Пути страсти

      Вообще-то Рин был хорошим парнем за исключением одной маленькой, но неприятной детали: он обожал пощекотать себе нервишки. Вернее, нервишки себе щекотала только его девушка — Амайя, которая была вынуждена вместе с ним смотреть фильмы ужасов. Она на дух не переваривала скримеров, расчлененку и потусторонних существ, но это единственный досуг, который позволял себе ее непутёвый парень: все остальное время он уделял учебе и тренировкам.       Короче говоря, жизнь его тяжело назвать весёлой — она была настолько заурядной, что в это не поверил бы ни единый подросток, узнай он его поближе. Рин ведь красивый, высокий, статный. Такие, как он, нарасхват. И всем почему-то кажется, что у него непременно должна быть насыщенная жизнь. И она была такой, когда Рин врубал очередную игру на выживание или смотрел жуткое кино.       Конечно, Амайя пыталась подстроиться под него и найти в хоррорах хоть какой-то плюс: например, классический представитель жанра — зачастую пародия на пороки общества. Типичные слэшеры блещут символическим психологизмом. Это интересно, пыталась убедить себя Амайя, но с каждым выходным, когда они собирались вместе, ее терпение исчерпывало себя.       Она в целом фильмы не особо жаловала, предпочитая литературу девятнадцатого века. Романтическую. Книги сестер Бронте, Маргарет Митчелл, Томаса Харди, Элизабет Гаскелл и Джорджа Эллиота с гордостью украшали ее настенную полку.       Она помнила, как отец вешал ее, едва не поскользнувшись и не расшибив себе лоб. Он, в жизни не прочитавший ни единой книги, был горд дочерью, а мама, высокомерно поджав губы, только хмыкнула. Амайя смотрела на родителей и диву давалась: их отношения были прочными и гармоничными, но они — огонь и вода. Полные противоположности, насколько это вообще возможно.       «Да и мы с Рином не то чтобы очень похожи», — Амайя не знала, радоваться этому или нет, ведь в таких отношениях уступить должен либо огонь, либо вода. Третьего не дано.       Удобно устроившись на подушке дзабутон, Амайя взяла в руки пульт и тупо уставилась на чёрный экран плазменного телевизора. Рин раздвинул ширму сёдзи, передал ей сладкий попкорн (сам он предпочитал сырный) и сел на диване, выжидая, пока она включит телевизор. Но она обернулась, перевела дыхание, решаясь на этот непростой разговор.       — Давай сегодня посмотрим мелодраму.       — Нет, — категорично, твердо отказался Рин — ни единый мускул не дрогнул на его лице, а Амайя едва ли не простонала от отчаяния.       Он ведь даже не выслушал варианты, которые она ему предлагала. Вот уж кто закрыт к диалогу — Амайя, совершенно растерянная, не знала, как к нему, такому непреклонному, подступиться.       — Да ладно, чего тебе стоит?       — Здоровой психики.       — Брось! Здоровая психика — это не про тебя. Ну, пожалуйста, Рин… — Амайя встала на колени, жалобно надув губы, но он не смотрел на нее, а гипнотизировал точку перед собой. — Ты что, обиделся?       — С чего бы мне обижаться?       — Вот и я не понимаю.       Торжество молчания, его холодное величие. Только стрелка настенных часов издавала звуки — тик-так, тик-так. Часам все равно, какой очередная парочка будет смотреть фильм; течение времени безвозвратно и неукротимо. Амайя удручённо вздохнула и отвернулась. Отчего-то в душе ей сделалось горько и паршиво. Просто… это же какое-то кино, подумать только! Из-за каких только мелочей не ссорятся люди, расходятся навсегда. Неужели они с Рином такие же?       — Старая, — выдал Рин, когда Амайя уже готовилась собирать свои вещи и не возвращаться никогда. Она уже составила расписание слёз на неделю.       — Что? — оторопелая, она поднялась с подушки; робким, даже малость затравленным был ее взгляд, а в интонации слышалась надежда, но надежда на что?       — Посмотрим старую классику, — Рин с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Сцена — излюбленное оружие женщин. Что Амайя себе там напридумывала уже? — И драму. Либо так, либо никак.       — Супер! — она переменилась на глазах, хлопнув в ладоши. — Рин Итоши и компромиссы — это что-то новенькое, но мне нравится.       Лицо Амайи просияло, и она, опустившись на свое место, стала просматривать каталог фильмов в жанре «драма».       — Так, что тут у нас… «Лолита», фу… «Касабланка», только не вторая мировая, я с тобой каждый день воюю… «Римские каникулы», смотрела… «Дневник памяти» — классика, но, боюсь, ты не заценишь…       — Давай глянем «Малену», — вдруг предложил Рин, увидев давно знакомый постер.       — Нет, даже не думай! Я в курсе, какой там сюжет, подруга рассказывала. Никаких изнасилований сегодня!       — А завтра, значит, можно? — Рин ехидно прищурился. Весело было поддразнивать ее: она с такой лёгкостью клевала на крючок нелепых мальчишеских провокаций.       — Ужасная тема! Обойдёмся без нее. И без шуток. Тем более без шуток.       — Как скажешь, — Рин пожал плечами. Ему, в сущности, было все равно. — Тогда «Бонни и Клайд».       — Да что ж тебя на криминал тянет?       — Лучше криминал, чем розовые сопли. Тебе хоть что-нибудь зашло из того, что мы смотрели в этом году, Амайя?       — Ну, — Амайя сделала вид, что задумалась. Конечно, у нее был заранее приготовлен список. Она все любила делать заранее. — «Сонная лощина», «Тепло наших тел» и «Прекрасные создания» мне очень даже понравились. Наш компромисс — романтические ужастики.       Только произнеся «наш компромисс», Амайя прозрела: ради Рина она смотрела фильмы, которые ненавидела, но это были уступки, а не компромиссы. Уступки ничего общего с компромиссами не имеют, а она путала эти понятия.       Отношения ее родителей не продержались бы так долго на одних уступках, ведь это означало бы, что один должен жертвовать всем ради другого. А любое терпение не безгранично. Никто не заставлял ее смотреть ужастики с Рином во вред себе. Она сама вообразила себя мученицей.       «А ведь исходя из позиции жертвы легко манипулировать! — иронично хмыкнула Амайя, не осознавая даже, как похожа на маму в этот момент. — Такая я плохая. Ну все, довольно».       Фильм шел своим ходом, но мысли Амайи занимало только их совместное будущее — вне всяких сомнений счастливое и благоприятное, построенное на компромиссах, а не уступках.