Когда слива снова зацветёт

Выбраться утром из цепких объятий мужа задачей оказалось совершенно непростой. Во-первых, он так сладко пах и умиротворённо сопел, что Сяо Чжань мог бы провести вечность, слушая его дыхание. Во-вторых, он оплёл его всеми своими конечностями, словно надеялся, что если вцепится сильнее, то муж не уйдёт воплощать свой рискованный план. Позволив себе ещё капельку понежиться в этом тепле, омега всё-таки начал двигаться, пытаясь встать, но его тут же утянули назад, прижимая ещё крепче. Он вздохнул и нежно поглаживая спину мужа прошептал: - Бо-ди, мне нужно вставать. Хотя в шатре всё ещё было практически полностью темно, он уже начал замечать, как эта темнота меняет свой оттенок, а значит, пора было спешить, чтобы успеть собрать травы с утренней росой. - Это правда необходимо? – тихо проговорил Ибо, и Сяо Чжань тяжело вздохнул. - Да? - ответил он не совсем уверенно. Альфа чуть ослабил свою хватку, всё ещё оставаясь на его груди и не открывая глаз. - Тогда ты должен мне кое-что пообещать. - Что же? – спросил омега. - Когда вернёмся домой, мы обязательно проведём один день обнимаясь в постели. - Только обнимаясь? – игриво спросил Сяо Чжань, чувствуя, как уголки его губ непроизвольно поползли вверх. - М-м, главное - целый день в кровати, - пробормотал Ибо куда-то ему в грудь, - а там будем действовать по обстоятельствам. - И это все условия правителя Вана? Ван Ибо промычал, что, кажется, должно было означать согласие, при этом положения своего не поменял. - Ибо, - немного встревоженно произнёс Сяо Чжань, - ты не собираешься спросить меня, что я намерен делать? - Ты собрался призывать юго-восточный ветер, чтобы он помог нам сжечь флот противника, - спокойно отчеканил Ван Ибо. - Хм, - озадаченно издал правитель Сяо, - и ты не хочешь спросить меня, каким образом я собрался это сделать? - О, в этом нет нужды, - супруг наконец открыл глаза и поднял на него взгляд. Его губы скривились в ухмылке, - уверен ни один здравомыслящий ветер не осмелится тебе не подчиниться. Сяо Чжань легонько толкнул супруга в бок, чувствуя, как алеют уши. - Ты просто невыносим, Ван Ибо. Тот засмеялся скрипящим смехом. - На месте ветра я бы точно не стал рисковать, - добавил правитель Ван с таким видом, словно это и правда было весело, а потом потянулся вверх, чтобы оставить на губах мужа нежный поцелуй. – Я просто верю, что ты его призовёшь, - проговорил он, отстранившись, - мне всё равно как. За призывы ветра в нашей семье будешь отвечать ты. Сяо Чжань не выдержал и тоже рассмеялся. - Я тебе уже, кажется, говорил, что ты дурак? – спросил он, приподнимая брови. - О, только и знаешь, что обижать своего несчастного мужа. Пользуешься тем, что ты старше своего альфы на целых шесть лет и не можешь и дня обойтись без оскорблений, - с наигранной обидой произнёс Ибо. - Небеса, ты не человек, - проговорил Сяо Чжань. – Каким образом все вокруг твердят о твоей молчаливости и суровости, когда ты такой щеночек? - Потому что я только твой щеночек, - ответил альфа таким серьёзным голосом, словно установил какую-то бессмертную истину, и снова улёгся на грудь омеги, практически вынуждая его обнять. Сяо Чжань опять вздохнул, но повиновался желанию крепко прижать к себе мужа. - Мне правда пора. - М, - протянул Ибо, недовольно перекатываясь в сторону. Сяо Чжань привстал и оглянулся по сторонам. Без объятий альфы тотчас стало зябко, и он тщетно пытался привыкнуть к этому холоду, чтобы заставить себя встать и выйти на улицу. Повернувшись к мужу, он не выдержал и наклонился, чтобы ещё раз чмокнуть его в губы. Поцелуй получился гораздо длиннее, чем ожидалось, но и его пришлось разорвать, а вместе с ним и отпустить любимую руку. Он уже было готовился подняться, когда Ибо снова схватил его ладонь и, притянув к себе, проговорил, глядя прямо в глаза: - Я правда тебе верю, Сяо Чжань, - проговорил альфа ошарашенному мужу. – Я буду рядом и защищу тебя, что бы ни произошло, - добавил тот, так крепко сжимая его руку, что не оставалось ни одного сомнения в твёрдости его намерений. По-хорошему, Сяо Чжаню, наверное, стоило бы сказать, что, если что-то пойдёт не так, правитель Ван должен действовать в интересах Южных государств, а не слепо спасать мужа, но ему было так страшно спать этой ночью, что маленький человек внутри него просто не смог отказаться от защиты, которую ему предоставили со всей искренностью. Он просто кивнул. Ван Ибо, наконец, отпустил его руку, показывая, что теперь он может идти.

***

Оказавшись на улице, первым делом правитель Сяо ещё раз осмотрел посветлевший небосвод, оценивая яркость сияния звёзд в эту пору суток. Тяжело вздохнув, он гордо пошёл в сторону леса, специально выбирая проходы мимо палаток генералов и нарочито шумя ножнами. Весь сегодняшний день посвящался тому, чтобы привлечь максимальное внимание всех присутствующих к ритуалу. Хотя, по большому счёту, даже не нужно было стараться, ведь именно это представление уже и так было на повестке дня у всех воинов. Даже сейчас, в час быка, и то было заметно, что лагерь не спит в ожидании хлеба и зрелищ. Как бы Сяо Чжаню не было противно от доносящихся то тут, то там смешков из-за тонких тканей палаток, он, не сбавляя шага, уверенно продолжал свой путь, не отвлекаясь на веселящихся воинов. Пусть забавляются, пока могут. Дойдя до кромки бамбукового леса, он начал хаотично собирать какой-то ворох трав, на самом деле, прислушиваясь к птицам и пытаясь сосредоточиться на температуре воздуха. Ему было совершенно всё равно, попадается ему под руку абрус или тысячелистник, самым важным было пройти опять к воде и оценить, насколько поменялся контраст температур на суше и воде. От правильности его расчётов зависело слишком много в данный момент, и пока ещё было не поздно заявить, что ритуал переносится на день или два. Дойдя до ручья, он положил на колени собранные травы, закрыл глаза, прислушиваясь к каждой подсказке природы, которую мог услышать. Отчасти он взывал к её самому естеству, надеясь, что она не станет обманывать его, того, кто привык с детства верить её знакам, почитать её мудрость и прославлять силы её великих стихий. Но как бы он ни был уверен, что в скором времени ветер поменяет своё направление, никаких его знаний не хватало, чтобы предсказать точный момент, а значит, возможно, придётся просидеть не одни сутки у самосооружённого алтаря на потеху всем желающим, ожидая той самой перемены. Нужно было быть готовым подстроиться под обстоятельства, чтобы выглядеть убедительно в нужный момент. Тяжело вздохнув, правитель Сяо встал и, собрав приличную связку всевозможных растений, пошёл назад в лагерь, где его уже ждали проснувшиеся любопытные глаза. Намеренно игнорируя пренебрежительные взгляды и перешёптывания, он приступил к созданию талисманов, расположенных на жёлтых флагах и соответствующих триграммам из книги «Ицзин». Он бережно и сосредоточенно выводил каждую линию каллиграфической кистью, расположившись перед их с правителем Ваном временным жилищем. Проведя таким образом всё утро, ближе к полудню он приказал нескольким воинам соорудить простой алтарь в заранее выбранном месте на лугу перед лесом, где было небольшое возвышение, позволяющее как можно быстрее улавливать перемены ветра. Когда всё было готово, солнце, уже давно миновав свой зенит, упорно двигалось к горизонту, окрашивая небосвод в кроваво-красный цвет. Атмосфера была благоприятной. Боясь упустить момент, Сяо Чжань поспешно облачился в белые одежды, что отличались от нижних одеяний разве что плотностью ткани, распустил чёрные, как тушь, волосы и босой вышел на улицу. Лучи заходящего солнца плясали на ткани его ханьфу, оставляя замысловатые узоры и добавляя ещё большей таинственности его откровенному образу, бросающему вызов устоям общественного порядка. Где было такое слыхано, чтобы добропорядочный омега вышел в свет без единой шпильки в волосах, пускай хотя бы самой скромной! Только супругу могла предназначаться подобная картина, но уж никак не чужакам. Никто из доныне живущих правителей Поднебесной не позволил бы себе явиться в столь неприличном виде перед глазами сотен, а то и тысяч скопившихся воинов! Несмотря на ещё совсем недавнюю громкую радость от предстоящего зрелища, в лагере воцарилась глухая тишина. Казалось, даже кони боялись издать лишний звук, столь неизгладимое впечатление производил правитель Сяо на окружающий мир. Если кому-то уж было казалось, что он привык к подобной красоте, то её сегодняшняя неприкрытость была способна поразить любое сердце с новой силой. Никто даже не осмелился выразить своего возмущения. Каждый воин, будь он ванцем или сяовцем, чувствовал себя околдованным таинственной магией и не был готов двинуться, пока Сяо Чжань не поднял руку и не указал нескольким десяткам человек последовать за ним. Достигнув подготовленного заранее алтаря, он расставил по периметру своих самых верных воинов, выдав им по бамбуковой палке с необходимыми знамёнами. Он намеренно не искал в неспешно подтягивающейся толпе зрителей своего мужа, чтобы не потеряться в его взгляде и не выйти ненароком из образа великого колдуна. Но даже так, где-то под кожей, он чувствовал его присутствие, от чего было самую малость спокойнее. Завершив приготовления разжиганием жертвенного костра из специально приготовленных трав, Сяо Чжань достал из ножен меч и, не обращая никакого внимания на ахнувшую толпу, рассёк себе ладонь, позволяя алой крови стекать в жадно пылающий костёр. При этом не дрогнула ни одна чёрточка его великолепного лица. Он был спокоен, словно Будда, и величественный, словно цилинь. Казалось, что даже уходящий день угасает лишь по одному его желанию. Взяв заранее подготовленную ритуальную кисть, правитель Сяо выводил замысловатые узоры, в которых кто-то видел иероглифы, а кто-то и вовсе какой-то неведомый ранее замысловатый шрифт, по всему своему телу. Красные мазки крови с лёгкостью проходили сквозь белую ткань, заставляя окружающих ёжиться от ужаса. Больше никто не смел смеяться, боясь быть проклятым тысячами духов на десять поколений вперёд. Доведя до конца свои устрашающие действия, Сяо Чжань просто опустился на землю лицом к горящему пламени и закрыл глаза, приняв медитирующую позу. И даже в таком обычном незамысловатом жесте было в этот момент что-то сакральное. Отринув эмоции и чувства, он сидел в позе лотоса, погружённый в медитативный транс, отстраняясь от ощущения времени и осязания действительности. Благодаря этим навыкам, при необходимости, он сможет прождать на одном месте несколько дней без сна, воды и пищи. Он был готов пережить голод и холод, быть омытым дождём и прожжённым солнцем, будучи одновременно самым могущественным и самым беззащитным человеком, в своих намерениях совершить невозможное и доказать недоказуемое. К счастью, ждать пришлось всего одну ночь и одно утро, потому что не успело солнце достигнуть своей самой высокой точки, как кто-то закричал что есть мочи: «Ветер! Ветер юго-восточный!». Изо всех сторон разнеслась волна самых разных восклицаний. Приоткрыв глаза, правитель Сяо, или нет, великий Небесный наставник Цзинсиньчжоу, встал, направив все свои силы на попытки держаться твёрдо на ватных онемевших конечностях и не показать ни секунды слабости. Кто-то из толпы кинулся к нему с флягой воды, но он, даже не глянув в сторону обеспокоенного парня, прокричал выдвигать в атаку подготовленный заранее флот. Где-то издали послышался вторящий ему голос генерала Вана. На обозримом горизонте заметались генералы Чжу и Лю, послушно выполняя приказы сяовцев. Один только правитель Ван, стоя в самом центре, обеспокоенно вглядывался в мужа, крепко сжимая кулаки. Сяо Чжань вздохнул и улыбнулся одним лишь уголком губ, встретившись с ним глазами. Часть его была готова рухнуть на землю от физического бессилия, но поддаваясь волне всеобщей эйфории, он бросился вперёд, присоединяясь к толпе воинов, спешащих сжечь дотла вражеские корабли. В следующее мгновенье Ван Ибо оказался рядом и всё-таки сунул ему в руку, отнятую у того воина, флягу. Только удостоверившись, что он напился, придерживая осторожно за плечи, словно боялся, что он упадёт, правитель Ван вскочил на коня под решительные жесты супруга, повторяющего его действия, и они вместе помчались к берегу великой Янцзы, в полной готовности сокрушить противника. Благодаря попутному юго-восточному ветру, совершенно не свойственному этой поре года, враг был просто обречён на погибель. Правители Сяо и Ван стояли на краю утёса, наблюдая, как их воины нападают с разных флангов, безжалостно подпаливая корабли противника. Будучи скованными, те никак не могли сопротивляться быстро распространяющемуся пламени и выход был один – бежать под стрелы и копья поджидающих их южан. Огонь захватил всю реку Янцзы. Битва у Красной скалы воистину вошла в историю, став самым громогласным поражением великого Цао Цао, которое ему преподнесли два не по годам мудрых правителя. Эту битву потомки воспели в стихах: Сколь жадной воля Цао Цао ни была все земли поглотить Отвагу юности тиран сумел недооценить Юго-восточный ветер ли принёс ему погибель? Иль вольный дух южан не смог он всё-таки сломить? Много времени не потребовалось, чтобы стало ясно, насколько сильно их преимущество. Корабли окружили флот Цао Цао практически со всех сторон, однако, сгустившийся над водой дым не давал в полной мере оценить ситуацию. Сяо Чжань немного сощурил глаза, вглядываясь вдаль, и произнёс оставшимся на берегу генералам и правителю Вану: - Цао Цао будет бежать, верное ему войско будет готово сражаться не на жизнь, а на смерть, нам нужно расставить засаду в Илине, долине Хуаюн и Хулу. - Я отправлюсь в Илин, генерал Чжу пусть возьмёт воинов и отправится в Хулу, а правитель Ван возьмёт на себя Хуаюн, - тут же начал распоряжаться Ван Чжочэн, - а правитель Сяо… - он обвёл его взглядом всё ещё босого с распущенными волосами. Сяо Чжань понимающе закивал. Он никуда и не собирался ехать в таком виде. Правитель Ван нахмурился, оглядываясь по сторонам. Воинов здесь, очевидно, было недостаточно, чтобы разделиться на три части, и ещё оставить достаточное количество на защиту правителя Сяо. Генерал Ван тоже выглядел растерянным, явно разделяя его опасения. Сяо Чжань был сейчас не в лучшей для сражения форме. - Я останусь с правителем Сяо, - уверенно произнёс возникший рядом Янь Сюйцзя. Парнишка, вроде бы, был неплохо подкован в бою, но его появление ни генерала Вана, ни правителя Вана особо не обнадёжило. - Ничего со мной не случится, вам нужно торопиться, - проговорил Сяо Чжань, - здесь есть господин Янь и… - он провёл глазами окружающих, - командующий Чо! – произнёс он воодушевлённо, найдя среди оставшихся воинов знакомое лицо. Ни Чжочэн, ни Ван Ибо всё ещё не выглядели убеждёнными, но мешкать было нельзя. - Подождите, - остановил их правитель Сяо, - нужно кое-что учесть. Кто бы из вас ни встретил Цао Цао, вы должны будете его отпустить. Присутствующие удивлённо переглянулись. Генерал Чжу тут же вылетел вперёд и возмущённо выкрикнул: - Опять эти ваши сумасбродные идеи! С чего бы нам миловать тирана, пытающегося погубить наш народ? - Этот тиран пытается погубить и мой народ! – резко осёк его Сяо Чжань. – Попрошу не забывать, что благодаря моим сумасбродным идеям мы только что выиграли битву! – грозно добавил он. - Объясни, почему ты так решил, - совершенно спокойно обратился к нему Ван Ибо, не обращая внимание на своего пыхтящего гневом генерала. - Если мы убьём Цао Цао, мы мало того, что будем иметь дело с его верными приспешниками в будущем, у которых всё ещё останется контроль над царством Вэй, но нас ещё и неминуемо будет ждать война с Лю Бэем, у которого больше не будет другого достойного противника. Так как на власть над всей Поднебесной мы не претендуем, и цель наша - как можно лучше обезопасить свои территории, в данной ситуации нет ничего разумней, чем показать Цао Цао свою милость. Тогда их противостояние с Лю Бэем продолжится, а с нами теперь будут считаться, так как силу и умения мы продемонстрировали сполна. Цао Цао более чем известен тем, что умеет благодарить достойных. Он запомнит наше милосердие, и мы сможем использовать это себе на благо. Генерал Чжу замолчал. Толпа воинов восторженно закивала, а Ван Ибо довольно усмехнулся. Возражений больше не последовало, и войско, наконец, разделилось на три части, чтобы отправиться подстерегать врага, каждый на своей позиции. Оставшись в компании всего нескольких десятков человек, Сяо Чжань, наконец, изморено прилёг на коня и прикрыл глаза. Ему ни в коем случае нельзя было уснуть, но он так устал за последнее время не только физически, но и от бесконечного мыслительного процесса и создания необходимого для окружающих образа, что тело отказывалось его слушаться, а разум непроизвольно отключался сам. - Вы можете слезть с коня и отдохнуть, - услышал он голос подошедшего ближе Чо Сынёна. – Вы справились со своей задачей превосходно, теперь осталось только довериться другим. Сяо Чжань завертел головой в отрицании, приподнялся и упрямо выровнял спину. - Я в порядке, - проговорил он, хотя весь его вид говорил об обратном. - Мы даже можем вернуться в лагерь, - настаивал командующий Чо. – Они найдут нас, когда вернутся. - Я должен оставаться здесь, чтобы видеть своё войско, а оно должно видеть, что я здесь, - решительно ответил правитель Сяо. – Какой правитель отдыхает, когда его люди сражаются, рискуя жизнями? Сынён недовольно покачал головой и настойчиво подал упрямому правителю руку. - Тут находятся ваши знамёна и ваши люди, вам необязательно всё время ждать на коне. Вы же прекрасно понимаете, что битва эта не закончится быстро. Присесть лишним не будет. Сяо Чжань смирился, что тот от него не отстанет и даже принял его руку, спускаясь на землю. Его слегка шатнуло, но он быстро выпрямился. Люди вокруг засуетились. Большинство боялось подойти к нему, такой страх вселял он теперь в сердца простых воинов. Один лишь Янь Сюйцзя осмелился подбежать с другой стороны, и они с командующим Чо Сынёном всё-таки заставили его хотя бы сесть, облокотившись о дерево. Они погрузились в напряжённое молчание, вглядываясь в ярко горящий впереди горизонт. Сяо Чжань не знал, сколько времени они уже провели в своём безмолвном ожидании. Ничего в таких ситуациях не было ужасней бездействия. Он уж было сотню раз пожалел о том, что не приказал никому взять с собой его доспехи, чтобы отправиться руководить одной из засад. В его голове роилась целая стая мыслей. Он боялся, что генерал Чжу всё-таки откажется отпускать Цао Цао или что попадись тот генералу Вану, тот не справится с дипломатической миссией, сорвавшись на справедливый гнев. Все свои тревоги он держал при себе, боясь озвучивать вслух, от чего время тянулось ещё безбожно медленнее. Янь Сюйцзя раздобыл где-то для своего правителя рисовую лепёшку, но кусок с трудом лез в горло Сяо Чжаня. Он пытался прожевать безвкусное пресное тесто, но каждый глоток давался с трудом. Справившись с половиной, он решил, что измучил себя достаточно, и отдал злосчастный кусок хлеба назад. Корабли всё так же дымились перед его глазами, превращаясь в разбитые щепки. Сколько человеческого труда было вложено в то, чему было суждено превратиться в пепел, уносимый на дно буйными водами Янцзы. Так прошёл ещё час, может и два, а может и больше, пока на горизонте не показался человек и не затрубил тревожно рог. Правитель Сяо побледнел, подскакивая с места. Плохое предчувствие холодной дрожью прошло вдоль позвоночника. - Правитель Ван ранен! – отчаянно крикнул запыхавшийся голос, и одной этой фразы было достаточно, чтобы пелена тумана повисла перед Сяо Чжанем. В глазах его потемнело, а мир вокруг стал исчезать, неуловимо быстро распадаясь на части. Тело его начало трясти от бессилия и ярости. В ушах звенело и больше ни один звук не доносился до его помутневшего разума. Спутанные волосы беспорядочными прядями падали на лицо. Весь его побледневший вид: крепко сжатые губы и кулаки, не оставляли сомнений ни у одного из присутствующих, что волны великой Янцзы поднялись отнюдь не из-за ветра, а сама природа поддалась власти могущественного омеги. Никто бы не удивился, если бы даже земля разверзлась в этот момент, таким свирепым был его взгляд и отчаянным крик, вырвавшийся из его груди. Кто-то даже бросился бежать прочь, не дожидаясь, что же произойдёт дальше. Где-то вдали ударила молния, и небо разорвалось на сотни ярких лоскутов точно так же, как и душа Сяо Чжаня в этот роковой момент.