Очень горячая линия

- Привет, как дела? Надеюсь, всё отлично. В общем, я тут лежу и на мне сейчас то самое платье, которое я спиздил из гримёрки. Короткое, светло-сиреневое и на нём такие нежные, едва заметные маргаритки. Вот, а ещё на мне чулки, полупрозрачные с серебристым отливом и у них голубые резинки и голубые подвязки. А что бы ты хотел сделать: гладить меня по ногам, целовать в резинку чулок или зубами так шаловливо теребить подвязку? - Ты просто не даёшь мне покоя. Ну и что мне запрещает делать всё это сразу? - А ты уверен, что справишься и не сойдёшь с ума? - Ну что за глупые вопросы? Я уже давно сошёл. Для начала я бы аккуратно поднимался от самых твоих носочков, окропляя нежными короткими поцелуями до колен, поводил бы руками по чашечкам и игриво поднялся бы выше. - Как приятно…Я ещё больше раскрываюсь, оставляю тебе простор для действий, немножко перелягу сейчас повыше. Вот, чтобы тебе открывался весь чудесный обзор. Лёш, ты невероятный, самый нежный, самый ласковый, самый изобретательный, самый необыкновенный…Или я уже это говорил? Самый чуткий, самый заботливый, самый внимательный…А я? А какой я? Как ты думаешь? - Ты обворожительный, просто опьяняющий. Я, смотря на тебя исподлобья, слегка ухмыляюсь, оттягиваю резинку чулок зубами. Мне продолжать? - Да, пожалуйста, продолжай…Я не девушка солдата, но я дождался. Я весь день ходил-скулил. Этот ебучий институт, эта ебучая театр-студия, я так устал от всего этого и так рад наконец, наконец быть с тобой. Господи, сделай что-нибудь, чтобы я поверил, что ты реален, чтобы я это осознал. - Я могу хоть вечность не отрываться от твоих прекрасных ног, проводить по ним руками, зацеловывать их, игриво языком пробираясь всё выше и выше. Потом я закидываю твои ноги себе на плечи, смотрю на тебя исподлобья, жду ответа…И знаю, что он утвердительный. Можно я не буду снимать с тебя эти чулки? Мне они дико нравятся. - Да, пожалуйста, оставь их и просто проведи губами по моим ногам, сначала там, где эта тонкая полупрозрачная ткань, а потом выше, где полоска кожи…Я правда хочу чувствовать их везде, я хочу, чтобы ты согрел меня, согрел меня ими. Господи, я не могу, ты как жгучий перец, можно просто сгореть, дотронувшись до тебя…Я понял, что хочу ехать по ромашковому полю на розовом велосипеде в таком коротком, но более пышном платье и кружевных панталонах, как у Льва Толстого в…У героини Льва Толстого, у Китти в «Войне и мире». И потом чтобы мы сидели на веранде и ты касался меня там, под юбкой так бесстыдно, так жарко, а я бы как уездная барышня ломался бы, говорил «что Вы, что вы делаете?», но мне бы очень сильно этого хотелось… - Проводя губами по внутренней стороне твоего бедра, бесстыдно и бесцеремонно залажу тебе под юбку, как ты там говорил, Санечка? Сильным женщинам трусы не нужны? Вот и я думаю, что в этой ситуации они будут слишком лишними. Уже чувствую, как ты нервно шевелишь ногами, закинутыми мне на плечи. Мне кажется, спрашивать, продолжать ли мне, будет ни к чему… - Я закидываю ноги к тебе на плечи, трусь о твою шею тонким капроном, я надеюсь, что тебе не тяжело, что всё нормально, чувствую твои волшебные, очень тёплые пальцы на своих лодыжках. Погладь меня, погладь меня по щиколоткам и выше… - Руками всё так же провожу по твоим ногам, бёдрам, залажу под тонкую ткань платья, прощупываю тебя насквозь… - Лёш, я буду жалеть об этом, наверное, всю свою жизнь и ты после того, как это услышишь, решишь, что это несолидно и наш сегодняшний постельный сценарий поменяется, но я правда не могу сдерживаться…Лёш, пожалуйста…Возьми у меня в рот. - Я думал, ты уже и не предложишь. Я всё так же зарываюсь в подол твоего платья, нащупываю головку твоего уже немного привставшего члена и аккуратно беру её в рот, совсем не спеша, двигаясь вниз по чуть-чуть, уже слыша отчётливо твоё сбитое дыхание сверху. - Лёш, Лёшенька, неужели мы делаем это? Я не верю, это просто что-то невероятное…Я пытаюсь понять, что реальность существует и нащупываю твои жёсткие волосы, глажу тебя по голове очень осторожно и чешу тебя за ухом, как ты любишь…Лёша… - Уже чувствуя, как твои ноги всё больше трутся о мою шею, а руки бродят по моей голове, я ощущаю, как ты уже весь замираешь, беру чуть глубже, потом возвращаюсь обратно. Бесстыдно…Бесстыдно всё это…И мне просто кажется, что я не пойму, что ты испытываешь сейчас…И мне так это нравится… - Лёш, неужели может быть так сладко? Я не верю…Я обязательно отплачу тебе той же монетой, но сейчас я просто хочу гладить тебя по голове, вот так обеими руками массировать, прижимать к себе, но не сильно и говорить что-то ласковое…Ты не против, если мы вот так и будем, я просто правда сейчас хочу лежать вот так…Так развратно, раскинув ноги перед тобой, совершенно потеряв всякий стыд… - Я всё так же стою на коленях, иногда случайно трусь о внутреннюю часть твоих бёдер щетиной, ты уж прости…Слышу всё такое же, уже родное, твоё сбитое дыхание, усладу для моих ушей, откуда-то сверху…Сашенька, я хочу довести тебя до исступления…Я хочу, чтобы ты выстанывал моё имя, чтобы называл меня всем, чем только можно и просил не останавливаться… - Лёш, Лёшенька, пожалуйста, не останавливайся, никогда не останавливайся…Я никогда не мог подумать, что до такого дойдёт…Правда, я не верю…Я хочу тебя всего заполнить, хочу, чтобы ты чувствовал мою твёрдость, чтобы ты брал мой член так, чтобы проступили слёзы, но ненадолго и я, я аккуратно их сотру…Лёша, Лёшенька, миленький мой, родной, единственный, любимый, пожалуйста, сделай ещё раз так, как ты сейчас делаешь, хоть я и понимаю, что эти движения неповторимы, каждое как уникальный кадр, которого больше не будет. Я не знаю, ты творишь со мной что-то. - Я вновь прохожусь до самого основания и обратно, повторяюсь раз за разом, уже слыша хриплые тихие стоны сверху себя. Ты только этим можешь полностью опьянить меня, убить любые остатки трезвости, закружить голову. Я могу продолжать это вечно… - Лёш, пожалуйста, поуговаривай меня кончить… - Сашенька, пожалуйста, сделай это, я хочу почувствовать, как твои ноги содрогаются и как ты издаёшь последние, уже надрывающиеся стоны, как ты руками хватаешь мои волосы, цепляешься за них…Сашенька, пожалуйста, сделай это…Кончи ради меня, пожалуйста… - Ещё, ещё, пожалуйста…Расскажи что ты ещё хочешь сделать, что ты ещё хочешь сделать своим языком, своими губами, которые подарили мне столько удовольствия, которые вознесли меня на такие вершины блаженства, о которых я не мог мечтать даже в самых-самых-самых смелых своих фантазиях…Может быть, ты хочешь взять мой член глубже или наоборот, ласкать его одними тонкими, лёгкими, как крыло бабочки, прикосновениями языка, или ты хочешь поцеловать меня в самую головку, смотря, как она пунцовеет от каждого твоего малейшего касания? - Я хочу взять твой член настолько глубоко, чтобы ты просто потерял дар речи и разучился разговаривать, только бы бессвязно что-то там сверху шептал, а я бы слушал, слушал и понимал, насколько ты сейчас находишься в моих руках и до чего я могу тебя довести… - Я уже теряю самообладание и забываю, кто я…Я забываю твоё имя, пожалуйста, напомни мне его и скажи его так ласково, как можешь только ты и сравни меня с чем-то самым возвышенным, что ты можешь представить… - Сашенька, ты как огромное кучевое облако, которое находится так далеко…Так хочется дотронуться до него хоть немного, понять, какое она наощупь. Ты такой же невесомый, я хотел бы касаться тебя, исследовать тебя полностью…На все сто процентов. - Лёш, Лёшенька, ещё глубже, пожалуйста…Я хочу наполнить тебя собой и чтобы частичка меня поселилась в тебе навсегда. - Я хочу, чтобы заполнил меня, я хочу видеть тебя таким, хочу прочувствовать тебя таким, всем телом. Хочу услышать тебя таким…Сашенька, сделай это, пожалуйста…Давай… - Ещё, ещё, попроси меня, пожалуйста, поумоляй меня, поуговаривай, как можешь только ты, так нежно, ласково, но настойчиво, ты же всегда играешь на контрастах и сводишь меня с ума…Лёша, я люблю тебя, не представляешь, насколько, как никто не способен любить…Я даже сам не осознаю этого до конца, каждый день я удивляюсь тому, что это есть, что это происходит с нами…Между нами. - Маленький мой, хороший, прошу тебя, пожалуйста, умоляю, сделай это…Я тебя люблю, я хочу тебя с головы до пяточек, пожалуйста, сделай это, Санечка… - Скажи ещё, как хочешь меня ласкать, что ты хочешь, чтобы я испытал от твоего языка, твоих губ? - Хочу, чтобы ты окончательно забыл своё имя, а я потом тебе его напомню. - Лёша…Скажи, что ты хочешь сейчас. - Сейчас я хочу полежать и послушать, как ты переводишь дыхание…Давай вот так… - Я очень нежно тебя обнимаю, расправляю просто сбившееся нахрен и измятое платье и медленно, так медленно тебя глажу, провожу по лбу, вискам, почёсываю за ухом, помня, как ты от этого кайфуешь. - Можно мне просто тебя так слушать? Расскажи что-нибудь ни о чём, как будто бы ты говоришь всё это в никуда…Разговор с самим собой. Я очень сильно хочу послушать. - В общем, я сегодня репетировал роль, сидел в гримёрке, все разошлись, и Коваль, и Долгополов куда-то съебались. Я остался один, вроде как всё уже отрепетировал, выучил, оттарабанил, а времени до спектакля всё равно оставалась уйма. Думаю: что делать? И вспомнил, что мы тогда этот шкаф открыли, когда Пушкин дал нам от гримёрки ключи и просто рассматривали платья, потом выбрали два и тогда в том изумрудном я был, мы и второе хотели померить, сегодняшнее, но в итоге, конечно же так урывались, что было уже не до платьев и ни до чего. А ещё там было розовое платье с расклешёнными рукавами – клёш идёт от запястий, у него высокий воротник, а книзу оно сужается, ещё на нём серебристые полоски. И я вспомнил, что у Одри Хэпбёрн в «Моей прекрасной леди» было такое же, а ещё шляпка со страусиным пером. И я задался целью такую шляпку найти, вроде, у Долгополова была похожая. - Мне кажется, тебе всё в этом мире непомерно пойдёт. - Серьёзно? Серьёзно? Потому что я там много всего перемерил, вплоть до тех вещей, которые я никогда бы не надел. Там было очень странное антрацитовое-серое платье с серебристыми пауками. Но вот а Долгополову бы пошло, он же такой, в стиле «Семейки Аддамс». Коваль, кстати, хуёво гримирует, вот послал Бог человека нам. Долгополову прямо идёт эта бледность, а я просто как бледная смерть, после того, как он меня красит. Не знаю, как с ним разговаривать, у него на всё один ответ: «я художник, я так вижу». - Не переживаешь насчёт всех тех упущенных клиентов, которых себе отобрала эта бестия? - А что мне из-за них переживать? У меня клиент один и на всю жизнь. И мне кажется, так и должно быть. Ну, существуют же какие-то семейные ценности, в конце-то концов? - Если честно, поверить не могу в то, что теперь нам никто не мешает. Благодарен, конечно, Всевышнему, что этот…как бы выразиться без французского, что этот взбалмошный отвалил, но слишком уж интересно, что на него повлияло, конечно. - Ну ты, конечно, мастер культуры речи и знаток французского. Почему я представляю себя всё в том же платье, в панталонах, на велосипеде, но только то, что ты ещё и учитель французского. Или гувернёр. Лёш…Вопрос такой: у нас свадьба будет ромашковая или маргаритковая? Или, я не знаю, подсолнуховая? - Я согласен на любую, только бы в конце кто-то подрался. - Знаешь, кто подерётся? Коваль и Андреев, я тебе гарантирую. А я буду пить шампанское из туфли.