𝚜𝚊𝚕𝚝𝚠𝚘𝚛𝚝

— Не ерзай, — цедит сквозь зубы Ран, недовольно выглядывая из-за мольберта. Кажется, еще чуть-чуть и карандаш в его руке сломается пополам. — У меня шея затекла, — измученно отвечает Риндо и окончательно опускает голову. Просидеть почти час, созерцая две страницы книги — задача, как оказалось, не из простых. — Ладно, отдыхай, — старший дает добро на отдых и сам встает, чтобы немного размяться. Когда боль в спине и тазу отступают, он замечает испачканную в простом карандаше правую руку. — Я сейчас, — кивает в сторону ванной комнаты и уходит. — Ага, — пока брата нет, Рин решает посмотреть на промежуточный результат. Лёгкие наброски его профиля красовались на холсте. Казалось, ничего сложного, правда? Но, чтобы добиться такого результата у Рана ушли годы обучения в художественной школе. Младший до сих пор помнит, как просыпался по ночам из-за того, что брат, сгорбившись над столом, в окружении смятых листков, стружки от карандаша, после заточки ножом, и остатками стирательной резинки что-то рисовал, приговаривая: "Черт, просмотр уже завтра. Не могли еще раньше сделать?" — Ты знаешь, что я не люблю, когда смотрят мои незаконченные работы, — из раздумий его выводит недовольный голос старшего. — Знаю, знаю, — Риндо отходит от мольберта. — Знает он, — фыркает Ран. — только толку от этого нет, все равно суешь свой нос куда не надо, — складывает руки на груди, опираясь спиной о рядом стоящий шкаф. — Больше не буду тебе позировать, — вредничает Рин. Открывает кухонный шкафчик и достает из него две глубоких и две плоских тарелки. Из нижнего ящика он кладет на стол две пачки острого рамена с говядиной, в оранжево-красной упаковке с надписью "Max". — Что, вся нормальная еда закончилась? — Хайтани старший подходит к шкафчикам и начинает осматривать те, которые его брат еще не открывал. — Нормальная еда в продуктовом, а твоя стипендия вон там, — блондин кивает в сторону красок, кисточек, холста, новой пачки карандашей и нескольких линеров. — А твоя стипендия? — Ты хотел сказать "мои карманные", — поворачивает голову в сторону Рана. — Не забывай, что я еще школьник. — Точно...— старший прикрывает глаза, потирая переносицу. — Да когда же ты выпустишься. — с хлопком закрывает дверцу. — Если бы не твои долги за коммуналку, то я бы подумал, что ты скучаешь по мне, — Риндо дотягивается рукой до полного водой чайника и включает его. — Если бы ты поступил там...— задумывается. — На экономиста, учителя, врача, — вновь задумывается, чтобы дополнить перечень списка. — И ты туда же? — строго спрашивает Ран, недовольно смотря на брата. Для него не секрет, что все родственники начиная от родителей, заканчивая троюродной прапрабабушкой по чей-то там линии, не одобрили его поступление в художественный университет. Нет, Ран не собирался закрывшись в четырех стенах от всех и вся, проводить часы наедине с холстом, как они себе представляли. Ему просто нравилось творить, придавать чему-то обычному, изжившему себя, новые краски— новую жизнь. Но стоило отметить, что меры он в этом не знал. Засидеться до утра для него было обыденным делом, которое раньше строго пресекалось младшим. Если раньше последний мог подойти и выпрямить брату спину, то когда Ран съехал от родителей, заботиться о его здоровье было некому. И, возможно, он все-таки скучает. — Что? Не-ет, — Риндо поочередно раскрывает пачки. — Я имел в виду, что для этих профессий тебе не нужно закупаться в дорогущих магазинах, — высыпает лапшу в тарелки. — Я рад, что ты нашел себе занятие, которое стало для тебя делом всей жизни.— он понимал, что сейчас старшему необходима поддержка. Моральная и материальная. — Пусть другие думают, что хотят. Главное, что тебе оно доставляет удовольствие. Главное, — повторяется. — Что ты горишь этим, — снимает чайник с подставки и заливает лапшу кипятком. — И...— пар от горячей воды задевает линзы очков из-за чего те потеют и Риндо ненадолго прерывается.— И мне бы не хотелось, чтобы ты потратил часть своей жизни, свои лучшие годы, на то, чего от тебя хотят, а не на то, чего ты хочешь сам, — достает из футляра, лежащего на столе, специальную салфетку и протирает ей стеклышки. Пока младший отходил, Ран накрыл лапшу тарелками. — Че-ерт, да когда же ты уже переедешь, — стонет старший, откинув голову назад. — Ни за что.— с тяжелым выдохом, но Риндо принимает его за "спасибо".