Утро нового дня

Полевой госпиталь производил удручающее впечатление. Он располагался в богатом доме, откуда ранее выгнали какого-то богача и его семью; но познания восставших в медицине и гигиене были довольно скудны, рабочих рук не хватало, и в воздухе стояла вонь гниющих ран, разложения и смерти. В яму на заднем дворе свалили трупы и еле присыпали землей; недостаточно, чтобы скрыть запах; в здании люди и орки лежали друг на друге — на кроватях, на полу, на столах; кто-то стонал от боли, кто-то кричал, кто-то бредил в забытье, кто-то уже не дышал. Но Арагорна поразило другое. Орки и люди. Вместе. Добровольно. Неужели они с Дреггом всё-таки не напрасно сражались за благо обоих народов? Кто-то грубо толкнул его в спину и прорычал: «С дороги!» Двое людей занесли в переполненную палату человеческую девушку с красной лентой на голове — сердце Арагорна сжалось, когда он вспомнил про огненных музыкантов. Бедняжка была смертельно бледна, кровь из огромной раны на животе пропитала тунику и штаны. Один из молодых орков, увидев девушку, со стоном поднялся и, еле стоя на ногах, потребовал: – Положите её на кровать. А я на полу полежу, - и он упал на пол. Арагорн начал новый бой — долгий и тяжёлый бой со смертью. Первой его противницей была погибель, нависшая над юной девушкой. Копье пронзило ей живот насквозь, она потеряла много крови. Арагорну пришлось разрезать ей живот, чтобы проверить степень внутренних повреждений . Пострадали женские органы; возможно, у неё никогда не будет детей, но шанс на выживание есть. Странник потратил много сил и королевской магии, чтобы вытащить раненую, чья душа практически ускользнула за Круги Мира. Следующим он взялся за орка, который героически уступил кровать человеческой девушке и теперь лежал без сознания. Он был совсем юным и напоминал урук-хай: самых крупных и свирепых из орочьей расы, но сейчас, пожалуй, был слабее котёнка. Его раны гноились; из-под повязок, которые явно не меняли минимум двое суток, воняло разлагающейся плотью. Арагорн осторожно снял мокрую от гноя ткань, вскрыл где-то зарубцевавшиеся ткани, выпустил из них смрадную жидкость, промыл и приготовился зашивать. Внезапно орк очнулся от мрачного забытья и тихо сказал: – Не надо… – Почему это не надо? - удивился Арагорн. - Ты жить хочешь или как? Вместо ответа юноша указал глазами на свою ногу. Странник осторожно закатал штанину повыше — и его глаза заслезились от жуткого зрелища. Гангрена. В такой стадии, что уже ничего нельзя сделать. Бедный мальчик гнил заживо. – Побереги нити для тех, кто… может выжить, - попросил орк. Арагорн кивнул, быстро моргая, чтобы слёзы не потекли из глаз. Но потом он всё-таки положил руку на лоб юноши и вдохнул в него немного своих сил — просто чтобы уменьшить боль. Следующим он принялся за худощавого человеческого мужчину средних лет, который лежал, свернувшись в позе эмбриона, под белой окровавленной простыней. Его раны очевидно были последствиями пыток: следы плети, синяки на спине и на бёдрах, и даже — Арагорн содрогнулся — подсохшая кровь между ног. Тело мужчины было напряжённым, и он ещё больше окаменел, когда Странник деликатно дотронулся до его плеча. Арагорн поспешно разорвал прикосновение, потянулся к фляжке с водой на поясе, достал из мешочка несколько сухих цветов, быстро размял их среди пальцев, добавил в воду и приказал раненому: – Пей. – Яд? - тихо, почти без иронии спросил мужчина. – Конечно. Раненый приподнялся и залпом выпил воду. В следующую минуту его веки задрожали, глаза закрылись, и он без сил растянулся на кровати. – Извини, но так будет менее неприятно, - тихо сказал Арагорн, - уж поверь, я знаю, о чём говорю. Быстро и аккуратно он промыл воспаленный вход, прикрыл мужчину до пояса простыней, защищая его скромность, и принялся за раны на спине. Некоторые из них уже заживали, некоторые выглядели свежими и сердитыми. – Это командир повстанцев, спасли его из тюрьмы, - пояснил кто-то из менее тяжёлых раненых. – Его тело выздоровеет, но что будет с его духом, зависит от вас, - сказал Арагорн, зашивая самые глубокие следы плети, - ему нужна дружба и поддержка: плен тяжело ранил не только его плоть, но и его душу. Затем он занялся мальчиком лет десяти — у ребёнка была грубо ампутирована рука, и хотя повязку меняли своевременно, открытая рана немного загноилась. – Выпей это, - Арагорн попытался и ему предложить средство для сна, но мальчик замотал головой. – Не, мне интересно, что ты будешь делать, дядя. – Храбрый малыш, тебе же больно будет! – Ну и что? Зато я узнаю, как настоящие целители работают, - заявил ребёнок с бескомпромиссным упрямством юности. Пока Арагорн осторожно смазывал кожу раненого пастой из ацеласа, чтобы унять боль и воспаление перед обработкой раны, мальчик трещал без умолку: – Это я когда в шахте работал, тележки таскал по новому тоннелю, взрослые говорили, мол не соглашайся туда ходить, он нестабильный, ходи через другой. А как я пойду через другой, если хозяин говорит — быстрее, быстрее! Вот и бёг через этот… А в один день кааак начали с потолка камни сыпаться! Друг мой убёг, и я не успел, и мне на голову кааак прилетит! Но шишка уже сошла, я тут больше месяца валяюсь. Знаешь, сколько времени меня откапывали? Целых три дня! Арагорн наконец-то приступил к обработке раны, и мальчик тоненько вскрикнул от боли. – Дядь, давайте всё-таки твою странную воду, - жалобно попросил он. Странник мысленно поблагодарил Эру и дал ребёнку глотнуть сонный напиток. Когда глаза мальчика закрылись, он спокойно занялся его рукой. Он осторожно обследовал рану и мог проследить её историю. Из-за того, что владельцы шахты, господа из Гондора, экономили на безопасности, заставляли рабочих трудиться в плохо укрепленных тоннелях, произошёл обвал. Пострадал ребёнок, который от бедности и безнадёжности занимался опасным трудом вместо школы. Три дня он провёл под завалами, то крича о помощи, то плача и зовя маму, то милосердно теряя сознание. Наконец его откопали, принесли в больницу, и на его лечение родители и другие шахтёры отдали последние сбережения. Первую неделю мальчику пытались сохранить руку, но из-за долгого лежания под завалами ткани начали отмирать, развивалась гангрена, и руку отрезали, чтобы спасти ему жизнь. Несмотря на огромное количество раненых, даже в ходе вооруженного восстания о ребёнке заботились, меняли повязки, но сказался недостаток медикаментов — и за несколько недель открытая рана так и не зажила и загноилась. Арагорн почистил её и нанёс средство от инфекции. «Безнадёжный» молодой орк заворочался и застонал на полу. Арагорн опустился на колени рядом с ним и спросил: – Ты хочешь снотворное? Ты видел, я его давал вашему командиру и этому мальчику. Умирающий прохрипел: – Нет… не хочу проспать последние минуты… – Там, куда ты попадёшь, очень хорошо, - Арагорн бережно вытер пот со лба орка. – Это для вас, детей Эру, хорошо. А мы, орки, просто исчезнем, нет для нас жизни за гробом… Странник наклонился к уху раненого и очень тихо сказал: – Вранье. Дрегг, и орочий мальчик, принесший мне средство от боли в момент нужды, и многие другие сыновья и дочери вашего народа были со мной в дивном месте за Кругами Мира. Они и сейчас там в вечной радости и покое. – Кто ты? - изумлённо спросил орк. Арагорн лишь улыбнулся. Прошли короткие минуты, которые показались ему вечностью, и тело раненого обмякло. Сердце перестало биться, удивление на лице умирающего сменилось спокойствием и принятием. Арагорн закрыл ему глаза и запечатлел на лбу мертвеца краткий целомудренный поцелуй. Он потерял чувство времени, пока ходил из комнаты в комнату и перевязывал раны, помогал заносить в импровизированный госпиталь раненых и выносить на задний двор мертвых. Вокруг него стонали и кричали; какой-то молодой патлатый командир орал на извозчика, пытаясь заставить его вывезти трупы с территории госпиталя; тут же две молодые девушки на коленях умоляли пустить их к раненым мужьям, а их не пускали, потому что внутри и так было не протолкнуться; какой-то толстый господин требовал принять его на лечение — у него обострились боли в животе; весь этот гам оглушал, словно звуки сражения. Стемнело. У Арагорна разрывалась от боли голова: он потратил слишком много сил, и физических, и душевных, на исцеление раненых. Вынеся очередное тело на задний двор, Странник пошатнулся и привалился к стене: трупная вонь и усталость сбивали с ног. В горле саднило, хотелось пить, но воду нужно было поберечь для раненых: в жарком, пустынном климате Харада вода была драгоценностью. Чья-то рука осторожно тронула Арагорна за локоть. Он повернул голову и увидел того молодого патлатого командира, который всеми правдами и неправдами пытался добиться вывоза трупов. Сейчас Странник мог рассмотреть его получше. Это был худой, как палка, высокий парень с растрёпанными тёмными вихрами, по-детски пухлыми губами и усталыми глазами. Он был в плотной кожаной куртке, которую носят те, у кого не хватает денег на доспехи; рукав был небрежно перетянут красной повязкой. – Иди присядь, - сказал парень на неплохом Всеобщем наречии. – Многим раненым нужна помощь, так что я пойду к ним, - отмахнулся Арагорн. – Сядь, это приказ, - устало потребовал командир, - я тут главный, ты слушаешься. Странник удивлённо поднял брови, но спорить не стал. Пусть он и старше на сотни лет, но не его, а этого мальчика назначали руководителем боевые товарищи и простые люди. Арагорн и командир зашли в какую-то крохотную каморку, а затем юноша плотно закрыл дверь. Стало темно, но зато тихо и ужасная вонь сюда не доносилась. На полу лежали коврики — по южному обычаю, общему для истерлингов и харадримов. Командир сел на пол и скрестил ноги по-турецки, Арагорн последовал его примеру. Затем юноша достал фляжку, отпил пару глотков и протянул её Страннику. У жидкости была лимонная кислинка и еле ощутимый аромат трав, она отлично утоляла жажду. – Как тебя зовут? - нарушил молчание командир. – Торонгил, я же говорил, - когда Арагорна только привели в госпиталь, он представился своим старым псевдонимом, времен службы Эктелиону, отцу Денетора. – Мне нужно твоё настоящее имя, - мягко, но с нажимом произнёс командир, - и ещё я хочу знать, почему сюда попал человек Гондора. – Если вы не доверяете мне и считаете человеком Гондора, почему я не в тюрьме? – Мы в отчаянии, - честно признался юноша, - перебить гарнизон и прогнать хозяев с нашей земли оказалось проще, чем решать вопросы продовольствия, лечения раненых, порядка на улице… Народ в отчаянии. Мы не могли дальше жить под гнётом прислужников Империи, но и самостоятельно выживать пока не научились. Поэтому принимается любая помощь. Арагорн пожал плечами: – Тогда поверьте мне на слово. Я не могу рассказать всего, и врать вам не хочу. – Ну хорошо… мне сказали, что ты приехал с маленькой девочкой. Кто она? Твоя дочь? Твоя… жена? Любовница? – Любовница? Ей тринадцать лет! - Арагорн скривился от одной мысли об использовании невинного ребёнка таким образом. – Мне говорили, люди Запада развращены… Странник тихо засмеялся: – Про вас в Гондоре тоже ходят всякие слухи. Их провоцируют властьимущие, чтобы разделять народы, а верят в эту глупость и распространяют её тёмные, необразованные, задавленные жизнью люди. Не верь в глупости, командир. – Каба. Меня зовут Каба. Даже в темноте Арагорн различил приветливую улыбку, которая озарила лицо юноши. – Я не буду тебе мешать, если быстро помолюсь? - спросил командир. – Всё в порядке, я возвращаюсь к раненым. Странник взялся уже за ручку двери, но услышал слова молитвы и похолодел: – О Владыка Саурон, милостивый, милосердный…