House of Boys

— Чимин, тринадцатая комната, шесть часов, — взглянув мельком на записи в блокноте, Джаин протянул ему тюбик смазки и ленту презервативов. — Шесть часов?! Посмотри повнимательней, хён, — Пак ошеломлённо выставился вперёд, чуть ли не ложась на стойку. Тешась надеждой поскорей разделаться с очередным нерадивым подопечным, Джаин сердито насупил брови, ещё раз пробегаясь глазами по написанному. — Пак, ты меня за дурака держишь? — старший решительно протянул блокнот, показывая кривоватую запись, выведенную карандашом. — Вот, сам прочти. Розововолосый остолбенел, пальцами впившись в пожелтевшую бумагу. «Г-н Ли, Пак Ч., 13-я комната, 6 часов». — Как, по-вашему, моя жопа должна выдержать шесть часов? — дневник полетел со всей дури в хозяина, а Пак замер, всем видом показывая, что не собирается даже сдвинуться с места, пока не дождётся ответа на животрепещущий вопрос. После очередного блестящего выступления стало очевидно в достаточной степени, что у хозяев уже не найдётся никаких отговорок, чтобы не повысить ему ставку. С каждым его успехом, как и было известно до этого, он становился всё более и более желанным экспонатом среди самых толстых кошельков. — Ты кем себя возомнил? — Джаин одним рывком схватил бунтовщика за волосы, притягивая его через стойку ближе к собственному лицу. — Послушай меня, птичка. Почему бы тебе свои выебоны не показывать мадам? Или своему голубчику? Пак отчаянно дёрнулся назад, вырываясь из чужой цепкой хватки. Пучок крашеных волос остался в руках готового рвать и метать. — Не даёт тебе что ли Чонгук-и, а? — Джаин язвительно оскалился, зная, на что нужно давить. — Совсем забыл, он же по пёздам. От того, чтобы не сломать придурку нос, Пака остановил лишь вопросительный взгляд Чонгука, незаметно для него вышедшего в холл. Не оставалось ничего, кроме как молиться про себя, что сосед не расслышал ничего. Хотя ёбанного горластого Кима даже на том свете можно было услышать. Пак вылетел, как ошпаренный, не обменявшись с Гуком ни одним словом.

***

Чимин появился только под утро, когда свет погас во всех комнатах на этаже, кроме одной. За окном ещё стояла кромешная тьма, не давая ни единого намёка на зарождающийся рассвет. Измученный и потерянный, Пак, заметно похрамывая, ввалился в комнату. Его волосы растрепались во все стороны, а футболка стала походить на разорванную половую тряпку. Недавно купленная вещь впитала в себя немыслимое количество выделений разного характера, отчего владельцу хотелось проблеваться. Все до единого приёмы пищи были напрочь пропущены, поэтому Чимин, только переступив порог своего единственного пристанища, приметил тарелку с подсохшими кусочками жареной курицы и рисом. — Прости, я не знал, чем можно прикрыть, — неловко извинился Гук, сидевший на кровати в одних спортивках, вызывающе демонстрирующих тазовые косточки. Слабо горела обшарпанная настольная лампа, едва освещая книгу в его руках. Насупившись, Чимин не осмелился посмотреть в эти ясные карие глаза, пристально следящие за каждым его движением. Он упал на кровать, утыкаясь лицом в жёсткую подушку. Ноющую боль внутри, да и снаружи, парень был не в силах игнорировать и дальше. Чимин, обронив первые постыдные слёзы, начал тихо всхлипывать, сильнее вжимаясь в подушку. Кровать только ощутимо прогнулась, как он ощутил на своей спине чьи-то руки. — Знаешь, Джин так обрадовался, когда его за стойку поставили, — прошептал Гук, поудобней устраиваясь на кровати младшего. Пак вопросительно всхлипнул, не решившись показать мужчине свои покрасневшие глаза. Меньше всего он хотел показаться слабаком, ревущим по пустякам, но тело отказывалось слушаться. — Я слегка прописал Джаин, чтобы не повадно было много пиздеть, — крепче обняв хрупкие плечи, он притянул младшего к себе, мягко разворачивая того лицом. — Дай хоть слёзки утереть. Чимин хихикнул на волшебный тон, с которым Гук к нему обратился. Он чувствовал жар жилистого тела и горячее дыхание прямо у своего лица. — Я больше не могу, — слёзы бежали ручьём по пухлому личику. Пак не был в состоянии понять, как в один момент жизнь стала сплошным мучением. Его задница кровоточила, что ещё можно было спасти мазью, а вот кровоточащую душу просто так не вылечить. Он растратил всё, что было внутри. Его имели, как самую последнюю шлюху, даже не задумываясь, что он тоже человек. Он выполнял роль вещи, фарфоровой игрушки, бесчувственного создания, существующего только для того, чтобы им нагло пользовались. Как же глубоко он ошибался, когда полагал, что это всё пройдёт мимолётно, не коснувшись его внутреннего огня. Он никогда не считал себя шлюхой, сохраняя веру в то, что он сможет когда-нибудь наладить жизнь. Время шло, а ничего не менялось. По иронии судьбы, с самого первого взгляда, только увидев продрогшего, такого сопливого, едва собирающего слова в предложения милого круглолицего паренька, Чонгук понял, что непременно что-то произойдёт. Будет ли он тайно страдать из-за накатывающей симпатии, находясь в постели далеко не с ним? А может, они будут любовниками, тайно делящими ложе глубокими ночами? Не было ответа ни на один вопрос. К большим страданиям для Гука, сердце этого парня оказалось безграничным и готовым впустить его туда без оглядки. Он, как последний молодящийся мудак, с каждым днём влюблялся в эти нежные изгибы розового личика, которому так плохо удавалось скрывать свой истинный трепет рядом с ним, в эти понимающие и никогда не осуждающие глаза, в этот чёртов маленький зубик, который был частью этой улыбки. Маленькие ручки, обвивающие его, спасали, когда он сам себя спасти уже не мог. Пак улыбался вместе с ним, грустил, когда ему было плохо. На долю секунды заглянув ему прямо в глаза, Чон, будто боясь спугнуть маленькую пташку, медленно приблизился, осторожно накрывая пухлые губы своими. Оставив лёгкий поцелуй, шатен коснулся маленького носика кончиком пальца. — Ты такой сладкий, — у Чимина на миг спёрло дыхание, а руки обдало холодом. Томный голос Чонгука заставил всё ещё молодое, не повидавшее до этого взаимных чувств сердце бесперебойно биться, грозясь вырваться наружу. — Последнее, чего я заслуживаю, так это твоей любви. Всё, что я могу тебе дать, это такой мизер от того, что по-настоящему достойно тебя. Покрывшись румянцем от смущения, Чимин опустил взгляд. — Пак Чимин, посмотри на меня, — шатен руками обхватил маленькое личико, невинно покрасневшее от слёз и резко накатившего смущения. — Я буду стараться ради тебя. — Я тоже буду, — хрипло выдал осевший голос Пака, послушно глядя прямо в глаза. — Эта мужская версия Золушки сломает ебало любому за тебя, — мягко улыбаясь, Чон оставил маленький поцелуй на милом носике, который с самой первой встречи не давал ему покоя.