Общага "Бродячих"

Хан вел себя странно. Сначала это было не так заметно, все же пацан был настоящим засранцем большую часть их совместной жизни, однако Со казалось, что с ростом их стаи все они менялись, привязывались друг к другу, становились лучше. Джисон тоже, вроде как, перестал воспринимать всех во штыки, стал более тактильным не только с Чаном, но и с остальными, позволяя обнимать себя и расцеловывать пухлые щеки (последнее было разрешено только Феликсу, Чан все еще получал в ответ укусы, если хотя бы пытался сделать это). А неделю назад Чанбин увидел, что весь прогресс Хана словно откатился обратно, и он вновь стал тем замкнутым ребенком, которого Бин однажды встретил в баре поздней ночью. Джисон снова вел себя отстраненно, и можно было бы все свалить на то, что мелкий ревнует свою стаю к присоединившемуся к ним недавно Хенджину, но эта теория провалилась достаточно быстро, поскольку вел он себя так только с Чанбином. Казалось, младший даже в одной комнате с ним находиться не может, не то что поддерживать какой-то диалог. И это очень сильно удручало оборотня. Он не помнил, чтобы они как-то ссорились или чтобы он говорил что-то такое, что могло так сильно обидеть Хана, однако тот явно был расстроен. Не то чтобы он язвил или открыто показывал свою неприязнь, просто большую часть времени он разговаривал с альфой только в вынужденных случаях. Гордость Чанбина была задета таким игнорированием от человека, которого он два года считал своей семьей, однако это ни в какое сравнение не идет с тем, как сильно Бин скучал по их с Джисоном привычному общению, дружеским подколкам, спорам о музыке, ночным перешептываниям о чем-то, что должно было остаться только между ними двумя. Несмотря на отсутствие тактильного контакта, они вдвоем правда были близки, за столько времени под одной крышей не могло быть по-другому. Чанбин любил Джисона и заботился о нем чуть ли не больше всех остальных младших, со стыдом и тяжелым сердцем принимая, что о Хане он всегда будет переживать немного сильнее. Так что такое открытое демонстрирование дистанции между ними задевало, а самым обидным было то, что Бин не мог заставить Хана обсудить все происходящее, поскольку тот всегда умело сбегал. Как только Чанбин пытался сделать шаг вперед, младший делал десять назад. Это выматывало. - Хен, - проныл Хенджин, повиснув на волке и отвлекая того от собственных мыслей. Ведьма потирался щекой о его плечо, словно был домашним котом, требующим ласки, что не могло не вызывать улыбку. Чанбин фыркнул себе под нос, тут же небрежно похлопав по макушке парня, приглаживая красные волосы и ожидая, когда тот продолжит говорить, - хен, мне так грустно. - Ты становишься требовательнее Феликса, - цыкает притворно Чанбин, позволяя чужим рукам обвить его талию, прижимая крепче. Хенджин над ухом ворчит и кусает оборотня за шею, заставляя того расхохотаться и примирительно поднять руки, признавая поражение и включаясь в игру, что затеял младший, - почему же тебе грустно, Хенджини? - Потому что хен обещал уделить весь вечер мне, а сейчас завис посреди комнаты, совсем не обращая на меня внимания. Хван драматично вздыхает, и даже волчий слух не нужен, чтобы уловить, что все это он говорит несерьезно и в основном от беспокойства. Хенджин в стае совсем недавно, всего недели две, он еще прощупывает почву, пытаясь понять, о чем и как можно говорить. Он всегда действует неуверенно, словно сомневается в том, что ему разрешено просить к себе внимания, и это немножечко разбивает сердце Чанбину. Хенджин ведь только выглядит таким решительным и холодным, внутри он настоящий ребенок, беспокоящийся, что его выгонят из стаи сразу же, сделай или скажи он что-то не так. - Джинни, - Чанбин смягчается весь, разворачивается в чужих руках и заставляет посмотреть ему в глаза, пытаясь всеми силами дать понять, что ему не стоит беспокоиться о таких вещах. В глазах ведьмы огонь потухший давно, только угольки совсем тихо тлеют, но Чан пообещал, что исправит это, и Чанбин собирается помочь ему. - Ты часть стаи. Все мое внимание всегда сосредоточено на тебе. Он говорит это игриво, но во взгляде читается серьезность, и Хенджин благодарно улыбается на это, смущенно пряча лицо в биновском плече, что было слишком очаровательно для слабого мягкого сердца оборотня. Чанбин хихикает совсем по-дебильному и покрепче прижимает к себе парня, позволяя ему спрятаться в чужих руках, давая понять, что рядом с ним безопасно. Дверь громко хлопает, режет по чувствительному слуху, рушит всю атмосферу. Чанбин вздрагивает от шума и резкого запаха чужих эмоций, а Хенджин быстро поднимает голову, выглядя несколько ошеломленным затопившим комнату негативом. Бин недовольно поднимает взгляд на хмурого Джисона и понимает, что засранец, спрятавший свой запах за секунду до того, как оборотень сумел уловить эмоции спрятанные в нем, нарочно был таким громким. Младший держал в руках тарелку со свежеиспеченным печеньем и всем своим видом показывал, насколько ему неприятно сейчас находиться в этой комнате. Сердце Чанбина дрогнуло, но альфа не позволил этому отразиться на его лице. - Извините, что прервал ваш момент, - без грамма сожалений фыркает Джисон, опуская тарелку на стоящий у входа письменный стол с громким стуком. Хан обычно так не делает. Он знает, какой чувствительный у Бина слух, потому всегда старался минимизировать шум, научившись перекладывать предметы с места на место так, чтобы даже маленького скрипа не было слышно. Но сейчас он ведет себя как ребенок, специально раздражая и непонятно чего добиваясь. Волк внутри Чанбина опасно начинает скалиться, сытый по горло всем тем неуважением, что младший оказывал последние недели, - тарелку помоете сами. Младший уже собирался уйти, как был пойман за шкирку действительно разозленным оборотнем. Тот оттащил его за ворот толстовки, даже в взбешенном состоянии следя за тем, чтобы не сделать больно, не навредить. - В чем твоя проблема? – позже Чанбину правда будет стыдно за такую несдержанность, но сейчас он чувствует себя слишком уставшим от всего этого дерьма. Джисон ведет себя грубо, неуважительно и так, будто Бин в чем-то виноват перед ним, при этом абсолютно отказываясь объяснять почему. Оборотень устал чувствовать себя так, словно он проебался, хотя он прекрасно знает, что это не так. Чанбин не делал ничего, что заслуживало бы такого отношения со стороны Хана. - Чанбин-а, - Хенджин мягко и совсем уж осторожно проводит по его плечу, привлекая к себе внимание, и только тогда альфа понимает, что неосознанно выпустил клыки. Джисон смотрит ему в глаза с абсолютным неверием и потрясением, словно он не мог поверить, что старший позволит себе скалиться на него. Сердце Чанбина рухнуло вниз, и он мгновенно разжал руки. Хан закусывает дрожащую губу и, резко развернувшись, проскакивает в коридор. Чанбин с пустым выражением слушает, как торопливые шаги направляются к выходу из квартиры, и он так поглощен этим, что не сразу обращает внимание на то, как его зовут. - Что? – оборотень поднимает голову и сталкивается с обеспокоенным и растерянным взглядом. Прекрасно, он напугал еще и Хенджина. Отличная работа, Со Чанбин, хороший же из тебя старший. - Догони его, - Хван взволнован. Он подталкивает опешившего альфу к выходу, не давая даже собраться с мыслями и осознать сказанное ему. - Быстрее, хен, ты должен догнать Хана! - Почему я должен?! – Чанбин отмахивается, скрывая за маской раздражения собственное беспокойство и чувство вины. Он пытался поговорить с младшим столько раз, что и не сосчитать, и раз уж Джисон не собирается ни объясняться, ни идти на контакт, то пошло все к черту. Чанбинова гордость страдала слишком долго ради этого засранца, альфа больше не будет инициировать их общение. Хочется Хану отказаться от него – флаг ему в руки. - Хен, его аура черная, - Хенджин говорит так, будто это должно объяснить Бину вообще все, но тот встречал не так много ведьм в своей жизни, да и не интересовался их способностями, так что, честно, Чанбин понятия не имеет, что это значит. Но Хван делает страшные глаза и продолжает выпинывать его из комнаты, так что оборотень поддается. - Хорошо-хорошо, иду я! – взвизгивает совсем не по-мужски альфа, когда длинные пальцы щипают его за мягкий бок, - Хенджин-а, прекрати! Но Хенджин успокаивается только когда доходит до входной двери и практически вышвыривает за нее старшего, опасно блеснув на него глазами и велев не возвращаться, пока аура Джисона не станет «привычной тошнотворно-солнечной», что бы это не значило. - Никакого уважения к старшим, - Чанбин вздыхает, зарываясь пятерней в волосы и ероша их, - куда делась его неуверенность? Оборотень продолжает ворчать, пока тянет носом в попытке распознать запах Джисона. Это кажется бесполезным, раз уж он на оживленной улице, но звонить или писать мелкому еще бесполезнее, так что Со просто надеется уловить хоть какие-нибудь отдаленные нотки Хана. К собственному удивлению, след от младшего четкий, наполненный горечью и ощущается это так, будто тот даже не пытался его скрыть. Чанбина прошибает мысль – Джисон не прятался, потому что думал, что за ним никто не пойдет. - Этот ребенок… - ругается себе под нос оборотень, петляя по закоулкам и мысленно представляя, как он настучит по темной макушке паренька. Дальше в мыслях он крепко прижимает того к себе, утыкается носом в чужую шею, вдыхая родной запах, по которому безумно скучал все эти дни, но на это волк внутри только тоскливо тявкает, призывая завязывать с мечтами. Ханни давно, еще в первые месяцы, дал понять, что Бину касаться его не стоит. Бин горько ухмыляется своим воспоминаниям, думая о том, что ни Феликсу, ни Сынмину почему-то не нужно было ждать два года, чтобы иметь возможность хотя бы просто дотрагиваться до Хана, им двоим хватило всего пары недель. Кажется, Чанбину просто нужно смириться, что не вся его стая нуждается в нем так, как он нуждается в них. Джисон даже не поднимает головы, когда оборотень подходит к нему почти вплотную, выжидающе смотря сверху вниз. Парень продолжает медленно раскачиваться на детских качелях, буравя собственные кроссовки взглядом и тихо шмыгая носом. - Пошли домой, Сони, - вся злость и обида на младшего испаряется, стоит только увидеть его в таком состоянии. Он не знает, что с Ханом происходит, но тому явно плохо, и добивать его у Со нет никакого желания. Все, чего ему хочется, пригладить растрепанные ветром волосы, а потом утащить парня домой, на диван, где альфа бы долго и крепко прижимал его к себе, утешающе порыкивая рядом. Однако приходится засунуть собственные хотелки куда подальше, как делал он это на протяжении последних двух лет. - Почему? – голос Хана тихий, сломленный. От этого становится невыносимее в стократ. - Потому что уже вечер, Чан будет волноваться. - Нет, - Джисон машет головой и снова душераздирающе шмыгает носом, после чего уточняет, - почему ты меня совсем не обнимаешь, хен? И если бы Чанбин не видел, как горячие слезы катятся по чужим щекам, падая на колени и пропитывая шорты парня соленной влагой, он бы подумал, что младший над ним так издевается. Что значит «почему»? - Почему ты никогда меня не обнимаешь? – снова повторяет Джисон, сильнее сжимая руки в кулаки, от чего там наверняка остаются следы от железной цепи качелей. - Я все хотел спросить, как так вышло, что ты вообще не обнимаешься со мной? - Сони… - Вот другие, - Хан судорожно вдыхает, его голос дрожит от слез, но он все равно упрямо продолжает, все еще не поднимая взгляда на ошарашенного оборотня, - ты всегда обнимаешься со всеми, кроме меня. Ты обнимаешь Сынмини, Ликса и еще Хенджина постоянно! Что насчет меня? - О чем ты говоришь? – обида больно колет сердце и Чанбин не справляется. Он, блять, действительно не понимает, что все эти слова значат. Почему? Джисон отсутствовал эти два года что ли? Он не помнит тот раз, когда Бин, слишком очарованный надутыми щечками Хана, пытался потрепать его по волосам, а в итоге получил лишь искаженное паникой и злостью лицо младшего, судорожно отскакивающего от него к противоположной стене. Крис тогда почти час успокаивал сначала перенервничавшего Джисона, а потом и самого Чанбина, умоляя его не винить себя и объясняя, что младшему просто нужно время, чтобы привыкнуть к чужим прикосновениям. Альфа согласился дать это время, ломая самого себя каждый день, запрещая даже думать о чем-то таком, затягивая поводок на шее собственного волка, который не понимал, почему он не может подойти и обнюхать члена своей стаи. Чанбин на протяжении двух лет пытался сблизиться с Ханом и в итоге смог добиться лишь того, что Джисон позволял изредка обнюхивать его, удовлетворяя внутреннего волка, и брать его за руки. - Ты всегда убегаешь, стоит мне попытаться обнять тебя. Я думал, что тебе просто это не нравится, но потом появились другие ,и ты обнимал их так часто, и в итоге оказалось, что тебе не нравлюсь именно я. - Ты такой идиот, - не удержавшись, выдыхает Чанбин и, подойдя еще ближе, хватает парня за подбородок, заставляя того взглянуть ему в глаза. Безграничная боль, которую он там видит, разъедает оборотню сердце, однако он все еще заставляет себя быть серьезным, собираясь избавиться от того недопонимания, что возникло между ними, - ты действительно придурок, Ханни. Ты помнишь свою первую реакцию на то, как я попытался коснуться тебя? Джисон хмурится, не совсем понимая, а потом его глаза в шоке расширяются, когда он понимает, о чем старший ему твердит. - Ага. А как потом ты реагировал на меня несколько недель? – Бин не может сдержать улыбки, вспоминая шестнадцатилетнего Хана, буквально отпрыгивающего от него каждый раз, как будто альфа мог внезапно накинуться на него. Тот действительно был похож на бешенную белку из мультика, что им показывал Чан. - Я… Я не… Это… - Да, я знаю, что это было последствие вашей с Чаном общей травмы, - Чанбин утирает чужие слезы и чуть сжимает пальцы, от чего губы Джисона вытягиваются трубочкой, что делает его мордочку еще более забавной. Оборотень откровенно развлекается, мысленно успокаивая волка внутри и понимая, что они с Ханом просто два придурка, - но потом, после появления Сынмина и Феликса, ты все еще продолжал от меня бегать. И я решил, что тебе просто некомфортны мои прикосновения, и с тех пор пытался сдерживаться. - Это не так! – Джисон почти панически цепляется за руки альфы, с сожалением заглядывая тому в глаза и пытаясь убедить в собственной искренности. - Я просто был глупым и стеснительным, и когда ты попытался обнять меня при всех, я так сильно растерялся. Я не думал, что со стороны это выглядело так. Мне жаль, хен, мне так сильно жаль. - Теперь все в порядке, так что забей, - продолжая улыбаться, почти мурлычет Чанбин, поглаживая большими пальцами пухлые щеки младшего. Волк слишком доволен мыслью, что теперь младшего можно будет тискать сколько душе угодно, помечая его собственным запахом, и Бин полностью с ним согласен, - мы оба были придурками. Нужно было просто поговорить об этом гораздо раньше. - Ты не злишься? – удивленно вскидывает брови Джисон, на секунду переставая наслаждаться успокаивающими поглаживания. - Потому что лично я очень на себя злюсь, Бин, как ты можешь не злиться? - Я уже распланировал свою месть, не переживай, - хмыкает Чанбин и распрямляется, хихикая с того, как недовольно надуваются чужие губы от потери контакта кожи с кожей. – А теперь вставай давай, Хенджин обещал убить меня, если я не верну тебя обратно. - О, раз Хенджин обещал, - закатывает глаза Джисон, хмурясь еще сильнее, но послушно встает на ноги, оказываясь вплотную к оборотню, отчего вновь смущенно опускает взгляд. А Со все еще весело с того, что их общая тупость лишала их возможности быть ближе как членам стаи все это время. Ну ничего, альфа собирается наверстать все упущенное время в кратчайшие сроки. - Прекрати вредничать, Хан-а, - Бин с любовью щиплет младшего за щеку, слишком опьяненный возможностью просто касаться, и оттого не знающий, куда деть руки в первую очередь. Джисон пыхтит недовольно, но не отстраняется, и Чанбин понимает, что он не один такой. – Пошли домой. - Хен, а ты… - Хан мнется, вскидывает неуверенный взгляд на друга, и оборотень видит, как быстро краснеют чужие уши, пока парень продолжает тихим голосом, - можешь обнять меня? Бин смеется так весело и счастливо, притягивая к себе своего младшенького и будто пытаясь обхватить его всего, что если бы кто-то проходил мимо, то счел бы его сумасшедшим. Чанбину, в принципе, наплевать, потому что сейчас его волк так радостно мечется по клетке, что вот-вот перевернет ее. Оборотень с наслаждением вдыхает родной запах, тычется носом куда-то в шею, вызывая тихое хихиканье от щекотки, и, наконец, чувствует себя спокойно и умиротворенно. - У нас проблемы, Сони, - спустя пару минут выдыхает Чанбин, потираясь щекой о чужую щеку. Джисон, разнеженный долгожданной близостью, может только промычать что-то, показывая, что слушает, - мне кажется, я теперь тебя никогда не отпущу. - Это действительно проблема, хен, потому что я уже двадцать минут как очень ссать хочу. - Фу, Хан, ты мерзкий, - Бин отпрыгивает от весело хохочущего Джисона и чересчур наигранно возмущается из-за испорченного момента и того, что некоторые младшие абсолютно не чувствуют атмосферу, а потом хватает все еще веселящегося Ханни за шкирку и тащит его за собой в сторону дома. И если тем вечером стая сильно удивлена, замечая эту парочку на диване спящими в обнимку, никто из них ничего не говорит. Лишь Хван облегченно улыбается, уловив над ними ярко-солнечную ауру.