***
Все повторилось на следующий день: футбольный кружок, булочная на Синдзюку и запыхавшаяся Широ. Чигири раздражённо дёрнул щекой: — Ты не отпросилась пораньше? Широ ахнула и сделала испуганное лицо. — Ты не видел моего администратора! Такая злая тетка, что жуть берет. Ну, так что, поехали? Похоже, она решила все за них двоих. Чигири перевёл дыхание и кивнул ей на заднее сиденье, прямо как в прошлый раз. Ну, что ему ещё остаётся? Не оставлять же ее здесь одну. Ему неприятно ее общество, но не настолько, чтобы бросить ее в беде. Не настолько… Отличие в том, что на этот раз он решил завести с ней беседу: — Когда ты не успеваешь на автобус и меня нет рядом, то как ты добираешься до дома? — Прошу папу подъехать, а сама тусуюсь в булочной до девяти, делаю уроки и всякое такое. Мало приятного, сам понимаешь. А то. Чигири кивнул своим мыслям. Он как-то подрабатывал официантом — занятие не из приятных. Целый день провести, не имея возможности присесть, непросто даже для спортсмена. Что уж говорить о хрупкой девушке? Чигири удивился сам себе, когда второй вопрос невольно слетел с его губ: — Ты давно здесь работаешь? Я захожу сюда по будням и ещё ни разу тебя не видел. — С открытия. Просто сначала я работала на складе. — М-м-м, — глубокомысленно промычал Чигири и сосредоточился на дороге. Сегодня свет фонарей казался особенно тусклым. — … а ты, Чигири-кун? — ветер донес неполный вопрос Широ, голос ее звучал приглушённо. — Что? — Я сказала, что мне нравится эта булочная. И тебе тоже, раз ты в нее захаживаешь, да? — Я бы не сказал. Покупаю по просьбе мамы. — Ну да, — Широ хихикнула сзади. — Ты как-то не похож на сладкоежку. К тому же спортсмен. — Почему? — Чигири не переставал удивляться своей разговорчивости. — А? — Почему это я не похож на сладкоежку? — Вы поглядите! — она ущипнула его за бок, он ойкнул и едва ли не съехал с дороги. — Тебя это обидело? — Не говори глупостей, — он раздраженно фыркнул: она позволяла себе слишком многое. Он даже немного завидовал ее смелости и открытости. Она разговорила с ним так, словно они были давними приятелями, хотя в школе особо не общались — так, пересекались в качестве дежурных, не более того. — А я ничего, кроме глупостей, не знаю и не умею, — легкомысленно отозвалась она. Чигири иронично вскинул бровь, пусть она этого и не видела. Несмотря на кажущийся беззаботным характер Широ была круглой отличницей. Особо хорошо ей давались точные науки. — Кирито-сенсей поспорит. — Кирито-сенсей ничего не понимает. — Так ей и передам. — Нет-нет, ты не посмеешь! — Возьму и на диктофон запишу. То-то она в восторге будет от своей любимой ученицы. — Чигири-кун, я не знала, что ты можешь быть таким жесткоким! «Да ты вообще много обо мне не знаешь, — Чигири жёстко отрезал себя: довольно шуток, они не друзья и никогда ими не станут. — И не надо».***
— Наглость экономит время, — Широ ослепительно улыбнулась. — Ну, чего тебе стоит? Вчера Чигири поговорил с мамой насчёт булочной в Синдзюку. Она обещала позвонить своей подруге и попросить поговорить с администратором насчёт графика работы сотрудников продавцов. Теперь Широ должна была добираться на автобусе вовремя. Но что он видел — она сидела на ступеньках и как будто ждала только его. Хотя почему как будто? Он изложил ей свой вопрос, на что Широ невинно похлопала глазками: — Ох, расписание автобуса изменилось. Теперь он ходит до шести тридцати. Чигири бросил зерно сомнения прорастать в груди. Широ он ничего не предъявил.***
В четверг Чигири проверил расписание автобуса, на котором Широ якобы должна была добираться до дома. Ни один из автобусов не ходил до шести тридцати. Он сдержал праведное негодование. Он обязательно докопается до сути, потому что Широ темнит. И это пугало его. Ее мотивы. Но рано или поздно она проколется. — У тебя такие красивые, блестящие волосы, — Широ пригладила его локоны, и он зарделся в смущении: когда она вела себя так мило, ему тяжело было подозревать ее в грехах. — И от тебя так вкусно пахнет. Она приблизилась к его лицу, и Чигири опасливо попятился. — Если у тебя есть время беспокоиться о моих волосах, то лучше подумай о том, как бы не опоздать на автобус. Чигири специально рассчитал время так, чтобы Широ успела. Она округлила глаза и кинулась к автобусу, но он уехал раньше, что странно — обычно автобусы дожидались пассажиров. — Вот черт! Стойте! — вернувшись, Широ посмотрела на него с мольбой. — Это последний раз, когда я прошу подвести меня. Пожалуйста, не думай, что я делаю это специально! — Спасибо, теперь я так и думаю, — Широ не оценила шутку, и Чигири пояснил уже серьезно: — Мне несложно, но тебе действительно следует быть внимательнее. Широ низко поклонилась. — Я поняла, спасибо тебе огромное.***
В пятницу Широ пребывала в расстроенных чувствах: глаза у нее опухли, она явно плакала и утирала слезы, чтобы он не заметил, но было поздно. Когда он подошёл достаточно близко, она отряхнула короткую школьную юбку и, не глядя на него, робко, почти затравленно, словно в ожидании отказа, как никогда раньше, попросила: — Можно тебя обнять? Чигири, немало шокированный такой переменой в настроении, забеспокоился: — У тебя что-то случилось? — Если честно, я очень устаю на работе. Наши клиенты в основном вежливы, но работа с людьми — это всегда стресс. Прости, что жалуюсь, я просто… Наверное, Широ расположила его к себе за эти пять дней, потому что он обнял ее первый и, несмотря на ее очевидную ложь и скрытность, он искренне сочувствовал ей в эту минуту. Эти слезы не были фальшивыми или наигранными. В ее глазах отражалась ее душа. — Нет, все в порядке. Ты можешь выговориться, если станет легче. — Спасибо, — отстранившись, Широ взглянула на него по-новому, с искренней благодарностью и… ответным сочувствием? — Ты тоже устаешь, да? Чигири ответил машинально, и, как это бывает при неожиданных вопросах, правдиво: — Скорее от своих страхов, чем от спорта. — Не играешь в полную силу, да? Из-за травмы колена? — Откуда ты знаешь? Чигири выпрямился, вид у него был рассерженный. Широ рассеяно заозиралась, словно ждала откуда-то поддержки, но никто не мог ей помочь — они были одни на улице. Наконец, она ответила, виновато прикусив нижнюю губу: — Я спрашивала о тебе… специально. — Но зачем? — Было интересно, ведь ты мне… нравишься. Ах, ну почему я должна тебе это объяснять?! Это же очевидно! Чтобы не злиться на себя, она разозлилась на него. Чигири нахмурился. Он не собирался терпеть такое к себе отношение. — Для меня — нет. Я не особо верю в совпадения. Ты ведь не работала на складе, да? — Чигири, пожалуйста… — судя по тому, что голос ее задребезжал стеклом, он попал в самое яблочко, в спелую, сочную мякоть. Его безумная догадка оказалась верной с самого начала. — Широ, скажи мне: зачем? — Я люблю тебя. Я просто хотела быть ближе. Ты всегда держался так холодно и отстраненно. Если бы я просто призналась тебе, ты бы отшил меня без раздумий! И поэтому нужно было хитрить и придумать уловки, так? Чигири вдруг ясно осознал: ему горько и неприятно от ее лжи, потому что за время, проведённое вместе, он проникся к ней, к этой энергичной и наглой девчонке, симпатией. — Ты могла бы попытаться, прежде чем решать все за меня. Твоя ложь мне отвратительна. — Пожалуйста, пожалуйста… Широ вцепилась в него, ей хотелось стать им, раствориться в нем. Ее губы он ощутил так, будто других губ и не знал. Он отпрянул от нее как от прокаженной. Она была противна ему. Ее настойчивость и ложь. Этого он не забудет никогда. Он уехал без нее. Впервые за эти пять дней. Прокручивая в голове их диалог, ища тысячи причин, чтобы простить ее и чтобы не прощать. Когда вдали замерцали огни родных окон, Чигири резко развернулся, поехав в противоположную сторону. Широ сидела за столиком в булочной и плакала, промокая слезы салфетками. Чигири постучал в окно. Она вздрогнула, увидев его, недоверчиво прищурилась. Он поцеловал грязное стекло, надеясь, что не заработает стоматит. Прощая Широ.