Звери бродят среди нас

— Мои извинения, — по лицу Грома явно заметно, что тот не особо доволен и всё ещё насторожен по отношению к нему. Ещё бы, его на буксире привёл Олег, и вряд ли тот шибко доволен данной перспективой. — Я думал, пока ты будешь в заключении, я смогу найти Олега, если мои надежды на то, что никто никакого херни по типу ритуала провести не успеет, оправдаются. Птица ворчит внутри него, но Серёжа только кивает, чуть морщась от острой головной боли. — Ты думал, что помогаешь, поэтому я не в обиде, — говорит Серёжа, и чувствует смешок Птицы в своём сознании. Теперь уже морщится Гром. — Так значит, ты у нас маг? — Разумовский на его вопрос только пожимает плечами, слишком уж очевидный ответ. — Что ж, Волкову явно повезло, что ты нашёл его и знал, как поступить. Подозрение. Столь явное, что Серёже до абсурда хочется усмехнуться. — С каких пор мозг и умение рассуждать — является преступлением? — спрашивает он. — Впрочем, я использовал скорее грубую силу, потому что ни в чём не мог быть уверен, и не хотел рисковать Олегом. — Поэтому рискнул собой, — недовольно проворчал Олег. Их взгляды встречаются, и Серёжа нервно сглатывает. За искренним беспокойством — множество эмоций и куча вопросов, которые буквально нарисованы у него на лице. Впрочем, возможно, это не столь очевидно. — Огонь — моя стихия, — ещё бы, учитывая его связь с Птицей. — Для меня это было неопасно, не беспокойся. Волков криво улыбается, принимая объяснения. Гром же не унимается. — И всё-таки ловушка странная, — продолжает он. — Наш маньяк убивает жертв. — И всё-таки следов вы не обнаружили, — замечает в тон ему Сергей. — Хотя очевидно, это какой-то ритуал. — Это то, что обычно происходит, когда кто-то начинает злодействовать тут. Он — сильный оборотень, — отмечает Игорь. — Стал бы хорошей жертвой. В него летит подушка, и начинает его преследовать даже после того, как он увернулся, хотя единственный маг в комнате планировал как можно меньше тратиться на магию сейчас. Впрочем, это не более, чем безобидный фокус. Ничтожный по расходу ресурсов почти настолько, насколько типичный для магов энергетический фон. На лице Серёжи — восковая маска, он хмур, с недовольно поджатыми губами — и даже изрядно веселящийся от этого зрелища Олег не поднимает ему настроение. — Если бы маг не решил поиграть, Олежа был бы мёртв, — отрезает Разумовский. — Ты бы это предпочёл? Ты можешь продолжить меня подозревать, Гром, меня твоя паранойя едва ли касается. Но прекращай говорить о чужих жизнях и смертях так просто. Олег, а где двое других? — Они сбежали, как только освободились, — покачал головой Волков. — Я не знаю, были ли они оборотнями или просто волками. С нашими запахами что-то случилось там. Пока не принял душ, сам себя нормально не ощущал. Но если бы они тоже были оборотни, они бы могли и обратиться обратно. Вероятно. Разумовский кивает, морщась от головной боли. Ему всё-таки что-то не нравится в этом. Что-то не даёт покоя. Но что?

***

— Почему ты не сказал? Серёжа смотрит на Олега со слабой улыбкой. — Я думал, ты не знал. И не хотел ломать иллюзию. К тому же… ты ведь всё равно не помнишь? Это у меня было множество лет с памятью о нашем детстве, которые заставляли меня думать, что ты мёртв. Зачем тебе думать о плохом? — Звучишь так, будто уверен, что я не захочу знать о тебе. Разумовский закатил глаза. — У тебя есть семья, Олег. Люди — оборотни, не важно — которые любят тебя. С которыми у тебя общие воспоминания, общие моменты. То, что ты помнишь. Почему я должен был всё разрушить? — Разве я не говорил, что имею право знать? Может, я и не понимал, что речь не о тебе, а обо мне, но всё же. — Теперь ты знаешь. И об этом, и о том, почему я промолчал. И что же? Многое ли поменялось? — Это объясняет, почему ты ощущаешься таким родным. Серёжа хмыкает и кусает щёку изнутри. Тепло в груди сейчас кажется достаточно ироничным.