***
Следующим утром зайдя в столовую, Леви застал ребят тихо, но бурно спорящими. Хистория блуждала вокруг стола, Армин сосредоточенно подпирал лицо кулаком, Габи с Фалько сидели рядом, скрестив руки на груди. В воздухе витало напряжение, но как только Леви показался в дверях, все как по команде смолкли. — И вам доброе утро, — бросил Аккерман в ответ на тишину. Ребята какое-то время играли в гляделки, а когда Леви уселся за стол и начал пить чай, Армин тихо заговорил. — Мы снова обсуждали план будущего наступления. Собираемся в ближайшие дни отправиться тренироваться в горы. В городе и поблизости от него за нами могут следить репортёры и бог весть кто ещё, к тому же к нам скоро должны присоединиться солдаты Хизуру и некоторые разведчики-марлейцы, отозванные из других стран, так что мы хотели бы разделиться на группы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Первые прибывшие в точку назначения должны будут поставить лагерь и… — Могу ехать хоть сейчас, — перебил Аккерман, не дослушав. Армин кивнул, Хистория с нечитаемым выражением лица безмолвно вышла из столовой, а Фалько запротестовал. — Капитан, ну вы же только вернулись! Жан говорил, что вы до рассвета не спали, вам бы отдохнуть и восстановиться. — На том свете высплюсь. — Такими темпами вы там очень скоро… — еле слышно пробурчала недовольная Габи. — Чего ты там ворчишь, Браун?! — Ничего, капитан. Габи поднялась и тоже вышла из комнаты, сославшись на то, что слышала звонок входной двери. Фалько и Армин ещё недолго переглядывались, пока в прихожей действительно не послышались другие голоса, и в конце концов Арлерт решил нарушить повисшее в столовой молчание. — Повозки с провиантом и снаряжением отправятся от рыночной площади сегодня в два часа. Я подал рапорт о вашем восстановлении в должности, так что бумажная волокита не должна вас отвлекать. Упакуйте ваш УПМ и соберите вещи. С вами отправятся Райнер и Микаса. Через пару дней приедут Конни и Жан. Я буду в третьей группе. Хистория дождётся всех оставшихся разведчиков и прибудет последней. — Понял, — кивнул Леви, не слишком хорошо соображая от недосыпа. — Пойду собираться.***
Сборы и дорога до нужной локации в предгорье совсем не отложилась в памяти. Аккерман бросал в походную сумку всё, что попадало под руку и чуть не забыл УПМ, потому что половину времени старался вообще ни о чём не думать и всё делал механически, а вторую половину ругал себя, злился и пытался собраться. Леви с трудом запоминал имена других людей из их группы, потому что все их вытесняло одно лишь любимое имя. Он таскал какие-то коробки из повозок, ставил палатки, копал яму под продукты и укладывал в неё мешки с провизией, таскал воду для ужина из ближайшего горного ручья и был занят до самой ночи, дежуря у границы лагеря. От ужина, несмотря на упадок сил, он отказался. С Райнером, в течение дня задавшим ему несколько вопросов, разговоров не начинал. А вот на молчаливую Микасу теперь смотрел с каким-то странным пониманием и состраданием. Пока остальные солдаты ели после изматывающего рабочего дня, Леви ушёл к ручью, чтобы обмыться и охладить голову, а когда вернулся к своей палатке, увидел бредущую к себе Аккерман. — Микаса, постой, — позвал он, и девушка откликнулась. — Капитан? — Подойди на минуту, — попросил он, понимая, что должен был переговорить с ней ещё дома. Она молча подошла, а Леви, порывшись в поклаже, выудил небольшой сверток с именем Микасы и передал его девушке. — Что это? — Подарок от Эмис. Не знаю, что там, но она просила передать тебе лично. — Хм. Передайте ей спасибо, когда будете писать письмо, — кивнула Микаса, а Леви от этой просьбы вздрогнул. — И про моё восстановление тоже напишите. Я очень благодарна ей. Даже не думала, что… Микаса замолкла. А Леви, вдруг стало интересно. — Каково тебе было там? — Там? — Там… Ты ведь была в коме. Эмис говорила, что это граница между жизнью и смертью. Должно быть, дерьмовое местечко? Микаса вздохнула и начала честно рассказывать. — Не сказала бы, что его можно описать хоть как-то. Это не то место, которое мы видели, когда… Когда Эрен показывал нам Пути. Это что-то совсем другое. Там одновременно есть всё и ничего. Будучи в коме, я видела разные образы, слышала голоса, то много, то… Один. Вокруг было то ярко и горячо, то холодно и мрачно. Как замкнутый круг, из которого, честно говоря, я не думала, что выберусь. Я словно ныряла куда-то и никак не могла всплыть, только погружалась глубже. И чем дольше была там, тем сильнее хотелось сдаться и остаться. Не то чтобы я не пыталась вырваться, я хотела жить, но там мне казалось, что мой уход уже предрешён. А потом вдруг что-то поменялось, и я ощутила, что сил на борьбу стало больше, словно второе дыхание открылось. На деле ребята получили какие-то микстуры от мисс Кор и начали давать их мне, тогда я и пошла на поправку, а через несколько дней очнулась. Леви тяжело вздохнул. И они простояли в тишине несколько минут, а потом Микаса отозвалась. — Вы хотели что-то ещё, или я могу идти? — Иди, — сказал Аккерман и мгновенно передумал. — То есть нет, постой. Открой его. Пожалуйста. Он кивнул на свёрток в руке Микасы, и та, кивнув, начала разворачивать обёрточную бумагу. Показалась яркая даже в сумраке васильковая ткань, и через мгновение в руках девушки синел кашемировый шарф. На траву выпала записка, и, подобрав её, девушка удивлённо прочла вслух: «Для новой счастливой жизни». Леви сдавленно вздохнул, а Микаса непонимающе уставилась на ткань в своей руке и несколько раз моргнула. — Это что, намёк? Вы ей посоветовали? — не поняла Микаса, переводя взгляд, на что Леви лишь покачал головой. — Нет, я ничего не говорил, — вздохнул он, — Не знаю, как она это делает, но, видимо, твоей новой жизни требуется новый платок. Микаса хмыкнула и провела пальцами по мягкой ткани. Она будто зависла в своих мыслях и замерла. — Теперь я понимаю, о чём твердили остальные, — отрешённо сказала она, а затем подняла на Леви взгляд. — Вы зря вернулись, капитан. — Прости? — Вы прекрасно слышали. — Тц. Ты же прекрасно знаешь, что это мой долг. — Да, я знаю… Прекрасно знаю, что такое долг. Но всё-таки иногда есть вещи поважнее него. «Сговорились вы все что ли?» — Леви хотел спросить это вслух, но в горле его вдруг стало сухо. — Я пойду, — Микаса развернулась, пряча внезапно выступившие слёзы, сжала подарок в ладони и направилась к своей палатке, бросив: — Доброй ночи, капитан. — Доброй ночи, — прохрипел Леви. Ночь его была отвратительной. Когда он улёгся на непривычно узкую и неудобную лежанку в общей мужской палатке, мыслями он снова отправился куда-то за море, к манящему уютом дому на Ред Лайон. Проворочавшись пару часов к ряду, Леви уселся и возвёл глаза к тёмному куполу над головой. «Твою мать, и когда я успел стать таким неженкой?» — спросил он тент и, отбросив одеяло, вышел на улицу.***
Леви не стал сообщать Эмис о приезде в Марлию, хотя и понимал, что это было довольно невежливо с его стороны. Но что он мог написать? «Я добрался хорошо, но подумал над твоими словами и теперь хочу вернуться в Норфолк»? «Заступил на службу, и твоя перчатка поможет мне управляться с УПМ совсем как раньше…»? Или, может, простое «Я скучаю»? Ни один из вариантов его не устраивал, так что несколько несвязных, написанных для неё писем остались покоиться на дне мусорного ведра с ночи после его возвращения. Теперь он жалел об этом, потому что отправить весточку из удалённого лагеря мог лишь посыльным солдатом и только в Разведуправление, но, в конце концов, так было легче. Ведь если бы ему пришлось ждать от неё ответа, он бы сходил с ума ещё сильнее… А ему и без того было нелегко. Бессонница вернулась. Но если раньше он видел кошмары о прошлом, то теперь Леви просто не мог уснуть от мыслей об Эмис. Он думал о том, как она: ездит ли в Западный, ходит ли к Биллу в паб, преподаёт ли в Университете или, может, собирается в экспедицию? Спит ли она ночами на той постели, где спал он, или привычно ночует на диване в кабинете? Справляется ли с домашними делами сама или зовёт ребят из приюта? Изредка сидя в одиночестве, Аккерман смотрел на совместные фото, разглядывая застывшее в удивлении лицо Эмис, и не верил, что это всё происходило с ним всего три дня, неделю, десяток дней назад. А ещё он постоянно размышлял над вопросом Хистории. Словесного ответа ей он не дал, показывая своё решение активными действиями, однако мысли девушки были здравыми, но они ни капли не помогали. Лишь подкидывали дров в костёр терзаний, и тот разрастался до небес, сжигая все оправдания, что Аккерман успевал себе придумывать. Помимо тоски Леви испытывал постоянную злость. Он хоть и погружался в собственные мысли слишком глубоко, но странные взгляды на себе порой замечал. Как и недомолвки и перешëптывания за спиной. И чтобы доказать всем свою пригодность, он истязал себя тренировками, выкладывался на максимум и… Снова предавался размышлениям об Эмис каждую свободную минуту. Былая физическая форма возвращалась быстро. С перчаткой функционал руки позволял ему пользоваться УПМ точно и выверено, а зажившая нога показывала отличную выносливость. Хотя у него получалось абсолютно всё, этого всего ему не хотелось. Ремни креплений с непривычки натирали, металл ручек модуля стирал кожу на перчатке, а треклятые газовые баллоны напоминали о Норфолке и, конечно, о Ней. Всё продолжало быть «не так». Бесили новая неудобная форма с жёсткими бронированными вставками, огромное количество незнакомых людей, постоянно лезущих к «герою» с расспросами, необходимость постоянно разъяснять им примитивные вещи и даже план операции, которого по сути не было. У Армина имелось несколько прикидок по ходу будущих действий, Марлейское управление подсказало ему несколько возможных тактик наступления, но никаких точных данных с Парадиза, покинутого разведчиками, у команды не было. Многое в их грядущей миссии зависело от дислокации правящей верхушки йегеристов, а эту информацию они могли раздобыть лишь прибыв на остров. Однако в общих чертах Арлерт продумал очень многое — от снабжения на ныне недружелюбном Парадизе, до места возможной подпольной базы. У них оставались запасы газа, поставленные Разведкорпусу Полом Роулингом, но возможность использовать УПМ не решала ни одной из множества поставленных перед их группой задач: на самом деле ребята вообще не были уверены, что им представится возможность использовать модули — воинствующие элдийцы теперь были вооружены обычным огнестрельным оружием — тем не менее с ними Разведотряду было спокойнее и привычнее. Леви уж точно. Только ночными одинокими полётами в горах вдали от лагеря он и спасался от захватывавшего его смятения и вечного раздражения. Заканчивалась вторая неделя подготовки к операции, но всё шло не совсем по плану. Прибыло уже пять групп солдат, в том числе и Армин с Хисторией, а разведчики Хизуру по необъяснимой причине всë задерживались. Разбитые на группы по пять человек, солдаты-марлийцы отрабатывали маскировку в лесу, изучали наскоро набросанные Рейсс планы расположения складов вражеского вооружения и по старым картам пытались выбрать места будущих привалов. От постоянного недосыпа Леви почти всё время был на взводе, ему снова хотелось если не убивать, то хорошенько кого-нибудь приложить. Когда одним из вечеров посыльный принёс очередную весть о задержке солдат Азумабито, раздражённый промедлением Аккерман поднялся с места и сообщил всем, что пойдет тренироваться в одиночку дальше. Он подхватил модуль, заменил баллоны с газом на свежие и отправился подальше от человеческих глаз. Сперва пробрался по деревьям западнее, а затем он направился к горам, где, уже немного успокоившись, приземлился на один из выступов и уселся прямо на скалу. Созерцая раскинувшуюся ниже долину, Леви мыслями уносился в тот день, когда они вдвоём с Эмис ездили к морю. Тогда он был счастлив так, как никогда в жизни. Теперь же сердце его билось внутри грудной клетки, как раненая птица, а разум отказывался верить в то, что то тёплое воспоминание вообще было реальным, хотя о Ней напоминали даже запахи. Горный ветер доносил с полей аромат лаванды и, почему-то, невозможной в этой местности земляники. Несмотря на высоту гор, погода была ласкающе тёплой. В дали безоблачного неба догорал закат. А шуршание листвы внизу так странно напоминало шум морских волн. Леви глянул на свои руки, пытаясь припомнить, хотя бы мысленно ощутить тепло ладоней Эмис, но у него ничего не выходило. И эта глупая мелочь добила его. Он крошился на части от желания жить по-другому и под затухание умирающего солнца осознавал. Даже если его соратники не отвоюют Парадиз. Даже если кто-то из его товарищей погибнет. Даже если весь остальной мир сгорит в огне новой войны. Особенно, если этот мир сгорит. «Плевать!» Он должен быть рядом с Ней. Кем угодно, как угодно. Потому что весь этот чёртов мир теперь для него ничего не стоит без Эмис. Без тепла её рук, янтарных глаз, слегка поучительного тона, каждый день разного запаха волос, наивной самоотверженности, пьяных ухмылок и ненавязчивых заботливых жестов. Он должен быть рядом, но он забрался так далеко, что почти прошёл точку невозврата. В приступе неконтролируемой ярости на самого себя Леви бросился со скалы и направил УПМ обратно к лагерю, наконец всё решив. Все эти дни он злился не на подчинённых, старых товарищей и Хизуру, а на собственную глупость. Он корил себя за косноязычие, за упущенное время, за данную ребятам надежду на своё участие в операции. А ещё за собственные немоту и слепоту… Добравшись до своей палатки, он, не обращая внимания на других отдыхающих солдат, зажёг фонарь и выудил книгу, в которой лежало два снимка, на которых он, кажется, помнил уже каждую деталь. Он снова вгляделся в лицо Эмис и её глаза, смотрящие на него, и наконец-то позволил себе признать, что и она может испытывать к нему те же самые чувства. И от осознания этого что-то горячее растекалось в его сердце то ли болью, то ли избавлением. Из палатки он вышел уже с чёткой целью найти Армина. На территории лагеря горело несколько костров, и Леви пришлось обойти их все, прежде чем он разглядел командующего рядом с самым дальним кострищем. Пока он шёл к ребятам, не видящий его Кирштейн без стеснения переговаривался с Арлертом и Конни. — …капитан, конечно, и до этого не был болтуном, но теперь мне кажется, что эта Эмис подрезала ему язык. Я считал — ровно пять слов за сегодня: «Доброе, нет, нет, пойду тренироваться». Небось, если его ни о чём не спрашивать, так и просидит неделю, не открывая рот. — Я тоже заметил… — Мы все заметили, — вздохнул Арлерт. — Но когда я спросил его напрямую, он сказал, что всё в порядке. Я думал, что его рвение и опыт будут полезны для нас, но теперь вижу, что капитан Леви просто устал. Зря я… — Эй, мелюзга, о чём шепчетесь на весь лагерь? — хотя Аккерман прекрасно всё слышал, он подошёл к ним и задал вопрос, пытаясь сохранять равнодушный вид. — Да так, капитан, — растерявшийся Конни виновато почесал висок. — Погоду обсуждали. — Погоду, значит? Ясно. Армин, можем переговорить с глазу на глаз? — Конечно, капитан, — Арлерт решительно кивнул и поднялся на ноги, направляясь в сторону от палаток. — Я и сам собирался обсудить с вами кое-что. Они быстро дошли до кромки леса, огляделись и встали перед огромным раскидистым дубом. Хотя Леви уже принял решение, озвучивать его было до странного стыдно. Молчание их было неловким, но когда Армин наконец спросил: «Начинайте вы?» — Аккерман ответил без запинки. — Я не могу отправиться с вами на Парадиз. — А-а… — Армин открыл рот, словно хотел задать вопрос, а потом просто кивнул. — Хорошо. — И это всё, что ты мне скажешь? Ни расспросов, ни уговоров? — Ну, я, кхм. Если честно, это как раз то, о чём я хотел поговорить с вами. Я бы не хотел, чтобы вы участвовали в вылазке, и с моей стороны было ошибкой снова взять вас в отряд. Я должен был сразу послушать Хисторию, а вам стоило и дальше оставаться на заслуженной пенсии. Простите, но… — Понятно, — Леви лишь кивнул, глядя на траву под ногами, а Армин вкрадчиво спросил. — Вы точно в порядке, капитан? — В порядке. Почему ты спрашиваешь? — Я… Просто вы поменялись. Не могу описать как, но мы все это видим. Ребята читали ваши письма и, если честно, после них складывалось впечатление, что вы не вернётесь, так хорошо у вас всё складывалось, но вы приехали через день после того, как мы получили ваш последний ответ… Если честно, мы и до вашего приезда, и после него долго спорили с ребятами по поводу вашего возвращения в строй. Мне казалось, раз вы хотите участвовать в операции, то осознаёте риски и здраво оцениваете свои возможности, потому я решил поддержать ваше решение. Но теперь вижу, что ошибся, — Армин вдохнул и заговорил совсем тихо. — У вас что-то случилось там в Норфолке? — Ничего не… — Леви замолк на полуслове. Собственное глупое притворство бесило его почти так же, как и нежелание признавать перед другими эти чёртовы чувства. До него вдруг дошло, что не было никакого толку от того, что он не позволял остальным знать о том, что творится у него в душе — от молчания рана на сердце не становилась меньше, и ни ему, ни окружающим не было легче. Капитан поднял взгляд и уставился в безоблачное небо, теперь уже мерцающее тысячей холодных огней. Армин терпеливо молчал, и Леви наконец признался. — Я, кажется, нашёл там смысл жизни. Но зачем-то притащился сюда. — Значит, теперь вы приняли верное решение, отказавшись идти по неверной дороге, — подбодрил Арлерт, немного помолчав. — Вернётесь в Норфолк? — Первым рейсом, — кивнул Аккерман, решительно. — Расскажешь всем сам? — Да, конечно. Они будут рады. Ну то есть, мы будем скучать, но все всё поймут. Когда вы отправитесь? — Прямо сейчас. Возьму одну из лошадей, если ты не против. Поеду налегке, так что отправьте мои вещи обратно к Габи с Фалько. Позже соображу, что с ними делать. — Хорошо. Я распоряжусь. — Спасибо за… Понимание. — И вам, капитан. Спасибо за службу. И вообще всё. И не переживайте за нас, мы справимся и ещё приедем к вам в гости. Ободряющей речи Армина Леви ухмыльнулся впервые за пару недель. Затем кивнул и направился к загону, где отдыхали лошади. Он не переодевался, не брал никаких вещей, прямо с УПМ вскочил на самого бодрого коня и помчал обратно в Ребелио так быстро, как могла позволить темнота опустившейся ночи. В город он прискакал, когда небо начало озаряться заревом рассвета. Уставшую лошадь пригнал к Военному управлению, а от здания до дома добрался пешком. Ключа у него не было, поэтому пришлось разбудить стуком Габи и Фалько. Те сперва испугались, что стряслось что-то ужасное, раз капитан примчался среди ночи в боевом облачении, однако после простой фразы: «Мне нужно в Норфолк», — облегчённо выдохнули и, к молчаливой благодарности Аккермана, не стали ничего спрашивать. Леви влетел в свою комнату, наконец скинул УПМ и переоделся в гражданское, схватил небольшую сумку, бросил в неё пару брюк, рубашку, бельё, документы, чековую книжку и все наличные деньги, что у него были. Он бросил ребятам короткое прощание, пообещав, что обязательно напишет им позже, и вылетел из дома, боясь не успеть на пристань. А когда он добрался до набережной, его ждало огромное разочарование. — Простите, но ближайший рейс будет лишь через два дня. Туда паромы по четвергам отправляются, в пять-сорок утра, — вещал сонный кассир. — И нет никакого другого способа добраться туда раньше?! — До Сент-Роу? Нет, я не знаю такого. Разве что, может, какие-то частные лодки или там, дирижабли. Леви пришлось затормозить поток мыслей и хорошенько подумать. Сперва он не давал своим чувствам воли, теперь же попал в их плен и явно перестал соображать здраво. Когда он, к удивлению ребят, вернулся обратно в дом, сонная, разозлённая очередным подъëмом Габи не выдержала и сказала Леви напрямую: — Капитан, если вы снова передумали, я вас вырублю и насильно посажу на этот чëртов паром. Чего вы опять вернулись? — Успокойся, Габи. Корабль уходит только в четверг. Я просто сглупил с расписанием. И вообще облажался… Честное признание своих ошибок оказалось для Аккермана исцеляющим. Он слегка успокоился, помог ребятам приготовить завтрак, посидел с ними за столом и, пусть в общих чертах, но теперь уже спокойно рассказал о намерении остаться в Норфолке с Эмис. В каком статусе — он не уточнял, но Габи с Фалько и не тянули из него эту информацию. Они рассказали капитану о своих планах на день и разошлись по делам, а Леви, вернувшись в комнату, завалился на постель и впервые за долгое время провалился в долгий и очень крепкий сон. Проснулся он лишь поздним вечером, когда ребята уже готовились ко сну. Первым делом Леви пробрался на кухню и набил пустой живот едой. Лишь после этого сообразил, что от его волос до сих пор разит дымом лагерных костров, потому что он позабыл принять душ — так спешил покинуть Ребелио. Выйдя из ванной, он вернулся в комнату. Небольшую сумку разобрал и вместо неё выбрал большой саквояж. Он разобрал вещи и отобрал те, что сразу возьмёт с собой. Положил больше одежды и личных вещей, а ещё выудил из кармана висящей в шкафу рубашки ключ от дома Эмис, так глупо забытый в его первую попытку уехать. До отъезда оставалось больше суток, и хотя ему хотелось плыть, лететь, бежать в Норфолк хоть на своих двоих, Леви решил потратить время на спокойное планирование. Когда наступило утро, он проводил ребят на работу, а сам отправился в город. Он накупил разнообразных сладостей, медикаментов, которые часто видел в шкафчиках Эмис, и самых необычных вещиц, что мог найти в лавках Ребелио. Вечером было решено встретиться в доме Леонхарт, где на время операции поселился Генри, муж Хистории с дочерью. Когда все собрались на ужин, Леви снова ощутил укол совести. Во время прошлого застолья он почти ни с кем не разговаривал, только рявкал что-то резкое и почти сразу ушёл. Теперь же он весь вечер просидел в спокойной семейной обстановке и совершенно другим взглядом смотрел на Генри, припоминавшего за трапезой их с Хисторией работу в приюте. Этот простой мужчина, на первый взгляд, совсем не подходил на роль мужа королевы, однако он был им и уж точно не задумывался о разнице их с Рейсс статусов, потому Леви наконец решил наплевать на собственное неприглядное прошлое и окончательно расслабился. Габи с Фалько решили остаться ночевать у Энни, чтобы не мешать капитану со сборами и, что более весомо, не сильно расстраиваться из-за необходимости снова с ним прощаться. Теперь, кажется, навсегда или по крайней мере надолго. Пусть Аккерман порой был невыносим и несносен, ребята прожили с ним больше трёх лет и за это время успели прикипеть к капитану, как и сынишка Арлерта, за которым Леви часто присматривал до своего первого путешествия в Норфолк. Прощание было странным и скомканным. Леви обнял ребят, потрепал светлые головы уже сонных детишек и кивнул Генри, Энни и господину Леонхарту, молча покинув их дом. До собственного он добрался, как только стемнело. Уже когда он поднимался по лестнице ко входной двери, его окликнули сзади. — Добрый вечер, господин Аккерман, как поживаете? — Кто вы? — обернулся Леви на незнакомца. — Тони Старк, репортёр Ежедневного пророка. Позволите взять у вас интервью? Я всё никак не мог поймать вас, и вот наконец мне улыбнулась удача. Ведь после войны вы три года были бесполезным, а теперь вернулись в Ребелио совсем другим человеком. Чудесным образом исцелились от неизлечимого недуга. Уверен, эта новость станет взрывной! Ещё говорят, Вы успели поприсутствовать на празднике Солнцестояния в Норфолке, наверняка получили незабываемый опыт культурного… — Простите. У меня нет времени на болтовню, — сквозь зубы ответил Леви, крутя ключ, — как-нибудь в другой раз. — Другого раза может и не быть, господин Аккерман, — лыбился журналист фальшиво почтительно. — Прошу, не оставляйте читателей без сенсаций. — Я же сказал, в другой раз. — Что ж, я вас дождусь. Леви лишь зыркнул на мужчину исподлобья и с хлопком затворил за собой входную дверь. На сборы у него оставалась вся ночь, спать Аккерман не собирался, зная, что выспится на корабле, и потому несколько часов к ряду он блуждал по дому, то тут, то там включая свет и проверяя шкафы. Ему самому не верилось, что он так быстро и необдуманно решился на переезд. Это было глупо, даже наивно, но именно этого требовало его сердце, уставшее от бездействия разума. Не поговорить, даже не предупредить Эмис было очень самонадеянно и дерзко, однако откладывать отъезд, чтобы дождаться её ответа, он не мог. Леви и так потратил кучу времени впустую и теперь мечтал лишь поскорее увидеть Еë и прямо в глаза сказать то, что не решился озвучить в прошлый раз. И даже если Эмис отвергнет его, находиться с ней в одном городе, изредка видеть на улицах Норфолка и, быть может, узнавать от Билла, что у неё всё хорошо, уже будет не так чертовски сложно, как быть за тысячи километров вдали от неё… Аккерман обошёл дом несколько раз. Стопками сложил те вещи, которые не мог увезти сразу, но которые ребята должны были отправить ему позднее. Он долго смотрел на форму и УПМ, но всё-таки решился взять их с собой сразу, чтобы избежать проблем при пересылке почтой. Леви собрал припасы в дорогу, хотя ему совсем не хотелось есть из-за волнения, тугим комом стягивавшего желудок. Он ещё раз прошёлся по комнатам, отнёс сумки к выходу, захватил трость и везде погасил свет. Пару минут он простоял в темноте коридора, молчаливо прощаясь с этим местом, затем решительно занёс руку над ручкой двери, но вдруг застыл. Через смотровое окошко было видно покачнувшуюся в сумраке рассвета человеческую тень. Леви пригляделся и разобрал в фигуре того самого репортëра, что поймал его накануне вечером. Этот странный тип ещё тогда вызвал в нём необъяснимое отторжение, а теперь и вовсе выглядел подозрительно. Помедлив несколько мгновений, Леви подхватил багаж и отправился в кухню, решив выбраться с другой стороны дома, чтобы не попадаться навязчивому журналисту на глаза — Аккерману не нужны были ни лишние вопросы, ни чужое внимание. Сперва он сбросил поклажу, затем сам вылез через широкое окно, аккуратно прикрыв за собой ставни, и, оглядываясь, дворами пробрался на узкую улицу, а после свернул к набережной. Июльское солнце вставало рано. Белый корабль уже стоял у нужного пирса, и дым из огромной трубы розовел в лучах алого рассвета. Леви взошёл на борт одним из первых. Поднялся на палубу и встал туда, где в прошлый раз, выглядывая его в толпе пребывающих пассажиров, стояла Эмис. Теперь он смотрел на просыпающийся город и то ли прощался с ним, то ли прощал. Дожидаться конца посадки Аккерман не стал: бросив последний взгляд на крыши Ребелио, удалился в одиночную каюту и уставился в иллюминатор, показывавший открытое море с другого борта. Наконец ровно в пять сорок раскатистый гудок и дрожь, пробежавшая по кораблю, возвестили о том, что паром начал своë путешествие к порту Сент-Роу. Теперь всё для Леви стало «так».