Музыка тишины

            После дождя самые яркие рассветы, и кухня полна солнцем, проникающим через окна и ароматом кофе, закипающего в турке. Не помню, как давно я готовила его таким образом, а не в кофемашине, но это сохраняет тишину, и я терпеливо жду. Мои волосы, еще мокрые после горячего душа, замялись под воротником халата, я оправляю их и задерживаю руку, прежде чем мои пальцы опускаются чуть ниже, туда, где под тонкой кожей бьется пульс.       Мягкое прикосновение губ невесомо, горячий порывистый вздох обжигает мне шею, и мои пальцы дрожат, путаясь в шелке волос, я теряюсь в ароматах бриза и цветов на ее коже.       Дрожь снова пробегает по моему телу от этих вспышек воспоминаний, теплом концентрируясь в животе. Я медленно следую рукой за этим ощущением.       Ее пальцы скользят по моей груди, и губы повторяют путь. Я чувствую легчайшее прикосновение к ребрам, и снова, мучительно медленно, она повторяет это в поцелуях, спускаясь все ниже. Я глубоко выдыхаю через нос весь оставшийся в легких кислород, когда ее пальцы рисуют неясные узоры на моем животе, а потом, это уже не только мягкость губ, а прикосновение горячего языка к коже, и по моему телу словно проходит разряд тока. Я вздрагиваю так сильно, что на мгновение Андреа замирает. Что-то промелькнуло в ее взгляде, что-то, что я не успела удержать. Она приподнимается на локтях, и когда ползет выше, ее волосы каскадом укрывают меня. Она нависает надо мной, и ее взгляд замирает. Я вижу, как в нем бьется мысль, и как на губах Андреа расцветает улыбка.       — Я знала, — говорит она тихо и озорно, совсем как ребенок, который только что осознал свою победу. Ей на глаза падает непослушная прядь, и она забавно пытается сдуть ее. Андреа провожает взглядом мою руку, когда я убираю прядь ей за ухо и провожу большим пальцем по губам, очерчивая улыбку, которая все еще так тепло и заразительно сияет. Я вопросительно киваю ей.       — Я знала, что ты не дашь мне улететь тогда из Парижа, но… — Андреа прильнула щекой к моей ладони и прикрыла глаза, — знаю, это смешно, и ты вряд-ли помечала день в календаре звёздочкой, но всё-таки, если это не тайна — когда все началось?       Я привстала на подушках, и Андреа немного отодвинулась, давая мне возможность сесть и облокотиться на мягкую спинку кровати. Я поняла, о чем она говорит и, задумавшись, непроизвольно нахмурилась. Как я могу рассказать ей это, если даже не имею возможности произнести вслух ее имени? Видимо, для Андреа это выглядело так, будто я сержусь, и она дернулась назад, но я схватила ее за руку и несильно сжала. Я оглядела комнату, и мой взгляд зацепился за обложку журнала, лежавшего в мусорном ведре под письменным столом в углу комнаты. Я указала на него рукой, Андреа обернулась.       — В моей голове есть несколько интерпретаций того, что ты мне показываешь, но ни один из них мне не нравится, Миранда Пристли! Эй! — Смеясь, она отбила полетевшую в нее подушку.       — Ничто не дает тебе права так обращаться с людьми! — Андреа хохотала, и мне стоило усилий сдержать улыбку. Я ударила ее по руке, и, завернувшись в одеяло, встала с постели, чтобы достать журнал. Вернувшись и опустившись на постель позади Андреа, я, прежде чем дать ей журнал, ткнула пальцем в синюю блузку девушки на обложке. Пока шестеренки в ее голове усиленно работали, пытаясь найти ответы, я наблюдала из-за плеча и не вмешивалась. Мне даже стало любопытно, какие версии я услышу.       — Небесно-голубой. — Сказала она тихо и посмотрела на меня. Ну конечно, это же Андреа. Я просто прильнула к ее губам в молчаливом согласии. Еще и еще, и всякий раз, это было ответом. Я раскрыла одеяло, кутая нас, и еще несколько часов отсветы силуэтов на стенах от вспышек молний дрожали, сплетались и замирали, растворившись только за несколько часов до рассвета.       Кофе покрывается сеточкой пузырьков, я выключаю плиту и разливаю его по глубоким широким чашкам, расставленным на подносе. Ковер заглушает мои шаги на пути в спальню. Пройдя в комнату, я иду еще осторожнее, чтобы не потревожить сон Андреа. Я ставлю поднос на тумбочку рядом с кроватью и опускаюсь на край постели, сложив руки на коленях. Алые лучи рассвета разрезают темноту комнаты сквозь жалюзи, полоски света ложатся на спящее, безмятежное лицо Андреа, тонкую шею и острые ключицы. Ее каштановые волосы, разметавшись по подушке, переливаются, залитые красным светом, а правая рука поднята, и тонкие длинные пальцы касаются приоткрытых немного припухших губ. Ее грудь вздымается под тонким одеялом, Андреа мирно дышит. Я слушаю ее дыхание и все во мне заполняется мучительным, тянущим ощущением тревоги. Стоило мне об этом подумать, как она начала просыпаться. Взгляд карих глаз, пока еще затуманенных пеленой сна, нашел меня, и она улыбнулась.       — Привет. — Прошептала она и подтянула одеяло чуть выше, прижимая рукой к груди. — Я так хорошо спала. Давно забытое состояние. — Андреа протянула руку и взяла мою ладонь. Она, то перебирала, то поглаживала мои пальцы в своих руках, но почувствовав мою отстраненность, нахмурилась и остановилась.       — Ты чего? — Ее голос был тихим. Я мягко высвободила свою руку и отвела взгляд. Надо бы взять себя в руки. Я заставила себя снова посмотреть на нее.       — Миранда, — Она оторвалась от подушек и сев, потянулась ко мне, коснувшись ладонью щеки, — ни секунды не думай об этом. Ее слова теперь звучали уверенно, даже жестко.       — Я совершенно определенно ни о чем не жалею. Да ради бога! — Она фыркнула, ухмыльнувшись, — Я уехала посреди ночи со своего дня рождения, с шарфом Hermes в сумке, потому что, несмотря на мой праздник, боязнь темноты, да-да, боязнь темноты, нежелание ехать глубокой ночью на такси, и проливной дождь, я, ну конечно, должна была отдать его тебе. Я ведь такая вся исполнительная. Она вздохнула и, поймав мой взгляд, сказала тише:       — Конечно же, я приехала к тебе. Я поняла, что нахожусь в нужное время, не в том месте и приехала туда, где действительно хотела быть. Более того, — она развернула мое запястье и коснулась губами раскрытой ладони. Мои пальцы невольно дрогнули, — я думаю, — еще один поцелуй, но уже в запястье и с каждым следующим словом все выше, — это была просто замечательная моя идея. Андреа оставляет короткий поцелуй на подбородке, и я позволяю себе, наконец, вздохнуть. Она так близко, что я вижу свое отражение в ее глазах. Она думает, что я ожидала от нее побега и сожаления? Звучит лучше, чем то, что есть на самом деле. Как и любая другая ложь. Наверное, именно поэтому, мы так часто выбираем ее. У всякого есть гордость, но не у всякого хватает смелости ее отбросить даже когда это нужно. По правде сказать, я была напугана до ужаса. Но она ничего не узнает об этом. Склонив голову, я прячу лицо в сгибе ее шеи, прильнув губами к нежной, чувствительной коже.       — Знаешь, — шепчет она мне на ухо, — бывает так, что хочется озвучить мысль, даже если знаешь, что скажешь сейчас совершенную глупость. — Андреа тихо смеется, а я чувствую, как россыпь мурашек пробегает по спине.       — Сама Миранда Пристли сделала мне кофе. Это совершенно невообразимое обстоятельство, ты не находишь? Вселенная вот — вот рухнет.       Я отстраняюсь от нее, словно вырываясь из облака наполненного ароматом цветов и бриза, и холодный воздух комнаты кажется пустым и пресным, но я хочу видеть ее лицо. Андреа тянется к чашке, делает глоток, затем, дает ее мне, и я повторяю за ней. Последовавшее за этим прикосновение губ сбивает меня с толку, но это невероятное сочетание, и оно наполняет меня до краев, теплом разливаясь под кожей, и разрушает все нити мыслей в моей голове.

      ___

      — Моя голова… — Джуди курсировала по коридору редакции со стаканом воды у виска.       — Джуди, сколько ты будешь носиться туда-сюда? Мне уже дует. — Лицо Эмили было каменным, она яростно печатала что-то на компьютере, и только легкая бледность выдавала ее усталость после вчерашнего. — Сядь на место и, ради бога, не мешай мне работать! К твоему сведению, если я не успею отослать все эти письма до прихода Миранды в офис, нам всем сегодня придется пить крепкую валерьянку. Джуди, куда ты? Дверь ближайшей уборной захлопнулась. «Что ты думаешь про Капучино?» Я читаю смс от Андреа, пока лифт офиса пролетает этаж за этажом. «Я о нем не думаю». Нажимаю «отправить», и поправляю серый шелковый шарф на шее. Возможно, это больше моя фантазия, чем правда, но я чувствую аромат бриза и цветов на ткани. Перед тем, как лифт противно пищит и замирает, раскрывая двери, прочищаю горло, стряхиваю непрошеную улыбку. Я вхожу в офис под ритмичные удары клавиш, трели телефонов, шум ксерокса и полое, благословенное отсутствие голосов. Но это длится считанные секунды.       — Миранда! — Эмили вскакивает со стула и начинает тараторить так, будто ее жизнь зависит от того, уложит она всю информацию в 10 секунд или нет. — Этот шарф, он… в общем, я его везла и… не довезла. То есть… Давайте я вам помогу! Эмили рвется ко мне с угрожающей скоростью, помогает снять пальто, забирает сумку.       — Андреа, эта идиотка, вчера забрала у меня его и… — Я перехватываю ее за запястье, когда она тянется к шарфу и издает сдавленный писк. Только тогда я понимаю, что зажала ее руку в стальной хватке. Тем не менее, она не слабеет, когда Эмили пытается освободиться. Когда костяшки пальцев на моей ладони белеют, я буквально усилием воли заставляю себя отпустить Эмили. Я ухожу к себе в кабинет раньше, чем она успевает опомниться. Надеюсь, она понимает, что только что я, таким образом, сама не знаю по какой причине, спасла ее от увольнения. _____ «Джулиан, посмотри на эти фотографии еще раз».       Я вернула снимки в руки нашего нового фотографа, склонившегося над моим рабочим столом, чтобы разобрать мой почерк на бумажке, и стала ждать. Совсем еще молодой человек, лет, может быть, двадцати пяти, высокий блондин. Его глаза блуждали по фотографиям моделей, он растерянно хмурил брови. Я смиренно вздохнула и взяла новый листок: «Джулиан, я смотрю в глаза этих моделей и не вижу ни-че-го. В них нет жизни, нет энергии. Это не подходит».       — Я… Я найду, что-то еще, хорошо. — Растерянно мямлит он, пробежав глазами по строчкам. «Передай всем, что собрание в конференц-зале через пятнадцать минут».       Прочитав, он кивнул и ушел. У меня есть пятнадцать минут спокойствия перед тем, как на меня обрушится шквал некомпетентности и относительного идиотизма, с намеком на профессиональные навыки, и я не собираюсь терять ни минуты. Беру телефон и, развернувшись в кресле к панораме города, набираю номер Андреа. Она отвечает после второго гудка.       — Миранда? Я уже рядом. Банально застряла в очереди за твоим кофе. И нет, в Starbucks твои угрозы на персонал не сработают. К их счастью, ты не можешь занести их всех в черный список по причине длинных очередей. Я буду так скоро, как только смогу. Найджел сказал мне про собрание. Отключаюсь. Я слышу приглушенный хлопок на заднем фоне, и она раздраженно шипит.       — Будь прокляты эти лестницы, честное слово!       Только услышав гудки, я ловлю себя на улыбке. С секунду я смотрю на еще не погасший экран телефона и снова набираю ее.       — Да, Миранда? — Со смехом отвечает она. — Я не убирала телефон в сумку. Знаешь, на что я ругалась? Я снова разлила кофе. Один из трех стаканов. Моя неуклюжесть все еще со мной. Поднимаюсь в офис, так что, пожалуй, положу трубку, чтобы донести тебе целыми два оставшихся Латте.       Снова раздались гудки. Я посмотрела на часы и поднялась, чтобы собрать несколько нужных бумаг и отчетов со стола. Двадцать пять человек уже ждут меня, вооружившись своими банальностями… Но возможно, это будет чуть менее ужасно, чем мне представлялось.       ___       Пронизывающий, пытливый, ужасающий, боязливый, трепетный, восхищенный, раздраженный, злой и испуганный взгляд. Взгляд Эмили Чарльтон сверлил меня уже десять минут. Меня и мой шарф. «Андреа, либо ты немедленно расскажешь мне, что происходит с Эмили, либо я вынуждена буду нанять телохранителя, потому что начиню подозревать ее в маниакальных наклонностях». Я передала ежедневник с запиской стоящей позади меня Андреа, и мое очередное замечание, на этот раз Найджелу, прервал ее сдавленный смех.       — Миранда, — Андреа склонилась ко мне, — у вас встреча с Патриком Далчером через сорок минут.       Я коротко киваю, и Андреа говорит всем, что собрание закончено. В помещении поднимается шум, когда все вскакивают со своих мест и собирают отчеты, эскизы и фото со стола. Краем глаза я замечаю Андреа, которая тоже собирается выйти, и хватаю ее за руку.       Андреа смотрит на меня со смесью удивления и растерянности в глазах, но как всегда быстро сориентировавшись, спрашивает:       — Вам что-то нужно, Миранда? Кофе?       Я отпускаю ее, она дает мне стакан. Я делаю маленький глоток, но не отвожу взгляда от Андреа. Легкий румянец заливает ее щеки, и мне приходится спрятать улыбку за стаканом. Я смотрю на эти пухлые, алые губы, теперь я знаю их прикосновение. У этого утра их вкус. И это было всего несколько часов назад.       — Миранда. Миранда! Я вздрагиваю так, что чуть не проливаю на себя кофе. Оборачиваясь, понимаю, что комната все еще полна народу. Найджел выжидающе пялится на меня, а я понятия не имею, чего он хочет.       — Я спросил, как давно ты позволяешь ассистентам носить свои вещи? — Глаза Найджела под стеклами очков насмешливо сверкнули. — Ой, не хмурь так брови. Вчера вечером, на дне рождения Шесть, я видел Эмили в этом самом шарфе.       Я недоуменно перевела взгляд на Андреа, которая странно мялась рядом. Что, черт подери, у них тут происходит? Я отмахиваюсь от его глупой улыбочки, встаю и ухожу в холл под удивленные взгляды обоих. Андреа нагоняет меня и помогает надеть пальто. Она делает шаг в сторону, но ловит мой взгляд, понимающе кивает и накидывает куртку. Мы вместе идем к лифту. Пока над дверьми мелькают цифры этажей, Андреа открывает свой телефон. Мы стоим достаточно близко, чтобы я увидела текст:

«Надеюсь, ты не зря сбежала вчера. Давай созвонимся вечером, хочу знать, кому так повезло. Конечно, если это не секрет. Дэвид».

      Я захожу в лифт быстрее, чем Андреа успевает оторваться от телефона. Встрепенувшись, она быстро убирает его в карман и, зайдя внутрь, нажимает кнопку первого этажа. Лифт плавно скользит вниз, я смотрю перед собой, неожиданно поймав себя на том, что стараюсь не соприкасаться с ней плечами. Мы проезжаем ещё несколько этажей, прежде чем Андреа нарушает тишину.       — Что не так? — Она смотрит на меня, хмурясь. — Миранда? — Она кладет ладонь мне на плечо, и я смиряю ее взглядом, который заставляет ее отдернуть руку.       — Я не понимаю, Миранда. — Сказала она, с секунду подумав.       Я разворачиваюсь к ней всем телом, и она вздрагивает. В моей голове звучит столько всего, что я хочу ей сказать. Я слышу собственный пульс в ушах и с силой сжимаю кулак, так, что на ладони остаются следы от ногтей. Я стою меньше чем в шаге от нее, но это похоже на стену. Мое молчание похоже на незримую стену, что нас разделяет. Все, что я могу, это достать из сумки ручку и нанести слова на бумагу. Андреа вдруг закрывает глаза ладонью и устало проводит ей по лицу.       — Кажется, я забыла ежедневник в конференц-зале, когда побежала к тебе, чтобы помочь надеть пальто. О, да ради бога!       Я цепляюсь за первую пришедшую мысль. Схватив Андреа за руку, я пишу прямо у нее на коже: 1) Что с Эмили? 2) Что с Найджелом?       — И что с Дэвидом. — Закатив глаза и устало выдохнув, заканчивает за меня Андреа.       — Краткость — наше все. «Я немногословна последнее время, если ты не заметила».       — Нет.       Это звучит так просто и естественно, что на секунду даже сбивает с толку.       — Начнем с того, что…       Ее фраза обрывается вместе с погасшим светом в кабине. Лифт застывает. Только этого не хватало.