Музыка тишины

      Знаете, что такое цейтнот в «Подиуме»? Цейтнот в «Подиуме» — это период, в который ты рискуешь пожалеть, что родился на свет. Просто потому что твоя нервная система истерически бьется в конвульсиях, пытаясь работать за пределами своих возможностей. Но весь ужас этого не идет ни в какое сравнение с ужасом от разъяренной Миранды Пристли. И если разъярённая Миранда Пристли, в подобной ситуации, явление обычное, то разъяренная Миранда Пристли, которая не может излить на вас весь свой словесный яд, относительно того, насколько все здесь некомпетентны, глупы и беспомощны, это совсем другая история. Когда я вошла в кабинет Миранды с ее карамельным Латте, мир «Подиума», казалось, успел уже трижды перевернуться. Шесть девушек мельтешили вокруг Миранды, пока она подбирала разные комбинации платьев, юбок и ремней. Бедная Джуди пролетела мимо меня, стуча зубами, у Жаклин тряслись губы, а Катрин запиналась в разговоре, как заика. Я прошла вперед, в самый эпицентр истерики, и встала рядом с Мирандой. Только теперь она меня заметила.       — Твой Латте. Теплый. — Я протянула ей стакан, но она кивнула в сторону стола позади, и я поставила кофе туда. Не успела я сообразить, как на меня, будто на очень кстати возникшую вешалку, водрузили кучу шмотья.       — Мне так и стоять? Миранда взяла меня за предплечье и развернула в сторону холла.       — Ясно, несу в Шкаф. Миранда не отпустила меня.       — Принести макеты от Найджела? — Предположила я. Она поджала губы.       — Принести договор о съемках коллекции Фоера? Теперь дышала через нос.       — Найти Эмили? Миранда сделала странное движение руками в воздухе.       — Я должна жонглировать этой одеждой как мартышка, что? Когда ее лицо стало каменным и подозрительно бледным, я сдалась. Скинув всю одежду на диван рядом, я порылась в сумке и достала ежедневник с ручкой.       — Напиши, пожалуйста. Она взяла у меня ежедневник и, резко положив на стол, раскрыла. Пока на бумаге появлялись буквы, я терпеливо ждала, как и все в этой комнате. Миранда отошла в сторону, чтобы я прочитала:       «Ты должна была привезти сегодня юбки, о которых я говорила Эмили три недели назад». Три недели назад, Иисусе…       — Я… хмм… Разве не Эмили и должна была их привезти? Миранда схватила ручку так, что костяшки на тонких длинных пальцах побелели и яростно вывела новое предложение.       «Как обычно, сплошная некомпетентность». Затем, сделала быстрый глоток кофе и дописала: «И этот карамельный Латте недостаточно карамельный»       Недостаточно карамельный… И это только 7 утра.       Примерка платьев Патрика Фоера для фотосессии была невероятно… обычной и до неприличия скучной. Миранда кивала, поджимала губы, улыбалась уголками губ, всего один раз, и снова поджимала губы. Единственным отличием было то, что в этот раз, рядом с ней на диване сидела я, а не Найджел. Он стоял слева от Миранды и, нахмурившись, смотрел на моделей, мелькающих туда-сюда. В какой-то момент Миранда протянула ладонь в мою сторону, и я вложила в нее ежедневник, который до этого покоился у меня на коленях.       «Посредственно», — написала она и отдала его назад, положив ручку между страниц. Показ продолжался, и скучные, слишком одинаковые для того, чтобы иметь имена, девушки надевали все новые и новые платья. Наверное, дело было в том, что эта примерка была бесконечно утомительной и поэтому, убедившись, что сейчас на нас с Мирандой никто не смотрит, я взяла ручку и написала чуть ниже строчки Миранды:       «Даже хуже, чем мой синий свитер». Миранда бросила короткий взгляд в мою сторону и, выждав какое-то время, чтобы это выглядело, как заметка по примерке, протянула руку. Получив ежедневник, она прочитала, что я написала. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она написала что-то короткое и вернула мне.       «О нет, все не настолько плохо».       Я посмотрела в сторону, чтобы скрыть усмешку. Ну, конечно, «не настолько плохо». Почувствовав движение за спиной, я снова села ровно. В ежедневнике появилась еще строчка: «Сейчас ты скажешь ему, что я не принимаю к фотосессии платье №4 и №7, и он ответит, что и сам думал не предлагать их». Я прочистила горло и обратилась к Патрику.       — Номер 4 и номер 7 не будут в фотосессии.       Патрик посмотрел сначала на Миранду, потом на меня и снова на Миранду, и по его выпученным испуганным глазам можно было видеть, как лихорадочно работают шестеренки в его голове.       — Я...— он подошел ближе и, проведя рукой по шее, посмотрел на Миранду исподлобья, явно смущенный и несколько дезориентированный тем, что Миранда говорит через меня. Поэтому, когда последовал ответ, его взгляд так и продолжал прыгать с Миранды на меня и назад, - Я на самом деле и сам думал над тем, чтобы не включать их в примерку. Я чуть не поперхнулась. Миранда осталась невозмутима, она ведь Миранда Пристли. Но когда Патрик отвернулся, уголок ее рта всё-таки дрогнул, я видела. К обеду жизнь в «Подиуме» стабилизировалась, и я смогла спокойно отлучится за теми юбками, которые должна была забрать Эмили, чтоб ее. Вернувшись в офис, я нашла ее за своим рабочим местом. Она сидела перед компьютером, закрыв глаза, глубоко дышала и приговаривала: — Я люблю свою работу, я люблю свою работу, я люблю свою работу. Я решила оставить свою бедную подругу в покое и просто села за свой стол напротив, поставив на него четыре пакета с надписью «Prada».       Из кабинета Миранды доносилось клацанье клавиш ноутбука, поручений ко мне не было и, надеюсь, ближайший час не будет. Ехать за этими юбками пришлось через весь город. Я взяла со стола какой-то журнал и стала листать, вскользь читая тексты на страницах, пока на шестой не увидела клочок бумаги. Притянув его ближе, я попыталась разобрать размашистый, витиеватый почерк, это будто писалось второпях: «Вечером забери Книгу и зайди в мой кабинет».       Я поняла, что читаю вслух. Очень тихо, одними губами, но все-таки, покосилась на Эмили, чтобы понять, обратила она на это внимание или нет. К счастью, Эмили полностью поглотило что-то, что было в ее компьютере. Смяв бумажку, я протянула руку к мусорному ведру, а потом убрала ее в карман брюк.       — Можно?       Миранда поднимает голову от бумаг на столе и жестом разрешает мне пройти в кабинет. В 22:00 офис давно пуст и непривычно тих. Такая оглушающая тишина. Каждый раз удивляюсь, хотя, пора бы привыкнуть. Я протягиваю Миранде книгу, и наши глаза встречаются. Это неожиданно странно смущает меня.       — Если тебе… - (давай, Энди, вспоминай, как разговаривать на родном языке) - если тебе больше ничего не нужно, то я, наверное, пойду.       К моему удивлению, Миранда поднимается, обходит стол и, встав передо мной, открывает свой мобильник и нажимает несколько кнопок. Взяв мою руку, она вкладывает в нее трубку и я, с секунду тупо смотрю Миранде в лицо, прежде чем подношу трубку к уху и неуверенно, толи вопросительно, толи утвердительно говорю:       — Алло…       — Энди, привет! — Раздается на том конце бодрый голос Кэссиди. — Мы хотим поговорить с мамой, ты не могла бы нам помочь? Просто это срочно, и мы не можем ждать, когда мама вернется домой.       — Да, дорогая, конечно. Миранда отодвинула для меня стул и вернулась в свое кресло. Я села и, включив телефон на громкую связь, положила его на стол между нами. Миранда сложила руки в замок, и я поняла, что она готова слушать.       Я подалась вперед, ближе к динамику телефона, — Говорите, девочки.       — Мам, ты помнишь наших одноклассников, о которых мы рассказывали на прошлой неделе за ужином — Жизель и Марк? Миранда посмотрела на меня и кивнула.       — Да, она помнит Жизель и Марка.       — Так вот, Марк нравится Жизель, а Марку нравилась наша с Кэролайн подруга — Джоан, ну я так думала, во всяком случае. А сегодня он сказал, что ему нравлюсь я, и Жизель об этом узнала. В общем, Жизель так разозлилась, что когда мы были на уроке рисования, вылила мне на блузку стакан с окрашенной водой. Точнее, не на меня, а на Кэролайн. Она нас перепутала. Кэролайн пришлось с рисования сразу ехать домой, чтобы переодеться. Хорошо, что рисование у нас последней парой стоит.       По мере того, как Кэссиди говорила, лицо Миранды становилось все более хмурым. Она сжала двумя пальцами переносицу, снова села прямо и перевела взгляд с трубки на меня, поджав губы. Понятия не имею откуда, но я знала, что нужно спросить.       — Кэссиди, а почему об этом рассказываешь ты, а не Кэролайн? Где она?       — Я бы ее позвала к трубке, но она вся в расстроенных чувствах из-за своей новой блузки и обиделась на меня, потому что ей досталось то, что должно было достаться мне. Она считает, что теперь я перед ней в долгу и должна мыть за нее посуду как минимум неделю. Я посмотрела на Миранду, на ее пальцы, раздраженно стучащие по столу и снова склонилась к трубке:       — Чужая глупость — не твоя вина, Кэссиди. Кэролайн должна это понимать. Мама обсудит это с ней, когда будет дома. Лицо Миранды смягчилось, она вдруг задумалась и улыбнулась, посмотрев на меня, и я не удержалась от ответной улыбки. Она сделала жест рукой на трубку и настенные часы, показывая на единицу.       — До встречи дома, девочки. Мама сегодня должна задержаться, не ждите ее, ложитесь спать.       — Хорошо, целую, мам. Энди, ты там?       — Да, я здесь, Кэссиди. — Я взяла трубку в руку, готовясь выключить динамик.       — Спасибо тебе. Спокойной ночи. — В голосе Кэсседи звучала улыбка.       — Не за что, дорогая. Спокойной ночи. Я выключила телефон, и мы с Мирандой переглянулись, улыбаясь.       — Школьная жизнь не меняется. Миранда протянула руку за телефоном.       — Так, ты будешь здесь до часа ночи? — Вопрос очевидный, но на удивление, она спокойно стучит пальцами по Книге в подтверждение.       — А я буду дома, в лучшем случае, к трем часам. Мой дом далеко от работы. Миранда возмущенно вздернула бровь.       — Ну, да. Обычно, я еду с Книгой к тебе домой, а потом еду к себе и оказываюсь дома далеко за полночь. Дело обычное, я давно привыкла. Миранда недовольно покачала головой, но без осуждения. Мне даже показалось, с сожалением. Я помолчала, обдумывая надо ли озвучить мысль, которая бьется где-то у меня внутри и в итоге решилась:       — Но, хоть я и привыкла ездить домой так поздно, сегодня мне туда совсем не хочется. Не знаю, — я пожала плечами, — бывают такие дни, когда ты просто не хочешь оставаться один. Миранда слушала меня, и в светло-голубых глазах, отливающих золотом от теплого света лампы, я увидела что-то тревожное, будто я сказала что-то не то. Но мне хватило секунды, чтобы осознать, что я сказала как раз то, что было верно для Миранды. Она знала это чувство лучше, чем кто-либо другой.       — Но, если тебе надо работать, а я тебя отвлекаю, то я конечно уйду, конечно. — Я дернулась со стула и задела какие-то бумаги на столе, вся стопка полетела на пол.       — Прости, я не хотела, я уберу.       Дождавшись, пока я соберу с пола все бумаги, сложу их в стопку и верну на место, Миранда с абсолютно непроницаемым лицом указала мне рукой сесть на свое прежнее место. Я послушно опустилась на стул и сложила руки на коленях. Миранда взяла бумажку и, написав, перевела взгляд в Книгу.       «Если ты голодна, можешь что-нибудь заказать. Разумеется, если только ты голодна». — Прочитала я.       — Роллы? — Спросила я сквозь улыбку. Миранда все смотрела в книгу и поскольку намека на «нет» не было, стало быть, это было согласие. Через полчаса, в атмосфере строжайшей тайны, на столе кабинета Миранды Пристли был сет роллов. Часы на стене показывали 23:30. Миранда Пристли даже роллы ела с королевским изяществом. Я чувствовала неловкость при мысли, что все происходит в полной тишине, и заговорила:       — Знаешь, — начала я, взяв палочками ролл и обмакнув в соевом соусе, — когда я была чуть старше двойняшек, за мной в школе начал ухаживать один мальчик. — Я надкусила ролл и прикрыла рот рукой, потому что он грозился сломаться. Миранда видела мою неуклюжесть, но никак не реагировала, продолжая есть.       — Так вот, за мной ухаживал мальчик. Его звали… Это нарочно не придумаешь. Вот попробуй угадать. Я отправила в рот еще один ролл, игнорируя удивленное выражение лица Миранды. Она повела плечом, показывая, что у нее нет вариантов.       — Его звали Андре. Миранда усмехнулась и отпила кофе.       — Да, — кивнула я и провела рукой в воздухе, — нас так и дразнили потом: «Андреа и Андре». Он провожал меня до дома после уроков, я давала ему списывать у себя математику, он дарил мне цветы, которые срывал из сада нашей соседки Миссис Джефферсон. Однажды, он пришел с таким букетиком на порог моего дома, и дверь ему открыла мама. Ей бы нас с ним за такой вандализм отчитать, но она на дух не переносила эту соседку, поэтому нам ничего не было. Моя мама — лучший человек на этой земле, но если ты не возвращаешь ей тостер четыре месяца, то пеняй на себя. Миранда кивнула, указывая на меня палочкой для еды, выражая полную солидарность с Элизабет Сакс.       — Так прошло полгода, и я даже начала думать, что «вот он, мой принц на белом велосипеде, выигранным на ярмарке», но на горизонте возникла новая девочка из старшего класса, и любовь прошла. А я поняла, что с принцами мне не везет. До Андре и, естественно, уже после него, были еще претенденты, но не получилось. И все равно, эта детская, совершенно искренняя обида на Андре и ту девочку, осталась ярким воспоминанием. Миранда отложила палочки и, скрестив руки на груди, смотрела на меня и думала о чем-то своем.       Мой телефон прозвенел, кто-то прислал смс. Пока я рылась в сумке в поисках мобильника, и читала сообщение, Миранда не сводила с меня взгляда. Я это чувствовала кожей, но, подобно ей, решила проигнорировать то, что может вызывать очевидную неловкость. Наш импровизированный поздний ужин продолжался еще, может быть, двадцать минут, после чего мы начали собираться. Я сложила все пакеты из-под роллов и, пусть Миранда и хотела бы, чтобы я сожгла все улики на костре, я оставила их на своем столе, чтобы утром все забрала уборщица.       Пальто Миранды висело на вешалке у стола Эмили и прежде, чем Миранда успела взять его, я сделала два быстрых шага вперед и сняла пальто. Миранда развернулась ко мне спиной и расправила плечи. Я хотела помочь ей с рукавами, но она повела плечами, и я понадеялась, что правильно истолковала это, просто накинув на них пальто поверх. Мы стояли так близко, что я чувствовала жар, исходящий от кожи на ее открытой шее. Запах ее кожи смешивался с парфюмом и наполнял собой мои легкие. Я старалась дышать неглубоко, чтобы Миранда не смогла этого услышать или почувствовать. Когда я отхожу, Миранда стоит, не оборачиваясь. Эта задержка была секундной, и сейчас мы уже идем к лифтам, но в тот момент мне подумалось, что она заметила что-то, и теперь мне остается только поблагодарить небеса, что это, кажется, только мои галлюцинации от страха.       Я провожаю Миранду до машины. Она садится на заднее сидение грациозно даже в три часа ночи. Я желаю ей спокойной ночи и толкаю дверь ее сидения вперед, но она останавливает ее рукой и снова открывает, чтобы уставиться на меня взглядом, который явно говорил, что я непроходимый идиот, если думаю идти своим ходом через город в три часа ночи. Я залезла внутрь с грацией шкафа и, не удержав равновесие, ударилась плечом о плечо Миранды.       — Ой, прости, я сегодня как слон в посудной лавке, все кувырком. Но Миранда снова игнорирует мою неловкость и кладёт руку на плечо, помогая сесть ровно.       — Спасибо.       Она отворачивается, и мы едем через ночной Нью-Йорк, освещённый огнями горящих окон. Это город никогда не спит.       — Всегда было интересно, что происходит за этими окнами, — говорю я шёпотом, не желая нарушать тишину. — За каждым из них отдельная жизнь. Бывает, смотришь в него и видишь силуэты, кто-то готовит ужин или пьёт чай. И вроде бы, все обычно, просто быт, просто семья, пара, но бывает, в такие моменты, что-то очень важное решается в жизни людей за этими окнами. Я так и уехала из Цинциннати. Оставила родителей, друзей, любимого лабрадора Ричарда и уехала сюда, в Нью-Йорк, за лучшей жизнью.       Миранда смотрела перед собой, держа на коленях книгу, и её лицо ничего не выражало, но я знала, что она слушала меня. По крайней мере, она не попросила меня замолчать, а это значит достаточно много, если речь идёт о Миранде Пристли. Задумавшись, я не заметила, как машина сменила направление.       — Это дорога ко мне домой? — Ещё один очевидный, глупый вопрос. Прекрасно, Энди. И конечно, Миранда, поджав губы, хлопнула раз ладоши, аплодируя моей догадливости.       — Будто меня каждый день привозит домой личный водитель. — Фыркнула я, усмехнувшись, — спасибо. Когда мы подъехали к моему дому, мне внезапно стало стыдно за весь Нижний Инсайд.       — Доброй ночи, Миранда. И тебе, Рой.       — До завтра, Энди. — Отозвался он, и я увидела его уставшие глаза в зеркале заднего вида.       Я нажала на рычаг в двери, и она с мягким щелчком открылась. Я подалась вперёд, но меня остановила рука, схватившая меня за запястье. Я обернулась. Миранда потянула меня назад и предостерегающе покачала пальцем. Убедившись, что я не двинусь с места, она сама вышла из машины и, запахнув пальто от Prada, обошла её уверенным, твёрдым шагом. Звук шпильки об асфальт казался слишком громким в ночной тишине пустой улицы. Я видела Миранду в своём окне, а затем, она открыла мне дверь. И либо, это снова был щелчок рычага, либо звук упавшей челюсти Роя, потому что Миранда Пристли действительно делала это. Я вышла из машины не в силах перестать пялиться на неё.       — Вы весьма галантны.        Видимо абсурдность ситуации придавала мне сил. Она отмахнулась, сделав неопределённый жест рукой.       — Ты это сделала, потому что боялась, что я опять что-то сломаю в твоей машине или сама навернусь? — Предположила я. Она кивнула и обвела взглядом пространство вокруг.       — И ты хочешь подышать воздухом… Я замялась под её взглядом.       — Спасибо, что не бросила меня идти ночью домой, — я улыбнулась. Миранда захлопнула дверь и спрятала руки в карманы пальто. Ночной ветер, едва заметный, свежий и немного сладковатый, тронул идеальную причёску Миранды, и белоснежный локон упал ей на глаза. Она поправила его, запустив тонкие длинные пальцы в волосы. Ветер подхватил шлейф её духов, и последнее, что я помню, перед тем, как провалилась в сон — это привкус её духов на ветру и длинные пальцы в белых волосах. Это яркий аромат цветов и свежести моря, прокрался в мой сон, не отпуская до утра.       На следующий день я проснулась на удивление отдохнувшей. До будильника оставалось ещё десять минут, за окном начинался рассвет. Я залезла в телефон и включила свой плейлист, поставила наполняться кофейник и пошла в душ. Путь от дома до Starbucks занял у меня не больше двадцати минут, и к 7 утра я уже была в офисе. Миранду я нашла в Шкафу вместе с Найджелом и еще кучей маленьких рабочих Миньонов, которые носились от одного конца шкафа к другому, находя то, что запрашивала Миранда.       — Доброго утра. — Я поздоровалась с Мирандой и улыбнулась Найджелу.       — Привет, Шесть.       — Найджел… — Я запнулась от внезапной мысли — записка на шестой странице журнала вчера. Так она еще и дразнится. С трудом удержавшись от того, чтобы наградить Миранду язвительной ухмылкой, я продолжила говорить с ним, пока она стояла рядом, разглядывая очередное платье, которое ей принесли.       — Найджел, мне нужна твоя помощь. — Я использовала свой самый обаятельный тон.       — Ты уверена? — Он поморщился, от чего на носу у него образовалась забавная складка.       — Ага. У меня сегодня вечером, вроде бы как, свидание, и мне нужна твоя профессиональная консультация относительно наряда. Пожааааалуйста. — Я свела ладони вместе в умоляющем жесте.       — «Вроде бы как, свидание», — передразнил Найджел. — Вы что, идете играть в шахматы в клуб «Ясный день»? Иначе, я не понимаю, что значит: «Вроде бы».       — Я тебя обожаю, ты ведь это знаешь? — С улыбкой сказала я, опуская руки. — Взаимно, дорогая. Я подберу что-нибудь для тебя, зайди ко мне около пяти вечера.       — Договорились. Миранда, — я обернулась, — тебе что-то нужно? Она повесила платье на вешалку и отрицательно покачала головой. Что ж, ладно. Хотя, Миранда Пристли, которой ничего не надо в разгар рабочего дня — явление, мягко сказать, редкое.       Вечером, как мы и договорились, я забрала у Найджела выбранное мне платье, которое он заботливо упаковал в чехол и вручил мне к нему в довесок вешалку, и повесила его на крючок над своим рабочим местом. Опустившись в кресло, я оглядела стол в поисках степлера, но его не было. Пожалуй, надо рассказать Эмили про историю моей матери и миссис Джефферсон с тостером, упомянув, что я сильно пошла в мать.       Я начала открывать ящики, надеясь обнаружить степлер там, но вместо этого нашла нечто совсем другое. В среднем ящике, в глубине, лежала алая бархатная коробочка. Я протянула руку и, согнувшись над ящиком так, чтобы Эмили не видела, что я делаю и держу в руках, раскрыла коробочку. На красном бархате, в белом свете офисных ламп, переливались крупные, округлой формы серьги из черного золота. На внешней стороне круга был аккуратный витиеватый узор переплетенных, словно плющ, линий. Серьги явно были подобраны с учетом выбора моего платья. Я так засмотрелась на них, что не сразу прочитала записку, лежащую под сережками.       «Хочется надеяться, что этот принц не последний идиот».       Наутро, зайдя в свой кабинет, Миранда находит на столе стакан с теплым Латте, а под ним записку:       «Кажется, в Нью-Йорке не осталось принцев. Или, возможно, им стоило поучиться урокам галантности у Миранды Пристли».