Пока он тоже не уснул

Утренний ветерок скользнул под рубашку в правый рукав и спустился за воротник, отчего на спине Лоуренса проступили мурашки. Наверное, нужно было надеть куртку. Но, когда он переодевался в свою обычную одежду, на улице было убедительно солнечно. Каким коварным иногда может быть солнце: так ярко светит, но совсем не греет. «Днём должно стать теплее, » — сказал он себе, надеясь, что первый день выписки пройдет нормально. Он сидел в инвалидном кресле на парковке, а санитар рядом держал для него костыли. Он мог спуститься на них самостоятельно и ждать стоя, но персонал больницы не позволил ему. Это было глупо, поскольку отпустили его именно потому, что он уже мог передвигаться на костылях без особых трудностей и пользовался ими всякий раз, когда не отдыхал лежа на спине. Но политика есть политика, поэтому он рассудил, что сейчас не в положении спорить с ней. Они в неудобном молчании стояли на улице, пока, наконец, с нижних уровней парковки не показалась машина Элисон. Когда она припарковалась, он встал и направился к ней, подавив разочарованный вздох, когда молодой парень рядом схватил его за руку, чтобы помочь: ему этого было не нужно. Этому парню на вид было едва ли больше двадцати: молод, подтянут, красив. Все, с чем мужчина средних лет без ноги хотел бы сравнивать себя. Но он был вынужден наблюдать эту картину, принимая пару костылей. — Спасибо, — поблагодарил он, стараясь звучать как можно искреннее. Парень просто делал свою работу, ему наверняка и так хватало сварливых стариков на дню. — Без проблем, доктор Гордон, — прозвучало в ответ, когда Элисон вышла из машины, чтобы помочь ему занять пассажирское место. — Надеюсь, дома вам будет удобнее. — Извини, напомни своё имя, — попросил Лоуренс. Санитар, казалось, был немного удивлен просьбой. — Эм, Джеймс, сэр. — Хорошо, Джеймс. Хорошего тебе дня. На этих словах Элисон потащила его к машине, не забыв вежливо улыбнуться проходящему мимо санитару. Она помогла ему сесть на сиденье, а костыли положила назад. Затем сама вернулась на водительское место, и они тронулись. Поездка проходила в тишине. Напряжения не чувствовалось, как и уюта. Элисон как-то спросила, не хочет ли он чего-нибудь особенного на обед, на что он отказался. Отношения с Элисон были… немного лучше, чем до «инцидента». Было видно, что она старается, что ещё встревожена последними событиями и пытается всё уладить ради Даяны. Пассивно-агрессивные комментарии, как и намеренное игнорирование, прекратилось. Не то чтобы он их не заслуживал. Они оба не из тех, кто решает проблемы криком. Большие, громкие споры на самом деле случались редко. Конечно, у них были ссоры, и много, но в остальном они соблюдали приличия, приставляя к горлу нож (метафорически, естественно), пока Даяна этого не видела. Он стал встречаться с Карлой — своим интерном, — и, хотя они с Элисон не заводили как такового разговора, он знал, что она догадалась. Сложно было не заметить такие перемены. Она уклонялась от поцелуя, когда он уходил «в больницу» поздно ночью, а во взгляде её сквозил холод. Когда он возвращался в постель посреди ночи, она притворялась спящей и отодвигалась как можно дальше, разве что не падая на пол. Спящая, она похрапывала, и это некогда казалось Лоуренсу невероятно милым. В те ночи, что она притворялась во избежание разговора с ним, она была тихой, тело ее — напряжённым. Он знал, когда она притворялась, но ничего не говорил и оставлял её наедине со своей злостью. Со временем то же чувство охватило и его тоже, несмотря на то что именно он начал обманывать первым. Он положил этому начало, он был виноват. Но всё путается к чертям, когда ты находишься в эпицентре всей этой ситуации. И он начал ненавидеть её просто потому, что она возненавидела его первой. При Даяне они никогда не ссорились, надевая маски обычных родителей, но она умный ребёнок. Перед сном она иногда спрашивала его о маме, вероятно, догадываясь, что между родителями всё не так гладко. Сейчас всё это было позади. Пока что. Элисон была вежлива, и, когда он впервые очнулся после операций, на лице её даже, казалось, было искреннее облегчение от того, что он жив и в относительно стабильном состоянии. Она казалась по-настоящему глубоко обеспокоенной. И он помнил, как сам был до ужаса напуган мыслью, что может потерять их обоих. Не только Даяну, но и её тоже — женщину, которую любил, и мать ребенка, которого так боялся потерять. Ненависть, которую они постепенно взращивали, вдруг показалась такой незначительной, словно детская обида перед лицом потери, неминуемой смерти родного человека. Ради этого он был готов поддерживать старания Элисон сохранить брак, делать вид, что всё нормально. Но как долго они продержатся? Всё это заставило их пересмотреть приоритеты. После госпитализации он получил два сообщения от Карлы, и каждое проигнорировал. Этого больше никогда не повторится. Хотя это уже мало что значило, но сейчас он больше, чем когда-либо, хотел сосредоточиться на семье и вновь заслужить их доверие. Если Элисон могла отпустить старые обиды, то и он должен. Но ничего из произошедшего не возродило их прежнюю любовь. В каком-то смысле он всё ещё ценил её, заботился, и, на самом деле, никогда не перестал бы после всего, через что они прошли вместе, но он… не любил её. Больше нет. Может, любви и не было никогда. Он был почти уверен, что Элисон тоже не полюбила его вновь в один момент. Неловкость, приследующая их отношения в течение многих лет, никуда не пропала, а только сильнее начала ощущаться. Возможно, после десяти лет брака любовь и не должна ощущаться — лишь отказ от разногласий и поиск компромиссов во имя счастливого детства ребёнка. И, возможно, это даже правильно. Но он переживал, что история начнет повторяться, и тогда Даяне будет ещё больнее. Это единственное, чего он никогда не смог бы себе простить, если бы допустил ошибку. — Дом, милый дом, — с улыбкой сказала Элисон, подъезжая к парковке. Лоуренс улыбнулся в ответ и стал терпеливо ждать, пока она выйдет из машины, подаст ему костыли и доведёт до двери.

***

Прошло около двух дней, когда на телефон пришло сообщение от Адама. Два тринадцать утра. Он тоже не спал, страдая от боли в ноге и кучки неприятных мыслей. Вибрация телефона на тумбочке заставила его вздрогнуть. У меня паническая атака. — Всё, что было в сообщении. Он мельком взглянул на лежащую рядом Элисон, чтобы посмотреть, не потревожил ли её звук. Звуки сопения доказывали: она действительно спит. Затем он медленно вытащил ноги из-под одеяла и сел на край матраса. Подожди, набираю тебя. Как можно тише подобрал костыли и выскользнул из спальни, перебравшись через коридор в кабинет. Затем, уже там, оставил костыли у шкафа и, балансируя, добрался до кресла. Схватив трубку своего офисного телефона, набрал номер, высветившийся на экране мобильника. Пару гудков спустя на обратном конце ответили. — Привет, чувак, — сказал Адам, стараясь звучать небрежно. Если откровенничать в СМС было легко, то показывать свои уязвимые стороны по телефону — совершенное иное дело. Но Лоуренс не упустил слабой дрожи в голосе и немного учащённого дыхания, эхом отдающегося в ухо. — Привет, Адам. Хорошо, что ты позвонил. — Лоуренс старался звучать как можно более спокойно и успокаивающе. Что угодно, лишь бы парень почувствовал себя в безопасности. — Расскажи немного о своем состоянии. — Эм… Я не знаю, у меня… у меня пересохло во рту и как будто сейчас вырвет. Не могу нормально дышать, как будто горло… ох, не могу больше. Сердце разрывает. Ощущается как сердечный приступ, это нормально? — Да, во время первой панической атаки люди зачастую испытывают подобное. — Не то что бы я знал, каково его испытывать, но когда в первый раз с этим столкнулся, мне так показалось. — На секунду Адам замолчал. — Я не знаю, что делать. — Адам, то, что ты сейчас чувствуешь, кажется очень реальным и пугает тебя. Но это неопасно. Кажется, что оно причиняет тебе боль, но это не так. На другом конце послышалась усмешка. — Спасибо, док. Приятно ещё раз услышать, что это всё придумывает моя башка. Следующая остановка — психушка. Первым порывом Лоуренса было защититься, но он отмахнулся от этого, ведь у Адама просто сработал защитный механизм. Самое главное — сохранять спокойный, ровный тон. Саркастический тон Адама явно был прикрытием того, что всё ещё происходило в его голове. — Ты не сумасшедший, Адам. Ощущения очень реальны. Расскажи мне, что ты делал, когда это произошло. — Э-э… — Прозвучало так, будто он переводит дыхание. — Ничего, на самом деле. Я лежал в постели, затем услышал скрип в шкафу, и тогда у меня появились эти мысли, потом выступил пот и началась тошнота. — Хорошо, такое бывает. Надо сделать дыхательные упражнения. И нет, не смейся, это помогает. — Послышался звук, будто Адам хотел сделать ехидный комментарий, но, поскольку Лоуренс опередил его, он просто промолчал. — Я буду считать до пяти, пока ты вдыхаешь через нос. Затем снова сосчитаю до пяти, пока ты будешь выдыхать через рот. Ну как, ты сможешь это сделать? — Да, ладно. — Хорошо. Вдох… один… два… три… четыре … пять… Выдох… один… два… три… четыре… пять… — Он внимательно прислушивался к звукам на другом конце, следя за ритмом дыхания Адама. — Вдох… один… два… три… четыре… пять… Выдох… один… два… три… четыре… пять… Отлично справляешься, Адам. Мы справимся. Давай ещё раз. Они повторили упражнение несколько раз — Лоуренс точно не знал, сколько именно. Но он продолжал слушать дыхание Адама, пока не почувствовал, что тот немного лучше контролирует себя. После этого он разговорил его на случайные темы: что он ел на ужин, какая его любимая еда и почему — на любые нейтральные темы, которые смог придумывать, по крайней мере те двадцать минут, пока не убедился, что парня миновал приступ и он снова чувствует себя в безопасности. Насколько это вообще возможно. Следующие двадцать минут превратились в часовую беседу, и Лоуренс даже не устал. Он слушал всё, что говорил ему Адам, и как мог поддерживал диалог вопросами, если они возникали. — В любом случае, — в конце концов сказал Адам, слегка растягивая слоги, как будто понимая, что его в этом разговоре стало слишком много. — Как дела дома? Лоуренс вздохнул. — Здорово вернуться к Диане, — выбрал он безопасный ответ. — Ей стало намного лучше, кошмары понемногу проходят. Она всё ещё иногда приходит спать к нам, но держится. — Хорошо, это хорошо. — Удар. — А ты? Ты как? Лоуренс улыбнулся и откинулся на спинку стула. — Не так уж плохо, полагаю. Не могу сказать, что круглую ночь вижу красочные сны. Хотя бы то, что я взял трубку в два часа ночи, о чём-то говорит. — Он немного неловко усмехнулся над своим комментарием, постаравшись сделать его более непринуждённым. — Но мне кажется, присутствие Элисон чем-то помогает. Иногда. Лучше, чем быть одному. — Кошмары? — Э… — Лоуренс почесал лоб, задумавшись над главной причиной своей бессонницы. — Скорее, боль в ноге. За два часа можно принять не так много обезболивающих. Зато вспышки воспоминаний то тут, то там. Некоторые образы наглухо застряли в моей голове и то и дело всплывают посреди ночи. — Да, понимаю, — сказал Адам и тут же запнулся. — То есть не про ногу… я на самом деле ничего не знаю об этом. А про эти… вспышки воспоминаний. Лоуренс улыбнулся. — А твоё плечо? Болит? — Чертовски. Но ничего, всё уже не так плохо. — Ну, не забудь ещё раз проверить его, если заметишь что-нибудь странное. — Да-да, док, так и сделаю. Не было секретом, что Адам называл его «доком» с сарказмом. Но это всё равно заставило Лоуренса улыбнуться. Он предпочитал саркастичного Адама нездоровому Адаму. — В любом случае, — повторил Адам, похоже, наконец-то заметив время. Было три тридцать четыре утра. — Наверное, мне надо пойти попытаться уснуть. — Ты уверен, что будешь в порядке? — Да, наверняка. — Хорошо. Ладно, просто позвони ещё раз, если накатит снова, договорились? — Ладно, док. — Хорошо. Спокойной ночи, Адам. — Спокойной, Лоуренс.