотистую кожу осыпая. Быстро, мысленно секунды отсчитывая.              Шестьдесят. И можно заткнуть непрекращающиеся стоны требовательным поцелуем, прижимая к кровати уже полностью обнаженного и до предела возбужденного Хаджиме.              Девяносто. Сейшу отбрасывает от себя его руки, вдавливает запястья в матрас и думает недолго. Коко и сам может развлечься в его отсутствие, но хочется помочь. Или наоборот помешать, зацепившись взглядом на кожаные наручники, прикрепленные к углам кровати. Они так и не убрали их с той ночи, когда Инуи вздрагивал от ласк кубиками льда.              Сто двадцать. И руки Коконои надежно зафиксированы, а сам он смотрит отчасти расфокусированным взглядом, но все не прекращает нагло усмехаться. И чтобы эту усмешку стереть, Сейшу толкает пальцы меж его губ, беспрепятственно проникает по самые костяшки и играется с острым во всех смыслах языком, от чего Коко сдавленно стонет и кусается немного в попытке до татуировки добраться и привычно осыпать мелкими поцелуями общее клеймо.              Сто семьдесят. Отстраняться от Хаджиме совсем не хочется, ведь он такой ужасно любимый и возбужденный, никогда бы из своих огрубевших рук не выпускать, но если Инуи не явится не миссию, Санзу их обоих прихлопнет, даже не моргнув. Приходится подняться, с нажимом по стройным ногам провести и тоже кожаными ремнями зафиксировать, не давая вместе свести.              Двести двадцать. На поиск нужной игрушки уходит больше времени, чем планировалось сперва. Радует, что Коко с ночи растянутый и легко принимает в себя пупырчатый вибратор, который Сейшу одним плавным движением вгоняет в него по стоппер. Давит еще немного, расшатывает, срывает с покрасневших от поцелуев губ долгие стоны и сразу на полную мощность включает, и вовсе кричать заставляя.              Двести шестьдесят. Инуи сперва не хотел это кожаное белье покупать, а теперь радуется про себя, что Коко не слушает никого, если что-то задумал. И громче стонет, когда Сейшу ремешки затягивает, чтобы в его отсутствие игрушка не выпала, а бонусом еще и член к животу прижимает, создавая такое необходимое давление.              Триста. У них времени всего на один поцелуй, немного смазанный, ведь Коко все глубже в море удовольствия погружается и, пока еще может, льнет к Сейшу всем телом, трется о него, стонет, губами толкающийся в него язык обхватывает, посасывает, без слов обещая по возвращению больше дать.              Триста девяносто. Они оба друг другу обещают при новой встрече полностью себя отдать, слиться в единое целое и до утра не выпускать из жарких объятий. Но сперва приходится с кровати подняться, поправить одежду, галстук затянуть и волосы назад зачесать. Дыхание в норму Сейшу уже в лифте приведет, а перед уходом едва ощутимый поцелуй на остром колене оставит.              Это своеобразное обещание вернуться поскорее и непременно без увечий, чтобы можно было сразу у порога покрытую чужой кровью одежду сбросить и моментально об усталости забыть, уловив доносящиеся из спальни стоны, хриплые, но все такие же жаждущие. И это непременно мягкую улыбку вызовет. Хаджиме всегда такой, когда у него эта ебливая фаза наступает, кончит трижды от безостановочной вибрации внутри, но ему по-прежнему мало будет. Ему лишь Инупи подавай, поочередно его рот, член и задницу.