Общага "Бродячих"

Теперь, когда малыш Джисони больше не вел себя, словно дикий щенок, а все последствия пожара были устранены до того, как главный по общежитию заметил, что что-то не так (да кого они пытаются обмануть, Намджун в любом случае учуял дым, но либо решил довериться, либо банально устал бегать к великовозрастным детишкам), вся стая могла немного расслабиться. Было видно, что многим из них не терпелось задать множество вопросов, но, как правильно заметил Феликс, они все были уставшими и голодными, поэтому решили отложить все важные разговоры. Кристофер с любовью потрепал своего умного вампиреныша по светлым волосам, благодаря его за внимательность, а после попросил дать Джисони немного личного пространства, понимая, что парнишке все же потребуется чуть больше времени, чтобы привыкнуть к будущему. — Я начну снимать руны, пока кто-нибудь не попытался его тронуть, — Хан говорит с альфой, но смотрит только на свою маленькую версию, совсем не понимая, что ему чувствовать по этому поводу. Он так сильно ненавидит вспоминать прошлое, однако сейчас перед ним сидит, поджав под себя ноги, его ожившее воспоминание из самых ненавистных времен. — Ты в порядке? — Чан сжимает плечо друга в поддерживающем жесте, прекрасно понимая его чувства. Сам он испытывает нечто похожее, но с той лишь разницей, что он обожает любую версию Хана и рад видеть их обоих живыми и здоровыми. — Да, — кивает Джисон, потому что это правда. Он в порядке. Прошлое давно осталось в прошлом, напоминая о себе лишь парочкой шрамов и редкими кошмарами, но сейчас он действительно в порядке. Делая глубокий вдох, парень продолжает, чуть улыбнувшись лидеру, — просто это все непривычно. — Немного, — соглашается Чан, чуть успокаиваясь, когда понимает, что Хан честен с ним. — Не кошмарь мальца слишком сильно, Сон. — Да я бы никогда! — деланно возмущается Джисон вслед удаляющейся спине альфы, на что тот весело машет на него рукой. — Никакого доверия в этом доме… — У тебя на лице все написано, — Сынмин оказался рядом совершенно внезапно, заставив Хана издать совсем не мужественный испуганный вскрик. Что ж, Ким был очень счастлив взбодрить своего пугливого хена, если его довольная улыбка хоть о чем-то говорила. — Ты ужасен. — А ты — тянешь время. Минхо-хен и Феликс заняты на кухне, альфы собираются спуститься к Кихо и Чонвону обсудить какие-то дела, а мы с Йенни утаскиваем Хенджина проветриться, пока он вновь не спалил что-нибудь, — волк хмыкает, кивая в сторону торчащего в коридоре Хвана, что поглядывал в сторону Ханни и выглядел так, будто вот-вот взорвется. — У вас с малышом есть около часа на то, чтобы поговорить в спокойной обстановке. — Спасибо за инфу. Хан, заблудившись в своих мыслях и размышляя, насколько глупо ревновать своего парня к своей же маленькой версии, хлопает Сынмина по плечу, а после просит их на обратном пути зайти к Джунхану и забрать у него парочку книг. Альфа отвечает согласием уже из коридора, за шкирку таща за собой сопротивляющегося Хенджина. — Пойдем, мелочь, — Хан кивает своей младшей версии в сторону выхода из гостиной, краем глаза поглядывая на суетящихся на кухне монстров. Джисони следит за его взглядом и, все поняв, просто кивает, поднимаясь с дивана и хватая книгу. Доходят до комнаты Джисона они в тишине, мальчишка все вертит головой, пытаясь осознать, что будущий он действительно живет в таком хорошем месте. Хан открывает дверь и пропускает туда младшего, после чего входит сам и размышляет пару секунд о том, стоит ли запираться. Разумно прикинув, что запертые двери никогда не были помехой в этой семье, он плюет на это дело и разворачивается к Джисони, в очередной раз осматривая его с головы до ног. — Так мы действительно будем в стае? — тон младшего кажется незаинтересованным, пока он осматривает полку с томиками манги у рабочего стола. Однако Хан не тот человек, который верил бы этому маленькому засранцу. Он был им, так что лучше кого-либо на свете знает, как сильно Джисони взволнован тем фактом, что он остался с Крисом на долгие десять лет. — Чан бы никогда не бросил нас в том месте, — пацан кивает на его слова. Он это уже слышал от самого Криса, однако Джисон знает, что этого никогда не будет достаточно для того, чтобы поверить. — Что за книгу ты с собой таскаешь? — Разве ты не должен уже об этом знать? Ты это я, — Ханни чуть хмурится, кидая взгляд на предмет в руках, сильнее сжимает его в руках. — Спрашивал бы я, если бы знал? — старший закатывает глаза, подходя ближе и хватая пацана за локоть, уводя его от скетчбуков, оставленных Хенджином. Не хватало еще, чтобы мелкий запачкал или порвал нечто столь драгоценное. Уж Хан-то знает, какой катастрофой он бывает. — Значит, нам подтерли память, — кивает Джисони, нисколько не обижаясь на то, как его бесцеремонно отпихивают от стола и усаживают на кровать. — Это были Старшие? — Если бы Старшие узнали, нас бы с тобой обоих не было. Теперь сиди ровно, я буду снимать руны. Не хватало еще, чтобы ты ранил кого-то. Джисон садится рядом, боком поворачиваясь к мальчишке и беря одну его руку в свои, внимательно осматривая начерченные на коже символы, сознательно игнорируя синяки и свежие порезы. Он цыкает над тем, как неровно нанесены руны, и мысленно ругается на самого себя. Надо же, шпынял Чонина за то, что тот коряво пишет, а сам был не лучше. — Не все снимай, — начинает было Ханни, но получает в ответ только недовольное «и без тебя разберусь», после чего привычным жестом дует губы. — Пиздец. — За языком следи, — не отрываясь от дела, говорит Джисон, неосознанно копируя интонацию Чана, отчего младший сначала подвисает, а после начинает тихо хихикать. — Теперь я точно уверен, что ты рос вместе с Чанни, — голос младшего окрашивается таким теплом, что Хан просто не в силах сам сдержать улыбку, — Я не уверен, что могу рассказывать о значении этой книги. Но знаю, что она очень важна и никто не должен заглядывать в нее. Меня послали сюда в роли курьера и доверенного лица, чуть позже придет кое-кто, кто сможет ответить на все вопросы. Мне лишь немного известно о цели моего присутствия здесь, и, клянусь, ничего опасного для Чанни или остальной стаи. Хан принимает такой ответ. Не доверять себе он причин не видит, а раз уж пацан не говорит сразу, значит, действительно не может. К тому же, бесполезно допрашивать Хан Джисона, особенно когда это его чертовски упрямая четырнадцатилетняя версия. Больше они эту тему не поднимают, вместо этого Джисон отвечает на тысячу вопросов об их стае. Рассказывает, где они находятся, делится воспоминаниями о каждом из парней, с особым удовольствием наблюдая за выражением лица младшего, когда тот узнает, с кем встречается Хан. — Как такой, как ты, смог заполучить кого-то, кто выглядит как воплощение бога красоты? — Ты ведь понимаешь, что я — это ты, верно? Джисони задает много вопросов, слушает каждый ответ с волнением и все еще немножко не верит, что такое когда-либо случится с ним. Все звучит слишком идеально. Про многие трудности Джисон тоже рассказывает, но даже младшей его версии кажется, что на фоне всего того хорошего, что с ними произошло, это совсем не важно. Потому что «Бродячие» оказались достаточно сильны, чтобы преодолеть много плохих вещей и стать в итоге счастливыми. — Чанни неплохо постарался, собрав вас всех, — тихо отмечает Ханни, с каждой минутой ощущая легкость от снятия рун. Он, как ему казалось, физически чувствовал, как тьма с каждым разом слабела, пока не превратилась в легкую дымку, окружавшую его сердце. — И поэтому тебе следует вести себя хорошо рядом с остальными, — Джисон смотрит с предостережением, отчего младший принимает оскорбленный вид, — да-да, не делай вид, будто ты не являешься главной язвой Кореи, я знаю, какой ты, и тебе лучше не делать ничего, что обидит моих парней. Чан, может, тебе все простит, но я надеру тебе зад, если Феликс будет расстроен. — Не драматизируй, — Ханни поднимается на ноги, потягиваясь и подпрыгивая, разминая затекшие от долгого сидения ноги, после чего кидает насмешливый взгляд на свою старшую версию, — к тому же, ты уверен, что справишься со мной, старичок? От страшной мести мелкого спасает Чанбин, заглянувший в комнату, чтобы сказать, что все они уже собрались ужинать и им лучше поспешить, потому что Минхо раздражен и голоден. Хан кивает, говоря, что они подойдут через минутку, а сам в последний раз проверяет, все ли закончил снимать с мелкого. Только убедившись, что все в порядке и ни одна из оставшихся рун не навредит монстрам, он хлопает Джисони по спине, подталкивая к выходу. — Ты будешь в таком шоке, — загадочно улыбаясь, обещает он, заставляя мальчишку нервничать. * Что ж, Хан Джисон был прав. Ханни был действительно шокирован всем происходящим. Мало того, что вся стая отнеслась спокойно к тому, что с ними за одним столом сидит человек из прошлого, так еще и вели они себя совершенно расслабленно, нисколько не стесняясь и не волнуясь. Будто для них это было обычным делом. Никто не донимал Джисони вопросами, разве что спрашивали, какой гарнир он предпочитает и что будет пить, в остальном уделяя большую часть внимания Хенджину и его сегодняшней выставке, расспрашивая ведьму о том, как все прошло и что говорили преподаватели. — Он почти два месяца готовился к этой выставке, кучу сил вложил в нее. Получилось просто потрясающе, — тихо говорит мальчишке на ухо сидящий рядом Чан, ради этого перестав кормить Феликса на пару секунд. И это было еще кое-чем, что почти травмировало Ханни — стая была до ужаса тактильной. Они то и дело касались друг друга, словно не могли прожить и секунды, не трогая близ сидящего. Непривычному к такому парнишке было сложно не обращать внимания на разные мелочи, наподобие быстрых легких чмоков куда придется и наполненных теплом крошечных жестов. — Было очевидно, что все пройдет хорошо, но слушать истерики Джинни на протяжении всего этого времени было тяжело, — делится Чанбин, за что получает справедливый подзатыльник от Минхо. Возмущаться он не стал, заслужил ведь, но виноватым все равно не выглядел. — Джисони, попробуй курочку, — Феликс, закинув обе ноги на колени Чана, накладывал в тарелку пацана побольше еды, часть которой весьма заметно воровал Со, не обращая внимания на недовольные вздохи своего парня. — Оставь ребенка в покое, Ёнбоки, — Минхо, налив лису сока из большого графина, сел на свое место, после чего на его бедро тут же опустилась рука Джисона. Русал повернулся к нему с улыбкой, ущипнув за щеку в приступе ненормального умиления, — Чаги-я, хочешь добавки? — Это странно, — бормочет Ханни себе под нос, крепче стискивая в руках палочки. Это действительно непривычно — быть окруженным столькими монстрами и чувствовать нежность, исходящую от них. Да, стая подшучивает друг над другом, иногда огрызается, но каждое слово, каждое движение пропитано таким количеством любви, что не привыкший к такому Джисони немного задыхается. Он видит, что все собравшиеся здесь любят друг друга, ощущает всю эту заботу и ласку, и ему почему-то хочется плакать. Потому что он чувствует себя частью этого, потому что он знает этих монстров пару часов, а уже готов назвать их своей семьей. Потому что они позволяют ему все это. — Слишком много? — голос Чанбина, тихий и понимающий, прокрадывается в самое сердце, заставляя честно кивнуть, обнажая собственную слабость. За это почему-то не стыдно. Теплая рука ложится на макушку, в утешительном жесте поглаживая по темным волосам, — все в порядке. Пойдем, выйдем с тобой. Оборотень помогает Ханни подняться, без слов уводя его из-за стола. Остальные не обращают на них никого внимания, точнее делают вид, вот только пацан все равно замечает их встревоженные взгляды. За него беспокоятся, будто понимают все его душевные терзания. А может, и действительно понимают, Джисони сейчас разбираться не очень хочется. Краем уха он улавливает тихую просьбу Чана позаботиться о нем, и если раньше она вызвала бы только раздражение, то сейчас эти слова теплом разливаются где-то в животе. Крис просит об этом не потому, что Ханни ребенок и не в состоянии сам справиться, а потому что старший всегда будет переживать о нем. Чанбин вытаскивает его на балкон, где дышать вроде бы становится немного легче, где груз чужих эмоций давит не так сильно. Джисони делает несколько глубоких вдохов, рассматривая затянутое облаками ночное небо Сеула. Ему хорошо. Знать, что в будущем все это будет частью его жизни, понимать, что они с Чаном выбрались из собственного ада, что теперь они оба счастливы, что окружены большой семьей… Все это слишком, но малыш Хан безумно этому рад. — Ты куришь? — недоуменно ведет бровью пацан, улавливая в воздухе запах сигарет и переводя недоуменный взгляд с темного неба на стоящего рядом оборотня. Тот жмет плечами, слабо улыбаясь. — Об этом знают все, кроме Чан-хена и Джинни, — делится Чанбин, выпуская тонкую струйку дыма в открытое окно. — Им нельзя говорить, иначе они от беспокойства лопнут. Однажды они Минхо-хена поймали за этим делом, так Хенджин не слез с него, пока хен не бросил и не поклялся больше так не делать. Самые тяжелые три недели для стаи. Я учусь на чужих ошибках, поэтому пачка зачарована так, что никто из оборотней не может почуять их. — Минхо кошмарил, пока бросал? — Ага. Нервным был до ужаса, — Бинни весело хмыкает, мысленно возвращаясь в те дни и проживая их заново, — Хан потом додумался в еду ему кошачью мяту подсыпать, оказалось, она и на русалок неплохо действует. Мы с тех пор хена иногда «котохеном» зовем, когда побесить его хотим. — У вас весело, — тихо выдыхает Джисони, полной грудью вдыхая ночную свежесть вперемешку с горечью сигаретного дыма. Буря в груди, поднявшаяся за всеобщим столом, улеглась почти окончательно, удивив пацана тем, как быстро это произошло. Все сегодняшние события и эмоции все еще давят на него тяжелым грузом, но приятная легкость после встречи с Чаном и его стаей уравновешивала, так что Ханни не чувствовал себя особенно подавленным. Просто немного уставшим. — Прости, кстати, за то, как вел себя с вами в самом начале. Я не знал, что Чану хватит дурости собрать в своей стае столько разных монстров. — Все в порядке, — легко принимает извинения Чанбин, широкой ладонью взлохмачивая темные волосы пацана и притягивая его к себе за шею в удушающие, но невероятно теплые объятья, держа сигарету как можно дальше от младшего. — Мы знали, что ты у нас волчонок дикий, не переживай. Ух и натерпелся я от тебя в наши первые годы! До сих пор иногда обнимать тебя боюсь, вдруг сиганешь куда-нибудь в окно от страха. — Не от страха, — недовольно забурчал Ханни, выпутываясь из смущающих обнимашек и деланно-сердито поправляя одежду, — знаешь ведь, что на мне руны защитные. — Руны? — Ну, да? — парнишка удивленно заглядывает в глаза оборотню и не видит в них ничего, кроме искреннего непонимания. От этого Джисони теряется, но чувствует, что обязан продолжить. — Любой монстр, коснувшись меня, быстро теряет свою волю. Подчиняется. И чем чаще касаешься, тем сильнее под влияние рун попадаешь. Ты… не знал? Чанбин отрицательно машет головой, взгляд темных глаз немного стекленеет, когда альфа уходит в себя, обдумывая чужие слова. А Джисони неловко. И, кажется, капельку страшно. Что, если были какие-то причины, по которым его взрослая версия не говорила это? Что, если после раскрытия этого факта, стая рассорится? Чанбин перестанет ему доверять? — Сони, засранец, — вдруг щелкает пальцами Со, заставив утонувшего в отчаянии подростка вздрогнуть, а после громко смеется, — а я все гадал, как этот придурок с двумя волками справлялся! А он мне тут пиздел про свои навыки дрессировки щенков… — Чего? — Джисони, продумавший кучу вариантов развития событий, ни один из которых не был положительным, в шоке уставился на старшего, что продолжал веселиться и что-то бубнить себе под нос, — о чем ты вообще? — Забей, — машет рукой Чанбин, а после тушит бычок в пепельнице и широко скалится, — но прямо сейчас я пойду и надеру твоей старшей версии задницу. И не успевает Ханни сказать хоть слово, как оборотень уже вываливается в гостиную с громким «Сон, тебе пизда!», оставив пацана одиноко смотреть ему вслед с абсолютным непониманием на лице. — Со Чанбин, следи за своим языком! — кричит ему вслед появившийся в проходе русал, а после переводит вмиг смягчившийся взгляд на мальчишку, немного неуверенно ему улыбаясь, — ты не будешь против, если я присоединюсь? Джисони машет головой, отодвигаясь чуть в сторону и давая понять, что он не имеет никаких возражений. О русале парнишка знал не особо много, лишь то, что тот был таким же громким, как и все остальные, что взрослый Хан считает его своим соулмейтом и что Бан Чан до безумия влюблен в него. В это время Минхо мягко подходит ближе, двигаясь плавно и легко, что в общем-то не удивительно, если учесть, сколько он пробыл на суше, но Ханни все равно чуть зависает. Те русалки, которых видел он, были совсем не приспособлены к жизни среди людей, впадая в безумие и отчаяние. На фоне их Ли Минхо выглядел так, будто рожден был на земле. — Долго привыкал к ногам? — нетактичный вопрос, заданный с неподдельным любопытством, вызвал у русала только веселую усмешку. — Две недели. — У многих уходили месяцы. — Я особенный, — Минхо тянет нараспев, весело вздернув подбородок, от чего и Джисони тянет улыбаться. Да уж, в стае Чана каждый монстр особенный, ничего не скажешь. — Тебе полегче? — Чувствую, будто все это сон, — честно признается парнишка, зарываясь пальцами в темные волосы и чуть сжимая их на затылке. — Не верится, что мы с Чаном вместе. И что он смог собрать такую большую стаю. Еще и разношерстную. Каким образом вы вообще кумихо нашли? — Сынмин просто притащил его в один день за руку и сказал, что Инни теперь ответственность хена, — Минхо жмет плечами, нарочно не желая вдаваться в подробности. Не хочется сейчас о плохом вспоминать, вечер пока слишком хороший. — А Хенджина Чан буквально нашел на помойке. Валялся там возле баков, его даже уговаривать долго не пришлось, чтобы присоединиться. Другой ты стебал его за это так долго, что хену пришлось наложить запрет на любые шутки на эту тему. — Какие отчаянные меры, — Джисони хмыкает, возвращает свой взгляд обратно к небу, улыбаясь слабо и немного смущенно, все еще не совсем в состоянии выбраться из собственных мыслей. За десять лет все слишком круто поменяется и больше не будет ни пропахшего кровью подвала, ни долгих месяцев одиночества, ни ломающих все внутри поручений. Интересно, насколько быстро тот, другой Хан, привык к свободной жизни? — Я не сильно-то и поменялся, да? — Для меня ты навсегда останешься забавной маленькой квоккой, что постоянно нарывается на неприятности, — согласно кивает Минхо, по-доброму щуря глаза в улыбке. — Но видеть младшую версию моего Ханни очень любопытно. Я ведь к стае одним из самых последних присоединился, все остальные уже повзрослели к тому моменту, так что мне иногда немного жалко, что я не смог встретить их раньше. Было бы весело наблюдать за тем, как все росли. Легкая тоска, пропитавшая голос старшего, тут же отозвалась чем-то колющим под ребрами. Минхо не звучал слишком уж печальным, это было невесомое сожаление, однако Джисони как никто другой понимал его сейчас. Пусть ситуации у них отличаются значительно, но он все равно знает, каково это — быть в окружении тех, кто уже давно связан общей историей. — Я знаю парочку проклятий, делающих монстров детьми, — наигранно весело начинает Ханни, стараясь хоть как-то подбодрить и развеселить русала, — хочешь, опробуем? Будет у тебя здесь целый детский сад, сразу все сожаления откинешь… — Нет, спасибо, — слишком быстро отвечает Минхо, делая огромные глаза и продолжая страшным голосом, — они и так ведут себя как дети, мне этого достаточно. Джисони громко смеется, слишком искренне и открыто, наблюдая за тем, как старший корчит рожи и в красках рассказывает о том, какой беспорядок они устраивают буквально каждый день, умудряясь при этом подключать к своим проделкам еще и ребят из других стай. Ханни с интересом слушает историю за историей, увлеченно задавая вопросы и хихикая, когда эмоции Минхо становится совсем уж яркими. — Я понимаю, почему Джисон зовет тебя своим соулмейтом, — в конце, когда беседа сама по себе медленно сошла на нет, окутывая их уютной тишиной, тихо произносит Ханни, краем глаза поглядывая на Минхо. Тот фырчит себе под нос что-то на неизвестном Джисони языке, а после тянется спрятать пепельницу Чанбина в секретное место, подальше от взора Чана. — Я и твой соулмейт тоже. — Ну, ты обязан будешь им стать после того, что я сделаю, — загадочно тянет Ханни, с предвкушением поглядывая на часы на запястье и мысленно прикидывая, сколько еще осталось ждать. Теперь, узнав ближе окружение Чана, лично увидев то, каким взглядом он смотрит на Минхо, Джисони еще больше радуется тому, что он смог сделать все, чтобы попасть в будущее. Интересно было представить, какое лицо будет у всех, когда пацан расскажет им о цели своего путешествия. Хан наверняка лопнет от переполнивших его чувств. — Звучит не очень хорошо, — дразнится Минхо, пихая его бедром в бок, после чего переводит тему, решив рассказать забавный случай, когда они случайно закрыли пьяного (а оттого очень громкого) Чанбина в одной комнате со спящим Юнги. В компании русала время летело с невообразимой скоростью, и, если бы к ним иногда не заглядывали остальные мальчики, они бы и вовсе потерялись в собственных разговорах. От всего этого Ханни хотелось улыбаться. На душе у него было спокойно, и, кажется, это впервые за последние несколько лет. Он в безопасности, в окружении монстров, готовых разрушить мир ради него, о чем прямо и с тенью легкого смущения поведал ему Джисон. Разве может быть что-то лучше этого? — Лино-я, — Чан ласково улыбается, заглядывая на балкон, и, даже не обладая сверхъестественным чутьем, можно легко догадаться, насколько счастлив этот большой волк видеть, как двое близких ему людей так хорошо общаются, — наш щеночек стал слишком игривым, ты не мог бы… — Йа, Ким Сынмин! — кричит Минхо так громко, что Джисони приходится зажать уши ладонями, выглядя при этом невероятно потрясенным. Чан тихо хихикает. — Я надеру ему зад и вернусь. Хан провожает русала взглядом, мысленно желая удачи всем тем, кто попадется ему на пути. Альфа понятливо хмыкает и, чуть помявшись у порога, занимает место Минхо, пристраиваясь рядом с Ханни. — Не стыдно тебе скидывать обязанности вожака на кого-то другого? — Джисони улыбается, слушая крики его будущей стаи и надеясь, что тут хорошая звукоизоляция, иначе их соседям можно только посочувствовать. — В игривом состоянии Сынмин слушается только Минхо, — наигранно вздыхает Чан, — несмотря на то, что я вырастил этого щеночка, он променял меня тут же, когда к стае присоединился монстр, который умел готовить что-то большее, чем рамен. — Я бы тоже продал тебя ради еды, — пробормотал пацан, заставляя Криса снова издать тихий смешок. — Поверь, ты именно так и сделал. — Что ж, — Джисони жмет плечами, с весельем посматривая на своего друга, — отстойно быть тобой. И если он получает звонкий подзатыльник за эту фразу, он его полностью заслуживает. Балкон вновь погружается в тишину, пускай шум за его пределами все еще доносится весьма отчетливо. Ханни комфортно. Ему хорошо и спокойно, от того и не особо верится, что все это не сон, не выдумка больного сознания. Джисони смотрит на Чана и действительно видит, каким взрослым и возмужавшим стал тот тощий подросток, каждую ночь рассказывающий ему удивительные истории и шепчущий успокаивающие слова, будто это Ханни был тем, кого заперли в клетке. Джисони видит, как тяжело далось это самое взросление, впивается взглядом в уже давно зажившие шрамы. — Чанни, а ты счастлив? — Да. И то, как оборотень не думает и секунды, отвечая на вопрос, говоря уверенно и открыто, совсем немножко разбивает Джисони сердце. — Я окружен дорогими мне людьми, я избавился от всех кошмаров прошлого, я заканчиваю магистратуру и уже зарабатываю столько, что хватает на любые хотелки моих мальчиков, — Чан делано гордо вскидывает подбородок, вызывая у мелкого тихий смешок. — Я действительно обрел все, о чем только мог мечтать. Все, о чем мы мечтали ночами. И Хан отказывается слушать это, поэтому я скажу тебе — мое счастье заключается в том, что я встретил тебя, Ханни. Джисони делает глубокий вдох, чувствуя, как начинает щипать глаза от подступающих слез. Слова Чана проникают прямо в сердце, наполняя его необъяснимой тоской, пускай альфа и смотрит на него с благодарностью и тихим счастьем во взгляде. — Чанни… — Срочно! — Феликс влетает к ним на балкон взъерошенным воробушком, разрывая атмосферу в клочья и переводя взволнованный взгляд с одного парня на другого, — Кажется, у нас еще один внезапный гость. Он ощущается очень необычно. Джисони мгновенно понимает, кто это, от того вмиг перетекает из мягкого и пушистого состояния в режим боевой готовности. Он судорожно вдыхает, успокаиваясь, а после с ласковой бережной улыбкой говорит опешившему Чану: — Кажется, пришло время подарить тебе еще немного счастья, хен. Пацан мягко берет вожака за руку и тянет туда, куда убежал Феликс, собираясь, наконец, покончить со своей миссией и внести свой маленький вклад в жизнь своей будущей стаи. Те, к слову, уже собрались полукругом в гостиной, с неким напряжением посматривая на неожиданного гостя. Судя по всему, тот тоже возник внезапно, что вызвало такой переполох, но Джисони не хочется думать об этом, в его планах сейчас убедить стаю в том, что рыжик совсем не опасен. — Таро, — Ханни, подойдя ближе с Чаном на буксире, радостно улыбается, всем своим видом показывая, что он знает этого парня и доверяет ему. Монстры, улавливая его настроение, ослабевают бдительность, но Чанбин с Минхо продолжают прятать младших за своими спинами, все еще не совсем доверяя. — Я думал, ты прибудешь пораньше. — Привет, Ханни, — рыжий парень, окруженный монстрами, выглядит расслабленно, поправляя капюшон толстовки и ярко улыбаясь прибежавшему мальчику. Его веснушки на пару секунд засияли так ярко, что на миг ослепили стоящего ближе всех Хенджина, но все быстро пришло в норму, если так можно назвать то, как маленькие звездочки мягко светили с щек и носа парнишки. — Ты в порядке? — Наплакался на всю жизнь, но, да, я в норме, — Джисони показывает большой палец, все еще отказываясь отпускать большую ладонь Чана. Это просто приятно, он не собирается отказываться от классных штук, учитывая, что совсем скоро его вернут в его временной отрезок. — Парни, знакомьтесь, это Таро, он отправил меня к вам. И он собирается помочь Чанни-хену. — Что ты такое? — Чанбин, все еще достаточно настороженный, принюхивается, пытаясь разобрать, чем пахнет их новый знакомый, но он впервые встречает такой запах, и это сбивает его с толку. Он знает, как пахнут монстры, как пахнут люди, однако этот запах не похож ни на что из этого. Внутренний зверь лениво бормочет о том, что так пахнут только созвездия. — Я буквально слышу все твои подозрения в мой адрес, — Таро хмыкает, почувствовав суровый взгляд на себе. — Я не могу сказать вам, кто я такой. Не потому что не хочу, просто, если я произнесу это вслух, вы попросту этого не услышите. Ваше сознание не готово столкнуться с этим знанием, да и вероятность этого мира заметно пошатнется. Все, что я могу вам сказать, так это то, что я действительно хочу помочь Кристоферу. — Тогда, думаю, тебе понадобится это, — голос Джисона слышится со стороны спальных комнат, становясь все отчетливее по мере его приближения к месту сбора стаи. Через пару секунд он появляется в дверном проеме, держа в руках ту самую книгу, что так трепетно оберегал Ханни. — Кто бы знал, что вы на самом деле существуете. — Так как ты собираешься помочь нашему хену? — Феликс кладет подбородок на плечо Чанбина, обнимая его со спины и нисколько не смущаясь делать это перед незнакомцем, что оборотень спускает ему с рук, решая сосредоточиться на разговоре, а не на том, как ему неловко от того веселья, что пляшет в янтарных глазах рыжика, когда он смотрит на них двоих. — Не то чтобы у нас совсем не было проблем, но они не такие глобальные, чтобы [******] помогали нам, — Джисон, вроде как, отчетливо назвал вид, к которому принадлежит Таро, но все, что смогла расслышать стая, было лишь белым шумом, настолько громким, что это заставило их поморщиться. — Ахуеть, цензура в реальной жизни, — пораженно выдохнул Чонин, заставив Ханни тихо хихикнуть. — Как ты это сделал? — Я предупреждал, — жмет плечами Таро, забирая у Хана книгу. — Не все могут услышать о таких, как я. Я удивлен, что Джисон знает об этом. Хотя, наверное, я был бы удивлен еще сильнее, если бы он не знал. Хан хмыкает себе под нос, скрывая удовольствие от полученной неочевидной похвалы. — Отвечая на ваш вопрос, — начинает рыжик, осматривая каждого члена стаи по очереди, после чего останавливается на Чане, внимательно заглядывая тому в глаза, — я пришел сюда исправить ошибку, допущенную много лет назад теми, кого вы зовете вашими Старшими. Никому не позволено сплетать новые узы, насильно меняя чужие судьбы. То, что они совершили, было непростительно, и, поверьте, совсем скоро они расплатятся за это. — Насколько жестоко это будет? — глухо спрашивает Сынмин, сжимая собственные кулаки. Стая молча поддерживает его в этой маленькой вспышке ярости, всем сердцем ненавидя то, как бессильны они были в момент, когда их вожак так сильно страдал. — Насколько это вообще возможно, — несмотря на жестокость слов, Таро улыбается, — Черри позаботится о всех причастных, поверьте, она профессионал в этом. Удовлетворенный, Сынмин кивает. — Однако, несмотря на то, что во всем этом виноваты только Старшие, отвечать за последствия придется кому-то из вас. Ничего ужасного, я надеюсь. Ну, если я правильно разобрался в ситуации, — Таро испускает неловкий смешок, проведя пятерней по волосам, ероша их и запутывая лишь сильнее. — Скажем так, сейчас Кристофер связан прочным канатом со своей парой, и если я разорву его просто так, то это будет невыносимо больно и закончится тем, что он сойдет с ума. Поэтому мне нужно привязать его к другому. — И чем это отличается от того, что сделали Старшие? — рычит Чонин, шагая вперед, но руки Феликса мягко удерживают его на месте, успокаивающе поглаживая, усмиряя чужого зверя. Ласковые поглаживания заземляют оборотня, помогают ему выдохнуть и сохранить холоднокровие. — Ну, во-первых, — Таро хмыкает, удобнее перехватывая книгу в руке, — в этот раз у него есть выбор. Хотя не думаю, что тут так много кандидатов на эту роль. А во-вторых, то, что собираюсь сделать я, нельзя назвать узами. Это будет связью душ. Вы, кажется, зовете таких существ соулмейтами. Никто не сможет никого контролировать, принуждать и осознанно вредить. Но эта связь будет означать, что вам суждено будет всю жизнь прожить друг с другом. Неважно, какого рода отношения это будут, суть в том, что, как бы далеко вы ни бежали друг от друга, сама Судьба будет сводить вас друг с другом. — Звучит неплохо, — Минхо хмыкает, складывая руки на груди. Взгляд его блуждает по полу, он, кажется, не в силах поднять голову и посмотреть на своего вожака. Джисони хочет подойти и обнять его, но он понимает, что сейчас лучше не влезать в разговор, давая старшим возможность самим разобраться. — Значит, после этого каждый из нас сможет разбить кое-чье лицо пару раз, верно? — Лино-я, — Чан впервые с начала разговора подает голос, выглядя таким потрясенным, что это почти смешно. И это впервые на памяти стаи, когда их вожака не накрыло злостью от того, что кто-то при нем угрожает его паре. Кажется, одно лишь присутствие этого загадочного рыжего паренька сводит на нет все их инстинкты. — Ты не можешь так легко согласиться на это. — А в чем проблема? — русал поднимает взгляд, стараясь улыбаться, но он выглядит до чертиков неуверенным и это разбивает всем вокруг сердце. — Боишься застрять со мной до конца жизни? Неужели это так плохо звучит, Чан-а? — Прекрати, ты знаешь, что это не так, — машет головой Чан, сжимая руку Джисони в своей чуть крепче, но все также аккуратно. Ханни хлопает его по плечу и чуть подталкивает в сторону Минхо, заставляя альфу подойти к тому ближе. — Это звучит как благословение для меня, но для тебя это просто ненужная жертва. — Я люблю тебя, Бан, — Минхо закатывает глаза, тоже делая пару шагов вперед, становясь прямо напротив своего парня, заглядывая ему в глаза и говоря совершенно серьезно. — И если у меня есть возможность любить тебя без страха, что в один день тебя у меня просто украдут, то я сделаю для этого все, что потребуется. Я делаю это не для тебя, это всего лишь мое эгоистичное желание сделать так, чтобы ты принадлежал только мне. Джисони с веселой усмешкой наблюдает, каким ярко-красным становится лицо Чана и как стоящая вокруг парочки стая давит смешки в плечи друг друга, стараясь не портить своим старшим момент, но не в силах сдержаться. — Кажется, решение принято, — вклинивается в атмосферу рыжик, освещая своими веснушками комнату, выдавая собственную радость, — извините, что порчу момент, но у нас мало времени, потому что моя сила работает только в полночь, и я боюсь проебать момент. — Звучит отстойно для кого-то твоего уровня могущества, — подмечает Чонин беззлобно, на что рыжий мечет в него раздраженный взгляд. — Что? Ты пахнешь звездами и связан с вероятностью, но при этом можешь колдовать только в полночь? Тупо. — Ты очень грубый ребенок, — недовольно выдыхает Таро, но не возражает против его слов. Вместо этого он просит всех отойти чуть подальше, расчистив ему место. Стая послушно делает пару шагов назад, с любопытством поглядывая на то, чем занимается рыжик. Чонин и Джисон кажутся особенно заинтересованными, в то время как остальные быстро теряют интерес, не увидев никакой магии или светящихся штук. Феликс отлипает от Чанбина и накидывается с объятьями на Ханни, правильно понимая тот факт, что совсем скоро малыш должен будет вернуться, так что его срочно нужно было затискать так, чтобы он помнил об этих объятьях еще очень долго. Спустя пару секунд к ним присоединяется Хенджин, воркуя и жалуясь, что провел так мало времени с этим ребенком. Джисони, в общем-то, не против этой парочки, только смущается немного под веселым взглядом все еще немного красного Чана. — Кстати, а зачем тебе нужен был Джисони? — указывая на парнишку, спрашивает Сынмин. — Ты отдал ему книгу, перенес в будущее, а потом снова забрал ее, но уже здесь? — Какого вы вообще обо мне мнения?! — возмущенно сопит Таро, прекращая чертить пентаграмму и недовольно смотря на оборотня. — Я не умею перемещаться во времени, я все время был здесь. Все, что я сделал, это отправил Ханни к вам, когда он попал в будущее. За перемещение во времени отвечает Хару, я здесь не причем. — Так ты и этого не можешь? Вау, твоя репутация в наших глазах падает все ниже, — присвистнул Чонин, просто потому что он вредная маленькая дрянь и ему хочется подразнить рыжика. — Все еще непонятно, зачем здесь Ханни, — склоняет голову к плечу Чанбин. — Это книга жизни Кристофера, — Таро кивает в сторону лежащей рядом книги, той самой, что так бережно прижимал к себе Джисони, только попав сюда. Стая дружно смотрит туда, куда указали, и синхронно хмурится. Это вызвало улыбку у Ханни. — Подобные есть в каждом, но извлечь их можно только в момент, когда ее хозяин находится на грани жизни и смерти, и сделать это может лишь тот, кому хозяин безгранично доверяет. За всю жизнь Кристофера такой момент был лишь один, и нам очень повезло, что подходящий человек был с ним в это время. Судьба действительно любит тебя, Крис, тут есть, чем гордиться. — Поскольку я извлек книгу, — Джисони подает голос раньше, чем кто-либо начнет спрашивать, что это за момент такой был. Ему слишком тяжело это вспоминать, он не хочет омрачать счастливый момент чем-то подобным, — я был единственным, кто мог к ней прикасаться. Поэтому отправили меня. Я уже говорил Джисону, в этой истории я играю роль курьера. — Без тебя ничего не вышло бы, перестань говорить так, будто это какой-то пустяк, — Хенджин щипает младшего за щеки, отгоняя от того плохие мысли. Он улыбается, поглаживая покрасневшую кожу и оставляя ласковый поцелуй на чужом лбу, — ты умничка, Джисони. — Хороший мальчик, — хихикает Феликс с другой стороны, заставляя мальчишку совсем раскраснеться, что вызывает смех у стоящих рядом Минхо и Чана. — Итак, все готово. Так, вы двое, подойдите сюда и встаньте на места, которые я отметил. Парни послушно двигаются туда, куда указал рыжик, в том время как остальная стая собирается в круг чуть плотнее, но все еще на достаточном расстоянии от пентаграммы и прочих символов вокруг нее. Минхо встает по левое плечо от Чана, смотрит на Таро со всей серьезностью, каждой клеточкой тела ощущая исходящее от вожака напряжение. Вдруг в мыслях всплывает ситуация на собрании Старших в тот день, когда одинокого русала затащил в свою стаю один очень милый, но безрассудный альфа. Это воспоминание приятно греет изнутри, наполняя решимостью. — Мы как будто на свадебной церемонии, — радостно шепчет Феликс, от чего уши Чана вспыхивают красным. Он смущенно улыбается, искоса поглядывая на чересчур довольного русала, а после не может сдержать хихиканья. Может быть, однажды… — Что за свадьбы ты смотрел, если этот обряд сатанизма напомнил тебе нечто подобное? — Сынмин бормочет, с сомнением поглядывая на вампира, на что тот обиженно сопит и пытается тихим голосом доказать свою точку зрения, приводя пример сходства. Джисон почти мгновенно подключается к нему, но только потому, что он всегда на стороне Феликса, а еще побесить Сынмина всегда весело. — Парни, свадьба начинается, — шикает на них Хенджин, и все они замолкают, возвращая все свое внимания к вожаку и его будущему солумейту. Один только младший альфа бормочет, что нихрена это не похоже на свадьбу, но Чанбин затыкает его, мощной ладонью накрывая болтливый рот. Таро кидает последний взгляд на наручные часы, после чего делает глубокий вдох и начинает произносить что-то, что, вроде, должно быть набором слов, но все, что слышит стая — тихая мелодия, звучащая, кажется, из самой глубины их сердец. Это завораживает, но все становится еще чудесатее, когда нарисованные на полу символы начинают светиться теплым светом, так же, как и россыпь веснушек на лице Таро. С каждой секундой мелодия становится все интенсивнее, капля пота стекает по виску рыжика, а Чана и Минхо окутывает персиковая дымка, поднимаясь от ног до самой макушки. Все взволнованно следят за тем, как силуэты старших скрываются, но это не вызывает чувства тревоги, наоборот, все внутри них трепещет от нарастающей радости. Чонин кладет руку на грудь, физически ощущая, как лис довольно скачет по клетке, возбужденно тявкая и размахивая хвостами. Медленно дым оседает, являя им парочку, и взгляд тут же цепляется за то место, где они держались за руки. Их запястья были перемотаны тонкой красной нитью, соединяя и связывая. Чанбин чувствует, как у него слезятся глаза, когда он чувствует, какой сейчас Чан счастливый, каким свободным он ощущается. Больше никакого удушающего запаха подчинения, только слегка заметный аромат связи, не навязанной, давно желанной. Хенджин рядом шмыгает носом, видя все то же самое, читая ауру абсолютного спокойствия. Наконец-то их вожак свободен. Мелодия обрывается, стоит минутной стрелке шагнуть дальше. Таро пытается отдышаться, улыбаясь ярко и солнечно, довольный результатом. — Поздравляю вас обоих, — выдыхает он, заполняя искренностью легкие. Секунда, и парочку сбила с ног вмиг кинувшаяся на них стая, каждый из них наперебой кричал поздравления, они делились впечатлениями от увиденного, восхищались красотой мелодии и злорадствовали, представляя лицо Уджина, когда каждый из них собственноручно врежет ему. Джисони стоял в стороне, наблюдая за всем с тонкой и, возможно, немного тоскливой улыбкой. Он безумно счастлив за своих хенов, но именно сейчас он как никогда осознал, что все это принадлежит не ему, что пора возвращаться. — Я буду скучать по ним, — одними губами произносит Ханни, когда Таро подходит к нему ближе. Он все еще не может оторвать взгляда от счастья своей будущей стаи, от безграничного тепла, которым они с ним поделились. Грудь стискивает осознание, что ничего из этого он не вспомнит. У взрослого Джисона нет воспоминаний об этом дне, а значит, вернувшись в свое время, Ханни забудет весь этот день. — Они будут ждать тебя, — обещает Таро, укладывая свою ладонь на чужое плечо. — Тебе всего лишь нужно немного времени. Джисони кивает. Он понимает, честно. Но понимание не спасает от грусти. — Джисони? — Чан, будто улавливая что-то в воздухе, резко вскидывает голову, впиваясь взглядом в медленно исчезающего в темной дымке мальчишку. — Я буду ждать дня, когда ты спасешь меня, Чанни, — весело машет Ханни ладонью, не в силах сдержать слез. Перед глазами все расплывается, и он не уверен, какая эмоция отражается на лице его любимого хена, — а пока я позабочусь о том, чтобы ты был в безопасности! — Ханни! Крик, болезненный и отчаянный, остается без ответа, когда черное облако забирает с собой две фигуры, оставляя после себя дыру в сердце и тоскливое осознание, что он не успел столько еще сказать, не успел утереть чужие слезы, не успел крепко обнять на прощание. Он просто не успел. — Айщ, Банчан, — Минхо видит разбитое состояние своего вожака и трепетно прижимает его к себе, ласково шепчет на ухо, поглаживая по плечам, — твой малыш будет в полном порядке. Там его ждет один гиперзаботливый альфа, готовый помочь со всем. А ты сейчас нужен своим щенкам. С Ханни все будет хорошо, да? Ты об этом знаешь как никто другой. Чан заторможено кивает, медленно приходя в себя. Такое резкое прощание выбило его из колеи, волк внутри взбесился, осознав, что один из его щенков исчезает прямо у него на глазах. Но сейчас, возвращаясь в реальность благодаря голосу Минхо, сердце постепенно перестает болезненно стучать о грудную клетку, успокаиваясь и возвращаясь в норму. — Простите, — глухо смеется Чан, утыкаясь в плечо русала, но обращаясь ко всем, — на секунду я забыл, что он должен был вернуться домой. — Ох, ты был бы так счастлив, будь у тебя два Джисони, верно, — подразнивает его Сынмин, собираясь разрядить обстановку, и это немного помогает. Стая, ошеломленная печалью своего вожака, расслабляется, тихо посмеиваясь с тона младшего альфы. — Хен, у вожака не может быть любимчиков, это не честно. — Но это Нини его любимчик, почему ты сваливаешь все на меня, — Джисон тычет в лиса, на что тот бьет рыжим хвостом по его бедру, наигранно-раздраженный. Таким образом начинается спор о том, кто на самом деле является любимчиком их лидера, голоса с каждой секундой становятся все громче, и вся эта ситуация грозится перейти в драку, но, честно, Чан слишком занят ласковыми поглаживаниями Минхо, чтобы хотя бы попытаться сделать вид, что он может остановить весь этот хаос. — Но нам ведь с тобой известно, что твоим любимчиком является Феликс, — мурлычет русал ему на ухо, заставляя издать тихий смешок. — Феликс у всех любимчик, — согласно кивает Чан, поднимая голову и смотря совершенно влюбленным взглядом на лицо Минхо. Тот отвечает ему смущенной улыбкой и ярким блеском в глазах, и это именно то, что оборотень мечтает видеть каждый день до конца своей жизни. Любовь затапливает его всего, заполняя все дыры, оставленные прошлым. Наконец-то Чан может вдохнуть полной грудью. И этот момент был идеален для признания в любви, для поцелуя, для тихого «спасибо», но проблема в том, что Банчан влюбился в самого непредсказуемого монстра в мире, а потому он совсем не удивляется, когда Минхо открывает рот и произносит: — Пойдем что ли поедим, раз все закончилось? Смех альфы привлекает всех остальных, заставляя обратить на них внимание. Минхо громко объявляет, что они собираются совершить набег на кухню, и стая радостно поддерживает его, довольно вскидывая руки вверх и выкрикивая название тех блюд, которых они были не против поесть сейчас. Их мало волновало, что на улице ночь, а всем им завтра на учебу и работу. Все, что имело значение, это обретенная свобода и безграничное счастье, переполнявшее их.