Белый кролик

Весна пришла быстрее, чем кто-либо cмог заметить. Не успели ученики привыкнуть к хлюпанью снега под ботинками, холодным метелям и тёплым мантиям, как тут же всё сменилось тёплым солнцем и щебетанием прилетевших птиц. Некоторые деревья уже покрылись зелёной листвой, а некоторые только-только раскрывали свои почки. Снега сменились весенними дождями, что не холодили до самых костей, а лишь дарили ощущение приятной свежести. Было чуждо вместо двухметрового шарфа и утеплённой шапки с перчатками ходить в одной лишь утеплённой мантии. Профессор Бири начал водить детей ближе к лесу, показывая всем первые цветы весны. Профессор Бири был несколько эксцентричен. Его мантии были старомодны, ровно как и слог. Он любил говорить загадками, использовал слишком много метафор и постоянно отсылался к литературе пятнадцатых-шестнадцатых веков. Герберт Бири излишне драматичен, он совершенно не понимал, с кем имел дело. И именно он имел это дело с суетливыми и неблагодарными детьми, у которых в данном возрасте совершенно нет никакого виденья прекрасного. Ах да, ещё он оказался ужасно ранимым для учителя. Однажды он так был расстроен поведением гриффиндорцев на своём уроке, что просто расплакался и прогнал всех из теплиц, запретив виновникам вообще появляться на уроке. Его упрямство было поразительно, и даже директор Диппет не сразу смог повлиять на это решение. Пришлось подключить родительский совет во главе с разъярённой Магали Прюэтт, чей сын и был зачинщиком всего того безобразия. К чести профессора, он держался достойно перед столь грозной женщиной. Селена слышала от некоторых учеников постарше, что она буквально вопила ему в лицо разные угрозы, пока он пытался хоть что-то сказать в свою защиту. Кто мог его винить? Любой бы предпочел сдаться. Сегодня, к великому сожалению, был обычный урок в школьных теплицах. Темой была волчья отрава (он же аконит), а урок проходил как всегда со слизеринцами. Они все собрались напротив рэйвенкловцев, предпочитая держаться вместе. Даже Реддл был в их числе. Селена мазнула по нему внимательным взглядом, отмечая изменения. Он был совсем не похож на своё прошлое «я», которое было ещё в начале сентября. Его манеры, почти идеальная осанка и более аккуратный вид его одежды говорили сами за себя. Да и отношение к нему поменялось от насмешливо-презрительного до настороженно-выжидающего. Селене было интересно, что же такого он вытворил, раз уж все так резко перестали даже ехидно перешёптываться между собой, глядя прямо на него. Хотя любопытство кошку и сгубило, так что лучше Селене не лезть в эти факультетные разборки. Как говорится: «Меньше знаешь — крепче спишь», а у Ашлинг итак были проблемы со сном в неполные тринадцать. Но вот что действительно приводило в шок, так это необычайная вежливость Реддла. Он перестал как-либо язвить или дерзить каждому, кто хоть украдкой на него глядел, стал часто улыбаться этой своей натренированной улыбочкой, усердно заползал под кожу учителям, медленно становясь из любимчиком. Хотя ярче всего это было видно на примере Вилкост, которая и до этого выделяла Реддла как своего фаворита, но и другие преподаватели заметно смягчили своё отношение. Все, кроме Дамблдора. Что ж, там дело было явно в личной неприязни профессора к факультету Реддла. Селена раздражённо отметила насколько непрофессионально было это со стороны учителя, но предпочла долго об этом не размышлять. —Волчья отрава, она же клабук монаха, он же аконит обыкновенный, имеет около трёхсот известных видов и используется в большом количестве зелий. Например, зелье пробуждения. Своё название в народе аконит получил отчасти из-за древних галлов и германцев, которые натирали экстрактом аконита свои орудия и шли на охоту за волками. Ещё аконит присутствует в списке ингредиентов волчьего противоядия. Кто-нибудь может ещё сказать в каких целях используется аконит? —профессор сразу заметил руку Реддла и кивнул ему, как бы позволяя ответить. —Некоторые виды аконита используются в медицине как обезболивающее и жаропонижающее, является ингредиентом многих ядов. —Верно! Благодарю мистер Реддл, два очка Слизерину.—улыбаясь во все зубы сказал профессор и принялся ещё что-то рассказывать. Но этого Селена уже не слушала. Её мысли улетели далеко-далеко, она раздумывала о недавно прочитанной книжке, об предстоящем уроке зельеварения, немного побаиваясь что приготовленное ею зелье окажется не достаточно хорошим. Так и проходят большинство её уроков. Часто Аманда Рейн, Кассандра Блишвик и Авалон Яксли, соседки по комнате Селены, говорили, что будь она чуть более внимательна, слушай она учителей хоть краем уха, умнее её на всём факультете не было бы. Селена и сама это знала. Но что уж поделать? Характер такой. Не могла она сосредоточится на бубнеже Биннса. Вот, хоть убей! Да и кому нужны эти бесконечные гоблинские войны? Не разберёшь из-за чего началась, из-за чего закончилась и между какими гоблинами была. С остальными предметами было легче, она брала конспекты Яксли и пару раз проходилась по ним взглядом. Этого почти всегда хватало. Учителя не очень часто опрашивали рэйвенкловцев, что было довольно странно. Похоже они были свято уверены, что все дети Ровены условно являются сведующими во всех науках и не нуждаются в опросах. Забавно. Хотя не очень, если вспоминать сколько раз за последние семь лет Рэйвенкло выиграло кубок Хогвартса. Один раз. Мордред, да это же было смехотворно! Их представляют как каких-то неповторимых гениев, остроумных, талантливых и мудрых. Так почему же по статистике, которую составила сама Селена, больше всего очков факультета зарабатывал либо Слизерин, либо Гриффиндор? Да и то как все заостряют внимание исключительно на эти два факультета, заставляло чувствовать себя как-то ущербно. Да и к чему всё это разделение? Может раньше, ещё во времена основателей, факультет мог играть хоть какую-то роль. Тогда они могли показать к кому наиболее лояльны. Насколько Селена помнит из рассказов Джьюда, у разных факультетов были разные предметы и направленность изучения. Например, у кого-то был чисто теоретический материал, а кто-то книги и в руках не держал, измывая себя практикой. Конечно такой подход к обучению тоже был не самым разумным, но для тех реалиев вполне подходило. Но к чему это всё сейчас? Программа у всех одна и та же, различия лишь в расположении комнат, Слизерин и Хаффлпафф в подземельях, а Рэйвенкло и Гриффиндор в башнях. Кстати, про это! Что за изощренный способ попасть в гостиную придумали почтенные дамы-основательницы? Это же нелепость каждый раз отгадывать глупые загадки занудного орла! Селене уже надоело целую минуту задерживаться около дверей и придумывать ответ, который орёл счёл бы достойным. Какого же бедным семикурсникам, у которых и загадки посложнее и ответы требуются соответствующе длинные. Некоторые несчастные остаются сидеть на холодных ступеньках, дожидаясь кого-нибудь кто смог бы решить загадку и впустить его внутрь. Как сказали бы тётушка Анита: «Чистой воды извращение!» Хельга Хаффлпафф тоже решила поиздеваться над своими учениками. Конечно, на фоне идиотского орла с не менее идиотскими загадками, бочка по которой просто нужно ритмично постучать выглядела не так плохо. Но не вздумайте говорить это Друсильде с полным отсутствием музыкального слуха как такого. Она просто не была в состоянии с первого раза правильно простучать нужный ритм. И ладно бы её просто не впускали в гостиную, так её ещё и уксусом в добавок обливали. Слава Магии, она наконец привыкла к однообразному ритму «Хельга Хаффлпафф». Главный вопрос к данной защите от посторонних: почему хоть кто-то посчитал это достаточной мерой против нарушителей? Абсолютно каждый знал как проникнуть в ту или иную гостиную. Всем было известно какая именно бочка и какой именно ритм. На самом деле гостиная Хаффлпаффа считалась самой легкопроникаемой из всех. Друсильда даже жалуется, что каждый кто захочет может просто беззаботно зайти и расхаживать внутри как у себя дома. Вот почему мудрая Ровена Рэйвенкло и милосердная Хельга Хаффлпафф просто не снизошли до примитивных паролей, как сделали Гриффиндор и Слизерин? Хотя может Селена слишком много думает о всякой ерунде. Правду говорит тётушка Анита, у молодёжи в голове одни опилки. Нет бы лучше на учёбе сосредоточилась. Селена и не заметила как начала калякать на пергаменте маленьких человечков, небольшой круг с рунами, которые она наконец смогла запомнить, кривенький рисунок Геры и Сальери. Потом под раздачу пошёл толстый кот Яксли, под кличкой Бальтазар. Минуты медленно тянулись, а голос профессора Бири лишь убаюкивал. «Не хватало ещё на уроке уснуть» — раздражённо подумала Селена, безразлично бросив перо на пергамент, из-за чего, то образовало жирную кляксу прямо на одном из человечков. Закрыв глаза и помассировав веки, она будто хотела стереть сонную пелену с глаз. Чуть повернув голову влево, Селена занялась своим любимым делом. Она снова рассматривала Тома Реддла и его жуткую магию. Как и многие чувствительные к магии люди, ей было свойственно представлять магию как нечто живое и видимое. Хотя по настоящему её увидеть она и не могла, но подсознательно ассоциировала её с тем или иным цветом, субстанцией, иногда даже могла почувствовать «запах». Но всё это было фантомным, её мозг прости так обрабатывал поступающую информацию, так как иначе интерпретировать её было попросту невозможно. Так называемой «чувствительности» не существовало априори. Это ей рассказал муж тётушки Марлен, что работал в отделе тайн невыразимцем. Он очень мало что мог вообще рассказывать со своей работы, а кроме работы в жизни у него ничего и не было, именно поэтому обычно он просто молчал, стоя тёмной тенью около кресла супруги. Селена отметила, что хотела бы себе именно такого спутника жизни. Но иногда дядюшка в разговоре мог проронит парочку заумных фактов, после чего, видимо истратив свой словарный лимит на месяц, замолкал. Именно он рассказал, что любой маг, если очень усердно поработает извилинами, сможет сделать то же самое. Просто некоторые без собственного ведома могут научиться этому с детства. Это был признак развитого ума, именно так дядя это и описал. Один этот факт раздувал эго Селены до гигантских размеров. Как обычно, магия Реддла была густой и липкой. Она была подобна кляксе на пергаменте, что жадно желала поглотить собой всё и вся. Селена даже вообразила себе длинные щупальца, что обвивают плечи своего владельца и тянуться к ближайшим ученикам Слизерина. Цвет у неё был сине-зелёный, переливающийся как самый дорогой шёлк. Для обычного маглорождённого его магия была слишком благородной густой. Для сравнения, магия Чепмен была подобна полупрозрачной дымке, что неуклюже скопилась вокруг своей владелицы и не осмеливалась расползаться дальше. Её легко было не заметить. Полная противоположность Реддла. Его магию даже маглы смогли бы почувствовать. Поражает насколько разнообразна бывает магия. —Мне кажется кое-кому стоит поспать ещё минимум дня три.—рядом раздался игривый голос Блишвик, которая торопясь собирала свои принадлежности в сумку. Урок уже закончился? —Следующий урок астрономия.—обречённо пробубнила Селена, одним махом закинув всё в собственную сумку, даже не заботясь о сохранности вещей. Она выглядела растрёпанно, её длинная коса, лениво сплетённая Амандой Рейн от скуки на истории, выглядела не самым лучшим образом. Пряди беспорядочно торчали и падали на глаза. Селена была уверена, что в данный момент выглядела как какой-то инфернал, которого каким-то боком закинуло в Хогвартс. Это будет долгий день.

***

За последние несколько месяцев утопичное понятие Селены о семье было почти полностью разрушено. В какой-то момент самый прекрасный цветок в саду стал ничем иным, как сорняком. Она больше не чувствовала этой общности в семье, этого необходимого тепла. На старших кузенов она вообще была глубоко обижена. Те никак не хотели общаться с ней при своих товарищах по факультету, старательно избегая любого контакта. Ну а что оставалось Селене? Она и так уже дважды проявила инициативу, на что получала сухие ответы и абсолютное отсутствие заинтересованности в продолжении диалога. Это сильно задело её. Так почему сейчас они решили внезапно воспылать любовью к своей младшей кузине? Оллин бессмысленно болтал о какой-то ерунде, вникать в которую не было никакого желания, а Реид как-то слишком нервно поддакивал его словам, то и дело отводя взгляд. Что то тут было не чисто. — И когда я выиграл спор, ты бы видела лицо этого придурка Тетча! А потом он… — Что вам надо? — бесцеремонно прервала она старшего мальчика и одним движением выпуталась из его странно неловких объятий. Это всё казалось таким натянутым, аж тошно. — О чём это ты? — не способный скрыть свою нервозность, спросил Оллин, пока Реид стоял как вкопанный, подобно испуганному зверьку. — Не притворяйся, у тебя это ужасно получается. С чего эта такая непреодолимая любовь? Вам очевидно что-то от меня нужно. Давайте не тратить ни ваше, ни моё время. Селена не собиралась любезничать с ними и продолжать весь этот бессмысленный спектакль. Не то чтобы они хоть немного попытались показаться сочувствующими, когда той пришло видение о смерти бабушки Азалии. Может, у них просто не хватало на это мозгов. Может, их у них вообще нету. Оллин и Реид прекрасно видели её состояние во время приёма пищи в большом зале. Но при этом их, походу, ничего не заботило, помимо мнения их товарищей. Как бы сильно гриффиндорцы не пытались быть полной противоположностью слизеринцам, они умудрялись делать всё в сотни раз хуже. Ровно как и ученики Слизерина, Гриффиндор очень редко водил дружбу с другими факультетами, всегда держа зримую дистанцию. Правда, в отличии от Слизерина, они не были в состоянии скрыть свою враждебность, время от времени выставляя всю свою агрессивность. Конечно, это не касалось всех. Было бы глупо грести всех под одну гребёнку и говорить что-то по типу: «Вот все в Гриффиндоре глупые и импульсивные придурки, а вот мой факультет…» Это по меньшей мере было примитивно и являлось признаком узкого ума. В Гриффиндоре было много хороших учеников, так же как и на любом другом факультете. Более взрослые представители факультета уже кардинально отличались от своих меньших товарищей. И со временем Селена поняла причину. Этим не совсем секретом с ней поделился её любимый староста, Тедди. Более известный как Таддеус. Декан Гриффиндора, профессор Дамблдор, был самым настоящим патриотом своего факультета, как бы странно это не звучало. И в характере у него было относится к «своим» более тепло и по-отечески, нежели чем к «чужим». Конечно, этому было своё место. Чего греха таить, каждый бы относился с большей теплотой к своему факультету, связанный с ним положительными эмоциями. Но в этом мужчине это было доведено до крайности. Друсильда отчего-то назвала его шовинистом. Хотя Селена не очень поняла, к чему тут была идея национального превосходства. Видимо, та, просто нахватавшись от отца умных словечек, нашла им свой собственный смысл. Что ж, поправлять её Селена не стала. Таддеус поделился мыслью, что, скорее всего, это он, осознанно или нет, настраивал львят против всего остального зверинца. Немного поразмышляв об этом на истории магии, Селена была склонна с ним согласиться. — Ну… — нерешительно начал Реид. —Ты знаешь Алисандра? Ну, который Прюэтт. — Допустим. — Он у нас любитель хорошей шутки, и ему на днях пришло кое-что в голову… — Рада за него, впервые за долгое время у него в голове появилось что-то помимо лёгкого морского бриза, — зло усмехнулась Селена, что было совершенно ей ни к лицу. Это было просто ей несвойственно, ровно как и злость. Селена никогда никому не дерзила, вела себя подобающе маленькой леди. Но недосып и участившиеся приступы аллергии были подобны катализаторам её дурного настроения. У неё просто не было сил терпеть бесконечную тупость своих кузенов. — Селена! Умей держать язык за зубами! Он наш друг, — тут же начал распыляться Оллин. «А он в курсе, что дружит с вами?» — так и хотела выпалить она, но вовремя сдержалась. — Так вот, он заметил, что в последнее время Реддл ходит подозрительно весёлый. — И чистый, — несмешно пошутил Реид, на что получил испепеляющий взгляд кузины. — Алисандр поделился с нами идеей, которую мы воплотили в жизнь. Сейчас покажу! — Оллин по-очереди пощупал сначала правый карман, а потом левый. К его ужасу, там, похоже, не было необходимого. Поэтому гриффиндорец поспешил проверить внутреннюю часть мантии и вынул оттуда стеклянный шар. — Напоминалка? — растерянно спросила Селена, разглядывая незамысловатый предмет в руках кузена. Он гордо покачал головой, прокрутив шар в руке. — Почти. — Основа действительно взята от напоминалки, но мы немного изменили её функции, — задрав нос, хвастался Реид. — Что ж…рада за вас. Но что вы от меня хотите? — выгнула бровь Селена, испытующе смотря на братьев. Оллин прочистил горло и ответил первый: — Вы же с Реддлом вместе проект делаете? — Допустим. — Ты можешь закинуть эту штуку ему в сумку? Или, я не знаю, подарить её ему? Он, кажется, терпит тебя больше чем остальных, — попытался разрядить ситуацию старший мальчик, неловко потирая затылок. Селена сдала губы в тоненькую полоску, только сильнее хмуря брови и сжимая кулаки по бокам. Она прекрасно знала, что они хотели сделать. Поставить на место грязнокровную выскочку. Выскочка. Вот как они видели более успешных в учёбе Чепмен и Реддла. Они привыкли, что по праву своего рождения им было доступно большинство мирских благ. Но вот пришли какие-то чужаки и по какой-то неизведанной причине достигают больших высот, чем они. Для них это не просто несправедливость. Это вопиюще наглое преступление, которое заслуживает не просто порицания, но и соответствующего наказания. Они считают это правильным, потому что другому их и не учили. Селена тоже могла отнести себя к этой эгоистично-жадной части волшебного общества. Как бы она ни пыталась быть гуманнее к маглорождённым, у неё это попросту не получалось. Что-то в её естестве терпеть не могло их. И сколько бы разум не твердил об обратном, её глубинное чувство отторжение действовало по-своему. Это могло быть навязанным обществом и семьёй чувством или же чем-то более сложным и укоренившимся в самой крови. Может, все эти проповеди, написанные в «Ежедневном пророке», могли оказаться частично правдивы. Но Селена не чувствовала того же к Реддлу. Может, это было какое-то иррациональное чувство тревоги, что не покидало её при одном только виде слизеринца. Хоть сейчас Реддл и может сойти за прилежного ученика, но в начале года Селена видела его истинную природу. Он был как змея, что присматривает за жертвой и ждет момента для нападения. Том Реддл был самым странным мальчиком из всех, с кем когда либо доводилось говорить Селене. А знаете ли, у Ашлинг были свои понятия «нормальности», так что попасть в её список «психов» было практически невозможно. Она сама никогда и не думала про какого-либо человека как про «ненормального». Пока не появился Том Реддл. Но каким бы странным он ни был, он не заслуживал издевательств. Никто не заслуживает издевательств. — Нет. Даже не думайте меня уговаривать! Сами участвуйте в своих идиотских розыгрышах, а меня не впутывайте. Не хватало ещё в неприятности попасть. Старательно абстрагируясь от что-то выкрикивающих кузенов, Селена махнула волосами и, прижимая учебники к груди, как щит, быстро зашла за поворот. Ей хотелось уединения. И она знала, где можно было его найти. В Хогвартсе было много заброшенных комнат, коридоров и целых башен. Но был особый балкон, на которым всё чаще и чаще проводила свой досуг Селена, иногда под ручку с Друси, иногда с Яксли. — Здравствуйте, леди. Как вы? Серая Леди парила над балконом, задумчиво глядя на полуденное солнце, что лишь недавно выглянуло из-за облаков. Её величественный стан был виден Селене лишь мельком. Но даже так он заставил её сердце трепетать. Это чувство восхищения затмевало то, что когда-то чувствовала она к другу брата, своей первой любви. То было чем-то лёгким, воздушным, а это наоборот: давило на грудь и вызывало бурление в желудке. — Вы как всегда прекрасны, — со вздохом прошептала Селена. Женщина перевела на неё взгляд, который заметно потеплел. Чего нельзя было сказать о лице леди. Она всё так же, каменной статуей, неподвижно была направлена в сторону солнца. — А ты всё так же походишь на цыплёнка, — хмыкнул призрак и отвёл взгляд обратно. — Цыплята милые. Это значит, вы считаете меня милой? —непробиваемо спросила маленькая рэйвенкловка. На её губах играла лёгкая улыбка, а глаза были широко раскрыты. Длинная чёлка, что уже давно отросла, не прекращала лезть в глаза. — Хотя нет, беру свои слова обратно. Ты похожа на демимаску. Это идеально тебе подходит, — уже усмехаясь, тихо проговарила умершая ведьма. — Ой, это те из которых мантии невидимки делают? — Да, они самые. — Они наверняка тоже симпатяги, раз вы нас сравнили, да? — уголки губ леди приподнялись, и она наконец двинулась и повернулась к Селене. — Как прошла твоя учёба? — этот вопрос она всегда задавала первым в каждую их встречу. Про сама учёбу Селена говорила лишь коротко, после начиная расписывать всё, что делали окружающие. — Всё отлично, как обычно. Вот только опять проект парный делать придётся. По астрономии. Придётся опять все выходные в библиотеке провести. И ведь эта старая ведьма налепит «приемлемо» и ещё отчитает, что можно было бы лучше! А я, между прочим, лучше всех в классе проекты пишу. Мама у меня астролог. Не то чтобы астрология и астрономия одно и то же! Просто у неё есть много книг про астрономию, это был её любимый предмет в школе. Мама обожает эти книжки, есть даже очень редкие фолианты, к которым даже подходить не разрешается. Для неё это как для папы его карты. Ох, хочется поскорее на третий курс! Наверно, я бы полюбила прорицание всем сердцем! Но сейчас не об этом. Нам нужно написать про созвездия. На самом деле, не понимаю я эти созвездия. Всегда считала себя креативным человеком, однако сколько бы не всматривалась в них, не могу там ни малую медведицу увидеть, ни большую. Может, это со мной что-то не так? Мне кажется… Селена никогда не была болтушкой. Она была скорее внимательным слушателем, молчаливым и понимающим. Но каждому слушателю нужен свой собственный молчаливый слушатель.