Call me Mi(a)ster

      Джордж пообещал Джерри приехать в Бристоль на выходных, до которых оставался ровно один рабочий день. И именно его мистеру Маусу предстояло пережить.       Накануне вечером Джерри тщательно отрепетировал перед зеркалом равнодушное выражение лица. Он принял решение занять безучастную позицию и собирался весь следующий день игнорировать Томаса МакКиттена. План провалился, когда в первый же час на работе, прямо у двери в аудиторию, он чуть не врезался в своего студента.       — М-мистер Маус, — заикнулся Том, уперевшись рукой в дверной косяк, чтобы не столкнуться с преподавателем. Вид у второкурсника был куда лучше, чем днём ранее: тёмные круги под глазами исчезли, и цвет лица поменялся на более здоровый.       — И вас с добрым утром, мистер МакКиттен, — холодно бросил Джерри, проскочил под локтем у Тома и поторопился слиться с потоком студентов в коридоре.       Томас проводил его тусклым взглядом, до боли сжав пальцами твёрдую поверхность двери.       «Он не отказал мне. Но и не дал никаких надежд. Что это может означать? И есть ли у меня шанс?» — размышлял Том, садясь за трибуну.       «Стоп. Какой ещё шанс? Что мне вообще от него нужно? — возмутился собственным мыслям он, с шумом выдохнул и лёг на парту, прикрыв веки. — Чёрт возьми, мне просто дико хочется зажать его где-нибудь за ближайшим углом и поцеловать», — секундой позже мысленно ответил он себе же, представив образ Джерри: его большие глаза, маленький, слегка вздёрнутый нос, манящие мягкие на вид губы…       — Привет, Том, — прервала буйные фантазии парня Адель, сев рядом. — Как твои дела?       — Всё в порядке, — хмуро пробормотал Том, что совсем не звучало как «в порядке».       — А где мистер Маус? — улыбнулась подруга. — Я хотела спросить у него кое-что по поводу курсовой.       — Он вышел. И вообще, не доставай его с вопросами. Он ведь неспроста проводит консультации, — проворчал Томас.       — Почему тебе можно задавать ему вопросы, а мне нельзя? — упёрлась девушка.       — Я тоже теперь к нему с этим не подхожу. Просто… это неэтично, — промямлил он. Том понимал, что у него не было права так говорить, как не было и вразумительного ответа на вопрос Адель. Отвернувшись от неё, он поджал губы и тщательно сдержал холодную злость. В тот момент парень решил, что окончательно сошёл с ума, раз начал ревновать Джерри даже к друзьям, тем более к девушке.       Ришар же расспрашивать его ни о чём не стала. Молча сделав выводы, она быстро улыбнулась, пока Том не видел, бросила: «Хорошо, спрошу на следующей консультации» — и стала готовиться к занятию. Спустя несколько секунд Том вдруг тихо, словно с трудом решившись на это, заговорил:       — Слушай… а если, предположим, один парень сказал другому парню, что он ему нравится, но тот, другой, не принял чувств, но и не отказал… Что бы это могло значить?       От неожиданности Адель уставилась на него так, будто видела впервые, а затем нахмурилась и отвела взгляд: ей стало слегка обидно оттого, что лучший друг скрывает от неё столь очевидные чувства.       — Что за вопросы такие? — нервно усмехнулась она.       — А… Я это… в сериале видел.       — В сериале?       — Ага. Там есть побочная история про двух парней, и серии вышли не полностью. Мне… стало интересно, что будет дальше.       — С каких пор тебя интересуют гомосексуальные отношения? — улыбалась девушка, пытаясь вывести друга на чистую воду.       — Ничего подобного. Если сюжет интригует, то я на сексуальную ориентацию не обращаю внимания. Здесь как раз тот случай, — пожал плечами Томас, ругая себя за неосторожное любопытство.       — Ну, — отозвалась Адель, — я не знаю, как это обыграют сценаристы, но в жизни, когда человек не отвечает, то обычно он просто ещё не знает свой ответ. Может быть, он сомневается в своих чувствах, а может, не уверен в чужих чувствах…       — Не уверен в чужих? После признания-то? — Том скептично приподнял бровь.       — Томми, ты же сам смотришь сериалы. Как часто признание в любви — это часть розыгрыша или пари? Особенно спонтанное, услышанное от наименее подходящего человека, — мягко намекнула Адель и легко улыбнулась, заметив появившуюся на лбу Тома складку от усиленных размышлений. Она продолжила: — Никто не хочет жить с разбитым сердцем, поэтому иногда, прежде чем услышать ответ, нужно показать свою искренность, убедить своего избранника довериться твоим чувствам.       — Скажешь тоже… любовь… — хмыкнул Томас. Затем, немного помолчав и обдумав услышанное, спросил: — А если другой сомневается в самом себе?       — Мы вчера это уже обсуждали. Или тебе правда интересно, как у геев происходит принятие собственных чувств? Мне казалось, ты это на дух не переносишь, — с сомнением сказала Ришар.       — Это для теоретических знаний, — как-то неловко выдал Том, и Адель чуть было не расхохоталась.       — Ну если так, — комично ответила она, — то чем смотреть на экране, лучше увидеть всё в реальной жизни.       — О чём это ты? — испугался Томас.       — О том, что получить нужные тебе теоретические знания можно, если наблюдать в реальной жизни, как всё происходит у других. А сделать это можно только в одном месте…       — В каком? — заинтересовался Том.       Адель оторвалась от экрана ноутбука и прямо взглянула на друга, хитро усмехнувшись:       — В гей-клубе, конечно же.       В лекционный зал Джерри вернулся за полторы минуты до начала занятия. Не желая пребывать с Томом наедине, он до последнего оттягивал момент, специально отказавшись от подготовки к лекции. Рассчитывая таким образом сохранить душевное спокойствие, преподаватель лишь навредил собственной педантичности: ему пришлось повозиться с бумагами и презентацией, когда студенты уже собрались. Лекция пролетела быстро и без происшествий: Том всё время глядел то в экран ноутбука, то в окно и будто о чём-то увлечённо размышлял.       «Ну вот, как я и предполагал, его заинтересованность мною была несерьёзна и быстро прошла», — с облегчением подумал Джерри, однако одновременно с неким огорчением, поглядывал туда, где сидел Томас. Лишь один раз преподаватель встретился взглядом со студентом, когда тот по окончании пары спускался с трибун. МакКиттену ловко удалось скрыть смущение, и он, надев на голову капюшон толстовки, поспешил выйти из лектория. Джерри хотелось радоваться, что второкурсник не стал его донимать и пришёл в себя после неуместных слов в кофейне. Но вот удивительная вещь: радоваться почему-то никак не получалось, и оттого в душе Мауса расцвела обида на самого себя, заглушить которую так и не удалось до самых выходных.       После лекций вернувшись в квартиру Чарли, Том не находил себе места. Разговор о родителях в кофейне с мистером Маусом пробудил в парне странные чувства. Он не мог вечно жить у друга, а Джеймс и Корнелия оставались его семьёй, несмотря ни на что. Как родители, они дали ему, своему сыну, многое, а потому Томасу никак не удавалось заглушить грызущее его чувство стыда за слова и поступки по отношению к ним.       Поглаживая по макушке притихшую на плече коричневую крысу Джерри, Том пристально глядел в экран телефона и перечитывал сообщения от матери, присланные до того, как Джеймс заявился в универ. Поступок МакКиттена-старшего прежде приводил в ярость, но после разговора с Джеральдом чувства направились в другое русло, и так, как раньше, у него злиться уже не получалось. Сообщения Корнелии, хоть и были написаны из лучших побуждений, читались холодно и строго, что было очень похоже на его родителей. «Она даже не поздравила меня с днём рождения. Наверное, он ей запретил. Или вообще диктовал сообщения», — мрачно подумал Том, отложив телефон в сторону, взяв чуть ли не уснувшего Джерри на руки и принявшись чесать ему пузо. Крыса громко засопела и перевернулась на бок, позволив хозяину себя гладить. Том тяжело вздохнул, осознав, что скучает по своей семье.       Тем же вечером, надеясь, что родители окажутся дома, он поехал в особняк МакКиттенов. Он решил, что если не вернётся, то по крайней мере попытается помириться. Том не предупредил о своём приезде и без лишнего шума зашёл в особняк. Джеймс и Корнелия действительно оказались дома: их голоса доносились из гостиной. Подойдя ближе, Том застыл на месте. Сам того не желая, он услышал, о чём они говорили.       — Сначала этот щенок защищает какого-то педика, — брезгливо выпалил Джеймс, — а потом сам заявляет, что тоже из таких.       — Допустим, — послышался куда более спокойный ответ Корнелии. — Ну и что дальше? Ты же не откажешься от собственного сына только из-за того, что тот — гомосексуал?       — Наш сын — не гомосексуал, — твёрдо сказал Джеймс. — Он — нормальный парень, и у него будет нормальная семья, как у всех. Как у нас с тобой.       — Да, Джейми, я тоже хочу, чтобы у него были дети и семья, как у нас. Но ещё больше я хочу, чтобы он был счастлив. И если он будет счастлив с…       — И слышать не хочу! — перебил её МакКиттен-старший. — Ты вообще можешь себе это представить? Чтобы наш сын… с другим мужчиной…       — Знаешь, Джеймс, у меня нет привычки представлять нашего взрослого сына в постели с другими людьми. Я лишь желаю ему лучшего. Я хочу, чтобы Том искал уюта и поддержки в отчем доме, а не сбегал на недели, а то и на месяцы без ответа. Я так не могу. Он не только твой сын, но и мой. Он — самое дорогое, что у меня есть. Не перебивай меня. Если ему нужен парень, а не девушка, то я это приму. Да, может, как женщина, я и не пойму его, но если будет счастлив он, то буду счастлива и я.       — Боже, Корни… — тяжёлый вздох, а затем громогласное, решительное: — Ни за что. Я не могу этого принять. Ему нужно одуматься и начать встречаться с девушкой. Иного выхода из сложившейся ситуации я не вижу.       Корнелия говорила ещё что-то в ответ, пытаясь смягчить, переубедить мужа, но Том её слов уже не слышал. Он шагал по коридору прочь из дома; прочь от семьи и отца, с которым ещё пару минут назад хотел помириться. С каждым шагом в его душе сильнее разгоралась обида, и лицо пылало от бессильной злобы на весь мир за то, что кто-то когда-то продиктовал правила любви, а также на себя за то, что ещё недавно насмехался над чужими предпочтениями. Теперь же он сам казался себе ничтожным; потерянным в мире, к которому оказался совершенно не готов. Он неожиданно и явно стал жить с этим осознанием, один на один со своими чувствами к Джерри, которым боялся придать форму и подарить название.       В тот миг, вновь уходя из дома, Том ощутил себя тонущим в пустой лодке посреди океана: с этого судна никак не получалось ни уплыть, ни сбежать. И всё стало лишь в стократ сложнее, когда он узнал, что его собственный отец пытался эту лодку затопить.       Джерри встретился со своим братом Джорджем на следующий день. Маус-младший был связан по рукам и ногам учёбой в университете, а потому не смог вырваться к Джеральду раньше.       Младший брат Джерри с ранних лет проявлял активность и самостоятельность, а когда подрос, то решил вырваться в большой город, подальше от семьи, и поступил в Бирмингем. В родной город Тонтон в графстве Сомерсет он приезжал лишь на выходных и каникулах, но всегда старался побыстрее вернуться обратно, так как родители-академики частенько промывали ему мозги ответственностью и прилежностью. Джордж был очень умным, но порой вёл себя взбалмошно; он любил тусоваться и проводить время в своё удовольствие, а потому часто проваливал экзамены и пару раз даже чуть не вылетел из университета. Порой Джерри старался мягко наставить его на путь истины, однако тщетно: Маус-младший был своевольным и всегда «сам знал, что ему лучше».       — И после всего того говна, что он натворил, этот мудила реально признался тебе в любви? — ошеломлённо воскликнул Джордж, когда Джерри закончил рассказывать свою историю. Голос брата, звоном отскочив от стен кофейни, прозвучал так громко, что Маус-старший вздрогнул и завертел головой, пытаясь понять, не обратил ли кто ненароком на них внимания.       — Тише, — шикнул на него Джеральд и весь скукожился: слова парня застали его врасплох. Нервно отхлебнув капучино из чашки, он хмуро уставился на Джорджа и сказал: — Во-первых, не в любви, а в симпатии. А во-вторых, ты решил поставить в известность всю кофейню? Зачем ты так кричишь?       — Да я, блять, просто поверить в это не могу, — еле сдерживаясь, прошипел он. — Сначала он ущемляет тебя по признаку сексуальной ориентации, что доводит до попытки изнасилования, а теперь ластится, словно хитрый кот?       — Знаешь, мне он порой тоже напоминает кота, — улыбнулся Джерри.       — Не понял, — чуть не подавился своим латте Джордж. — Джерри, что это за улыбочка? Ты ещё скажи, что он тебе тоже нравится!       — Я не знаю, Джорджи… — поник Маус.       — А я знаю. У тебя просто давно никого не было. Нужно развеяться, познакомиться с кем-нибудь и перестать думать о Томасе… как там его? МакКиттене? — заявил Маус-младший, опустив ложку в брауни.       — И как ты предлагаешь «развеяться»? — с сомнением спросил Джерри.       — Как в старые добрые времена, конечно же, — хитро усмехнулся Джорджи.