Манчестер, 1990-е гг.
Левая нога держалась буквально на каких-то лоскутах кожи. Она не могла понять, что за оружие нанесло такие раны. Да, там точно был огонь, мало что еще способно ранить Сородича с подобной силой, но у стрел и болтов совершенно иные форма, размер, скорость… ужасающая скорость. Раскаленные кусочки металла почти моментально отбросили ее обратно на грань Окончательной смерти, и то, что она не рассыпалась в прах еще там, на полу подземного убежища, можно было считать чудом. Сознание то погружалось во тьму, то ненадолго выныривало оттуда, цепляя обрывки звуков: кол в груди не давал воспользоваться ни Прорицанием, ни какой-либо иной силой крови, но ее слух и без этого всегда был острым. Стук шагов по камню. Тихая ругань, пока кто-то поудобнее перехватывал ее беспомощное тело. Наконец-таки шелест ветра, столь желанная перемена после неподвижного воздуха убежища, и позвякивание стекла на пути сквозняков. Какой-то странный гул вдалеке, смешанный с отражающимся в металле эхом и шорохом незнакомой материи по камню. — Грузите. И снова гул, только теперь обволакивающий ее отовсюду, громкий, болезненный, впивающийся в голову... Трава качалась на ветру, и этот шум рвал ее разум на части. Хруст ветки под лапой ежа где-то в отдалении грянул ударом грома, чтобы затем исчезнуть в оглушительном совином уханье. — Пожалуйста, не заставляй меня больше слушать! — София съежилась на коленях, закрыв уши ладонями, покачиваясь из стороны в сторону, будто пьяная, не в силах поднять на наставницу перепуганный взгляд. — Прошу, я не хочу, их слишком много, слишком шумно, я не могу... — Можешь. — Ирина скрестила руки на груди. — Господь дал нам глаза, уши и разум не для того, чтобы мы оставались слепыми, глухими и необученными. В мире много лжи. Чтобы видеть сквозь нее, тебе нужна сила Прорицания. — Она вдруг подошла ближе и села напротив, положив ученице руку на плечо; в карих глазах виднелось сочувствие. — Да, поначалу это пугает, кажется чрезмерным, невыносимым. Но без этого шага дорога станет только тяжелее. Нас многие хотят сбить с истинного пути, и поверь, их уловки будет иначе просто не различить. А теперь вставай, дитя мое, и попытайся снова. София усмехнулась бы, если б скованные мышцы сейчас ей подчинялись. Как же наставница была права, тысячу раз права... а ей понадобилось три сотни лет, чтобы это осознать. Скольких чудовищных ошибок можно было бы избежать, если бы только уже тогда удалось отбросить в сторону мысли о своем удобстве. Грех уныния сплелся с гордыней, и она наивно посчитала, что сможет справиться сама. Как же слепа она была тогда. Сейчас, впрочем, кол в груди настойчиво намекал, что научиться удалось не столь уж многому. Попалась, как глупый олененок под волчьи зубы, не успев подняться! Надо было навести морок, проскользнуть мимо неопытного птенца, выбраться из убежища и... "И что дальше?" — поинтересовался тихий голосок на задворках сознания. Вентру все равно пришел бы за остальными ее товарищами по несчастью, и весть о беглянке облетела бы город в ближайшие часы. Даже по полученным от молодого Носферату скудным крохам знаний было понятно, что мир изменился до неузнаваемости. Ее бы снова загнали как дикого зверя — а на такой охоте, как Сородичи доказывали уже не раз, под удар первым делом попали бы невинные. Она не настолько низко пала, чтобы прикрываться смертными ради спасения своей шкуры. С другой стороны, как же бесславно — получить второй шанс, чтобы потерять его едва ли через час! Это казалось жестокой насмешкой судьбы. — Прощай, настырная девчонка, — шелест ветра и ткани, словно от взмаха руки, и затем ее накрыла с головой обжигающая волна яда, что вмиг разъел всю защиту, затем кожу, кости, оставляя только боль... Воспоминание вернулось столь внезапно, что София бы вздрогнула, позволяй это кол. Колдун! Проклятый дьяволопоклонник, и стоило столько за ним гоняться, чтобы он своей нечестивой силой отправил ее в торпор на целых три века?! Счастье, что не убил... хотя как так вышло, она не могла понять. Ни Стойкость, ни броня не выдержали и пары мгновений — от подобной разрушительной мощи спасти могло только чудо. Подобное тому, что пробудило ее от спячки. Кто-то освободил ее там, в убежище. Кто-то сказал безумно знакомым голосом "вставай", и в следующий миг кол уже валялся рядом на полу. Но кто именно? Откуда она его помнила? Да и помнила ли вообще — память зияла множеством черных дыр, бросая в качестве подачек отдельные обрывки прошлого, между которыми могла простираться пропасть в года и даже столетия. Чары колдуна выжгли гораздо больше, чем просто плоть, судя по всему. Тому Вентру, Винсенту, она сказала правду. Некому было знать, что с ней случилось. Три века — немалый срок. Она снова осталась одна... в который раз. Может, это просто предсмертный кошмар, вспышка бреда за мгновение до того, как поток яда доберется до сердца, чтобы разъесть его и не оставить даже праха. В конце концов, многовато чудес для давно пережившей свой срок слепой оборванки.***
— Ты наконец вернулся, брат мой. Отчего такая задержка? Винсент поморщился, стиснув рукоять трости. Очень хотелось опереться о грузовик, но это было бы слишком унизительно. — Непредвиденные обстоятельства. Одна из Сородичей в хранилище каким-то образом смогла подняться, несмотря на меры предосторожности. Пришлось задержаться, чтобы, кхм, вернуть ее на место. — Каким-то образом, — повторил Адонис, изогнув светлую бровь. — Ты не выяснил, кто это сделал? — Нет, — нехотя признал Винсент. — Страж хранилища невиновен, а постороннего присутствия не заметил ни он, ни сторожевые птицы. — Интересно, — его брат по крови прошелся вдоль машины, задумчиво постукивая пальцем по подбородку, затем остановился у створок грузового отсека. — Покажи мне эту находку. Винсент пожал плечами, затем дал знак гулю, который тут же распахнул створки, влез в кузов и затем вернулся с обмякшим израненным телом на руках. — Клади на пол, на этот раз она никуда не убежит. — Винсент сюрпризы не любил, но гараж являлся маленькой подземной крепостью, вокруг находились его люди, а Адонис и сам являлся целой армией в одном лице. Гуль кивнул, опустил тело на пол и затем отошел к товарищам. — Мгм. — Адонис наклонился над женщиной, какое-то время внимательно изучая ее лицо. Его брови на мгновение приподнялись. — Ты говорил с ней, прежде чем "вернуть на место"? — Да. Представилась Софией из клана Малкавиан, — на лице Адониса мелькнуло непонятное выражение, но так быстро, что Винсент тут же выбросил эту мысль из головы, — но больше ничего толкового не сказала. Темнила: как пала в торпор — не помнит, как восстала — не знает... мне не по нраву такие игры. Возможно, стоило допросить как положено, но все остальные были на месте, поэтому я счел, что важнее непосредственно выполнить поручение. Так что, возлюбленный брат, твой груз доставлен, а поохотиться на неведомого лазутчика можно и потом. — У тебя есть идеи? — Тремеры? — Винсент пожал плечами. — У них есть ритуалы на все случаи жизни, возможно, это объяснило бы и то, что птицы ничего не почувствовали: они видят сквозь Затемнение, а не чары тауматургии. — Они бы не стали. — В единственном льдисто-сером глазу не отразилось ни единой эмоции; Винсент по привычке тут же перевел взгляд на чёрную повязку. — К тому же, ты сам говорил мне, что они уже давно не выходят ни с кем на контакт. Сначала лишиться связей с Камарильей, а потом вызывать ее неудовольствие? Это было бы весьма неблагоразумно. – Если у тебя есть идеи получше... – К чему гадать? – Адонис вытащил кол. Подавив всколыхнувшееся было внутри раздражение, Винсент бесстрастно наблюдал за действиями брата по крови. Малкавианка не опасна – не здесь и не в подобном состоянии. Все под контролем. Женщина тяжело села, прикрыв ладонью дыру в ребрах. Вид у нее был даже хуже, чем там, в хранилище: и без того грязная истрепанная одежда сейчас зияла прорехами от пуль, да ещё разрывом на месте удара колом. Винсент ощутил мимолетную брезгливую жалость, но тут же задвинул мысль на задворки сознания. Дело важнее всего. — София, сколько лет, сколько зим, — протянул Адонис. — Вот уж где не ожидал вас встретить... и когда. — Приветствую, – хрипло отозвалась та. — Я тоже не ждала подобной встречи. Видимо, самообладания Винсента оказалось недостаточно, чтобы сдержать изумление, потому что брат усмехнулся, прежде чем пояснить: — Мы совместно обороняли Константинополь от нашествия османов... и скрывавшихся среди них ассамитов. Винсент слегка нахмурился. Неонат из хранилища успел сказать, что неудавшаяся беглянка пала в торпор в семнадцатом веке — то есть ещё до того, как его Становили. Но без учёта этой спячки они всё ещё могли быть ровесниками — пока брат не рассказал вот эту чудную новость. Опять самый младший, хотя, казалось бы, за столько лет это мерзкое гнетущее чувство должно было окончательно сгинуть. Неужели его dignitas так легко поколебать, черт побери? Ощущение неудовольствия сменилось мимолетной смазанной тревогой. Вместе обороняли... А с каких пор малкавиане стали знатными бойцами? Адонис с легкой усмешкой наблюдал за Винсентом, явно угадав ход мыслей. Затем он повернулся к женщине, вздернув светлую бровь: — После того сражения вы бесследно исчезли, я полагал, что вы погибли. Что в итоге произошло? София словно бы оцепенела на пару мгновений, но затем тихо заговорила: — Меня смыло волной за борт и знатно покрутило течением. В итоге, когда я наконец сумела вынырнуть, это было где-то далеко от места сражения, даже пушки не удавалось расслышать. Там меня подобрал корабль, направлявшийся в Англию. — Что ж, вам повезло больше, чем многим, — бесстрастно изрек Адонис. — Везение, говорите... — София неловко поерзала на полу, пытаясь руками согнуть левую ногу. Парни отлично сработали, удовлетворенно подумал Винсент, пожалуй, заслужили премию. — А что вы хотите сделать с десятком Сородичей, которые и пальцем не могут пошевелить в свою защиту? Мрачный упрек в ее голосе заставил Винсента вновь ощутить вспышку раздражения. Израненная беспомощная калека окружена целым отрядом и еще смеет их поучать? — Это дело клана, — отрезал он, прежде чем брат успел что-то сказать. София даже головы не повернула. — В Константинополе пожирателей душ преследовали беспощадно. Сомневаюсь, что вы забыли это, господин Адонис. — Не забыл, — согласился тот с непонятной меланхоличной улыбкой. — Можете поверить, я не планирую совершать над ними Амарант. "Я". Хорошо сказал, подумал Винсент — брат не то что не стремился к диаблери, но и даже будто бы опасался самой возможности подобного искушения. Он лет двадцать назад мимолетно упоминал, что после одного случая в своей не-жизни никогда не рискнет совершить нечто подобное... жаль только, что так и не рассказал, что же там была за история. Хорошо сказал — если только опустить момент, что его с Винсентом грандсиром являлся сам Митра. Мафусаил, полубог, чудовище четвертого колена от Каина с извечным голодом, терзающим даже во сне — голодом, который могла утолить лишь кровь других Сородичей. — Но и освобождать не станете. — Это был не вопрос, утверждение. София, обхватив левой рукой отказывающуюся подчиняться ногу, напряглась, едва ли не свернулась в клубок, словно готовая к прыжку змея. При других обстоятельствах Винсент мог бы забеспокоиться... но раны от зажигательных пуль так легко не закрываются. Она не сможет даже подняться, а если каким-то чудом и сумеет, то гули изрешетят ее в тот же миг. Адонис не ответил, вместо этого встретившись с ним глазами. Винсент кивнул, чуть крепче сжимая пальцы на рукояти трости — у нее хороший слух, надо сделать все аккуратно и сразу. Зачем тратить силы и время, пока жертва будет брыкаться? София медленно перевела правую руку перед собой, прикрывая локтем ребра. Винсент раздраженно дернул уголком рта, подняв трость уже безо всяких попыток скрытности: — Можем повторить спектакль. Или можете не доводить до излишних мер. Конечно же, она попыталась сопротивляться. Хватило всего одной пули и одного рывка с его стороны. Винсент резко опустил трость и с мрачным удовлетворением прислушался к хрусту сломанных ребер. — Печально, — проговорил Адонис, махнув гулям рукой, и те тут же унесли тело, выполнив безмолвный приказ. — Впрочем, с подобными привычками немудрено. — В Константинополе было что-то подобное? — приподнял брови Винсент. Брат хмыкнул: — Не совсем. Впрочем, в те времена она тоже частенько сшибалась лбами с другими Сородичами, не желая принимать многие наши порядки, чем зарабатывала себе немало проблем. Но при этом еще и сдерживалась, когда не надо, чем навлекала на себя только большие беды. — Удивляюсь, что в таком случае она смогла дожить до этого дня, — пробормотал Винсент, бросив взгляд в окно: там начали урчать двигателями машины, готовясь увозить парализованные тела. — Хотя это же блаженная... от малкавиан проще отмахнуться и забыть об их существовании, делая свое дело. На губах Адониса мелькнула странная улыбка, но вместо пояснения он просто сказал: — Поспеши, брат. Тебе скоро вылетать.