Call me Mi(a)ster

      Когда они вдвоём зашли в кофейню, снаружи начался дождь. Джерри выбрал немноголюдное заведение в пятнадцати минутах ходьбы от корпуса гуманитарных наук. За время прогулки преподаватель и студент не перекинулись и словом. Затянувшееся молчание прерывал то шум изредка проезжавших авто, то сигнал светофора и необходимость перейти дорогу, то беседовавшие друг с другом прохожие. Заметив первые капли дождя, упавшие на тротуар, Джерри вспомнил, что не взял зонт.       В кофейне они заняли стол на двоих у большого окна. Джерри заказал капучино для себя и латте для Тома, настоял на том, чтобы расплатиться самостоятельно, после чего парни, наконец, заговорили.       — Мистер Маус, — первым неловко начал Томас, — простите за то, что произошло.       Джерри тихо усмехнулся, отпил капучино из стакана и поднял на студента свои большие глаза со словами:       — Когда я впервые вас встретил, мистер МакКиттен, мне показалось, что вы совсем не умеете извиняться.       То, что увидел Джеральд перед собой, поразило его: Том неуклюже поворачивал стаканчик с латте на столе и выглядел совершенно виноватым. Его взгляд потускнел, а тёмные круги под глазами будто стали ещё темнее. Он явно силился что-то сказать, но никак не мог решиться на это. С трудом осознав, что вот такой, обычный, с искренними человеческими эмоциями Томас действительно существует, Джерри перевёл взгляд на улицу за окном, скрытую за стеной дождя. Он вновь аккуратно поднёс стаканчик к губам и стал медленно пить горячий успокаивающий напиток, терпеливо ожидая, пока МакКиттен с ним заговорит. Казалось, прошло немало времени. Одних посетителей сменяли другие, уютное помещение заполнил терпкий аромат корицы, а дождь за окном только усилился. Размышляя о том, как будет возвращаться домой по такому ливню, Джерри расслабился и вздохнул. Голос Тома заставил его вздрогнуть:       — Скажите, а вы… никогда меня не простите за мои поступки?       — Почему вам так важно моё прощение? — спросил Маус, оторвавшись губами от стаканчика. На его верхней губе осталась тонкая полоска пенки от капучино. Томас это заметил и смутился.       — Я… — запнулся он, после чего взял салфетку и протянул её Джерри. Тот непонимающе на него глянул, и МакКиттен поднёс руку ближе. Джеральд растерялся, а щёки и уши его слегка покраснели, когда салфетка коснулась его губ. Заметив волнение преподавателя, студент отнял руку и закончил свою фразу: — Я старался загладить вину. А сегодня заявился он… и всё испортил. Вам, наверное, было очень неприятно из-за меня.       — Думаю, вам было неприятнее, чем мне, — неожиданно отозвался Джерри мягко, так, будто хотел утешить большого печального кота.       — Я к этому привык, — пожал плечами Том, — а вот то, как он обращался к вам, я ему не прощу.       — Правда? А ведь ещё совсем недавно вы сами называли меня так же, как ваш отец. Даже хуже, — хмыкнул Джерри.       — И себя я не прощу. — Маккиттен совсем сник под тяжестью вины от прошлых, брошенных им в пылу злости и глупой, отчаянной гордости оскорблений.       Заметив такую реакцию на свою подначку, Джерри слегка растерялся. Ему всё ещё трудно было поверить в непритворное раскаяние студента, однако теперь он видел всё собственными глазами. Вряд ли Томас был настолько хорошим актёром.       Джеральд наклонился и, поймав взгляд Тома, сказал:       — Оно того не стоит, ведь подобные слова я слышал достаточно много раз, чтобы перестать воспринимать их на свой счёт. Я стараюсь смотреть на намерения людей глубже и оценивать поступки. Вы раскаялись. А ваш отец явно не хотел оскорбить меня, просто не совладал с эмоциями. Он переживает за вас. И любит вас. Поступки родителей не всегда справедливы и правильны, но они всё же остаются вашими родителями, которые желают вам добра. Попробуйте поговорить с отцом. Попробуйте понять его и дать ему понять себя.       Между парнями вновь повисло молчание. Томас не отрываясь смотрел на своего преподавателя и пытался побороть своё желание прикоснуться к нему. Поддавшись какому-то внезапному порыву, он опустил локти на стол, головой лёг на руки, повернулся и принялся любоваться Джерри. Только теперь Том замечал его неподдельную, особую красоту и понимал, что заставляло его всё время следовать за ним и прикрываться то собственным природным хулиганством, то вопросами учёбы ради самого факта — жажды быть рядом. Так и не сумев задушить это в себе, МакКиттен подушечками пальцев — указательным и средним — осторожно проложил себе путь к руке мистера Мауса и легонько коснулся открытого участка кожи на запястье. Джеральд распахнул карие глаза от удивления, но руку не одёрнул. Полулёжа на столе, Томас смотрел на него грустно, но при этом хитро.       — Мистер Ма-аус, — протянул он, — ну простите меня. Пожа-алуйста. Я вас больше не обижу.       — Я уже ничего не понимаю, — усмехнулся Джеральд и устало потёр переносицу. — Что вам от меня нужно? Допустим, я вас прощу…       Томас в ответ молчал, доверчиво глядя на своего преподавателя.       — …Тогда вы прекратите меня преследовать и искать общения? — вымученно спросил Джерри.       Том вдруг отнял руку от запястья мистера Мауса, выпрямился и посерьёзнел. От прежнего меланхоличного хитреца не осталось и следа. Теперь он был сам не свой, непохожий ни на одного из прежних Томасов. Скрыв серые глаза за чёлкой, он тихо прошептал:       — Вы мне нравитесь.       Джерри оторопел. По имеющемуся уже опыту он знал, что эти слова ему вряд ли послышались, как бы он на то ни надеялся.       — Вы мне нравитесь, мистер Маус, — повторил Том.       — Томас, я… — начал Джеральд и тут же осёкся, но было слишком поздно. Нетерпеливый огонёк в глазах МакКиттера уже загорелся. В их глубине словно читалось: «Как же давно ты не называл меня по имени». Джерри тряхнул головой, прогнав странное наваждение, и добавил: — Мне нечего вам на это сказать. Спасибо за кофе.       С этими словами он допил капучино, встал из-за стола и буквально полетел к выходу. Томас последовал за ним.       Снаружи шёл настоящий ливень. Остановившись под козырьком кофейни, Джерри прикидывал, до какой из двух остановок бежать ближе. В этот момент сзади к нему подошёл Том и раскрыл зонт прямо у него над головой. После всего того, что сказал студент, Мистеру Маусу хотелось сквозь землю провалиться от неловкости.       — Я провожу вас до остановки, — твёрдо заявил Томас. Лицо его по-прежнему было мрачным, но вот вся неуверенность куда-то исчезла.       «Чёрт возьми, и что мне теперь делать, — мучился в раздумьях Джерри, пока они с Томом шли под одним зонтом. — Надеюсь, он не питает ложных надежд. И вообще… что это было?»       Из такой ситуации мистер Маус предпочёл бы сбежать. Он признавал привлекательность Тома, однако не верил до конца в его искренность, да и верить не хотел. В его жизни и без того хватало проблем, многие из которых этот парень и создал. Садясь в автобус, он надеялся, что чувства студента окажутся лишь шуткой или обманом разума, а положение дел разрешится само собой. Мистер Маус не ведал, что у парня, отдавшего своему преподавателю зонт и стоявшего теперь в одиночестве под дождём, напротив, сложилось совсем другое мнение на этот счёт.       Спрятавшись от дождя у ближайшего здания, Том быстрым жестом пригладил волосы наверх и закурил. Руки его мелко дрожали, и он убеждал себя, что это из-за холода. Он старался не думать о том, что рассказал Джерри о своей к нему симпатии. Возвращаться в квартиру к Чарли ему не хотелось, домой к родителям — и подавно. Достав из кармана куртки телефон, он набрал номер Адель.       — Где ты сейчас? — спросил он, когда подруга подняла трубку.       — Я дома, — сонно отозвалась девушка.       — Давай где-нибудь встретимся? Я хочу с тобой поговорить.       — Приходи ко мне, родителей всё равно не будет до вечера.       Вернувшись на парковку рядом с университетским корпусом, Том надел шлем и сел за руль мотоцикла. Адель Ришар жила в элитном бристольском районе под названием Клифтон. Путь к её дому пролегал через череду красивых больших домов других богатых семей города. Через десять минут, весь промокший до нитки, он стоял в светлом коридоре огромного дома и выглядел отрешённо.       — Что с тобой случилось? — удивилась Адель.       — Я попал под дождь, — ответил Том и кисло улыбнулся.       — А если серьёзно? — нахмурилась она.       Они зашли в такую же светлую, как и коридор, уютную гостиную, где был включен электрический камин. Всё в её доме пахло утончённой роскошью, прямо как в доме самого Тома. Адель на минуту исчезла где-то в лабиринте коридоров, а затем вернулась со сменной одеждой, принадлежавшей, очевидно, её отцу, в одной руке и кружкой горячего какао в другой. Том сбросил с себя мокрую одежду, переоделся, сел на диван и почувствовал себя так, будто и не выходил из зала в особняке МакКиттенов, где всё выглядело точно так же богато. Адель отнесла вещи Тома в ванную, поместила их в сушильную машину, вернулась в гостиную и только затем села рядом с другом, приготовившись внимательно его слушать. Девушка знала: если Томас приехал к ней в такую погоду, значит дело было серьёзное. Однако к её огромному удивлению, Томас со всей серьёзностью спросил:       — Слушай, Адель… а что тебе нравится в парнях?       — Не поняла, — раскрыла рот от удивления девушка. — Ты приехал, чтобы спросить меня об этом?       — Мне интересно твоё мнение, — замялся Том. — Что… может привлекать в парнях.       Ришар долго и испытующе смотрела на друга, пока тот строил из себя невинного и упорно избегал её взгляда.       — Ну… Пожалуй, в парнях мне нравится сдержанность и ответственность, — постаравшись унять любопытство, в конце концов сказала Адель.       — Что ж, это не про меня, — облегчённо вздохнул Том.       — А ты думал, что я тебе в любви признаюсь, Томми? — дружелюбно улыбнулась девушка.       — Вовсе нет, — отмахнулся парень, — мне бы хотелось понять… Что вызывает у тебя сексуальное влечение? Ни за что не поверю, что тебя возбуждают серьёзные парни.       — Ну ты серьёзно, МакКиттен? — упёрлась руками в бока она, но увидев, что парень мнётся и ведёт себя совсем не так, как обычно, сдалась и решила ему подыграть: — Ладно, раз тебе это так интересно, то я расскажу. В сексуальном плане меня привлекают парни, которые умеют слушать партнёра.       — И всё?       «Мне бы понять, что может привлекать Джерри в мужчинах… и что в нём привлекло меня», — мысленно сокрушался Том.       — Ну почти. Сексуально человек может начать привлекать намного раньше. Чаще всего это происходит сразу, как только ты его видишь. А вот эмоциональная связь порой возникает позже. А иногда и не возникает вовсе. Не путай эти понятия, — объясняла она.       Томас задумался, вперил взгляд в стену и притих.       — Неужели ты никогда об этом не размышлял? — вновь мягко улыбнулась она.       — Ну, обычно секса мне было достаточно и не особо хотелось продолжения. Разве что лет в шестнадцать… но не думаю, что те попытки встречаться с одноклассницей считаются, — усмехнулся он. Затем, неожиданно стушевавшись, словно подумав о чём-то крайне непристойном даже для него самого, быстро пробормотал: — А как это, интересно, у геев… вот, например, у мистера Мауса, когда парень с парнем…       Адель сдержала смех, спрятав улыбку за ладонью, и хитро прищурила выразительные глаза. Обо всём догадавшись, она не собиралась говорить об этом первой и тем самым вредить Тому.       — Механика действий, конечно, другая, но вот с чувствами, думаю, всё абсолютно так же, — пожала плечами Ришар. — Ведь геи такие же люди, как и все остальные.       — Значит, всё совсем так же? — недоверчиво сощурился Томас.       — Учитывай, что у каждого человека по-разному, — начала она. — Кто-то влюбляется сразу, кто-то — позже. У кого-то сначала секс, затем чувства, а другим же не нужен секс вовсе, и они не чувствуют влечения без эмоциональной связи. Тут не бывает «совсем так же». Но неизменным всё же остаётся одно: у любви нет пола, Том. Она существует вне такого спорного понятия, как ориентация. Искренность, забота и доверие — вот, что важно между двумя людьми. Это не зависит от того, кто тебе нравится: парни, девушки или и те и другие. Просто некоторым сложнее понять и принять свои чувства или же влечение к своему полу… Но и это индивидуально. Не думаю, что у мистера Мауса с этим проблемы. А вот… — Адель запнулась, словно передумав продолжать.       — Что «а вот»? — Том не любил недосказанностей.       — А вот у кого-то они есть, — ловко выкрутилась девушка, не уточнив, что этот «кто-то» в тот момент сидел прямо перед ней.       Её слова действовали на Тома непривычно. Они казались чем-то таким нормальным и одновременно совершенно абсурдным, что никак не укладывались у него в голове. Пока Томас МакКиттен всячески пытался обдумать их и примерить на себя, для Джеральда Мауса они являлись частью жизни.       По возвращении в свою квартиру в центре Бристоля, Джерри упал на диван и прикрыл глаза. Ему никак не удавалось осознать то, что мужчиной, признавшимся ему сегодня в чувствах, был никто иной, как сам Том. Через несколько минут он понял, что ему жизненно важно с кем-то об этом поговорить. Не придумав ничего лучше, он позвонил своему брату со словами:       — Нет, я не плачу, Джорджи, но мне снова требуется твоя помощь.       — Кто бы сомневался, — усмехнулся в трубку Маус-младший.