Пути страсти

      Нори протянула запечатанный конверт. Рин скептически вскинул бровь, но взял его в руки, рассмотрел с разных сторон. Обыкновенный белый неподписанный конверт. Ничего из того, что заслужило бы хоть капельку его внимания. Нори поклонилась, выражая благодарность.       — Что там? — без интереса спросил Рин. Нори выпрямилась и задорно улыбнулась.       — Откроешь — узнаешь, — Рин порвался открыть конверт. — Ты что?! Не сейчас!       Нори несильно шлепнула его по руке, словно они были давними приятелями, и от такого бесцеремонного вторжения в личные границы Рин даже на секунду оробел.       — А когда?       — Когда будешь дома.       — Ладно, — Рин равнодушно пожал плечами и развернулся, чтобы уйти. Ему не хотелось разговаривать с чудаковатой одноклассницей. — Если не выброшу его по пути.       — Не выбросишь, — с глубокой убежденностью ответила она: он сам почти поверил. Потом тряхнул головой, прогоняя мираж. Да что это с ним?

***

      Уроки сделаны. Тренировка пройдена. Душ принят. Фильм просмотрен. Идеальное, выверенное с точностью до мелочей расписание было выполнено, а сон не шел. И это с учётом того, что завтра выходной. Чем бы заняться? Рин поворочался, попил воды, полистал пару страниц учебника по физике… Скука смертная.       Затем ленивый взгляд пал на письмо от Нори, которое он так и не прочитал. Он хотел выбросить его, но подумал — почему бы, собственно, и не дать шанс малость поднять ему настроение? Он уже читал парочку признаний в любви. Как правило, он их игнорировал. Девочки писали не о нем, а о каком-то образе в их голове, соответствовать которому он не собирался. Они не любили Рина Итоши. Они любили кого-то, кого подставили на его место на него же глядя.       Рин уселся за стол и, распечатав конверт, удивился размеру письма. Впервые такое содержательное. Хотя… Рановато делать выводы. Может, там одни визги-писки? Он принялся за чтение.       Писать письмо — это так старомодно. И, наверное, глупо. Но, пожалуйста, не смейся над моей сентиментальностью! Нет способа лучше выразить свои чувства, чем перенести их на бумагу.       Когда мне было лет двенадцать, я с удовольствием и лёгкостью вела личный дневник. Записывала туда все-все-все переживания. Злилась на родительские запреты, размышляла о вещах, которые мне бы хотелось заполучить, описывала погоду и прошедший день, делилась секретами… Ну и, конечно, проклинала тех, кого ненавидела! Было и такое :D       Знаешь, я посещаю дополнительные занятия по истории с тех пор, как поступила в старшую школу. Мама настояла. Она у меня ученый. А нет ничего хуже, чем супер образованные родители! Они требуют той же отдачи от своих детей. И я, в общем-то, не против. Учиться — это даже интересно, но принуждение всегда заканчивается катастрофой.       Короче говоря, что из этих дополнительных занятий я усекла раз и навсегда, так это то, что христианство тотально изменило мир. Поскольку я из семьи атеистов, то недооценивала значимость религии. Я была дурой. На нас — страны востока — христианство оказало меньшее влияние, но идея всепрощения знакома и нам.       У древних греков, например, все было просто: врагу желаю зла, другу — добра. Возможно, это примитивно, но мне кажется, что это правильно. Пожалуй, я тебя утомила своими сторонними размышлениями. Спросишь: зачем тебе это знать? Я отвечу, что не умею плавно переходить с темы на тему. Но подвести хочу к тому, что в тринадцать я была озлобленным на мир подростком. Ну, понимаешь, вот это типичное состояние: я дерьмо, мои предки — отстойники, мир прогнил? Если нет, то я тебе соболезную. Шучу. Очень неумело. На самом деле сейчас, когда я это пишу, у меня дрожат пальцы. Я такая глупая. Прости.       В седьмом классе я повстречала тебя. Мы были одноклассниками. Ты меня, наверное, и не помнишь. Нори Мори. Русые волосы, собранные в две немного небрежные косички. В косах — розовые ленты. Они мне не нравились никогда, но мама считала, что я с ними — невероятно милая. Ну просто куколка. Принцесса. Барби. Если позволишь, здесь я и закончу перечисления, иначе меня стошнит.       Рин откинулся на спинку стула. У него хорошая фотографическая память — разумеется, он помнит ее. Но если бы она не напомнила, что они учились в средней школе, он бы не признал ее. Не то чтобы она стала красивее или, напротив, страшнее. Вовсе нет. Просто стала другой. Форма губ, носа, интонация, выражение лица, когда она радовалась или грустила, походка и жестикуляция — не было ничего от прежней Нори Мори. Но разве одна она так поменялась?       На чем я там остановилась? Ах, да…       Любовь к тебе в корне изменила мое представление… скажу о мире — это прозвучит слишком громко; скажу о себе — это прозвучит слишком тихо. Любовь! До чего странная штука. Мне, конечно, и до тебя нравились мальчики (жаль не девочки, проще было бы Т_Т) но это было так, несерьёзно… (Как будто у детей до тринадцати вообще может быть что-то серьезное, ага. Джульетта двадцать первого века).       По-моему настоящая любовь — это не про деньги, букеты цветов и вообще ничего общего с материальными благами не имеет. Любовь вообще измерить невозможно, но ее сила проявляется в том, как она меняет людей — в худшую или лучшую сторону. Все люди любят по-разному — в этом я уверена на сто пятьдесят процентов.       И мои к тебе чувства стали… мотиватором. Я никогда особо не сравнивала себя с другими, но ты стал исключением. Мне хотелось уметь все, что умеешь делать ты. За исключением футбола, уж не обессудь (грустный вздох. со спортом у меня беда).       Чтобы ты не подумал, что я тут сказки сочиняю, я опишу тебя в те годы более подробно: я бы не назвала тебя самым общительным мальчишкой из всех, что я встречала, но ты определённо был вежливым, обходительным и даже немного — поверишь ли? — робким. Ты часто смотрел в окно и думал о чем-то своем (мне так сильно хотелось знать, о чем именно, но я не решалась подойти и спросить, я бы с ума сошла от волнения! но я втайне хотела услышать: о тебе. пусть это и было невозможно) но, когда на перемене к тебе подходили ребята, то ты всегда соглашался поддержать с ними беседу или просто выслушать, даже если ты был не в настроении.       Меня никогда особо не привлекала такая особенность нашего менталитета как жертвенность. Многое в нашем мире делается чисто из показухи. Жертвенность в том числе. Одно другому не мешает и не противоречит. Я искренне верю, что можно спасти ради того, чтобы прослыть героем. Этого человека назовут храбрецом, а он окажется последним трусом, потому что не смог встретиться со своим самым большим страхом — страхом умереть от старости или страхом умереть безызвестным.       И мы неизбежно приходим к выводу, что люди, такие подлецы, из всего извлекают выгоду. И это стремление, должно быть, обусловлено нашей природой. Я имею в виду, что осуждать его не стоит. Но я ничего не могу с собою сделать. Меня это раздражает! Мне хочется, чтобы все было как в сказках.       В любом случае ты не получал ни-че-го из своей вежливости. И знаешь что? Лови ещё одно мое наблюдение: (или мои додумки, проекции всякие, пофигу) ты не жалел этих ребят. Помимо показухи люди любят жалость. Не к себе, а к другим. Это чувство, если мы его испытываем, дарит нам иллюзию собственного превосходства. Кто мы такие, чтобы жалеть других людей?       Мне кажется, ты мог бы их послать куда подальше. Всех! Но ты не захотел. Ты щадил их чувства. И щадил не из жалости. Тогда в чем причина, Рин? В чем? Я хочу знать ответ на этот вопрос так давно. Ты даже не представляешь…       Но недолго продлилось мое любование твоей улыбкой. Где-то полгода. Потом ты изменился. Так резко, так радикально. Стал грубым, необщительным. Теперь ты не щадил чувства других людей.       Прости, пожалуйста. Уверена, тебе неприятно будет услышать это, но я считаю своим долгом сказать тебе честно — мне удалось кое-что выяснить, потому что я переживала за тебя и… отвратительное женское любопытство. Прости ещё раз, если сможешь.       Это из-за твоего старшего брата, да? И это как-то связано с футболом. Я точно не знаю, что произошло. У меня есть только эти сведения. Сведения! Выражаюсь как юрист ахах. Это от нервов. Прошу, не спрашивай у меня подробности, как мне удалось это выяснить.       Хочу только сказать, что у меня тоже был брат. Не спеши соболезновать! (если ты, конечно, хотел, ахах) Он не успел родиться на свет. У мамы была мёртвая беременность.       Я скажу очень жестокую вещь, пожалуйста, не подумай, что я бессердечная: я рада, что этот малыш не родился на свет. Ну, что ему тут делать, в самом деле? Страдать? Выражаюсь так, словно перечитала Шопенгауэра, но… Когда кто-то не рождается, я радуюсь, ведь жить — это значит страдать. Даже если человек проживёт счастливую жизнь, страдания неизбежны! И как же я ненавижу эту популярную чушь «страдания — выбор», «гнев — выбор». Ну да, ну да… Ответственность — это неплохо, но во всем нужно знать меру. Нельзя запрещать людям чувствовать. Даже если это негативные эмоции. А может — и тем более негативные. Отрекаясь от них, человек обрекает себя на муку.       Я знаю, о чем говорю. Когда я влюбилась в тебя, то отрицала это до последнего, потому что… Ты казался тем самым парнем из другого мира. Такой успешный во всем, за что бы не взялся. А я — никудышная неряха! Кстати, ты как-то обмолвился с приятелем, что любишь ужастики. И что ты думаешь? Я начала их смотреть. Приятным удивлением стало, что фильмы девяностых, о которых я так много слышала, оказались совсем нестрашными. Но видеоигры — это просто жуть! Как у тебя волосы не посидели, пока ты их проходил? Я тебя не осуждаю, но осуждаю. Серьезно, заканчивай с этим, мне страшно за твою психику.       Больше мне сказать тебе особо нечего. В средней школе мы не пересекались, потому что учились в разных классах. Я тебя избегала. Когда я видела тебя, мне было больно, потому что я чувствовала свою беспомощность. Ну что я могла для тебя сделать? Только не лезть в душу. Ты бы меня оттолкнул, потому что тебе было не до меня. Но когда мы оказались в одной старшей школе (я не верю в такие совпадения!), я решила, что судьба даёт мне второй шанс попытать удачу. Так и появилось это сумбурное, нелепое письмо.       Эх, письмо признание в любви стало письмом исповедью. Напишешь мне отповедь? Если что, буду ждать ;)       А если серьезно, ты прости уж, по-другому не получилось. Знаешь, мне кажется, любить — это значит быть честным от и до. Раскрывать неприятные черты своего характера бывает непросто, но, мне вновь кажется, что это просто необходимо. Когда любишь, нужно быть честным во всем. Даже если эта любовь не взаимна. Честность — это вид уважения, тебе так не кажется?       Рин прыснул в кулак. Ну да, когда Саэ сказал, что его тошнит от собственного младшего брата, он так проявлял свое уважение. Клёвое уважение, ничего не добавишь.       P.s. Не притворяйся, что не слышал, как о тебе девчонки (между прочим, не только они, кхм, агрессивное подмигивание) в классе перешептываются.       Рин аккуратно сложил письмо. Потом смял. Снова пригладил. Он впервые не знал, что делать с такой вещью. Выбросить? Сжечь? Сохранить на память? Но зачем? Вопросы пожирали его. Нори была… слишком искренней. До неприличия и бесстыдства. А выглядела такой застенчивой… Глаза врут. Письма — нет.       Накопилось много мыслей во время прочтения. Ему необходимо с ней поговорить. В понедельник.       Даже если бы Рин видел себя в эту секунду в зеркале, он бы ни за что не признал красноту ушей. Если бы Нори Мори узнала, какое впечатление произвела на объект своих воздыханий, она была бы самой счастливой школьницей в Японии.