Путь к исцелению

      Он проснулся на час раньше подъёма. Утренняя предрассветная серость сквозь окно проникала в цзинши. Вэй Ин безмятежно спал, раскинувшись на кровати. Стараясь двигаться бесшумно, Лань Чжань взял свою одежду и вышел в предназначенную для омовения комнату, где смог спокойно переодеться.       За ночь пятнышко крови, проступившее на повязке, заметно увеличилось. Но кровь успела запечься и не выглядела свежей. Он окинул себя беглым взглядом. Всё его тело являло собой зрелище крайне удручающее. Шрамы, ссадины и синяки то и дело переплетались друг с другом, практически не оставляя места чистой коже.       Поспешно запахнув нижние одежды, Ванцзи оделся, бесшумно проскользнул мимо спящего Вэй Ина, взял Бичэнь и вышел на улицу.       Его внешний вид и осанка были безупречны, как и всегда. Ничто не выдавало его нынешнего состояния, кроме волос, с которыми за десять минут попыток он так ничего и не смог поделать. Ванцзи намеренно вышел до окончания комендантского часа и теперь надеялся, что ему удастся добраться до храма незамеченным.       Однако, уже через пару поворотов Лань Чжань столкнулся с адептами, патрулирующими территорию Облачных глубин в ночи. Завидев человека, одиноко идущего по тропинке, они приняли его за какого-то младшего адепта, застигнутого за нарушением правил. Обменявшись парой реплик, заклинатели поспешили к нему. Но увидев одежды главенствующей семьи, напоровшись на ледяной взгляд и заметив зажатые в руке ножны Бичэня, они все как один склонились в поклоне. — Второй молодой господин Лань. — Второй господин Лань, — их голоса звучали растерянно.       Несколько адептов задержали взгляд на волосах Второго Нефрита, но тут же быстро отвели глаза в сторону, словно опасаясь возможной реакции Лань Ванцзи.       Лань Чжань коротко поклонился в ответ и безмолвно направился по тропинке дальше, в направлении храма. На входе, как и внутри, никого не было. Он беспрепятственно прошёл к дальней стене и опустился на колени.       Стояние на коленях у стены правил или же в храме было единственным наказанием, не считая переписывания правил, которое могло выдержать сейчас его тело.       Вскоре раздался звон колокола, возвещавший Облачные глубины, о том, что настал час пробуждения. По прошествии некоторого времени в отделении послышался нестройный хор голосов юных адептов, занятых утренними чтениями.       К счастью все были на занятиях. Лань Чжань просидел в абсолютной тишине и одиночестве несколько часов. Лишь когда солнце полностью взошло, и в храм постепенно стала проникать уличная жара, позади него раздались шаги. — Второй господин Лань, — сказали вошедшие после недолгого замешательства.       Лань Чжань кивком ответил на приветствие. Судя по звукам, пришедшие были адептами, отвечавшими за порядок в храме, и теперь занялись своими привычными делами. Лань Чжань спиной чувствовал на себе их взгляды, хотя они так и не отважились сказать вслух что-то ещё.       Сидя ко входу спиной, Ванцзи слышал, как в храм изредка входил какой-нибудь адепт и после продолжительной паузы говорил дежурное «Второй господин Лань».       Ванцзи старался очистить разум и сконцентрироваться на том, зачем сюда пришёл. Ему казалось, что вот-вот он услышит позади себя презрительный шёпот, который ему доводилось выносить уже не раз. Чтобы помочь себе отрешиться от нахлынувших тревог, он принялся мысленно повторять правила.       Ближе к обеду Лань Чжань ощутил сильную усталость. До девяти часов вечера, когда отбывавший наказание по правилам ордена мог уйти, оставалось едва ли не вдвое больше времени, чем он провёл здесь. С каждым часом игнорировать своё состояние становилось всё трудней и трудней. С детства Ванцзи с лёгкостью переносил изнурительные тренировки и мог сидеть часами без движения. Но сейчас его тело, за два последних месяца измученное до крайности, болезненно ныло, настойчиво прося отдыха. Он призывал на помощь духовные силы, но дурнота не отступала. Вынужденная поза вызывала боль в травмированной ноге. Рана на животе неприятно тянула. Ему непреодолимо хотелось лечь и уснуть. Но что он скажет учителю, раз не сможет выдержать даже такое наказание?       Лань Чжань зажмурился, решив во что бы то ни стало вытерпеть всё до конца. А когда открыл глаза, то увидел, что находится вовсе не в храме. Он лежал на чём-то мягком. За поясом не чувствовался меч. Пошевелившись, Ванцзи ощутил, что верхних одежд не было. Кто-то раздел его, оставив только штаны и нижнюю рубашку. Его снова раздели без его на то согласия. Как же Лань Чжань надеялся, что настанет день, с которого до остатка жизни, больше никто и никогда, за исключением его самого, не увидит его искалеченного тела.       В голове шумело. Ванцзи неловко приподнялся, оглядываясь вокруг. Он находился в одной из комнат, где целители по обыкновению осматривают своих пациентов.       Подле кровати стоял Лань Цижэнь. — Учитель…       Лань Чжань тут же попытался встать и поклониться, как подобает. Но дядя удержал его на месте. — Мне не сообщили, что ты пришёл в себя, — сказал он своим привычным сердитым голосом. — Ванцзи виноват, — выдохнул он. — Что ты делал в храме? — Ванцзи отбывал наказание. — Наказание? Разве ты успел нарушить какое-то правило? — продолжал Лань Цижэнь. — Мораль является приоритетом, — процитировал Ванцзи, надеясь, что на этом дядя остановится и не станет намеренно добиваться подробностей случившегося, о котором наверняка знал.       Однако Цижэнь, казалось, не замечал смущения и тревоги младшего племянника. — Ты сделал что-то предосудительное? — поинтересовался он.       Слова дались Ванцзи с трудом. — Вместо того, чтобы умереть как подобает, я опозорил наш орден. Позвольте Ванцзи вернуться в храм.       Цижэнь молча прошёл по комнате и стал у окна, оставив Лань Чжаня в напряжённом ожидании. — Ванцзи, — наконец-то заговорил он. — Любой мог оказаться на твоём месте. Если бы выбор тех, что носят фамилию Вэнь, пал на кого-то другого из нас, тот человек также прошёл бы через всё, что довелось испытать тебе. Разве стал бы ты винить его? Отправил бы его отбывать наказание?       Не веря услышанному, Лань Чжань вскинул голову, неотрывно глядя на стоявшего к нему спиной Цижэня. Дядя повернулся и неспешно подошёл к его кровати. Выражение его лица смягчилось. — Ванцзи, почему в тот день ты ничего не сказал мне? Почему не обратился к целителям? Знай я о случившемся, я бы ни за что не отпустил тебя в Цишань.       Будучи в курсе ходивших среди людей сплетен, он понимал причину, по которой Ванцзи пытался сохранить всё в тайне. Поэтому, не ожидая ответа на вопрос, продолжил: — Ты отправился в Цишань даже зная, что может ждать тебя там, только чтобы не накликать гнев на свой орден. Это должны понимать все адепты ГуСу Лань, — сделав паузу, он продолжил: — Произошедшее в Цишане можно считать подвигом. Тысячи адептов четырёх великих орденов обязаны вам жизнью. — Дядя, — Лань Чжань поднялся и сложил руки в поклоне. — Вы…       Столько слов, которые зачастую произносить в его ордене было не принято, переполняли его, желая вот-вот сорваться с языка. С самого его детства, помимо старшего брата, дядя был единственным родным человеком, который всегда был рядом. И хотя он был серьёзен и предельно строг, маска суровости всякий раз трескалась, когда Ванцзи и Сичэнь ранились или болели. Лань Чжань знал, что Цижэнь любит их словно своих детей. Но в то же время, понимая, как высоко дядя чтит правила и мораль, Лань Чжань уже не надеялся на его понимание.       Происходящее казалось сном. — Дядя, я не заслуживаю вашей похвалы. Вэй Ин и Мэн Яо вместе убили Вэнь Жоханя. В сравнении с ними Ванцзи не сделал ничего.       Цижэнь положил ладони на скрещенные в поклоне руки племянника, настоятельно призывая сесть. — Мэн Яо рассказал мне, как ты сражался, — тоном, не терпящим возражений, ответил учитель. — Как ты себя чувствуешь? После осмотра целитель сказал, что твои раны заживают дольше, чем положено.       Сказанное невольно переносило Ванцзи в далёкое детство, когда дядя мог позволить себе говорить с племянниками таким образом. От его слов, сказанных привычным спокойным голосом, следы насилия казались обычными ранами, за которые можно снискать сочувствия, а не презрения. — Всё хорошо, — с трудом проговорил Ванцзи и поспешно добавил: — Прошу дать мне работу, чтобы я мог помочь в восстановлении Облачных глубин.       Но Цижэнь покачал головой. — Возвращайся в цзинши и отдыхай. Целитель сказал, что тебе нужен покой и длительное восстановление. Позже я передам тебе книги. Множество рукописей пострадало в огне. Когда тебе станет лучше, ты можешь взяться за переписывание.       Попрощавшись, дядя ушёл. Прежде чем одеться, Лань Чжань бегло осмотрел себя. За время, покуда он был без сознания, целители сменили повязку и обработали ушибы мазями. Однако всё тело по-прежнему было охвачено слабостью. Он чувствовал, что если вопреки наставлениям дяди, решит направиться куда-то ещё, то наверняка потеряет сознание снова.       На полдороги до цзинши на него налетел Вэй Ин. — Мне сказали, что ты потерял сознание в храме, — выпалил он слёту. — Зачем ты ушёл?       Вэй Ин хотел добавить «ушёл так рано», но промолчал. О том, когда именно ушёл Лань Чжань, он мог лишь догадываться, ведь сам проснулся практически к полудню. — Как ты очутился в храме? — Отбывал наказание, — устало вздохнув, ответил Ванцзи.       Вэй Ин, не до конца осмысливший услышанное, открывал и закрывал рот. — Идём в цзинши, — сказал Лань Чжань. — Наказание? Старик Лань… — Дядя тут не при чём. — Но тогда кто?       Внезапно его пронзила догадка. — Только не говори, что вместо того, чтоб спать и лечить раны, ты пошёл в храм?       Ванцзи молчал. У самой двери в цзинши Вэй Ин схватил его за плечи. — Лань Чжань! Неужели ты считаешь, что в чём-то виноват?       Лань Чжань смотрел в глаза возлюбленного, наполненные растерянностью и тревогой. — Давай зайдём, — коротко сказал он. — Я многого не знаю из того, что было… было с тобой тогда, те два раза и в Цишане, — начал Вэй Ин, когда они оказались по ту сторону двери. — Я понимаю, если ты никогда не расскажешь мне об этом. Но одно я знаю наверняка: что бы ни произошло, тебя принудили к этому угрозами или силой. — Это был мой первый поцелуй, — чуть помолчав, тихо сказал Лань Чжань. — С тобой был мой первый в жизни поцелуй.       Глаза Вэй Ина расширились. Покачав головой он тихо сказал: — Что бы ни было тогда, для тебя всё впервые. Как и для меня.       Руки Вэй Ина обвили его талию, он притянул Лань Чжаня к себе. В момент, когда их губы соприкоснулись, раздался стук в дверь.       Вэй Ин с неохотой отстранился, и Лань Чжань открыл дверь. На пороге стоял адепт с подносом в руках. В этот раз обед был на двоих. Откланявшись, он ушёл. — Думаю, старик Лань вот-вот явится, — сказал Вэй Ин, ставя поднос на стол. — Я уже встретил дядю. Когда я очнулся, он был рядом. — Вы говорили? — воскликнул Вэй Ин.       Ванцзи кивнул. — Он сказал, что, убив Вэнь Жоханя, мы спасли много жизней. — Значит, он… — Не винит меня, — закончил за него Ванцзи.       От этих слов с души Вэй Ина словно спал камень. — Раз твой дядя знает, может я позову целителя? — Покуда я был без сознания, целитель сменил мне повязку. — Как твоя рана? — Всё нормально.       Они сели за стол. На этот раз Ванцзи без долгих колебаний взял в руки палочки. Вэй Ин с облегчением смотрел, как тот доедает свою порцию. Свет проникал сквозь окно, освещая лицо Лань Чжаня и его слегка растрёпанные волосы. Лишившись своей привычной длины, они постоянно путались от ветра и малейших касаний. Эти непослушные пряди были единственными, что выбивалось из безупречного образа Лань Ваньцзи. Быть может именно поэтому при одном лишь взгляде на них у Вэй Ина захватывало дух?       Но в то же время сердце Вэй Ина всякий раз болезненно сжималось при мысли, как именно он лишился своих волос. Теперь же, волосы на долгие месяцы вперёд станут напоминанием о пережитом, как для самого Лань Чжаня, так и для остальных. Он понимал, что, пожалуй, не в силах даже представить, сколько душевных терзаний из-за этого испытывал Лань Чжань. Именно поэтому Вэй Ин знал, что должен всякий раз повторять возлюбленному, как сильно он нравится ему таким. — Я обещал помочь завязать твои волосы, — сказал он, когда Лань Чжань отложил палочки в сторону.       Не дожидаясь ответа, Вэй Ин взял расчёску и шпильку для волос, с прилагавшимся к ней украшением. — Хотя как по мне, всё и так идеально, — закончил он, опускаясь позади Лань Чжаня.       Руки Вэй Ина легли на его волосы, заскользили по шее, собирая непослушные пряди. От каждого касания сердце Ванцзи замирало. Незаметно для себя, он поддался назад и немного наклонил голову, подставляя Вэй Ину оголённую шею. В ответ тот придвинулся ближе. Гребень зарылся в густые пряди, приглаживая их.       Спустя минуту Ванцзи ощутил, как пальцы Вэй Ина ухватили узелок ленты. — Вэй Ин, — он повернул голову, но проворные руки тут же удержали его. — Сиди ровно. Они отрастут так быстро, что я не успею насладиться ими.       Лента соскользнула с его головы и мягко легла Вэй Ину в руку. Он свернул её и положил себе на колени. Следующие несколько минут он вдумчиво перебирал гребнем пряди. А затем, бережно обхватив волосы и попутно причёсывая, он собрал их в пучок, надел украшение для волос и вставил шпильку. — Вот и всё, — сказал он.       Прижавшись к Ванцзи, он коснулся его шеи губами. Лань Чжань ощутил, как по всему телу пробежали мурашки, а сердце зашлось в бешеной пляске. А Вэй Ин и не думал останавливаться. Проделав дорожку из поцелуев, он поднялся к скуле и впился в неё губами, при этом потянув Лань Чжань в свои объятия. Внезапно Ванцзи ощутил, как меж приоткрытых губ Вэй Ина проскользнуло что-то влажное и тёплое, оставив на его щеке мокрый след.       Лань Чжань не выдержал. Он развернулся, обхватил Вэй Ина за талию и повалил на пол. От неожиданности Усянь ощутил, как у него перехватило дыхание. Не давая опомниться, Лань Чжань впился в губы Вэй Ина, с жадностью целуя. Чуть отстранившись, Ванцзи провёл языком по его губам и, слившись в новом поцелуе, коснулся нёба. От понимания, что Лань Чжань может быть таким, Вэй Ина тут же охватила сладостная истома. Он крепче сжал руки, притягивая Лань Чжаня к себе. И тут же ощутил, как ему в бедро упёрлось что-то твёрдое. Вэй Ину, который и сам давно чувствовал, как в паху потяжелело, было всё понятно и без слов. От мысли, что он сумел довести бесстрастного, невозмутимого, всегда сдержанного Второго Нефрита до такого состояния, у него закружилась голова. Он выгнулся, прижимаясь к Лань Чжаню крепче. Но внезапно тот резко отстранился и вскочил на ноги.       Лишь когда бедро Вэй Ина крепко прижалось к возбуждённому органу, Ванцзи почувствовал собственную эрекцию. Перед глазами тут же пронеслась та ночь, по дороге на гору Муси. Та палатка, где десяток адептов касались его промежности, а затем, когда член начал затвердевать, смеялись над его непроизвольной реакцией. Он не знал, чем всё закончилось: Боги миловали его и послали беспамятство, о котором он так просил.       При мысли об этом Лань Ванцзи застыл, охваченный ужасом.       Вэй Ин так и остался лежать на полу, растерянно глядя на Лань Чжаня. Словно очнувшись от нахлынувших мыслей, Ванцзи поспешно одёрнул свои одежды, под которыми проступали контуры возбужденного естества. Видя его потерянный, испуганный взгляд, Усянь сразу понял, что причиной такого поведения было не только смущение.       Неприятное чувство подступило к Вэй Ину, заставляя вмиг забыть о том, чем до этого они занимались. — Лань Чжань, для такой ситуации это более чем нормально, мы ведь целовались, — проговорил он. — Прошу, сядь обратно.       Казалось, Лань Чжань его не слышит. Вэй Ин поднялся и попытался взять его за руку. Тот посмотрел на него, словно видел впервые, и отступил на шаг. — Я не могу. Вэй Ин, не надо.       Не зная, что сказать, он безмолвно смотрел, как Лань Чжань взял новые одежды и скрылся в комнате для омовения.       Вода в бочке была ледяной. Она идеально подходила для того, чтобы заставить разум и тело успокоиться. Лань Чжань разделся и опустился в воду. Вместе с возбуждением постепенно уходили воспоминания той ночи.       Всё это время Вэй Ин сидел за дверью, прислушиваясь к тихому плеску воды. То, что Лань Чжань не хочет близости именно с ним или стыдится до крайности, отметались сразу. Он ведь сам принялся его целовать и повалил на пол. Но несмотря на это, Вэй Ин чувствовал вину. Он должен был понимать, что Лань Чжань после пережитого будет бояться прикосновений подобного рода.       «Наверняка его касались везде», — думал он, вспоминая, что в тот злополучный вечер видел, сколько шрамов и синяков пришлось ниже пояса. Теперь первые в его жизни прикосновения к тем местам ассоциировались у Лань Чжаня с насилием и болью.       «Лань Чжань, прости меня. Надеюсь, я смогу показать тебе, что такое забота и нежность».