Где-то на побережье, Англия, 1990-е гг.
Сквозь толщу земли до нее доносились голоса — еле слышные, заглушаемые шорохом пересыпающегося песка и похрустыванием мелких камней, но застать врасплох им ее все равно не удалось. — Две могилы. Раскапывать рискованно — закат уже миновал, они оба могут вот-вот проснуться. Господин-то удержится, а вот эта... — Ну так сунем кол и затем уже проверим! — встрял кто-то. — Сдурел?! — огрызнулся первый голос. — Если попадешь в господина, то голов мы лишимся всем взводом, и не важно, сбежит в это время вторая или нет! Только потянись к проклятой палке, и я тебя сам пристрелю! — Ладно, ладно, — тот пошел на попятную. — Но тогда что мы будем делать, командир? Просто ждать? Послышался тяжелый вздох. — Да, ждем. Пока не... Повисла тишина. — Командир? — обеспокоенно позвал другой голос. — Я получил инструкции. — Ей очень не понравилось мрачное удовлетворение в этих словах. — Занять позиции, пушки наизготовку. Без моей команды не стрелять. Чужие шаги глухо затопали по земле. Влажноватая почва липла к холодной коже, несколько комков забились под шаль около шеи. Дневать таким способом понравится мало какому Сородичу, но у нее не оставалось выбора. Все пошло совершенно не так... она должна была справиться. Должна была остаться незамеченной. Должна была много чего, но вместо этого пролила только больше крови. Вентру уцелел благодаря врожденной Стойкости его клана, она – тоже. Сумел ли пережить падение кто-то еще? В попытках выбраться из утробы смятой и искореженной железной птицы София слышала лишь лязг и грохот, в остальном стояла мертвая тишина. ...сколько еще смертей должно быть на ее совести? Ответа на этот вопрос все не было. Оставалось только лежать в земле, слушая, как живые ходят над ее могилой. Они не оставят ее в покое, верно? Надо уходить, пока еще есть возможность. Судя по тому, что Вентру пока не проснулся, у нее есть шанс. Когда он начнет выкапываться из земли, тогда и надо будет сделать свой ход. Гули замешкаются, боясь попасть в хозяина, и этого хватит, чтобы сделать несколько больших прыжков. Силы у нее достаточно. — Притворяться Бруха ты сможешь ровно до первой драки, — хмыкнул Гай, продолжая затачивать меч. Вжик, вжик, вжик. Скрежет оселка по металлу терзал слух, но София старательно не обращала на это внимания. — Я сейчас всего лишь неонат, что даже не может высчитать свою родословную, — бросила она, пробежавшись пальцами по подвешенному под потолком пучку трав. Еще несколько дней, и можно будет снимать, отлично. — В случае чего силы крови будет достаточно. От меня никто не ожидает ратных свершений. — В гузно родословную, — веско отозвался Гай. София устало потерла глаза: — Ты же понял, что я имела в виду. — Послушай, — Гай отложил клинок и хмуро уставился на нее. — Я дал слово и буду его держать несмотря ни на что. Просто ты и сама же понимаешь, что в твоих интересах ни во что не ввязываться, да? Сила крови и Дисциплины отличаются. Очевидно отличаются. Витэ может сделать тебя проворнее и наполнить удары силой, но любой мало-мальски опытный Сородич распознает, что здесь что-то не так. Поэтому будь осторожна, ладно? София мрачно растерла в пальцах соцветие тысячелистника: — Я постараюсь. — Ввязаться в безнадежный бой за то, во что веришь — это и в самом деле свойственно Бруха, — Гай невесело усмехнулся, проведя ладонью по лезвию. — И у многих из нас действительно все очень плохо с притворством — сама видишь, иначе бы я в этих трущобах не сидел, пока остальные лизоблюды стелются перед княгиней. Здесь ты угадала с образом идеально... главное, чтобы это тебя не погубило, когда дело дойдет до клинков. Просто несколько прыжков. Не нужно подражать чужим способностям, не нужно пытаться кого-то одолеть. Просто убежать. Не из беспомощности, как когда-то давно. В этом не будет ничего позорного. Не придется никого бросать — просто отступить, и пусть голодные гончие захлебываются слюнями, пытаясь ее нагнать. Испуганной бессильной девчонки давно уже нет. Она другая, совсем другая — к добру или к худу. София медленно, осторожно повела плечами, прислушиваясь к шороху почвы. Там, в холодной подземной толще по левую руку от нее, кто-то шевелился. Вентру проснулся и был готов выбираться наверх. Витэ начало закипать в жилах, приливая к мышцам; Зверь заворочался, поднимая где-то глубоко внутри свою хищную голову: сейчас ей были нужны его инстинкты, его жгучее желание жить. Как же странно для ходячего мертвеца... Тело извернулось само собой, вбрасывая всю силу в один могучий рывок; пальцы в последний момент подцепили рукоять меча — такое оружие оставлять в безымянной могиле она не имела права. Мир вокруг взорвался звуками: бесконечный шелест рассыпающегося песка, влажные шлепки опадающих комьев земли, изумленные ругательства, топот вспрыгивающих на ноги людей — под чьим-то сапогом хрустнула разломленная ветка, — металлическое клацанье, шуршание грубой тяжелой ткани, гул накатывающей на камни волны где-то вдалеке... все они приобрели резкую ясность, а по коже наконец скользнул ветер, живой, прохладный, несущий капли влаги со стороны моря. Она стремительно, одним движением развернулась, и колени запружинили, уже готовясь к прыжку. Биение сердец, участившееся столь резко, свистящее дыхание, застревающее прямо в глотках — повсюду, вокруг, она слышала его со всех сторон, но кольцо было недостаточно плотным, оставляя бреши, в которые можно прорваться. Люди слишком напуганы, чтобы противопоставить хоть что-нибудь, всего лишь добыча, осознавшая присутствие охотника, куда более страшного, чем им удавалось себе представить. Они не хищники. Они не сумеют ее поймать. — Дернешься, и уцелевшие смертные не доживут до конца ночи! Она резко повернула голову на звук и зашипела, оскалив клыки. Наглая, самоуверенная добыча, он не будет так смел с распоротой глоткой! Как он смеет думать, что это сможет ее остановить... ...почему он решил, что это должно ее остановить? Кожаная обмотка рукояти оглушительно скрипнула в стиснутом кулаке, и София замерла, ощутив пробежавший по спине холодок. Зверь, пусть и вновь ощутивший на загривке хватку руки Человека, все еще был в ярости, и он хотел знать. Этому порыву можно было поддаться, и она потянулась вперед, к голосу, к разуму, что скрывался за ним. "Получилось!" — ликование, затаенное, почти неосознаваемое неверие, азарт и предвкушение. Вспышки образов: два холмика среди редких деревьев под темным небом, и один вдруг взрывается фонтаном черных комьев, выхваченных светом фонарей, а затем силуэт — хищно сгорбившийся, почти припавший к земле, изуродованная незрячая тварь; шипение повисает в резко наступившей тишине. Он почти ничего не слышит (да он ведь считай что глух по сравнению со мной), только смотрит на клыки, нечеловечески длинные, острые, дикие, это ведь даже не мачете, которым пришлось бы резать глотки, это хуже, она и сама нагрянувших спасателей перебьет — или нет, остановилась же?.. София отшатнулась, еле сдержав вскрик отвращения, и тут за спиной кто-то довольно промурлыкал: — Завтра наступило.***
— Завтра наступило, — усмехнулся Винсент, принимая у гуля трость. Затем повернулся к оцепеневшей фигуре, неспешно похлопав рукояткой по ладони: — В этот раз давайте обойдемся без фокусов, мисс... тем более, что вы уже сами испытали на себе, чем это заканчивается. Женщина молча разжала пальцы, и меч упал в песок. Винсент бросил взгляд на командира гулей и довольно хмыкнул, узнав его: ну конечно, Эндрю, один из лучших подручных Адониса. Брат, похоже, держал руку на пульсе и среагировал сразу же, как до него дошли новости. Самое главное, чтобы известия о самолете не привлекли внимания остальных Сородичей. Он еще не видел состояния груза, но перед глазами уже вставали последствия возможного побега кого-либо из жертв торпора — да хоть мимолетной встречи с какой-нибудь любопытной гангрельской пичугой. Даже потомству Митры некоторые свои дела предпочтительнее вести в глубокой тайне. С того края рощицы послышалось хлопанье крыльев, и Винсент подозрительно покосился в ту сторону. Его ночное зрение, конечно, превосходило человеческое, но оно имело свои пределы. Все-таки сглазил сам себя дурными мыслями, или производимый отрядом шум просто спугнул какую-то птаху?.. Один из фонарных лучей тут же метнулся в ту сторону, и он предупредительно вскинул руку: — Отставить. Периметром пусть занимаются часовые. У вас есть цель. Гуль кивнул и тут же перевел фонарь обратно на малкавианку. Та, к чести своей, оставалась на месте, хотя все ещё неприятно, по-звериному горбилась. Развороченная за ее спиной яма зияла чернотой. Кто-то явно хотел сработать на опережение... — Молодец, Эндрю. — Винсент неторопливо потянул за рукоятку, и из трости на пару дюймов выскользнуло узкое лезвие. — Я позабочусь о том, чтоб тебе удвоили премию. Гуль с усмешкой козырнул: — Есть, сэр. Хотя инструкции предоставил господин. Хм. Так это Адонис предложил ход с заложниками? Это не в его стиле. По крайней мере, против Сородичей он подобное не использовал — бесполезно. С другой стороны, эти двое друг друга знали по старым временам, а в людях (и нелюдях) Адонис разбирался превосходно. С падения Константинополя, конечно, прошло уже пятьсот с лишним лет, но проклятие Сородичей — неизменность, — оставалось вечным. И это касалось далеко не только внешнего облика. Хотя делать подобную ставку со стороны брата все ещё было дико рискованно: даже самые бескорыстные люди, получив Становление, через год, десять, пятьдесят, сотню лет все же сдавались под натиском Зверя. Он разъедал все смертное, словно ядовитая ржавчина, потому что не хотел погибать — а ведь именно эта глупая человеческая сентиментальность, пафосно прозванная "добродетелью", угрожала его существованию не хуже огня и солнца. Может, Адонис рассчитывал, что малкавианское безумие толкнет ее на этот самоубийственный шаг? Вероятно. В любом случае, затея так или иначе сработала, и теперь Винсент наконец-то мог выполнить свое поручение, пускай и с чрезмерными потерями. — Стой, кто идет? — гаркнул со стороны периметра один из часовых, взмахнув фонарем. — Это здесь Вентру в землю впечатался? — пробасил кто-то. — Я его ищу. Винсент тут же повернулся на голос, подозрительно прищурив глаза. Неужто птица и правда была чьим-то шпионом? Или, возможно, неведомый чужак являлся той самой птицей? Если эта пустошь оказалась доменом какого-то Гангрела... похоже, эта миссия была проклята с самого начала. Луч выхватил из темноты мощную широкоплечую фигуру, и Винсент слегка приподнял руку, предупредительно растопырив пальцы. Стоит сжать кулак, и тогда, что бы этот Сородич ни задумал, зажигательные пули заставят его задуматься, прежде чем делать глупости. Незнакомец сделал несколько неторопливых шагов вперед, нисколько не обеспокоившись видом направленных на него пушек. Его рост явно приближался к семи футам. Гигант был облачен в одни полотняные штаны неопределенно-бурого цвета, и на голой коже лучи фонарей выхватывали сложные плетущиеся узоры темно-синих татуировок. Что-то скандинавское — Винсент определенно успел подметить пару рун, и одна, кажется, являлась символом защиты. Эйваз? Не то что он являлся экспертом футарка, в конце концов, нанесение всевозможных магических знаков являлось прерогативой Тремеров и им подобных колдунов. Обучение Вентру включало в себя постижение некоторых оккультных познаний — плох тот владыка, что не понимает способности своих подчиненных, — но Винсент погружался в эти темы ровно настолько, насколько требовалось для решения стоявших перед ним задач. Возможно, этот пробел надо будет потом восполнить. — Ну так что, говорить будем? — Здоровяк остановился, проведя ладонью по спутанной русой бороде. Из-за его уха выглянула любопытная птичья голова — галка, спрятавшаяся за завесой из отросших волос. Гуль? Рядом хрустнул песок, и Винсент бросил колючий взгляд на Софию. Черт, из-за этого типа он совсем успел забыть о ее существовании! Хорошо, что часть ребят продолжала держать ее на мушке, иначе бы использовала Затемнение, и ищи ее в ночи... Она медленно, буквально дюйм за дюймом, разворачивалась в сторону новоприбывшего Сородича, а меч все так же лежал рядом на земле. Что ж, пока не пытается использовать какой-то трюк, это можно терпеть, по крайней мере, пока они не разберутся со здоровяком. Зачем совать кол в грудь на глазах незнакомого Гангрела, а потом тратить силы и время на то, чтоб он никому об этом больше не рассказал? — Что тебе здесь нужно? — резко бросил Винсент. — Да вот услышал, что здесь появился кто-то из потомков Митры, и это тот случай, который нельзя упускать. — Гигант перевел взгляд прямо на Винсента, и в его глазах загорелись алые огоньки. Да, явно Гангрел, это их коронное ночное видение глазами Зверя. Несмотря на расстояние и контрастирующую с фонарями темноту, он наверняка видел лицо Винсента столь же ясно, как человек при свете дня. — Так, а это еще кто? — Гангрел сощурился, переведя взгляд на безмолвную фигуру рядом с ним. Затем его брови поползли вверх. — София? Это ты, что ли? Та было открыла рот, и Винсент сжал кулак. Он уже был сыт этим по горло. События последних двух ночей понеслись куда-то прямиком в преисподнюю, и всему виной чертова малкавианка. Гангрел знал ее, нашел место их дневания, возможно, умел превращаться в туман — что ему в таком случае пробраться в охраняемое убежище или даже в самолет? Почему бы и не ему стоять за всем этим?! Ночь прорезали вспышки зажигательных пуль и грохот выстрелов — его ребята по такому гиганту явно не промажут. Гангрел не дернулся, не попытался увернуться, не стал менять форму. Вместо этого он поднял руку и накрыл широченной ладонью птицу, сидевшую на его плече. Пули отскакивали от бледного торса, не оставляя даже царапин. Здоровяк невозмутимо ждал, пока его ребята истощат свои магазины, все так же продолжая прикрывать свою галку ладонью; очередная пуля падающей звездой отлетела в сторону, врезавшись в локоть. Винсент не мог поверить своим глазам. Сородичи могли быть сколько угодно крепче смертных, но огонь для них оставался опасным настолько же, как и при жизни. Возможно, становился даже страшнее. Да, он знал о Стойкости, которую делили между собой некоторые кланы — и да, звероподобные Гангрелы владели ею наравне с кланом Королей. Да, они развивали ее зачастую гораздо лучше, чем остальные Сородичи, поскольку дикая глушь, куда их так часто тянуло, не прощала ошибок. Когти тварей пострашнее вампиров, солнце, что могло застать в самый неподходящий момент в месте, где от него нельзя укрыться — от всего этого иначе нельзя было спастись. Но Винсент достиг невероятных высот в овладении этой дисциплиной, и он прекрасно знал ее пределы. В здоровяка разрядили небольшой огненный арсенал несколькими залпами подряд в течении целой минуты. Чтобы ни одна из пары сотен зажигательных пуль не нанесла Сородичу даже царапины — это было попросту невозможно. Какие ритуалы его защищают?! — Вы закончили? — скучающе поинтересовался Гангрел, когда в воздухе наконец повисла тишина. Гули бросали встревоженные взгляды то на него, то на Эндрю, то на самого Винсента, ожидая приказов. — Я могу так хоть всю ночь простоять, но толку будет чуть. Дитя Митры, мне все еще нужно с тобой поговорить, как и с твоей подругой. Он бодро направился прямо к ним двоим, — галка спорхнула с его плеча куда-то на ближайшее дерево, скрывшись в ветвях, — прошел мимо расступившихся гулей, не удостоив их и взглядом, а затем подскочил ближе и резко стиснул остававшуюся на месте женщину в объятиях: — София, ха-ха-ха! Рад, что ты выжила! — Бальдр, это сейчас может измениться, — просипела та откуда-то из кольца бугрящихся мышцами ручищ. — У меня... ребра... сдвигаются... Тот гулко рассмеялся и отпустил ее, затем уже развернувшись к Винсенту, который будто бы примерз к месту: — Не знаю, что вы тут делаете, но дороги наши сплелись удачно. — Тут проходила народная забава "поймай малкавианина и насади на кол", — негромко сказала София, поправляя на голове шаль; грязная серая ткань съехала чуть ли не до самых бровей — ну или того, что от них осталось. — Поймай малкавианина? — переспросил Бальдр, оглядевшись по сторонам и затем будто бы увидев окружавший их отряд впервые. — Норны умеют шутить, я смотрю. Ладно, дитя Митры, у тебя имя-то есть? На смену злости пришло странное холодное спокойствие. — Можешь называть меня Винсент Кромвель. — Отлично, Винсент Кромвель, — гигант пропустил легкий сарказм в его голосе мимо ушей, — ты можешь устроить мне аудиенцию со своим славным предком? Сейчас он меньше всего ожидал подобной просьбы. Пришлось перехватить рукоятку трости поудобнее, чтобы выиграть себе пару секунд на осознание происходящего: — С какой целью? — Посмотри в небо, Винсент Кромвель. — Резко посерьезневший Бальдр ткнул пальцем вверх. Он запрокинул голову назад, с прищуром вглядываясь в указанном направлении. Полуночная тьма, редкие звезды — бледный свет огней ближайшего города заставлял их сияние угасать, очередной признак наступившей, казалось бы, столь недавно современности. Медленно плыл куда-то мерцающий спутник... Винсент моргнул, затем потер глаза, вглядываясь заново. Белый мигающий огонек приближался к еще одному — испускающему ровный красноватый свет и совершенно точно застывшему на месте. — Йормунганд раскрыл свой глаз, — с мрачной торжественностью объявил рассматривающий небо Бальдр. — Это знак приближающейся Последней битвы. Рагнарек грядет, Винсент Кромвель, и я не поверю, что ты не знаешь о знамении Алой звезды. Сородичи этих островов много веков верили в то, что им говорили жрецы распятого бога, но знаки конца во всех наших преданиях оставались одними и теми же. И я хочу поговорить с твоим предком. — Алая звезда? — София подступила ближе, встревоженно коснулась могучего плеча, даже непроизвольно запрокинула голову, будто надеясь что-то увидеть. — Сейчас? Ты уверен? — Сомнений нет. — Бальдр подхватил лежащий на песке клинок и протянул ей. — Так что бери свой меч, соратница — тебе тоже найдется работа в эти последние ночи. Та медленно кивнула и приняла оружие, переведя затем незрячий взгляд на Винсента: — Если дела обстоят подобным образом... я отправлюсь с вами. Проклятье, проклятье, проклятье! Слухи о новой неизвестной звезде, испускающей багровое свечение, конечно, не прошли мимо Камарильи. Весь последний месяц сообщество Сородичей гудело встревоженным ульем: молодняк волновался и задавал неудобные вопросы, старейшины, столько веков пытавшиеся вытравить память о страшных пророчествах, затыкали чужие рты, и все вместе ждали возрастания активности Шабаша. Ситуация становилась все более и более шаткой, и скоро она должна была уже выйти из-под контроля. Винсент не хотел в это верить, но приходилось. Он прекрасно знал, для чего именно Камарилья истребляла веру в пророчества Геенны, и столь же хорошо знал, что старейшины, отрицая это на словах, на деле опасались наступления Последних ночей. Воспитание старых времен отмирает не так легко — он сам являлся прямым тому доказательством. И эти двое напротив... у Судьбы поистине поганое чувство юмора. — Я обсужу это с соклановцами, — наконец процедил Винсент, прежде чем развернуться на каблуках и пойти прочь. На ходу он выбросил руку в сторону и рявкнул: — Эндрю, давай сюда это свое... звонило! Гуль тут же протянул ему мобильник, и на экране уже предусмотрительно мерцал номер Адониса. Тот, к чести своей, ответил практически моментально: — Винсент? — Брат мой, надеюсь, ты рад узнать, что я цел и невредим, — из-за раздражения полностью подавить сарказм в голосе не удалось. Впрочем, затем он встряхнулся и продолжил уже спокойнее: — Твои люди отлично сработали, прими мою благодарность. — Они сделали все, чтобы прибыть максимально быстро, хотя я опасался худшего, — в сдержанном голосе Адониса мелькнуло что-то похожее на облегчение. — Ты упал в очень неудачном месте. — Будто я это планировал! — рыкнул Винсент, стиснув несчастную пластиковую коробочку в пальцах. — Малкавианка каким-то чудом снова избавилась от кола! Я могу понять один раз! Но дважды?! И да, на этот раз она попыталась сбежать! Естественно, шальная пуля привела к тому, к чему привела — хорошо, что этот идиот уже мертв, иначе бы я сам оторвал ему голову. — Каковы потери? — коротко поинтересовались на том конце. — Персонал и гули мертвы, груз я еще не проверял. Малкавианка уцелела. — Что ты намерен с ней сделать? — в голосе Адониса прорезалось странное, почти ехидное любопытство — совершенно не свойственная ему реакция. — Переходя к этому вопросу... — Винсент помедлил. — Мы здесь встретили одного странного Сородича. Гангрел по имени Бальдр. — Кого? — В первый раз ему удалось поразить брата. — Ты уверен, что он именно так назвался? — Более чем. А еще он и эта София знают друг друга. — В этом нет ничего странного. Мы все вместе были в Константинополе. — Что, и он тоже?! — не сдержался Винсент. — Да. Он отличный воин, практически неуязвимый. Полезный союзник и опасный враг. Поэтому перейди к делу и скажи, чего именно он от тебя хочет. — Он хочет аудиенции с Митрой. В трубке на некоторое время повисла тишина. Затем Адонис отрывисто поинтересовался: — Зачем? Если бы Винсент до сих пор нуждался в дыхании, сейчас бы он набрал побольше воздуха в грудь. Но вместо этого он бесцветно сказал: — Это как-то связано с Геенной. Адонис молчал так долго, что Винсент даже потряс мобильник, решив, что с аппаратом что-то не так. — А София? — Вознамерилась присоединиться к Бальдру, — сухо отозвался Винсент. — У судьбы странное чувство юмора... — пробормотал Адонис, словно бы обращаясь к самому себе. Затем кашлянул и продолжил уже громче: — Хорошо. Я сделаю запрос, чтобы аудиенцию организовали. Ты тем временем направляйся в Лондон, Эндрю тебе поможет с этим. — То есть ты согласен? — опешил Винсент. — Если эти двое сошлись вместе именно в это время и в подобных обстоятельствах, то... — Адонис издал неожиданный тяжёлый вздох. — Наверно, это провидение. — Хорошо, я понял тебя, — пробормотал Винсент. — Свяжемся потом, когда я доберусь до какого-никакого убежища. — Хорошо, брат мой. До встречи. Он некоторое время постоял, растерянно разглядывая темную пластиковую коробочку в своей ладони, затем обернулся. Бальдр и София о чем-то тихо переговаривались, вокруг настороженно выжидали гули. С дерева вновь слетела галка, приземлившись здоровяку на голову, затем спрыгнула на землю, всплеснула крыльями... резко увеличилась в размерах, распрямившись уже молодой женщиной. Ещё один Гангрел, значит. Незнакомка внезапно оказалась одета по современной моде — армейские берцы, темные джинсы, застегнутая под самое горло брезентовая куртка: все плотное, практичное, идеально подходящее для кого-то из клана Дикарей. Светлые с прорусью волосы она стянула в хвост, открывая выбритые виски — очередное порождение моды последних лет, заставлявшее Винсента презрительно фыркать: как бывалому солдату, ему подобная пародия на армейскую стрижку была глубоко противна. Гули вокруг вновь вскинули оружие, но Винсент резко бросил "Отставить!", и они тут же стушевались. — Компания все разрастается, я смотрю, — сухо сказал он, подходя к троице Сородичей. — Это Хельга, мой грандчайлд, — сообщил Бальдр, хлопнув девушку по плечу. Та насмешливо сощурила темные, все ещё не потерявшие птичьей черноты глаза, и кивнула: — Можете не представляться, я вас уже знаю. Слышала. — Адонис согласен, я правильно поняла? — тихо спросила София, повернув голову в его сторону. У Винсента непроизвольно дернулся уголок рта, но он сухо сказал: — Да. Так что сейчас наш путь ведет в Лондон. Эндрю! — Сэр? — Гуль тут же объявился рядом с ним, торопливо козырнув. — Сворачиваемся. Времени у нас в обрез, надо добраться до ближайшего города и там уже заняться организацией нашего перелета в Лондон. Выполнять. — Есть, сэр, через десять минут подгонят джип, об остальном не беспокойтесь. — Отлично. Свободен. Эндрю направился к остальным гулям, принявшись раздавать указания, и Винсент устало провел рукой по лицу. Что-то ему подсказывало, что настоящие проблемы только начинались.***
Люди Адониса работали как отлаженный механизм. Буквально через час они въехали в город и уже размещались в отеле неподалеку от офиса ЧВК, в которую и входило подразделение Эндрю. У детей Митры на Британских островах связи простирались действительно везде. Всю дорогу в джипе царило неловкое молчание; похоже, непринужденно себя чувствовала только Хельга, спокойно себе глазея на царящую за окнами ночь. В отеле Винсент с непомерным облегчением свалил все вопросы размещения своих нежданных собратьев на ошалевшего шофера-гуля, прежде чем направиться в свой номер и на некоторое время постыдно запереться в ванной. Он тяжело оперся на мраморную раковину, сверля свое отражение угрюмым взглядом. На ближайшие несколько ночей он застрял в компании из двух гангрелов и малкавианки. Лучше и быть не может. Ну или может, учитывая, что один из них способен спокойно положить всех его людей, а вторая, в принципе, уже положила, уронив растреклятый самолет! И при этом какого-то черта спасла ему жизнь, когда помогла спрятаться от солнца... Фантасмагоричность ситуации уже не то что беспокоила, а просто-напросто пугала. Он очень смутно представлял себе, что с этим можно было сделать. Пробурчав себе под нос что-то нелицеприятное, Винсент оторвался от раковины, подхватил трость и направился наружу. Стоило убедиться, что приготовления идут как положено. Организационные вопросы заняли ещё сорок минут: посреди ночи даже с нынешними чудо-технологиями столь резкая смена планов требовала времени. Впрочем, это помогло Винсенту прийти в себя — он наконец был в своей стихии, и ситуация находилась под его полным контролем. После хаоса последних двух ночей это успокаивало. К сожалению, ближайший рейс до Лондона удавалось устроить только завтрашней ночью. Впрочем, мелькнула усталая мысль, возможность передохнуть в нормальных условиях начала казаться невероятно привлекательной, особенно после недавнего дневания в земле. Трость глухо постукивала по ковру, пока Винсент брел по верхнему этажу отеля — это место было выделено всецело под его нужды, а потому непосвященные смертные сюда не могли попасть. Учитывая, что ему пришлось размещать здесь двух старых Сородичей, один из которых — скандинавский берсерк, а другая — изуродованная безумица, предосторожности оказались очень даже к месту. Хельга восседала на пуфе в конце коридора, весело покачивая ногой в воздухе. — Ищешь остальных? — непринужденно поинтересовалась она, подняв голову на звук его шагов. — Отто... то бишь Бальдр пошел охотиться. София в зале. Предупреждая твой вопрос — да, они переоделись. Маскарад соблюден, чай, большие мальчики и девочки. Винсент кивнул, прежде чем найти в себе силы поинтересоваться: — Почему ты... —...увязалась за вами? — закончила за него Хельга. — Знаешь ли, не каждый год знакомишься со своим грандсиром, который пытается остановить конец света. Я хочу посмотреть, чем все это закончится. — Ясно, — протянул Винсент. Обреченно махнув рукой, он захромал дальше. В голове царила пустота, на плечи налегла невидимая тяжесть. Да уж, ближайшие ночи будут очень нелегкими. Задумавшись, он и не заметил, как свернул в лишенный двери проем, ведущий в общий зал. Из размышлений его выдернуло только попавшееся на глаза темное пятно в углу. София в черной водолазке и джинсах выглядела почти как нормальный человек — чтобы не пугать персонал отеля своими шрамами, она с помощью Затемнения приняла новый облик: молодая, буквально лет семнадцати, голубоглазая девушка, и только отпечатавшаяся на лице усталость да неподвижные зрачки выдавали, что с ней что-то не так. Сейчас, к тому же, она вновь намотала на голову свою серую шаль, с которой наотрез отказалась расставаться, хотя и не объяснила причину. Сердитый аргумент Винсента "это изгвазданная и зияющая прорехами тряпка" она проигнорировала. Теперь София стояла в углу зала на коленях, сложив ладони перед лицом, и что-то тихо раз за разом повторяла. Винсент, невольно заинтересовавшись, напряг слух. — Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. — Помолчав, она закончила: — Amen. "Вечный покой даруй им, Господи, и да сияет им свет вечный. Да почивают в мире." Винсент очень, очень давно не посещал мессы, но кое-что из своей смертной жизни ещё помнил. Заупокойную молитву он все ещё мог отличить от сонма остальных — на войне эти слова звучали достаточно часто. Ему доводилось слышать, как оплакивали своих товарищей и протестанты, и англикане, и католики. Даже не пытаясь скрываться, Винсент дохромал до кресла и тяжело сел в него. — Кого поминаешь? — отстраненно спросил он, разглядывая какой-то безликий морской пейзаж на стене напротив. На темно-красном столе рядом мягко сиял торшер, разгоняя полумрак. София медленно поднялась на ноги, пробежалась пальцами по лбу, проверяя, как прилегает шаль, затем развернулась и подошла к креслу у другого края стола. — Смертных. Сородичей. Давно умерших и тех, кто погиб вчера. По моей вине и по чужой. — Ее голос звучал едва слышно. — Того, что было вчера, можно было бы легко избежать, оставайся ты на месте, — неприязненно буркнул Винсент. Его злость пусть и подостыла, но все еще никуда не делась. — Знаю, — глухо отозвалась София. Он ожидал ответных нападок. В конце концов, это было бы логично. Винсент не скрывал сам от себя, насколько неприглядно выглядела вся миссия с доставкой парализованных Сородичей прямо под клыки его вечно голодного предка. Да, клан для него был ценнее нравоучений, и он не собирался это опровергать. Но то, что она в принципе не попыталась обвинить его в ответ... удивляло. — И толку тебе от этих молитв? — спросил он неожиданно для себя. — Не мне. Им. — София смотрела прямо перед собой, неподвижные светлые глаза упирались невидящим взглядом в ореховые панели. — Нужно наверстать три сотни лет... Винсент приподнял брови: — Ты всерьез думаешь, что это что-то изменит? — А что мне еще остается? — отстраненно поинтересовалась София. — Только верить. — В Геенну самое то, — хмыкнул Винсент. Она сложила пальцы домиком на коленях: — Как же меня... вовремя разбудили. Никогда бы не подумала, что смогу застать Последние ночи. — И что могло бы послужить причиной для таких сомнений, кабы знать, — едко протянул Винсент. — Кто-то должен был назвать вещи своими именами, — отрезала София. — Амарант — это преступление против законов равно наших и божественных, и вы должны были взглянуть на это своими глазами. Не сира, не клана, не долга. Своими. — Кто бы говорил о глазах, — фыркнул Винсент. Ее губы на мгновение сжались в тонкую полоску: — Насмехайся сколько пожелаешь, ты понял суть. Это главное. — Я не школяр, чтобы ты меня поучала! — раздраженно бросил Винсент, поднимаясь и резко подхватывая трость. — Проклятье, меня окружают одни болваны да блаженные, за что мне это... Двинувшись прочь, он ненадолго замер в проёме и бросил через плечо: — Завтра выдвигаемся сразу после заката. И ради бога, хотя бы на этот раз не пытайся ничего натворить, не предупредив меня. Я понятно выражаюсь? — Кристально, — сухо отозвалась София, все так же оставаясь в кресле. — До завтра... Винсент. Он отрывисто кивнул и направился к себе. За эту ночь нужно было набраться сил — завтра они определенно пригодятся.