Белый кролик

Селена ощутила вкус взросления. Горький и терпкий. С дня своего одиннадцатого дня рождения она всё больше сталкивалась с незнакомыми ранее чувствами и обстоятельствами. Выйдя из своей уютной скорлупки, она совершенно не была готова к реальному миру. Всё это лицемерие, ненависть, а теперь и смерть любимой бабушки. Может, всё же надо было послушать маму? Домашнее обучение, теперь казалось довольно заманчивым. Она бы смогла быстрее предупредить, смогла бы хотя бы провести последние минуты рядом с бабушкой. Именно эта мысль так долго мучила Селену, отравляла её душу и омрачала разум.  Похороны перенесли на первый день Рождественских каникул, дабы все смогли беспрепятственно присутствовать на них. Невольно Селена представила у себя в голове сцены похорон. Холодный воздух, пробирающий до костей, серое небо, нагие деревья. Все родственники, включая тех, кого Азалия и знать не знала, столпились вокруг гроба. Ей придется смотреть на безжизненную оболочку когда-то живой родной ей женщины. Смотреть, как уже закрытый гроб погружают в яму, глубиною в шесть футов, забрасывают сырой землёй, зарывая мёртвое тело.  К горлу подкатила рвота. Селена ни разу не была на похоронах. Она никогда не скорбела, не чувствовала пустоту. Ей никогда не приходилось доходить до осознания того, что она никогда больше не встретит Азалию Ашлинг в живую. Не почувствует запах её кожи, не услышит её шептание, не увидит этот строгий, но в глубине нежный взгляд.  Учёба всё не давалась. Видимо, из-за горя. Ведь что ещё могло объяснить резкое отвращение, возникшее в глубине юного, совсем мелкого, сердечка ко всему, что только на глаза попадалось? Учителя терпеливо молчали, понимая ситуацию. Не все, конечно, везде находятся такой мерзкий люд, поражающий своей бестактностью. Одной из таких была профессор Старкриф. Пренеприятная особа, пестрящая своей вульгарностью и отсутствием должного светского ума. Она могла знать всю карту неба наизусть, разбираться в созвездиях и звёздах, но это не делало из неё интеллигентного человека. Кажется, кроме астрономии она ничего толком и не знала. Ни в чём, кроме этого, развиваться не желала. Зато других поучать любила. Вот, например, достаёт бедняжку Селену по поводу «резкой пропажи интереса к предмету». И сколько ей не объясняй, сколько раз не запрещай дёргать ребёнка, кажется, всё бестолку. — Ишь какие! Нынешняя молодёжь совсем изнеженная, всё сопельки пускают и на жизнь жалуются. Уж прости меня, Флитвик, но я не из тех, кто будет терпеть нытьё таких маленьких соплячек, как Ашлинг, — попивая огневиски, жаловалась старуха. Будучи совсем противоположным миссис Старкриф, профессор Флитвик старался лишний раз не дёргать свою ученицу. Он был удивительно чуток и мил по отношению к своим ученикам. И неважно, с какого те были факультета: с его собственного, или чужого. Действительно удивительный подвиг, учитывая, как любят выделять учителя какой-то один факультет, принципиально восхваляя лишь его.  Друсильда же была необычайно тиха и бледна. Кажется, горе подруги было ей далеко небезразлично. Та всё время крутилась вокруг неё, как заводной волчок, стараясь лишний раз не сказать ничего лишнего. Оттого и вовсе ничего толком не говорила. Молча, сама искала тепла и ласки со стороны подруги. Во время трапезы садилась около неё на скамью, не обращая внимание на косые взгляды со всех сторон. Ибо не принято студенту из одного факультета садиться за другие столы. И хоть всеобщее порицание явно волновало Друсильду, она отказывалась уходить за стол своего факультета, упрямо сжимая руку Селены. А Селена вроде бы и рада. Впервые её подруга была столь ласкова и смела в своих чувствах. Это, как не странно, помогло немного облегчить внутренние муки. Но удача в эти дни была явно не на её стороне. Например, через день после того кошмарного сна, когда Ашлинг шла на завтрак, столетний гобелен упал прямо на неё. Он полностью закутал Селену в себя и лишил её равновесия. Вещи стали, кажется, нарочно ломаться прямо у неё в руках или недалеко от неё. И всегда от этих мелких несчастных случаев страдала исключительно одна Селена. Так было не впервой. Она часто получала такие «посылы заткнутся». Но именно сейчас это стало настолько явным, что игнорировать было невозможно. Раньше это были мелкие заминки, небольшие неудачи. А тут — то свеча на конспект упадёт, то перо сломается, то ступенька на лестнице исчезнет. Это сильно портило и так не лучшее душевное состояние Селены. В конце концов, в её привычку зашло прятаться в укромные закутки замка, отсиживаясь там и читая. Иногда так не хватало простой тишины, уединения.  Вот и сейчас. Развалившись на прохладном мраморе, Селена махала палочкой и смотрела инструкции. В её ситуации «Репаро» было жизненно необходимым заклинанием, учитывая, что всё вокруг неё так и норовит сломаться. Подопытным предметом было перо. Обычное, самое дешёвое, бурого цвета, найденное в одном из пустых классов. Специально, для практики, Ашлинг разломала его надвое. Нужно сказать, что упражнялась она не с должным усилием, а ради интереса. Иногда даже меняла ударение и взмах, дабы взглянуть что приключится с пером. Два её собственных пера были безвозвратно испорчены. Одно взорвалось с громким хлопком, как при аппарации, разлетевшись на мелкие кусочки. Другое же превратилось в пепел, сильно пахнущий железом и горелыми волосами. Это позабавило Селену, на короткое мгновение лишая навязчивого чувства тоски. Но и это в конце концов перестало приносить свой эффект. Поэтому, забыв про все правила приличия, про холод, пронзающий воздух, и про многое другое, она с удовольствием полностью растянулась на идеально гладком мраморе. Её волосы, в своеобразном ореоле, обрамляли голову. Глаза туманно наблюдали за потолком, на удивление, самым заурядным, не волшебным. Селена разглядывала трещинки в колоннах, иногда бросала взгляды на дремлющие картины. — Что ты делаешь? — хмуро прозвучал знакомый голос над головой. Она даже не заметила, как он подошёл. Для такого высокого мальчика, Реддл был на удивление тих. Он выглядел опрятно, значит, ещё не успел ни с кем столкнуться. Его волосы были уложены, а школьная мантия отутюжена.  — Руки добрались до домашних чар? — не поднимаясь, вверх тормашками и снизу вверх, рассматривая узкий стан Реддла. — И не только их, твои мантии выглядят… эм, приятнее. — Пока ты тут осваиваешь элементарное заклинание, я времени зря не теряю.— как-то в несвойственной себе манере, слишком спокойно и без яда, сказал Том. Его взгляд тоже был странным. Всё в нём сегодня было каким-то неожиданно новым. Это невольно заставило напрячься. — Я прекрасно знаю бытовые чары, мама меня им научила, — перекатившись на живот, Селена встала, отряхивая юбку. — Кстати, как ты узнал, что я практикую элементарные чары? — От тебя я другого и не ожидал. — Твои слова ранят меня в самое сердце. — С наигранной обидой Селена прижала обе ладони к левой стороне груди и состроила печальную гримасу. Реддл цыкнул так, как это обычно делала тётушка Даена, ну или отец Друсильды. — Я этого и добивался. — Ты так жесток, — уже на полном серьезе сказала девочка, спиной опираясь на каменную стену. Реддл приподнял бровь. — Может быть, — как-то излишне самодовольно, усмехнулся Реддл. С этого ракурса его ресницы казались длиннее и пышнее, поблескивая под светом заходящего солнца. В воздухе повисла долгая пауза. Реддл был поистине необычным ребенком, даже по волшебным меркам. С ним нельзя просто начать обсуждать насущное, нельзя начать обычный диалог между двумя первогодками. Селена не могла себе представить Реддла беззаботно болтающим о квиддиче, о нелюбимом профессоре или о трудностях в учёбе. Это было бы из ряда вон выходящим. Том Реддл был в некотором роде параноиком, учитывая его недоверчивые взгляды и нежелание ни с кем контактировать. Было чудом, что он первый начал диалог, да ещё и с Селеной. Это было самой большой его странностью за сегодня. А потом он сделал то, что заставило страх сгуститься в грудной клетке Ашлинг. Его тонкие губы, уже не такие сухие как раньше — подметила Селена — растянулись в широкой пропитанной вежливостью улыбке. Мерлин, какой же жуткой она показалась рейвенкловке. Его улыбка не касалась глаз, которые сейчас выглядели особенно безжизненно. Хоть Ашлинг и стояла совсем рядом, разобрать, где был его зрачок и радужка, не могла. Она пару раз моргнула, как бы пытаясь отогнать этот образ, как неприятную иллюзию. Неловко поёрзав, Селена отошла на пару шагов и дрожащим голосом спросила: — Р-Реддл? — единственная внятная мысль, которую она смогла озвучить. Хотя, можно ли назвать фамилию этого странного мальчика мыслью? Скорее, первое, за что она смогла уцепиться в порыве смятения и неожиданной паники. — Да, Ашлинг? — сладко и тягуче, подобно патоке, ответил он вопросом на вопрос. Невольно Селена вытянулась по струнке всем телом, чувствуя дискомфорт. — Ты понимаешь, о чём я! — как-то слишком надрывно, пропищала она. — Ты что делаешь?! В мгновение ока это жуткое выражение исчезло с его лица. Как падает маска роли с лица актёра. Реддл выглядел крайне разочарованно. Он вновь принял прежние черты привычного «себя», хмурого и вечно злого. Его рука потянулась к причёске, педантично сглаживая её. Но как бы он не старался, один озорной завиток болтался прямо между его глаз. Не то чтобы это его хоть как-то портило. Селена предпочитает честно оценивать красоту, согласно исключительно своему видению. И тогда в больничном крыле она неспроста назвала Реддла красивым. Хоть иногда его устрашающая магия перекрывала все его внешние плюсы. — Плохо вышло? — спросил он. Его взгляд был оценивающий, пробирающий до самых костей. — Не то слово. Просто отвратительно! — непонятно чему возмутившись прикрикнула Ашлинг. — Ты кого этой рожей пугать собрался? — Я и не собирался пугать. Да и это тебя не касается, — коронной фразой ушёл от ответа проныра. — Уф, как скажешь. Однако! — не слишком грозно указав на лицо скептически выгнувшего бровь Реддла пальцем: — Больше так не делай. Я нежная натура, меня так пугать нельзя. — Да-да, конечно, — не особо обнадёживающе согласился он. Селена на это немного позлилась, а потом, мысленно махнув рукой на Реддла и его непривычную общительность, вернулась к книжкам. Но тот совсем не был рад такому стечению обстоятельств, по какой-то неведомой причине, желая продолжить разговор. — Слушай, Реддл, было приятно повидаться. Честно, я бы с радостью составила тебе компанию, но мы с Друси хотели… — и как на зло в голову ничего не приходило, что могло бы сойти за правдоподобную ложь. — Она должна помочь мне с трансфигурацией. —Друсильда? — Да-да, мы договаривались. У меня всё никак не получается превратить мышь в миску. — Одним неуклюжим движением Селена закинула свою сумку на плечо, напоследок лишь махнув рукой. *** — Итак, — поправляя перчатки, Друсильда подняла тяжелый на вид, горшок, —ты отдавалась прелестям самобичевания, когда Реддл наткнулся на твою тушку. — Сейчас мне кажется, что он намеренно меня искал. — Держа двумя руками склянку с пурпурной жидкостью, Селена принялась взбалтывать её. Друсильда закатила глаза. — Давай оставим твои глупые догадки на потом. Он нашел тебя, оскорбил твои магические способности, а потом… улыбнулся? — Я сама в ступор впала. Да ещё так жутко! Ты бы знала, как я перепугалась тогда.  — Могу представить. Кто бы мог подумать, что он вообще умеет улыбаться, —забирая из рук Селены уже вспенившуюся жидкость, она принялась смазывать каждый листочек растения. — «Умеет» слишком громко сказано. — Харш полезла за другим горшком, предварительно передав прошлый в руки подруги. — Возможно, ты стала свидетелем уникального события. — Он вообще себя как-то подозрительно дружелюбно вёл. Сам разговор начал.— Селена обняла горшок, положив его на колени. Зелёные листочки с более светлой серединой, будто живые, раскачивались, имитируя своеобразное дыхание. Закрыв глаза, девочка сосредоточилась на своем дыхании. Щёлканье зачарованных ножниц походило на тиканье часов и с таким же успехом вгоняло в транс. Прохлада воздуха едва могла коснуться их и вечно зеленого сада. Впервые, с той страшной ночи, Селена смогла полностью расслабиться. Каждая клеточка её существа испытала неописуемое расслабление. Конечности медленно слабели, на разум пала пелена сладкой дрёмы. До этого момента, Селена и не ощущала такой усталости, такой тяжести на плечах.  Таддеус Хайвуд, всеми любимый староста, часто проводил время в теплицах. Травология, откровенно говоря, не была его коньком, но что-то иное манило его сюда. Теперь Селена могла понять его. Что-то в этом месте было успокаивающее, странно сладкое и тягучее, как мёд. Аура этого места не была похожа ни на одну другую. Жаль, что она так поздно смогла прочувствовать её. Стоило почаще сюда заходить, может, и концентрации на уроках было бы больше. Внезапно раздался смех Друсильды. Он сразу же выдернул Селену из дремоты, отчего та чуть не упала с шаткого табурета, вместе с многострадальным растением. Кое-как удержавшись, Ашлинг в недоумении глядела на свою сползающую на землю от смеха подругу. Её пальцы вцепились в стол, находя в нем хоть какую-то опору. Очень редкими были моменты, когда на Друси накатывали настолько сильные эмоции. Её распирало от смеха, кажется, на глазах даже слёзы выступили. Бледные шёки покрылись игривым румянцем, а тонкие губы вытянулись в широкой улыбке. Когда Харш успокоилась, в воздухе повисло неловкое молчание. — Друсильда? — глухо позвала Селена, пока подруга медленно вставала с земли.  — Просто мне на ум пришла одна наиглупейшая догадка. Знаешь, нелепее некуда, — уткнув лицо в ладони, ответила она. — С друзьями надо делиться. Расскажи, может, и я посмеюсь, — предложила Ашлинг, на что Друси как-то иронично фыркнула. — Тебе это вряд ли забавным покажется, — попыталась уйти от темы Харш, но встретилась с пристальным выражением Селены. — Откуда тебе знать? — возмутилась она. — Говори, всё равно не отстану. — Какая ты назойливая, — беззлобно проворчала Друсильда, садясь на табурет напротив подруги. — Знаешь Фаит Рире? — Не-а. —Ради Мерлина, вы в одной спальне спите. —В одной спальне…? Не припоминаю такую. — Низенькая, пухленькая, с кривыми ножками. Волосы кудрявые, короткие. Глаза серые. Она ещё постоянно с мальчиками со второго курса сидит, как дурочка хихикает. — А! — Б, вот что мне с тобой делать? Собственных соседей запомнить не в силах, —сокрушительно вздохнула Друсильда. — Вот она сзади тебя сидит на истории магии. Она вместе со мной задерживается на дополнительные занятия по травологии. И в прошлый раз я мимоходом услышала, как она обсуждала с подругами тебя… и Реддла. — Не думала, что когда нибудь стану чьей-то темой дискуссии, — наклонив голову вбок пробубнила Селена. — Никогда в жизни не поверишь, что они там надумали себе, — с пылом начала рассказывать Друсильда, кажется воспылав от воспоминаний. — Так как на истории твои мысли летают где-то между Сатурном и Юпитером, ты не могла заметить, как в последнее время на тебя начал пялится Реддл. А вот Рире заметила. И теперь думает, что вы влюблены друг в друга. — Реддл и я?! — в изумлении вскочила на ноги Ашлинг, за ней вскочила и Друсильда. — Представь себе. — Нам по одиннадцать! — Тебе уже двенадцать, — поправила Друсильда Селену. — Это же нелепо! Сама мысль об этом нереальна! — А если представить вас рядом… — Друси, душа моя, не делай мне больно. Он же… Реддл. Я вообще не верю в существование у него хоть каких-то человеческих эмоций. — Вот я про то же. Разве не забавно? — Ни капельки, — хмуро ответила Селена, вновь чувствуя, как напряжение скапливается в каждой мышце и суставе.  Одна мысль о том, чтобы она и треклятый Том Реддл были парой, была способна перекрыть то блаженство, которое она испытывала ранее. Насколько же несуразно звучала сама эта идея. Он не был ей до тошноты противен, но уж точно не соответствовал её «вкусу», если так вообще можно было выразиться. Как им это только в голову взбрело?! Они же по всем нормам и моралям дети! А какая вообще могла буть любовь между детьми? Никакой. Вот как думала Селена. Да и какая вообще могла дать любовь между ней и Реддлом? Она прекрасно знала, про какие взгляды говорила болтливая Фаит Рире. Их природа скорее была сугубо исследовательской. Они обоюдно наблюдали друг за другом, как за интересным и исключительно редким экземпляром. Ни в ней, ни, тем более, в Реддле, не было никакой заинтересованности в друг друге как в личности. Даже сегодняшний инцидент был совершён им исключительно из желания опробовать… что бы это ни было. — Ах да, — уже когда они вышли из теплиц, провожаемые воркованием профессор Рутс, добавила подруга. Женщина добавила к дому Селены десять десять баллов, утверждая, что трудолюбие нужно поощрять. — Как ты отделалась от Реддла? Ты же совершенно не умеешь врать. — Я сказала, что ты должна помочь мне с трансфигурацией, — смотря в бок на тихо переговаривающиеся картины, ответила Селена. Друсильда остановилась на месте. — Я? — с каким-то холодом в голосе спросила она подругу. — Да. — Ты же сейчас шутишь, да? — убийственным тоном проговорила Харш. По спине Селены прошла мелкая дрожь. — А что-то не так? — Селена, — пусто выплюнула она. — У меня по трансфигурации «тролль». Я тебе на это жаловалась ещё на прошлой неделе. Судьба была неблагосклонна к Селене Ашлинг. Особенно по средам. *** «Дорогая Селена, мне очень хотелось бы поздравить тебя с Рождеством. Я знаю, в последнее время вашей семье нелегко. Слышала, что твоя бабушка отошла в царство небесное. Прими мои искренние соболезнования. Верю, что ты с достоинством примешь испытания, посланные тебе судьбой. В коробке к письму лежат магловские сладости, которые обязательно тебе понравятся. Надеюсь, они смогут немного приподнять тебе настроение. Ещё раз хочу поблагодарить тебя за помощь с эссе. От всего сердца, Алана Чепмен.» Кусок пергамента был скомкан и отброшен в сторону. На кровати лежала празднично упакованная коробка. Красная бумага, на которой были неподвижно нарисованы олени и сани. Зелёный бант в красную крапинку, видно, завязанный вручную, без использования магии. Можно было заметить небольшую неаккуратность упаковки. По-видимому, Чепмен самолично упаковывала скромный подарок. Тётушка Анита бы пожаловалась на жадность отправителя, считая простые сладости недостойным презентом. Она была небольшая в размере, если её потрясти, можно было услышать хруст обёрток и какой-то металический звон.  Селена никогда ранее не видела, не то что ела, магловские лакомства. В её представлении они ничем не должны были отличаться от привычных ей. Однако движимая любопытством, она поскорее хотела попробовать неведомые ранее сладости. Хотя Ерания всегда запрещала сладкое перед обедом. Но если это будет сделано тайком, у неё не будет причин злиться на дочь. Верно? Без задней мысли она разорвала упаковку, обнажая картон. Кое-как открыв коробку, она наткнулась на нечто действительно необычное. Первым ей под руку попалась железная баночка с чем-то маленьким и твёрдым внутри. Селена поддела ногтем крышку, но случайно высыпала всё содержимое. Это были маленькие, овальные конфетки, разного цвета. Желая узнать, какие же они на вкус, Ашлинг закинула в рот сразу горсть.  «Не сладко, да ещё и безвкусно», — разочарованно подумала она. Вкус был таким непривычно блеклым. Да и смотря на внешний вид всего, что было в коробке, ощущалось, будто в магловском мире был какой-то налог на цвета. Оно, конечно, было не совсем серое, но если сравнивать с волшебными сладостями, контраст был виден сразу. Многие конфеты были карамельные, видимо, Чепмен запомнила любимый вкус Селены. Перепробовав и их, ей сразу стало понятно, что карамель и у маглов карамель. Вкус был всё такой же восхитительный. Особенно пришли по вкусу некие «sugar babies» с молочной карамелью. Она даже не заметила, как опустошила коробку. Конечно, с нежной карамелью мисье Рене не сравнится ни одна магловская подделка, но это могло быть достойной заменой. Сладостное пиршество могло бы продолжаться ещё долго, но в дверь громко постучали. По ту сторону раздался голос тётушки Даены. — Селена, я принесла печенья! — девочка всполошилась и принялась судорожно собирать разбросанные фантики и рассыпанные ранее конфетки. Однако не дождавшись ответа, женщина уже открыла дверь и застала Селену в компрометирующем положении. Парочку конфет оглушительно громко упали на пол и покатились под кровать. «Попала», — нервно подумала она.  —Оу! Это случаем не сникерс там? Алиса и Майкл тоже их обожают. Правда, с зарплатой Джонатана мы не особо можем позволить себе баловать их сладким.— Даена оставила поднос с печеньем и какао на комод, стремительно приближаясь ближе к кровати. Она взяла в руки несколько батончиков, после чего начала перебирать их, вчитываясь в названия. — «Big Hunk», «Chick-O-Stick», «Butterfinger»! Тут много американских сладостей. Кто это такой щедрый?  — Маглорождённая, моя соседка по комнате, — растерянно ответила Селена, а потом всё же смекнула. Тётушка Даена была женой магла и жила в магловском мире. Кто-кто, а она точно не станет осуждать её за поедание простецких сладостей. А учитывая её странное желание приучить всю семью к простецкому образа жизни, то скорее поощрит. — Как хорошо, что ты так непредвзята к маглорожденным ученикам. Помнится, Ленард частенько подшучивал над ними в своё время. Да и не только он…— резко выражение лица тётушки помрачнело. — В наше время маглорождённых за людей не считали. Профессора на всё глаза закрывали, никому до них дела не было. Когда я вышла за Джонатана, а после забеременела, я день и ночь молилась, лишь бы мой ребёнок не был волшебником. Не хотела, чтобы он столкнулся с этим. Никто не заслуживает такого обращения. Рада видеть, что отношения к ним со временем меняется в лучшую сторону.  Глаза Даены были наполнены непролитыми слезами. Её губы дрожали, ровно как и руки. Похоже, школьное время для неё было не таким приятным, каким его описывала тётушка Анита и дядя Ленард. Барри редко когда вспоминал своих однокурсников. Он предпочитал рассказывать про то, как он «завоёвывал» внимание Ерании и про последующие романтические свидания. Не то чтобы Селена особо внимательно слушала его рассказы. Хоть Даена и сказала про «подшучивания», её реакция говорила, что это было далеко от детской забавы. Дядя Ленард иногда отличался… склонностью к насилию. Он был типичным представителем типа, что придерживался исключительно военного воспитания. И ведь непонятно, от кого он этого набрался. Раньше он порол Гейра. Да так, что он долгое время спокойно сесть не мог. Оправданием этим избиениям служила фраза: «Мальчишки на другом языке не понимают! Настоящий мужчина должен знать, что за свои проступки нужно платить». Если он так поступал со своим единственным сыном, Селена и знать не хотела, что он творил во времена юношеского бунта. Минута неловкой тишины, разбавляемой всхлипами Даены, показалась бесконечно долгой. Ах, как же Селена ненавидела это неловкое молчание. — На самом деле, у нас тоже не всё так радужно, — решилась поделиться она. — Эту девочку все за глаза грязью поливают, а некоторые прям в лицо говорят. Она, конечно, странная, но мне кажется, это не делает её настолько ужасной. Ещё есть мальчик… тоже странный. Но не так, как она. Он попал на Слизерин. — О, Мерлин! — прикрыв рот руками, ахнула женщина. Даена сразу всё поняла. Она взяла в свои тёплые руки ледяные ладони племянницы и сердечно посмотрела ей в глаза. Её зелёные тусклые, как выцветшая ткань, смотрели в небесную гладь глаз Селены. — Его родители знают? — Он сирота. — Бедный-бедный мальчик… И никто, разумеется, ему не помощник. — Тётушка, при всём моём уважении, но этот мальчик вряд ли нуждается в помощи. — Скорее со зла, чем с какой-то действительно моральной точки зрения, ответила Селена. Её ответ вызвал непонимание и неодобрение у тётушки Даены. — Почему ты так решила? — Я уже пыталась помочь ему. Да и не только я. Много кто из небезразличных. Но он просто отвергает эту помощь. Хамит, огрызается, а потом ещё исподлобья пялится. Любое действие в его сторону воспринимает сугубо отрицательно. Он не нуждается в помощи. — Селена, — неодобрение в голосе тётушки могло бы ранить любого другого человека, но Селена была полна уверенности в своих словах и идти на попятную не собиралась. — Если человек отвергает помощь, это ещё не значит, что она ему не нужна вовсе. — Может быть и так. Но от непрошеной помощи больше вреда, чем от бездействия. Я и так сделала больше, чем было надобно, — уже более раздраженным голосом произнесла Селена. От прошлого беззаботного настроя не осталось и следа. Она резко встала. Этот разговор, вообще-то начатый самой Селеной, ужасно её утомил. Так сильно, что боль пронзила виски своей тупой монотонностью. — Я пойду. Возьму еды для Геры. Она проголодалась, — сухо сказала Селена, а после поторопилась удалиться. Даже на каникулах Том Реддл был центром её головной боли.