Утро нового дня

Земля Истерлингов, несколько столетий назад       Арагорн проснулся от того, что его расталкивала Анариэль, и с глубокой душевной болью подумал, что хотел бы умереть и никогда не просыпаться. Или, на худой конец, пусть его наконец поймает Саурон и бросит в темницу. Поскольку — что делают в темнице? — правильно, сидят. Арагорну же предстоит очередной день, во время которого он не сможет присесть ни на минутку. К такому его Элронд не готовил, уж лучше сауроновский плен, это хотя бы героично.       ...Шла вторая неделя работы Арагорна в гостинице.       Были и хорошие моменты - например, он поближе познакомился с этим странным Леголасом. В их первую встречу эльф улыбнулся бледными потрескавшимися губами и сообщил: – Меня зовут Леголас. Рад знакомству. А потом еле слышно добавил: – Этого не может быть… – Чего не может быть? - вежливо уточнил Арагорн. – После битвы Пяти Воинств отец отправил меня на поиски, но в глубине души я надеялся найти не свою цель, а скорую смерть: жизнь становится невыносимой, когда не можешь быть рядом с той, кого любишь… Во время странствий Мандос явился ко мне во сне и сказал, что я обрету искомое в древних землях Истерлингов. Я приехал сюда в надежде найти гибель, и очень скоро моё желание практически исполнилось: в трактирной ссоре я нарвался на отравленный клинок. До сих пор не знаю, каким чудом горстка пьянчуг смогла ранить меня — воина с тысячелетним опытом. Я лежал на полу и благодарил Мандоса за то, что он понял, чего я действительно хочу, и привёл меня навстречу смерти. Я засыпал с улыбкой, веря, что усну навсегда… Увы, я пришёл в себя под наблюдением Анариэль. – Так что же ты искал, господин? – Тебя. Арагорн отшатнулся, рука скользнула к мечу. Эльф заметил его движение и улыбнулся: – Не бойся. Отец велел найти молодого рейнджера, и судя по всему, я его нашёл. Арагорн — нуменорское имя, лицом и фигурой ты похож на сыновей народа дунаданов, и я уверен, что не ошибся. – Вы очень проницательны, - склонил голову юноша. - Но зачем вы хотели найти меня? – Мы поговорим позже.       Поговорить позже у них так и не получилось — Леголаса лихорадило и он то дремал, то лежал с открытыми глазами, в которых плескался безумный огонь, и шептал "Тауриэль... Тауриэль..." У Арагорна же не было ни единой свободной минуты.       Пять лет назад совсем древний — дунь и рассыплется в серый пепел — старый гном, беженец из Эребора, рассказывал Арагорну про драконий огонь. Как он сметал людей и деревянные дома, и там, где секунду назад стоял человек, дерево, строение, оставалась лишь тень, а вокруг всё горело. Именно это вспомнилось юноше, когда он увидел, как Анариэль делает приборку.       Казалось, воздух вокруг неё раскалился от бешеной скорости, с которой она двигалась. Кровати и столы, покрытые мусором, блестели чистотой через минуту после того, как она к ним подходила — словно драконий огонь уничтожил всё лишнее. А её взгляд? О, этот взгляд разгневанной драконицы, когда юноша немного мешкался и не мог двигаться с той же бешеной скоростью, что и она...! Арагорну казалось, что он будет видеть её глаза в ночных кошмарах, а через неделю ему уже хотелось, чтобы Саурон прервал его страдания.       Итак, юный Арагорн поднялся с одеяла, расстеленного прямо на полу кухни, и, потирая глаза, побрёл к столу. Торопливо ополоснул лицо ледяной водой, вышел во дворик и с третьей попытки (пальцы со сна были неуклюжими, и кремень выскальзывал) смог разжечь огонь в вырытой в земле печи. Она представляла собой простейшую конструкцию — яма в пять локтей глубиной, изнутри обложенная камнями. На стену печки лепились круглые куски теста, получались красивые вкусные лепешки и совсем некрасивые ожоги (Арагорн не мог без тоски смотреть на свои руки — после орочьего плена и то краше вид).       Пока печь разгоралась, юноша ещё раз раскатывал тесто, всю ночь доходившее в тёплом углу. Раньше он думал, что готовка — это женская работа, но сейчас, морщась от мышечного спазма в плечах, он скрепя зубы вынужден был признать, что со всем этим не каждый мужчина справится. И женщины, которые делают это каждый день, отнюдь не "слабый пол". Затем Арагорна ждало ещё одно опасное для здоровья приключение — отправить лепёшки в печку. – Ну что ты там копаешься? - недовольно спросила Анариэль.       Пока юноша мучился с тестом, она успела вскипятить воду, поставить вариться яйца, нарезать сыр и свежие фрукты, разложить по стеклянным вазочкам финики, орехи и местные сладости из джема, которые сделали плотными и упругими с помощью порошка из водорослей; успела заварить чай, кофе, вылить в глубокую тарелку холодный молочный крем из кладовой и посыпать сверху черными семенами, разложить черные и зеленые оливки по глубоким мискам, и, наконец, успела сделать потрясающе ароматную закуску из запеченого перца, протертого с орехами, сухарями, лимонным соком, зубчиком чеснока и щепоткой соли и перца. Арагорн тоскливо смотрел на гору приготовленных ею блюд, потом на свои подгорающие лепешки, и ему становилось ещё грустнее. – Поешь, пока гости не встали, - милостиво разрешила Анариэль, - я доделаю хлеб. Только много не ешь, чтобы постояльцам осталось! Хотя нет, сперва столы помой.       Наскоро перекусив, Арагорн отправился достирывать бельё. Несмотря на то, что руки уставали от постоянного бултыхания в корыте, да ещё и с тяжелыми простынями, юноше здесь нравилось: он хотя бы был один, никто его не дёргал и не торопил. Впрочем, через час с небольшим прибежала Анариэль и опять устроила шум: – Что, это всё? Всё, что ты успел постирать? Ты чем тут занимаешься, мух на потолке считаешь или колбаской своей играешься?       Арагорн был очень хорошо воспитан. Поэтому фразу Анариэль он сперва не понял, а когда понял, то скривился от отвращения. Он бы тоже высказал эльфийке всё, что думает о её личности и манере общения, но воспитание в семье Элронда не позволяло отвечать в таком тоне женщинам (да и мужчинам тоже). Лорды и короли выясняли отношения на поле брани, но что делать в быту, когда тебя словесно смешивают с грязью, а хвататься за меч неуместно? – Ладно, - махнула рукой Анариэль, - из комнаты номер двенадцать выехали гости, ты должен её срочно вычистить! Увижу хоть пылинку, хоть волосок, языком его убрать заставлю, понял? – Попробуй, - спокойно и мрачно предложил Арагорн, глядя на неё исподлобья.       С секунду они смотрели друг другу в глаза, а потом Анариэль опустила взгляд и снова торопливо махнула рукой: – Иди уже, нечего трепаться.       Арагорн кивнул и отвернулся, ухмыляясь. Кажется, ему удалось хоть немного защитить своё достоинство и без драки.       В комнате его встретил, выражаясь изящным эльфийским языком, "непорядок". Тут, впрочем, больше подошёл бы орочий аналог, означающий крайнюю степень хаоса и разрушений. Бельё было содрано с постели и валялось по всему полу, а на матрасе подсыхали подозрительные пятна. Пол был усеян бутылками, большинство из которых пустовали, одна или две разбились, а содержимое ещё одной разлилось по полу. На тумбочке не было ни единого свободного дюйма, везде валялись ореховые скорлупки, какие-то бумажки, надкусанные сладости, пепел из трубки. И, как завершение этого кошмара, на подсвечнике гордо висели женские панталоны. Судя по запаху в комнате, не особо чистые.       "Будущему королю надо быть терпеливым", - сказал сам себе Арагорн и принялся за уборку. Впрочем, в голову лезли всякие нехорошие мысли, вроде "А стоит ли этот вредный Дунадан таких усилий? Может, ну его..." К усталости примешивалось унижение – он, потомок Элендила и Исильдура, наследник престола Гондора и Арнора, будущий вождь Дунадан и Великий Король Людей – он, вместо того, чтобы рубить головы врагам на поле боя, чистит отхожие места на краю света и убирает постель за богатыми уродами! – Работаем, сынок? - услышал Арагорн за спиной скрипучий голос и резко обернулся.       На пороге стоял маленький сморщенный старичок в длинном жёлтом халате, расшитом цветами и птицами. Юноша, до этого вычищавший табак из паркета, лишь кивнул. И только потом понял, что дед обращается к нему на Всеобщем языке! – И сразу глаза размером с червонец, - рассмеялся старичок, - я же вижу, ты не местный. Глаза у тебя светлые и рост как у мумакила.       Арагорн, чтобы из вежливости поддержать разговор, осведомился: – Откуда вы, отец? – Я из дальней деревеньки, всю жизнь растил виноград, - улыбнулся дедушка. - Ты любишь виноград?       Один раз торговец привозил в Имладрис гроздья огромного, почти чёрного винограда: великолепные сочные ягоды с тончайшей кожицей. Арагорну совершенно некстати представилось, как он кормит виноградом Арвен – берёт ягодку и осторожно кладёт в её приоткрытый рот, и она берёт, задевая нежными губами его пальцы... От этой мысли краска прилила к его лицу – и не только к лицу – и он встряхнул головой, отгоняя сладкое наваждение.       А старичок тем временем продолжал: – Видишь эти мозоли, сынок? Семьдесят лет, три месяца и три дня я обхаживал виноградные лозы, также нежно, как ты обхаживаешь подружку... Я посвятил им всю жизнь. Скоро моё время помирать – знаю это, чую; и мои дети с внуками решили свозить меня в столицу, и врачу показать, и мир посмотреть. Всю жизнь мечтал увидеть Большие Алирайские Сады и попробовать виноград из Умбара, который только тут на Главном Базаре продают...       Арагорн смотрел на хрупкую фигурку старичка и дивился, сколько этот щуплый человек создал за жизнь. И вырастил не только виноград – может быть, тот самый, который юный Эстель пробовал в Имрадрисе – но также вырастил чудесных сыновей и дочерей, которые через всю страну повезли старика в столицу, чтобы исполнить его мечту. – Спасибо, отец, - тихо сказал Арагорн. – Да не за что, - улыбнулся дедушка, - ты что-то бледный, совсем на солнце не выходишь, работы много? Давай я тебе помогу.       И, подскочив к юноше, он ловко забрал у него тряпку и начал бойко оттирать чужой табак. – Нет, что вы делаете! - испугался Арагорн. - Вы гость, вы не должны... – Я в первую очередь работник, такой же как ты, - подмигнул старичок, - труд вообще штука хорошая, настоящих людей воспитывает. – Но это же мерзость... – Мерзость, сынок, это у бедняка последнюю копейку отбирать или девушек заставлять своим телом торговать. А хлеб растить, ткани прясть, даже отхожие места чистить – это добрый, честный труд. И не надо этого стыдиться.       Когда Анариэль через двадцать минут зашла в комнату, Арагорн уже заканчивал, и в глазах эльфийки впервые промелькнуло что-то похожее на растерянность. – Шла тебя поругать, но ты сегодня быстро. Ну ничего себе, наверное снег пойдёт сегодня...       После беседы со старичком Арагорн пребывал в настолько безмятежном настроении, что даже не отреагировал на очередную подколку. Он впервые за последние дни не чувствовал себя униженным и оскорблённым; работа всё ещё была тяжелым физическим испытанием, но перестала быть душевной пыткой. Теперь Арагорн понимал, что трудиться не стыдно, и его тернистый трудовой путь освещали добрые, лучистые глаза старичка-виноградаря.