glued

Хэнку хочется курить, и не одну, ну, максимум, две сигареты за раз, которые он, кстати, мог позволить себе не так часто — у него растёт сын, и тому ни в коем случае нельзя подавать плохой пример, тем более, воспитывает Хэнк его, считай, один — о матери Коула говорить плохо не хочется, она действительно старалась быть хорошей, но просто не выдержала. Ему хочется выкурить гораздо больше — чëртову пачку за один присест, но он продолжает держать себя в руках, хоть и находится на грани. В кармане Хэнк нащупывает пачку, выуживает её и пристально рассматривает, сканируя взглядом, как сраный андроид: пачка помята, еë уголки, когда-то идеально ровные, сбиты, ламинация слезла с тонкого картона из-за перемещений туда-сюда в карманы одежды, и по этой же причине буквы, сообщающие о вреде курения, подстëрлись, являя миру дерьмовое качество печати. Андерсон в глубине души понимал, что пускать ситуацию на самотëк совершенно недопустимо: во-первых, развод случился бы рано или поздно, пока натянутые в бытовом плане отношения с Конни, сохранившиеся в первозданном виде, скорее, лишь в рабочей стезе, находились в режиме ожидания, во-вторых, он занимался воспитанием сына и не желал допускать ошибок в этом деле — за осечки в обозримом будущем пришлось бы слишком дорого платить, и Хэнк, будучи опытным полицейским, прекрасно знал, к чему могут привести халатность и пренебрежение по отношении к близким — не хотелось омрачать жизнь ни единственному сыну, ни себе, ни, в том числе, Конни. Покрутив пачку в руках, Хэнк вновь спрятал её в карман — в этот раз, куртки, а не джинсов, и наглухо застегнул постоянно заедающую металлическую молнию. Следовало вернуться домой, а не засиживаться в старом — чëрт возьми, почти заброшенном — парке. Дома его ждëт красавец Сумо — покрутит своим хвостом-пропеллером, разгонит воздух в доме, поставит огромные лапы на колени хозяина и слюняво оближет гладковыбритую щëку, а потом они заберут Коула с развивающих занятий и вместе пойдут на долгую прогулку. Коул уснëт у отца на руках, несмотря на извечный зимний протест — «замëрзнешь», и Хэнк снова сдастся, а его рот растянется в широкой улыбке. «Ну всë, мальчик, домой» — он обернëтся на Сумо, грызущего огромную палку, и тот, махнув пушистым хвостом, лениво зевнëт, нехотя бросит свою добычу и засеменит рядом. Хэнк палки не любил, особенно, слюнявые и погрызанные, но ещё больше он не любил ловить по углам чуть влажной тряпкой крошки от тëмной коры и какие-то опилки при уборке. Дойдя до дома, Хэнк осторожно, боясь разбудить сына, извлечёт ключи из кармана и почти бесшумно отопрëт дверь, первым делом запуская в прихожую грязнолапого пса: каждый раз Сумо старается усидеть на месте, чтобы получить вкусняшку или почëсывание за мохнатым ухом — лучше отложить жевание резинового мячика или растрëпанного канатика на пару минут, чтобы хозяин в присутствии сына не злился и не подбирал цензурные ругательства, гоняясь по всему дому с половой тряпкой и вытирая отпечатки собачьих лап. Хэнк не желал отгонять рутинные, но такие приятные мысли, и уверенно зашагал к дому, но внезапно для себя развернулся на полпути, решив хоть однажды сменить очерёдность направлений привычного маршрута. Подойдя к остановке, он сверился с расписанием автобусов — нужный должен был приехать через минуту. Хэнку показалось немного странным почти полное отсутствие людей на улице, но через несколько секунд он опомнился и, как ему самому показалось, мысленно хлопнул себя по лбу — нормальные люди же из дома работают, а у них, полицейских, всë наоборот. Автобус приехал без опозданий, и Хэнк не знал, стоило ли ему удивиться. По правде говоря, большую часть времени он ездил на своей старой — «винтажной» — полицейской тачке, а сегодня словно решил вспомнить молодость. Новые автобусы, конечно, не выглядели, как, к примеру, школьные или обыкновенные городские, к которым он привык, они были просто… другими. Другими, как и всë вокруг, впрочем-то. Проезд за наличные? — дедуль, да из какого захолустья вы приехали? Прикладывать карту к терминалу ещё куда ни шло — старики так делают, но ведь можно воспользоваться чипом от документа, удостоверяющего личность, или просто отпечатком пальца. Растерявшись в автобусе нового образца — чëрт, Хэнк, да ты совсем растерял хватку с переживаниями о семье, — он чувствовал себя очень старым. Очень старым человеком, но очень молодым отцом. Выйдя из автобуса через три остановки и пройдя добрых пару сотен метров в сторону детского сада, Хэнк огляделся по сторонам — без привычной компании Сумо детский прогулочный дворик выглядел довольно просторным, и неторопливо поднялся по припорошëнным снегом ступенькам — «одна, две, три», после чего зажал кнопку звонка. На пороге появилась совершенно юная, лет семнадцати, помощница воспитательницы, и, узнав отца Коула, пригласила войти. Хэнк, поздоровавшись, вытер ботинки о коврик у входа, подошëл к кулеру и, налив немного воды — после прогулки хотелось промочить горло, уселся в кресло. — Мистер Андерсон, вы сегодня пришли пораньше, — с лëгким удивлением в голосе произнесла девушка, — Хотите забрать Коула сейчас или дождëтесь конца занятий? Хэнк кашлянул и поставил пустой бумажный стаканчик на стол — она же говорит, как чëртов андроид, неужели технологии настолько внедрились в жизнь нового поколения? — Сейчас, если не отвлеку от занятий, — махнул рукой он, и помощница, дежурно улыбаясь, удалилась в комнату. Не прошло и пяти минут, как она вернулась, держа за руку как никогда серьëзного Коула — увидев отца, сидящего в зоне ожидания, мальчишка в один миг засиял улыбкой и, отцепившись от ладони девушки, незамедлительно бросился в объятия отца. — Папа! Хэнк, глухо ухнув от неожиданности, крепко прижал к себе сына и поцеловал того в макушку. — Сумо дожидается нас дома, днëм он перемыл полы и очень устал, — шутливо оправдался Хэнк, помогая Коулу одеться, — Застëгивайся сам, да, вот так, — и надвинул рыжую шапку на лоб сына, почти к самым бровям. Он взял сына за руку и, громко попрощавшись (к слову, Коул повторил слова отца с не меньшей экспрессией), вышел из здания детского сада. По дороге он спросил у Коула, как прошëл его день, и нравится ли ему на занятиях, но тот лишь насупился — Коулу больше нравилось проводить время дома, хотя бы, потому, что там есть огромный мохнатый собачий хвост, приятным приложением к которому являлся сам пëс, такой же огромный и мохнатый и, в отличие от хвоста, ещё и слюнявый. Коул очень старался не капризничать и быть вполне себе послушным ребёнком — настолько, насколько позволяли воспитание и детская совесть, но обижался, когда в играх вëл не он, или когда на него обращали, как ему казалось, меньше внимания, чем того требовалось. Он хотел проводить с папой больше времени, но Хэнк почему-то строго отказывался приводить его в полицейский участок, аргументируя тем, что и возраст не тот, и со стороной медали закона тот ещё явно не определился. Хэнк, несмотря на острую необходимость, боялся начать разговор с сыном. Вдруг тот своим маленьким, но очень умным мозгом подумает, что папа где-то, например, в том же самом полицейском участке — не просто же так детям туда вход строго-настрого запрещëн, люто накосячил, и вот таким образом пытается оправдаться? И хоть процедура развода занимала считанные минуты, так, что дети, редко, но присутствующие с родителями, не успевали заскучать, рассказать о нëм было нужно. Тем более, Конни очень хотела, чтобы Коул поехал с ними, и считала, что детям следует знать правду, а усвоение порядка проведения определëнных процедур не помешает, если в будущем сын захочет связать свою жизнь с одной из отраслей права. — Ты уже совсем взрослый, — выдохнул Хэнк, склоняя голову в сторону сына. Начинать разговоры он не умел от слова совсем. Допрашивать — да, выбивать информацию — тоже, но мягкий разговор с близким человеком казался Андерсону невероятно сложной задачей. Коул, словно уловив настроение отца, перестал улыбаться и сильнее сжал своей ручонкой его большую тëплую ладонь. — Ты, наверное, заметил, что мама появляется дома только тогда, когда я весь день на работе, да ведь? — выдерживая большие паузы, неуверенно начал Хэнк. — Вы вместе работаете. — Да, — Хэнк чуть замедлил шаг, чтобы Коул успевал идти за ним, — Но знаешь, только иногда, и тогда ты весь день проводишь на занятиях, а я говорю сейчас о том, что мы с мамой почти не видимся в домашней обстановке, и даже не потому, что не успеваем, а потому что… ну, не хотим. Что-то вроде перегруза, такое случается у взрослых, когда они слишком долго вместе — они просто устают, вот и всё. Коул захлопал глазами, пытаясь понять, что же всë-таки старался донести до него отец. Тот решил сыграть в ассоциации. — Помнишь, одно время мы покупали для тебя только один сухой завтрак, потому что тебе он очень нравился? Ты мог жевать его каждый день: с молоком и без, в качестве десерта или основного блюда; ты кормил им своих динозавров и даже пытался угостить Сумо! Хочешь, сейчас зайдëм за ним? — Хэнк кивнул на супермаркет через дорогу, но Коул только замотал головой, — Ты переел, перенасытился, и теперь даже видеть их не можешь, хотя хлопья остались такими же, как раньше. Вот и с людьми случается похожее, поэтому не нужно давиться ненавистным завтраком, просто потому, что он есть. Вернее, похожее было бы, если бы завтрак тоже не хотел быть съеденным именно тобой, в общем… обоюдное принятие ситуации, наверное, чтобы было совсем по-человечески, — задумчиво закончил размышление Хэнк, но тут же переключился на изначальную тему, — Поэтому мы с мамой не живём вместе и скоро разведëмся, чтобы не мучить друг друга. — А я? Хэнк, наконец, остановился и, опустившись на корточки, обеспокоенно посмотрел сыну в глаза: — Обещаю, что у тебя будет замечательное детство, Коул. По возвращении домой Хэнк понял, что ноги за день устали настолько, что на прогулку с Сумо выбираться уже не хотелось. Видимо, правильно подобранные слова в разговоре с сыном отняли слишком много жизненных сил, и Андерсон выпустил пса побегать во дворе. «Разок простительно», — подумал Хэнк, наблюдая за тем, как пëс довольно перекатывался по свежему, ещё хрустящему и чуть влажному снегу, и ловил снежинки огромным языком. Сделав свои дела, он отряхнулся у самого порога и прошмыгнул в дом. После мытья и сушки лап Сумо улëгся на кухне в ожидании ужина и лениво вильнул тяжëлым хвостом, когда Хэнк, отмерив порцию сухого корма, поставил перед его мокрым носом миску. — Ждать, — вполголоса произнëс он, и пëс уставился на полную миску, а затем поднял глаза на хозяина, — Умница, хороший мальчик, можно, — и потрепал по пятнистой макушке. На ужин Хэнк разогрел на сковородке вчерашние митболы и, позвав сына к столу, щедро сдобрил свою порцию кисло-сладким соусом. Коул сполз с дивана в смежной комнате и почти мгновенно появился в кухне. Он уселся на высокий стульчик с парой комплектных декоративных подушек и, взяв вилку, громко пожелал отцу приятного аппетита. Хэнк улыбнулся. После ужина он замочил в раковине посуду, оставляя её на приятное «потом», и решил недолго поваляться с сыном в обнимку перед синим светом телевизора. Коул никак не мог сосредоточиться на сюжете старого мультфильма про каких-то рыб, поэтому, утомившись, тихо засопел в рукав отцовской толстовки и крепко уснул. Хэнк боялся лишний раз двинуться, и, не в силах дотянуться до пульта, решил, что пересмотреть мультик времён своей бурной юности будет вполне себе хорошим решением. На премьеру он ходил в компании Конни… Чëрт. За окном с каждой минутой становилось всë темнее, и веки начинали слипаться сами собой; Хэнк резким кивком опустил голову, проваливаясь в сон. Он почувствовал, как рядом упало что-то тяжëлое и жаркое — это Сумо примостился на краешке неразложенного дивана и положил голову хозяину в ноги. Хэнк не знал точно, как долго проспал, но когда открыл глаза, было уже светло, и ярко-белые отблески солнечных лучей ослепляли. Окончательно проснулся он не по собственной воле — тело на мгновение ободряюще пронзило током, а затем ощущение отступило, сменяясь ноющей болью от неудобной позы. Андерсон бросил взгляд на экран телефона — до будильника оставалось всего семь минут, и горько вздохнул. — Соня, иди чистить зубы, мы с тобой нехилого храпака дали, — он потрепал сына по тëмно-русым волосам и проводил его взглядом до ванной, — Папка разогнëтся и приготовит тебе самый вкусный завтрак. Хэнк, едва ли договорившись с отлëжанной ногой, которая никак не хотела сгибаться, доковылял до раковины в кухне и наспех умыл лицо, и лишь после того, как отряхнул от прохладных капель воды руки, заметил гору немытой с вечера посуды. Ворча что-то неразборчивое, он достал из шкафчика чистую сковородку, хорошенько разогрел её, зажарил без масла ломтики бекона до корочки, и в оставшийся жир разбил четыре яйца и чуть присолил, после чего накрыл крышкой и оставил на медленном огне — так желток лучше прожарится. Стоило сменить одежду — полосатая рубашка, в которой он проходил чуть более суток, отдавала лëгким душком, и Хэнк подумал о том, что её непременно следует кинуть в стирку. Он выудил из шкафа вешалку с другой выглаженной рубашкой и расслабил плечи — спешить незачем, даже душ успеет принять. Учуяв аромат готовой яичницы, Хэнк зацепил вешалку на ручку шкафа и бросился к сковородке, раскладывая, конечно, не совсем поровну, Коул с таким количеством бы точно не управился — одно яйцо и две полоски бекона ему, остальное — Хэнку. — Надевай любую майку и свитер, штаны синие, но их после завтрака, хорошо? — первым делом услышал Коул, когда вылез из ванной, и пока он одевался, Хэнк успел принять душ и вычистить зубы если не до белоснежного сияния, то хотя бы до освежения дыхания и общей гигиены. А потом они сели за стол и принялись завтракать в тишине, что было весьма странным — обычно Коул рассказывал папе о своих снах, но сегодня, видимо, ему ничего не снилось. Хэнк первым прервал молчание. — Завтра мы не пойдём в садик, мама хочет, чтобы мы вместе поехали в Центр, и ты посмотрел, как всё происходит, — он пододвинул к Коулу стакан с растворимым какао, — Может быть, тебе не особо интересны все эти бумажки — мне, признаться, тоже, но бюрократию надо учиться понимать с малых лет. Но Коул выхватил из монолога отца только то, что завтра ему не придётся идти на занятия, и он, скорее всего, весь день будет проводить время так, как нравится только ему. Тут-то и начинались трудности: да, Хэнку и Конни дадут по дню отгула по случаю развода и сопровождающего его оформления всяческих документов, да, Коул будет продолжать ходить в садик, но что делать с выходными днями? У Хэнка график чаще не плавающий, а тонущий при шторме, его даже в выходной могут вызвать — переступившие закон люди преступления по графику не совершают, это штука спонтанная — для самих полицейских, конечно, а оставлять Коула одного не представляется возможным в силу его возраста. Ладно бы, лет двенадцать было, но Коулу недавно исполнилось четыре, и хоть его учили быть самостоятельным, до сепарации он ещё не дорос. Однако, Хэнк не хотел задумываться о семейных трудностях за завтраком. На рабочем месте можно, например, после… а после чего, собственно? Гэвина, что пару раз на неделе являлся в участок в нормальном расположении духа, Хэнк мысленно записал в список хороших малых, а для тявканий с Фаулером поводов не было — слишком Андерсон дисциплинированно вëл себя в последнее время, прям пример для подражания. После завтрака случилась короткая прогулка с Сумо, и Хэнк, заведя пса в дом и протерев его лапы тряпкой, подумал, что не лишним будет взять шапку — мороз, хоть и был лëгким, виски щипал основательно. — Сегодня, скорее всего, не смогу приехать пораньше, — Хэнк усадил сына в детское кресло и хорошенько проверил ремни безопасности, — Но я постараюсь. Веди себя хорошо, малыш, не кусай других детей за уши. От отцовской шутки Коул зазвенел колокольчиком. Когда они подъехали, Хэнк обнял сына на прощание и, передав его в надëжные руки воспитательниц, отправился в полицейский участок. До начала рабочего дня оставалось около получаса, и Хэнк решил пропустить стаканчик-другой кофе, чтобы убить время. Вскоре он завидел Гэвина — тот направлялся к кофемашине, и Хэнк подумал о том, что ему придётся делить место с коллегой. Он нехотя разогнулся, убирая локти со стола, и напористо посверлил взглядом спину детектива, пока тот не обернулся. — Доброе утро, Рид. — И тебе не хворать, старик, — беззлобно ответил Гэвин. Кажется, сегодня он пребывал в прекрасном настроении, возможно, по случаю раскрытого дела. — Подвинься, — он поставил стаканчик с напитком на стол и легонько пихнул Хэнка в плечо — скорее, как старого приятеля. Андерсон без вопросов уступил тому часть своего места. — Весь отдел жужжит, что ты завтра станешь престарелым холостяком, — Рид спрятал усмешку с стакане с напитком. — Старым холостяком, — поправил Андерсон. — Нет, Хэнк, в твоëм случае — именно престарелым. — Я не пожалею на тебя кофе, и ты побежишь стираться в час-пик, — пригрозил ему Хэнк, — А со спины почувствуешь дыхание Фаулера. Конечно, эти слова не были восприняты всерьёз, но Рид на всякий случай решил больше не шутить о возрасте. До момента, пока это снова не станет актуальным, конечно. — В целом, меня это не пугает, — в носу чуть закололо, но Хэнк продолжил как ни в чëм не бывало, — Я беспокоюсь только о Коуле: вдруг, он заболеет, или меня вызовут посреди ночи… И, если раньше его можно было оставить на Конни, то сейчас, — он развëл руками, — Я даже не знаю, что и делать. Гэвин прыснул со смеху. — Если ты предлагаешь мне стать нянькой Коула, он быстрее начнëт разбираться в сортах пива, чем в мироустройстве. Хэнк даже не успел возмутиться. — Но мои услуги очень дорого обойдутся, тебе не по карману, — с надменным выражением лица он сложил пальцы в жесте, обозначающем деньги, и скривил губы. — Гэв, если без шуток? Я правда хотел попросить совета, не разрываться же мне на миллион частей для многозадачности! Рид допил кофе, смял стаканчик и, прикрыв один глаз, стал целиться в мусорку со сломанной крышкой — та была вечно открыта, и содержимое приходилось выкидывать раза в два чаще, чтобы не появлялся запах. Замахнувшись, он бросил расслабленным запястьем бумажный снаряд прямо в цель. — В яблочко! Хэнк нетерпеливо постучал пальцами по столу, желая, наконец, услышать ответ на собственный вопрос. Короткое, но эмоциональное ликование Гэвина сменилось привычной интонацией. — В КиберЛайф такое разнообразие пластиковых уродов, что ты непременно найдëшь куклу по душе. Хэнк вдруг задумался. Совет, на первый взгляд, казался очевидно бредовым, и даже был похож на очередную шутку, но что-то в нëм цепляло. Немного погодя, Андерсон выудил из кармана телефон, и узловатые пальцы забегали по клавиатуре. Главное меню. Каталог. Модели по назначению.