Утро нового дня

Анариэль, уперев руки в бока, смотрела на него суровыми глазами: – Значит, ты уезжаешь? - сердито спросила она. – Да. Но я поработаю до конца недели, чтобы вы смогли найти мне замену, - ответил Арагорн. Он драил пол в коридоре, однако, несмотря на монотонность работы, у него в душе порхали бабочки — Ингрим жив, на свободе, и они скоро возвращаются домой! Но эльфийка радостной не выглядела. – Ты не просто торговец, верно? - она пересекла комнату и замерла в паре дюймов от юноши. Она была так близко, её дыхание опаляло его, и Арагорн смущенно шагнул назад, игнорируя предательское напряжение ниже пояса. – Мы с дядей продаём ткани, - терпеливо сказал он. – Это неправда. Твои руки — не руки торгаша, а руки молодого бойца. Кто ты, мальчик? Кто ты? – Я из народа дунаданов, - наконец ответил Арагорн. Он не глядел на эльфийку, но слышал, как она всплеснула руками и разочарованно цокнула языком. Следующим, что он ощутил, были её горячие пальцы у него на плечах. – Я знаю, что вы, дунаданы, ведёте священную и бесполезную войну против зла, - прошипела она, - наивные идиоты, которые хотят быть героями, но вместо этого их трупы гниют в оврагах, а кости глодают волки… Её тонкая рука скользнула ниже по его телу, и юношу словно молния прошила. – Зачем тебе это? - продолжала Анариэль, - ты ничего не добьёшься, зло всегда было и всегда будет… Единственное, что ты получишь — мучительные пытки и страшную смерть. Ты сталкивался с пытками, мальчик? Это не просто боль, это ужасная беспомощность, агония и уверенность, что это никогда не кончится, никогда…Просто представь это. У Арагорна кружилась голова от её негромкого обжигающего голоса, её опасной близости и собственного предательского возбуждения. К похоти примешивался страх, потому что картины, которые Анариэль рисовала в его воображении, были слишком реальны. Задыхаясь, он отшатнулся ещё дальше, упёрся спиной о стену, но эльфийка шагнула к нему, ближе, невыносимо близко, и отступать уже было некуда. – Представь, как кто-то бьёт тебя кулаком — раз, второй, третий, - безжалостно продолжала Анариэль, - он бьёт не останавливаясь, по животу, по твоему милому личику, в пах. У тебя руки скручены грубой верёвкой, и ты не можешь пошевелиться, не можешь сбежать, можешь только кричать — и то, если тебе позволят, а могут просто заткнуть рот вонючей тряпкой. А потом враг достаёт плеть, и боль прожигает тебя насквозь, до костей. Но это не самое страшное. С тебя срывают одежду, раздвигают ноги и насилуют… Что за смущение, мальчик? Почему ты отворачиваешься? - она взяла юношу за подбородок, вынуждая повернуть голову и встретиться с ней взглядом, - это всё реальность. Это твоя реальность, если вступишь в безнадёжный бой. Арагорн встряхнул головой, освобождаясь от цепкой хватки её пальцев. – У меня нет другого выбора, - упрямо сказал он. – Выбор есть всегда! Оставайся тут, спокойно живи, работай. Как заработаем достаточно денег — будем путешествовать, я покажу тебе самые прекрасные уголки этого мира. Я научу тебя восхитительным вещам в постели — да перестань ты краснеть, не пятилетка же! — я научу тебя всему, и твоя короткая смертная жизнь пройдёт в покое и в радости. Ты согласен? Этот прямой вопрос поставил Арагорна в ступор. Анариэль была очень красива — золотисто-рыжие волосы, высокие скулы, о которые можно порезаться, сияющие серо-голубые глаза; прекрасное, горячее, страстное тело. В отличии от далёкой и недоступной Арвен, Анариэль была здесь, сейчас, и беззастенчиво предлагала юноше мир, полный удовольствия и беззаботных радостей. – Выбирай, малыш, - лицо девушки было совсем близко, и Арагорн чувствовал аромат ванили и каких-то конфет из её приоткрытого рта, - выбирай, пытки и смерть — или счастливая долгая жизнь? Спокойствие… наслаждение каждым днём… Выбирай. Она не дала ему шанса сказать — её пухлые губы прижались к его тонким губам в настойчивом поцелуе. …И Арагорну неожиданно стало смешно. В романах и песнях поцелуи описывали как момент высшего соединения душ, но на самом деле это было мокро и неудобно, носы мешали. Женские чары ослабели, и Арагорн смог увернуться от поцелуя. С лёгкой улыбкой он отошёл от девушки, и, сохраняя дистанцию, сказал: – Я не приму твоё предложение, Анариэль. У меня есть долг перед товарищами, перед людьми Средиземья. – Ты дурак, - девушка облокотилась о стену и утомлённо прикрыла глаза, - просто кристальный дурачок, который понятия не имеет, что такое настоящая война, что такое пытки и что такое смерть. Жизнь тебя обязательно обломает, но будет поздно. Не лучше ли поверить мне на слово? – Даже если меня будут пытать и убивать, я не отступлю, - твёрдо сказал Арагорн, - Средиземье будет свободно от зла, рано или поздно. Анариэль порылась в карманах и достала несколько монет. Протянула их юноше, и, не глядя ему в лицо, сказала: – Вот твой заработок за последний месяц. Теперь собирай вещи и проваливай отсюда, не могу смотреть на тебя. Я уже вижу не миленькую мордашку, а оскал изувеченного мертвеца. Я передам хозяину, что завтра ты не выйдешь на работу. Пока он складывал свой скромный багаж, они с эльфийкой не перемолвились и парой слов. Расстались вежливыми кивками, и Арагорн ушёл в дешевенькую гостиницу, где остановился Ингрим. Старший рейнджер открыл дверь юноше и удивлённо спросил: – Разве ты не дорабатываешь эту неделю до конца? – Меня выгнали, - грустно признался Арагорн. – Деньги-то хоть заплатили или возьмём музыкантов и пойдём разбираться? - полу-серьезно, полу-шутливо спросил Ингрим. – Заплатили. Я там просто с одной девушкой поругался… – С девушкой? Эх, молодо-зелено! Смотри не наделай детишек всем местным красоткам, а то потом будет сложно решать вопросы престолонаследия, - хохотнул Дунадан и потрепал юношу по плечу. Вечером, когда Арагорн в неверном свете свечки читал о Хамуле, Ингрим сел рядом с ним и аккуратно забрал книгу из его рук. Юноша встрепенулся, но старший товарищ успокаивающе сказал: – Не украду я её, не бойся. Вот, рядом на стол кладу. Просто хотел узнать, всё ли в порядке. Ты какой-то бледный и потерянный. – Просто устал, - соврал Арагорн. Когда он разговаривал с Анариэль в гостинице, её страшные слова не особо тронули его — похоть была сильнее; но теперь, в прохладе тёмной комнаты, когда тени на стене шевелились, словно жуткие лесные чудовища, кошмарные описания пыток звучали у него в мозгу, а богатое воображение снабжало их подробностями. – У меня есть идея, - улыбнулся Ингрим, - в часе пешей ходьбы отсюда находится гора Астиналь, на вершине которой есть прекраснейшие развалины нуменорского святилища. Хочешь завтра сходить туда? Раз уж у нас неожиданно освободилось несколько дней. Арагорн кивнул. Ему определённо нужно было отдохнуть. …Назавтра, карабкаясь по заросшему кустарником горному склону, он сполна осознал, что «отдохнуть» и «сходить в горы» — это далеко не синонимы. Колючки цеплялись за плащ, царапали лицо и кисти рук, тянули его назад. Один неверный шаг — и почва заскользила у него под ногами, и чтобы не упасть, юноша схватился за какой-то куст и взвыл: многочисленные колючки впились в ладонь. Нецензурно комментируя происходящее, Арагорн упрямо карабкался вверх, но чем дольше он шёл, тем меньше оставалось сил. Фляжка с водой и плащ с каждым шагом казались всё тяжелее. Но это было не самым тяжёлым. Сильнее всего мучила жажда. Пот лил с юноши в три ручья — стекал по лбу, заползал в глаза и вызывал болезненное жжение. Арагорн терял воду каждую минуту, и той крохотной фляжки, что он взял с собой, не хватало, чтобы восполнить потерю жидкости. Солнце безжалостно палило, обжигая его голову и плечи, и юноше казалось, что это никогда не кончится. Он доходил, казалось, до вершины, но оказывалось, что это лишь природная ступень, и сколько таких ступеней впереди — не узнаешь, пока не преодолеешь их все. «Давай, Эстель, иди, что раскис?» - мысленно пинал себя Арагорн, одной лишь силой воли переставляя усталые ноги. Сделав ещё несколько шагов, он неожиданно увидел голубое, без единого облачка, небо перед собой, вместо серо-коричневой травы и колючих кустарников. Неужели он добрался? Это и есть вершина скалы? Арагорн огляделся. С горы открывался потрясающий вид на город Истерлингов вдалеке, на сёла, холмы и реки. Студёный ветер омывал его потное лицо, усталость исчезла в мгновение ока. Юноше хотелось кричать от восторга — он добрался, он на вершине мира! Это чувство невозможно понять, пока ты не одолеешь свою первую горную вершину. Увидел Арагорн и развалины, которые искал. Некогда прекрасное сооружение, разрушенное вандалами и окончательно уничтоженное горными ветрами, оно стояло тут одинокое и печальное, как мрачный памятник далёких эпох. От храма осталось лишь две стены, образующие угол, часть крыши да пара обломанных колонн. Арагорн подошёл ближе и потрясённо увидел, как из камня под стеной течёт хрустальный звенящий ключ. Юноша упал на колени и жадно пил ледяную воду, умывал лицо, руки и шею. После, устало привалившись к уцелевшей стене, он смотрел с высоты на прекрасный мир вокруг, и слова молитвы сами по себе рождались в его душе: – О Эру, Отец, спасибо тебе, спасибо за эти горы, за этот ручей, за этот дивный храм — спасибо, что показал мне столько красоты! Спасибо, что дал мне воду, когда я так нуждался… Спасибо, что помог спасти Ингрима. Ветер ласково шевелил его промокшие волосы, мрамор холодил спину, рядом журчал ключ, и Арагорна охватило глубокое душевное волнение. В смятенных чувствах он встал на колени. – О Эру! - страстно обратился он к Тому, Кто сильнее всего сущего. - Ты дал мне так много — позволь и мне отдать долг миру! Ты можешь преподнести мне любое, самое страшное испытание, и я справлюсь, честное слово! Даже если придётся перенести то, о чём говорила Анариэль… О Эру, дай мне совершить подвиг, дай мне пройти через самые тяжёлые испытания ради спасения Средиземья, дай мне доказать, что я твой достойный сын! …Спустя шестьдесят с небольшим лет, оказавшись в плену у победившего Саурона без малейшей надежды на освобождение, и переживая именно то, о чём говорила Анариэль, Арагорн вспомнил гору, храм и своё детское обещание. Пытаясь собрать себя по кусочкам после издевательств врагов, он не мог не отметить, что у Эру определённо есть чувство юмора, и оно крайне жестокое. «Осторожнее с желаниями, они иногда сбываются», - иронизировал Элессар, выплёвывая кровь на холодный пол камеры.