дорогая МэйМэй

Цзинь Гуанъяо, стиснув зубы, несколько раз ударил себя по обрубку руки, в попытке надавить на акупунктурные точки. Он потерял слишком много крови, перед глазами всё плыло, голова кружилась. Не Минцзюэ шагнул к нему, не отрывая от Цзинь Гуанъяо взгляда немигающих глаз, так что последнего охватил ужас. Су Шэ неподалёку отхаркнул кровь и срывающимся голосом заорал: — Болваны! Чего встали как вкопанные! Задержать его! Задержать эту тварь на пороге! Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь, которые уже довольно долго стояли на месте, будто их душа унеслась ввысь и там блуждала, наконец пришли в себя, схватили мечи и бросились в атаку. Двоих Не Минцзюэ сразу отправил в полёт ударом руки. Цзинь Гуанъяо попытался обработать лечебным порошком рану на отрубленной конечности, но порошок тут же смыло кровью. Его глаза застило горячими слезами, когда он попытался оторвать полосу ткани с одежды и перевязать ею рану, чтобы остановить кровь, но левая рука всё ещё находилась под действием ядовитого дыма, что вырвался из гроба и чёрного ящика, и потому не слушалась — провозившись какое-то время, он так и не смог оторвать и кусочка ткани, лишь прибавил себе мучений. Су Шэ ползком подобрался к Цзинь Гуанъяо, разорвал свои белые одежды и принялся перевязывать рану. Как раз вовремя Лань Сичэнь, защищая Не Хуайсана, отступил в более безопасное место, ближе к ним. Не обнаружив у себя в запасах ни лечебного порошка, ни мази, Су Шэ обратился к Лань Сичэню: — Глава Ордена Лань! Глава Ордена Лань, у вас есть при себе снадобья? Окажите услугу, Глава Ордена всегда относился к вам с почтением, пусть это будет жестом помощи! Лань Сичэнь, видя, какую печальную картину представляет собой Цзинь Гуанъяо, который вот-вот потеряет сознание, не смог сдержать жалости — она неясно проявилась в его взгляде. В тот же миг у ворот раздались душераздирающие вопли — Не Минцзюэ одним мощным ударом раздавил сразу троих заклинателей в кроваво-красную кашу! Вэй Усянь и Лань Ванцзи закрывали собой Цзян Чэна, Цзинь Лина, Цзян Шэнли и Цзян Лихуа Цзян Вэй Усянь воскликнул: — Вэнь Нин! Как ты с ним повстречался?! Вэнь Нин, приладив на место руку, принялся за отвалившуюся ногу, попутно отвечая: — Молодой господин… Простите… Вы послали меня за молодым господином Ланем, но я не нашёл его на постоялом дворе, поэтому отправился искать на улицах. Его я так и не встретил, но зато увидел Чифэн-цзуня, который шёл по улице, будто в поисках чего-то. К нему привязались беспризорники, не имеющие понятия об опасности, которую он собой представляет. Будучи в совершенно бессознательном состоянии, Чифэн-цзунь едва не разорвал их голыми руками… Мне пришлось сражаться с ним, до тех пор, пока мы не оказались здесь… Заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь не могли одолеть Не Минцзюэ, и всё же не прекращали мужественно бросаться в бой. Однако попытки поранить Не Минцзюэ лезвиями мечей напоминали удары по закаленной стали — сколько бы они ни бились, не увидели даже капли крови. Не Хуайсан высунулся из-за спины Лань Сичэня и с ужасом, но в то же время с надеждой пролепетал: — Б-б-б-брат, я… это я… Глаза Не Минцзюэ, в которых не наблюдалось зрачков, разгневанно округлились. Он резким движением попытался схватить Не Хуайсана. Лань Сичэнь пригнулся, раздалось подобное чистому ручью звучание Лебин — и Не Минцзюэ застыл. Лань Сичэнь воскликнул: — Брат, это же Не Хуайсан! — Брат даже меня не узнаёт — Он не только не узнаёт вас, сейчас он даже не осознаёт сам себя! Не Минцзюэ по-прежнему представлял собой мертвеца, коим двигала затаённая злоба, сила которой захлестывала небеса. Охваченный свирепой жестокостью, он не различал, кого атакует. Вэнь Нин, приведя себя в порядок, снова бросился в бой. И всё же он не мог сравниться с Не Минцзюэ по силе тёмной энергии, да и в размерах уступал. Ко всему прочему флейта Вэй Усяня оказалась расколота, поэтому он не мог оказать Вэнь Нину поддержку с её помощью, и тот начал проигрывать. Су Шэ с огромным трудом удалось остановить кровотечение из раны Цзинь Гуанъяо. Затем он поднялся и водрузил Главу Ордена на спину, чтобы сбежать, воспользовавшись всеобщей неразберихой. Однако это движение не укрылось от чуткого взора Не Минцзюэ. Отбросив Вэнь Нина прочь, он быстрым шагом направился в сторону Цзинь Гуанъяо. Цзинь Лин не сдержал крика: — Дядя! Беги! Цзян Чэн отвесил ему подзатыльник за предостережение врага и гневно прикрикнул: — Закрой рот! Лань Ванцзи вынул Бичэнь и вонзил аккурат в сердце Не Минцзюэ. Как и ожидалось, когда меч пронзил грудь мертвеца, шаги его застыли. Не Минцзюэ опустил голову и уставился на сверкающее прозрачное лезвие. Затем с рёвом протянул к нему руку, но Лань Ванцзи немедля отозвал Бичэнь и со звоном вернул в ножны, так что рука мертвеца схватила лишь пустоту. Лань Ванцзи тем временем завёл левую руку за спину, поставил перед собой гуцинь Ванцзи и, не допуская ни секунды промедления, сыграл чистую мелодию, подобную журчанию воды. Лань Сичэнь снова поднёс к губам Лебин. Вынув из потаённых карманов Ксиу, Цзян Лихуа, не долго думая, начала играть, созвучно с гуцинем и флейтой. Цзян Шэнли, остался на попечение отцу Вэй Усянь одним махом выбросил около пятидесяти талисманов, которые полетели к Не Минцзюэ. Однако ни один талисман не достиг цели — все они загорелись ещё в воздухе от тёмной энергии, исходящей от него, и спустя мгновение обратились пеплом! Не Минцзюэ с яростным рёвом бросился к Цзинь Лину. Цзян Чэн с юношами прижались к стене — дальше отступать было некуда. Цзян Чэну, который всё ещё не мог использовать духовные силы, оставалось только запихнуть их себе за спину, выставить перед собой Саньду и, стиснув зубы, встретить опасность лицом к лицу. Стройная мелодия гуциня и сяо уже разливалась вокруг, вот только, к несчастью, не успевала остановить атаку! Мощным ударом Не Минцзюэ пробил тело насквозь. Вэнь Нин заслонил собой угол, где они прятались, закрыл их своим телом. Обеими руками схватившись за руку Не Минцзюэ, будто выкованную из стали, он с трудом вытолкнул её из своей груди. Осталась огромная зияющая дыра без капли крови, лишь посыпались на пол чёрные ошмётки внутренностей. Вэй Усянь закричал: — Вэнь Нин!!! Цзян Чэн выглядел так, будто всем сердцем желал прямо сейчас потерять рассудок. Он пробормотал: — Ты? Ты?! Сила удара оказалась столь огромна, что не только грудь Вэнь Нина пробило насквозь, но зацепило и его голосовые связки. Поэтому он не мог произнести ни слова, а просто повалился на пол. И так вышло, что упал он ровно на Цзян Чэна и юнош. Его тело временно лишилось способности двигаться, лишь глаза остались открытыми и теперь, не мигая, пялились на них двоих. Но по какой-то причине… слёзы неудержимо полились по щекам Цзинь Лина После этого удара Не Минцюэ будто одеревенел, а движения его замедлились. Лань Ванцзи, Лань Сичэнь и Цзян Лихуа исполняли мелодию трио — звуки циня текли водами холодного источника, мотивы сяо переливались ледяными напевами ветров заоблачных далей. Мелодия раздражала Не Минцзюэ, а то, что исполнялась она сразу на двух инструментах, в разы увеличивало степень воздействия на мертвеца — его обездвиживало, будто кто-то опутывал всё его тело невидимыми веревками, которые стягивались все сильнее, раздражая больше и больше. В конце концов, гнев мертвеца вырвался наружу — он разорвал путы «Песни Истребления» и набросился на её исполнителя. Лань Ванцзи, крутанувшись на месте, легко уклонился от атаки, мелодия циня при этом не остановилась ни на миг. Удар Не Минцзюэ пришёлся в стену. А когда он собрался вновь нацелиться на врага, вдруг услышал за спиной звонкую трель. Оторвав кулак от стены, он повернулся в направлении звука. Вэй Усянь вновь присвистнул, затем усмехнулся: — Здравствуйте, Чифэн-цзунь. Узнали меня? Не Минцзюэ неподвижно смотрел на него взглядом полностью белесых свирепых глаз. Вэй Усянь произнёс: — Ничего страшного, если не узнали. Главное, что вы узнали мелодию. Слегка опустив Лебин, Лань Сичэнь воскликнул: — Молодой господин Вэй! Вэй Усянь насвистывал ненавязчивый мотив, бесцельно передвигаясь по храму неспешными шагами. Лёгкая, приятная мелодия в заваленном трупами храме Гуаньинь, под звуки грозы, дождя и ветра, звучала хоть и чисто, но всё же довольно причудливо и как будто лукаво. Вэй Усянь, посмеиваясь и насвистывая мотив, напоминающий шутливую мелодию, завёл руки за спину и начал постепенно отходить назад. Не  Минцзюэ стоял неподвижно с холодным выражением лица, и когда Вэй Усянь сделал один шаг, никакой реакции от него не последовало; на третий шаг он всё так же не сдвинулся с места; и лишь на седьмой, будто больше не мог противиться зову, шагнул в том же направлении, куда отступал Вэй Усянь. Туда же, где во внутренней части храма стоял роскошный пустующий гроб. Остальные, задержав дыхание, сосредоточенно наблюдали за происходящим, в особенности Лань Ванцзи. Из-под пальцев Лань Ванцзи сорвалась почти незаметная звуковая волна, которая тут же стихла. Вэй Усянь немного самодовольно отвернулся и, глядя прямо на Не Минцзюэ, похлопал по краю открытого гроба. В конце концов, Не Минцзюэ начал медленно наклоняться. Но когда он уже почти лежал в гробу верхней половиной тела, откуда-то из-за спины Лань Сичэня раздался громкий вскрик. Не Минцзюэ немедля застыл и резко повернулся на звук, также как все остальные. Су Шэ, на спине которого в полусознательном состоянии висел Цзинь Гуанъяо, одной рукой поддерживал свою ношу, другой держал меч, запачканный кровью. Не Хуайсан лежал перед ним на полу, схватившись за ногу, и корчился от боли. В следующий миг вспышка Шоюэ выбила оружие из рук Су Шэ. Тот выпустил меч, всем видом выражая замешательство и испуг. Поскольку он уже поранил Не Хуайсана, в воздухе начал расплываться запах крови.  И в самом деле — из горла Не Минцзюэ послышалось приглушённое рычание. Отступив от гроба, он немедленно разглядел, кто пытается спрятаться за спиной Су Шэ. Мелодия, что насвистывал Вэй Усянь, уже не могла его удержать — Не Минцзюэ ураганом бросился к жертве и нацелил удар прямо в темя Цзинь Гуанъяо! Су Шэ резким движением развернулся, носком ноги подбросил в воздух меч, который только что выронил, и, используя всю мощь духовных сил, направил выпад в сердце Не Минцзюэ. Возможно, из-за настигшей его смертельной опасности удар оказался быстрым и яростным, а лезвие, до краёв наполненное духовной силой, вспыхнуло яркими, ослепительными переливами. Этот его удар выглядел намного более эффектно и впечатляюще по сравнению с множеством предыдущих, которые казались в большей степени изящными. Даже Вэй Усянь не удержался от мысленной похвалы: «Блестяще!» Не Минцзюэ оттолкнуло на шаг назад этим взрывным выпадом. Когда свет духовной силы потускнел, мертвец снова атаковал, упорно пытаясь схватить Цзинь Гуанъяо. Су Шэ левой рукой перебросил Цзинь Гуанъяо Лань Сичэню, а правой направил лезвие меча к шее Не Минцзюэ. Пускай всё его тело, будто созданное из стали, было неуязвимым для ударов, нельзя было сказать то же самое о нити, которая соединяла голову с шеей Пусть атака не сразила бы Не Минцзюэ, при некотором успехе она выиграла бы им немного времени. Однако внезапный эмоциональный взрыв Су Шэ подпитал меч столь мощной духовной силой, что оружие, не справившись с этой мощью, на полпути до завершения выпада разломилось на куски. А вот удар кулака Не Минцзюэ пришёлся точно в середину груди Су Шэ, и великолепие того пропало так же быстро, как проявилось. Су Шэ не успел даже выплюнуть кровь или сказать пару слов напоследок — неважно, достойных или жестоких, — прежде чем жизненный огонёк покинул его взгляд. Лежавший рядом с Лань Сичэнем Цзинь Гуанъяо также наблюдал произошедшее. То ли из-за кровотечения и усилившейся боли в руке и животе, то ли по какой-то другой причине в его глазах заблестели слезы. Но не успел Цзинь Гуанъяо передохнуть или хотя бы начать залечивать раны, Не Минцзюэ, выдернув кулак, развернулся и с жадностью тигра, глядящего на добычу, уставился на него. В резком, суровом выражении неподвижного лица Не Минцзюэ отчётливо читалось осуждение, ничем не отличавшееся от такового ещё при его жизни. Именно такого выражения, будто Старший брат видел его насквозь, Цзинь Гуанъяо страшился больше всего на свете. От страха у него даже слезы пропали. Он обратился к Лань Сичэню за помощью и дрожащим голосом прошептал: — Брат… Лань Сичэнь перенаправил меч, а Вэй Усянь с Лань Ванцзи ускорили темп мелодии. Но действие свиста уже давно прошло, и сейчас было гораздо сложнее добиться былого эффекта. В этот миг кто-то вдруг крикнул: — Вэй Усянь! Вэй Усянь тут же отозвался: — Что? И лишь после этих слов осознал, что позвал его Цзян Чэн, поэтому несколько удивился. Цзян Чэн не ответил напрямую, вместо этого вынул что-то из рукава и швырнул Вэй Усяню. Тот машинально поймал предмет и, взглянув на него, увидел в руке чёрную блестящую флейту с красной кисточкой. — Отец, это же...? Заполучив до боли знакомый инструмент, Вэй Усянь не успел даже удивиться. Он без колебаний поднёс флейту к губам и крикнул: — Лань Чжань! Лань Ванцзи кивнул. Слов больше не требовалось — звуки гуциня и флейты слились в единую мелодию. Гуцинь звучал подобно ледяному источнику, а флейта — словно стая птиц в полёте; один подавлял, вторая — увлекала за собой. Под действием их дуэта Не Минцзюэ пошатнулся, а потом наконец отвернулся от Цзинь Гуанъяо. Шаг за шагом, подчиненный гуцинем и флейтой, он на негнущихся ногах снова направился к пустому гробу. Вэй Усянь и Лань Ванцзи двинулись следом, так же — шаг за шагом. В тот миг, когда Не Минцзюэ упал в гроб, они пинком подкинули лежавшую на земле крышку. Тяжелая крышка взлетела в воздух и опустилась на гроб, а Вэй Усянь проворно вскочил сверху, заткнул Чэньцин за пояс и быстро прокусил палец, чтобы без промедления аккуратно и ровно нарисовать целый ряд извивающихся танцем дракона и феникса кровавых заклинаний поперёк всей крышки гроба! Только когда животные завывания из гроба начали затихать, Лань Ванцзи положил ладонь поверх семи вибрирующих струн и заглушил звуки гуциня. Вэй Усянь коротко выдохнул и настороженно замер на какое-то время. Лишь убедившись, что из-под крышки гроба больше не исходит толчков, он наконец встал. — Характер у него не сахар, да? — Это же демоническая флейта Чэньцин?— как бы невзначай, бросила Цзян Лихуа, наконец, набрав грудью побольше воздуха. Лань Сичэнь кивнул, повернувшись к Цзинь Гуанъяо. — Глава Ордена Цзинь, вы его слышали. Пожалуйста, не нужно больше никаких бессмысленных действий. Иначе, если вы что-то сделаете, из предосторожности и без всякой жалости я… — он сделал глубокий вдох, — отниму вашу жизнь. Цзинь Гуанъяо кивнул и слабо прошептал: — Спасибо, Цзэу-цзюнь. Лань Сичэнь опустился на колени и осторожно обработал раненое запястье. Вэй Усянь и Лань Ванцзи подошли к углу, в котором Вэнь Нин всё ещё лежал неприглядной грудой на Цзян Чэне, Цзинь Лине и Цзян Шэнли. Вэй Усянь переложил его на землю, осмотрел дыру в груди и обеспокоенно произнёс: — Ты только посмотри на себя… Придётся чем-то залатать, иначе никак. — Молодой господин, всё так серьёзно?.. Вэй Усянь поспешно заверил: — Вовсе нет. Всё равно тебе эти органы не нужны. Но выглядит ужасно. Вэнь Нин возразил: — Мне и не обязательно хорошо выглядеть… Чуть поодаль Лань Сичэнь обрабатывал раны Цзинь Гуанъяо. Видя, что тот от боли уже готов потерять сознание, Лань Сичэнь, изначально желавший так наказать Цзинь Гуанъяо, оказался не в силах на это смотреть. Он развернулся. — Хуайсан, передай мне снадобье для снятия боли. Съев две пилюли и успокоив боль, Не Хуайсан убрал пузырёк за пазуху. И теперь поспешно отозвался: — О, конечно, — затем опустил голову, чтобы достать лекарство. Найдя пузырёк, Не Хуайсан уже собирался протянуть его Лань Сичэню, как его зрачки вдруг сузились, и он испуганно воскликнул: — Сичэнь-гэ, осторожно, сзади!!! Лань Сичэнь не мог себе позволить расслабиться в присутствии Цзинь Гуанъяо и был постоянно настороже, будто натянутая тетива. Увидев выражение лица Не Хуайсана и услышав предостережение, он почувствовал, как сердце обдало холодом. Лань Сичэнь без промедления обнажил меч и сделал выпад назад. Меч вошёл в грудь Цзинь Гуанъяо, лицо которого выражало крайнее потрясение. Все вокруг тоже немало удивились столь внезапному повороту событий. Вэй Усянь вскинулся: — Что произошло?! Не Хуайсан замямлил: — Я-я-я… видел, как Третий брат… нет, я видел, как Глава Ордена Цзинь убрал руку за спину. Я не знал, что он собирался… Цзинь Гуанъяо, опустив голову, смотрел на вонзившийся в грудь меч. Его губы дёрнулись, словно он хотел что-то сказать, но будучи под действием заклятия молчания не смог даже словом себя защитить. Вэй Усянь чувствовал, что что-то в этой ситуации было неправильно. Но не успел он спросить, как Цзинь Гуанъяо с кашлем выплюнул глоток крови и хрипло воскликнул: — Лань Сичэнь! Он усилием воли поборол заклятие молчания. Теперь Цзинь Гуанъяо был изранен весь, с ног до головы. Левая рука обожжена ядовитым дымом, правая отсутствовала, а в животе не хватало куска плоти. Покрытый кровью, он даже сидеть прямо не мог, однако в этот миг стоял без чьей-либо помощи, словно вспышка угасающей свечи. Исполненным ненависти голосом он снова позвал: — Лань Сичэнь! Лань Сичэнь ощущал бесконечное разочарование и грусть. — Глава Ордена Цзинь, я предупреждал. Ещё одно действие — и жалости от меня вы не увидите. Цзинь Гуанъяо яростно сплюнул. — Да! Ты так и сказал. Но разве я что-то сделал?! Лань Сичэнь тоже почувствовал, что что-то неладно. Он тут же снова обернулся к Не Хуайсану. Цзинь Гуанъяо рассмеялся. — Да брось! Зачем ты на него смотришь? Без толку! Что ты увидишь? Даже я за все эти годы не смог разглядеть. Не Хуайсан, а ты хорош. — Не Хуайсан молчал как рыба, словно от внезапных обвинений потерял дар речи. Цзинь Гуанъяо с ненавистью добавил: — Как это неожиданно, что я вот так потерпел фиаско от твоей руки… Он попытался подойти к Не Хуайсану, но из его груди всё ещё торчал меч. Один шаг — и Цзинь Гуанъяо охватила всепоглощающая боль. Лань Сичэнь не мог ни добить его, ни поспешно вынуть меч, и лишь крикнул: — Не двигайся! На самом деле Цзинь Гуанъяо и двигаться не мог. Одной рукой он обхватил лезвие и, встав ровнее, сплюнул кровь. — Вот тебе и «Незнайка»! Неудивительно… Должно быть, довольно сложно так долго скрываться! Не Хуайсан дрожал. — Сичэнь-гэ, поверь мне, я действительно видел… Лицо Цзинь Гуанъяо свирепо исказилось. — Ты! Он снова дёрнулся к Не Хуайсану, и меч ещё глубже вошёл в грудь. Лань Сичэнь тоже закричал: — Не двигайся! Минцзюэ совсем не боялся духовного оружия. Даже если бы Бичэнь достиг цели, это почти наверняка не смогло бы помешать Не Минцзюэ преодолеть крошечное расстояние до горла Лань Сичэня. И всё же, когда ладонь мертвеца практически схватила Лань Сичэня за шею, Цзинь Гуанъяо единственной оставшейся рукой ударил Лань Сичэня в грудь, чтобы оттолкнуть прочь. А его самого Не Минцзюэ сначала затащил в гроб, а потом поднял над собой как тряпичную куклу. Вся развернувшаяся картина пугала до смерти. Цзинь Гуанъяо единственной рукой пытался разжать стальную хватку Не Минцзюэ. Он страдал от боли, его волосы спутались, а во взгляде сверкала яростная злоба. Собрав оставшиеся силы, он выругался: — Не Минцзюэ, имел я твою мать! Думаешь, я тебя боюсь?! Да я… Цзинь Гуанъяо отхаркнул кровь, будто это далось ему с нечеловеческим усилием. Все присутствовавшие услышали треск — неестественно жестокий и отчётливый. Последний выдох вырвался из горла Цзинь Гуанъяо. Плечи Цзинь Лина дрожали, он зажмурился и зажал уши ладонями, не смея смотреть и слушать. От внезапного толчка Лань Сичэнь отшатнулся на несколько шагов и ещё не успел осознать, что случилось за прошедшие несколько секунд, когда Лань Ванцзи нанёс удар по статуе Гуаньинь. Изваяние, которое все также притягивало взгляд тонкими чертами лица, грузно покачнувшись, упало на гроб. Не Минцзюэ смотрел, не отрываясь, на труп со сломанной шеей в руках, когда тяжёлая статуя Гуаньинь настигла его внезапным мощным ударом и буквально вбила в гроб. — Брат Сичэнь...— тихонько подошла к старшему Лихуа  Не Хуайсан протянул руку и помахал перед его лицом. — Си… Сичэнь-гэ, ты в порядке? — Хуайсан, только что… он правда намеревался нанести мне удар со спины? — Кажется, я видел… Услышав его заикания, Лань Сичэнь перебил: — Ещё раз хорошо подумай. — Ты так спросил, что я и сам теперь сомневаюсь… Мне правда показалось… — Не говори, что тебе показалось! Так всё-таки — да или нет?! Не Хуайсан, будто вопрос застал его врасплох, воскликнул: — …Я не знаю, я правда не знаю! Стоило кому-то надавить на Не Хуайсана, он начинал повторять одну и ту же фразу. Лань Сичэнь закрыл ладонями лицо, будто его голова раскалывалась от боли, и больше ничего не хотел говорить. Как вдруг раздался голос Вэй Усяня: — Хуайсан-сюн. — А? — Как вышло, что Су Шэ только что поранил тебя? — Он нёс Третьего брата… нёс Главу Ордена Цзинь на спине, пытаясь сбежать, а я стоял у него на пути, вот он и… — Серьёзно? Но насколько я помню, они пытались убежать другим путём, совсем не с той стороны, где ты стоял. — Но ведь не может быть такого, чтобы я сам бросился на меч? Вэй Усянь улыбнулся. — Я этого не говорил. — Но что же тогда ты хотел сказать, Вэй-сюн? — Я просто вдруг связал воедино кое-какие детали. — Какие детали? — Цзинь Гуанъяо упоминал, что кто-то прислал ему письмо, в котором угрожал через семь дней на всю Поднебесную объявить обо всех деяниях, что он совершил. Если предположить, что тот человек не солгал, что угроза была правдива… В таком случае, он совершил лишнее действие. Ведь если ты хочешь обнародовать чьи-либо преступления, почему бы не сделать этого сразу? Зачем сообщать этому человеку, что у тебя в руках есть доказательства его грехов? — Третий брат… то есть, Глава Ордена Цзинь ведь сказал, что тот человек приказал ему совершить акт самоубийства в качестве жеста покаяния? — Да очнись же. Даже если думать пяткой, станет ясно, что Цзинь Гуанъяо никогда бы не выбрал такой путь. Так какой смысл в этом поступке? На первый взгляд — никакого. Вот только… неужели человек, который сумел за эти годы выискать все секреты Цзинь Гуанъяо, действительно способен сделать бессмысленный ход? Он наверняка совершил это «лишнее» действие с какой-то целью. Это был толчок к чему-то, пробуждение кое-чего. Лань Сичэнь отстранённо спросил: — Пробуждение? Но чего? Лань Ванцзи уверенно ответил: — Сущности убийцы в Цзинь Гуанъяо Не Хуайсан, потрепав волосы, ответил: — Вэй-сюн, Башня Золотого Карпа столь велика, что я просто не мог лично увидеться с каждым её обитателем. А если и виделся, то точно бы не запомнил. К тому же, — с кажущейся неловкостью добавил он, — вам ведь известно, что Мо Сюаньюй был немного… Орден Ланьлин Цзинь прикладывал всяческие усилия, чтобы спрятать его от лишних глаз. Нет ничего удивительного в том, что я с ним не встречался. Ведь Сичэнь-гэ тоже навряд ли его видел. — О, это действительно так. Цзэу-цзюнь тоже не был знаком с Мо Сюаньюем. — Вот видите! Кроме того, я всё ещё не совсем понимаю, даже если бы я виделся с Мо Сюаньюем, для чего мне нужно было притворяться, что я его не знал? Разве в этом была необходимость? Вэй Усянь улыбнулся. — Нет-нет, просто мне это казалось странным, вот я и спросил, ничего такого. Лань Ванцзи лезвием Бичэня перевернул чёрный ящик, что стоял у гроба, мельком осмотрел заклинания, вырезанные на нём, и сказал Вэй Усяню: — Голова. Вэй Усянь кивнул ему и спросил Не Хуайсана: — Глава Ордена Не, известно ли вам, что хранилось в этом гробу? — Откуда же мне знать? Но, судя по реакции Третьего… ой, нет, Главы Ордена Цзинь, должно быть, там хранилось что-то очень важное для него. Вэй Усянь сказал: — Гробы нужны для того, чтобы держать в них трупы, конечно же. Полагаю, здесь было похоронено тело матери Цзинь Гуанъяо, Мэн Ши. Скорее всего, сегодня он пришёл сюда за тем, чтобы достать тело матери и с ним отправиться в Дунъин. Лань Сичэнь ничего не ответил. Не Хуайнсан выдохнул тихое «А» и, будто его внезапно осенило, произнёс: — О, конечно. Звучит очень разумно. Вэй Усянь спросил его: — Как ты думаешь, что бы сделал тот человек после того, как вырыл тело матери Цзинь Гуанъяо? — Вэй-сюн, почему ты продолжаешь спрашивать меня? Сколько ни спрашивай, я ничего не знаю, и точка. — Немного помолчав, он продолжил: — Но… — Не Хуайсан медленно пригладил промокшие от дождя волосы. — Думаю, если этот человек так сильно ненавидит Цзинь Гуанъяо, то наверняка будет абсолютно жесток и беспощаден к тому, что тот ценит больше собственной жизни. Вэй Усянь уточнил: — Например, расчленит тело и будет держать конечности в разных местах точно так же, как было с телом Чифэн-цзуня? Не Хуайсан подпрыгнул от удивления и неловко попятился. — Эт-т-то… Это немного перебор, тебе не кажется… Вэй Усянь какое-то время пристально разглядывал его, но потом всё же отвел взгляд. На руке Лань Сичэня, которой он прикрывал лоб, вдруг проступили вены. Его голос звучал глухо. — Чего он хотел добиться? Мне казалось, что я хорошо его знал, а потом понял, что ошибался. До этого вечера мне снова начало казаться, что теперь-то я хорошо его знаю, но это тоже было ошибкой. — Никто не мог ему ответить. Лань Сичэнь опустошённо повторил: — Что всё-таки он намеревался сделать? После недолгого молчания Вэй Усянь вдруг заговорил: — Довольно стоять без дела. Соберите отряд, пусть позовут на помощь. Ещё пусть кто-нибудь останется здесь и за всем присмотрит. Гроб и струны гуциня не смогут долго сдерживать Чифэн-цзуня. Словно в подтверждение его слов из гроба снова послышались громкие звуки, пропитанные невыразимой яростью. Не Хуайсан вздрогнул. Вэй Усянь бросил на него взгляд. — Видите? Нужно как можно быстрее перенести его в более крепкий гроб, вырыть глубокую яму и снова похоронить. И как минимум ближайшие сто лет не открывать. Если открыть — он точно продолжит зверствовать, а это повлечёт за собой бесконечные страшные последствия… Не успел он договорить, как издалека послышался звонкий лай. Вэй Усянь тут же переменился в лице, а Цзинь Лин наоборот приободрился: — Фея! — Ляля? Гром утих, а проливной дождь иссяк до лёгкой мороси. Самый тёмный час миновал, снаружи занимался рассвет. Промокшая насквозь собака чёрным вихрем влетела в храм и бросилась к Цзинь Лину. Она встала на задние лапы, опираясь передними ему на колени, и теперь глядела на юношу круглыми влажными глазами и скулила.  А вместе с ней, чуть позже подошла и еще одна. Только она не была столь резвой, и лишь просто тихонько прошмыгнула к хозяину, покрутившись вокруг, она смиренно села. — Ляля! Как же хорошо, что все в порядке! — не сдержав улыбку, у Цзян Шэнли слегка покраснели глаза Тут же храм Гуаньинь окружили сотни людей, вооружённые мечами и готовые к большой битве. Однако те из них, что вбежали в храм первыми, осмотревшись, удивлённо замерли. Помещение главной залы храма представляло собой полнейший хаос. На полу лежали трупы. Живые же расположились там же, сидя или стоя чуть поодаль от мертвецов. Первыми в храм ворвались двое: слева стоял главный управляющий Ордена Юньмэн Цзян, а справа — Лань Цижэнь, на лице которого застыло выражение крайнего потрясения и недоверия.  Главный управляющий тут же подбежал, чтобы помочь Цзян Чэну подняться. — Глава Ордена, вы в порядке… — Быстрее выведи нас отсюда — скомандовала Лихуа. — Да-да, я не хочу ни минуты здесь больше находиться — воскликнул Цзян Шэнли Увидев, что Вэй Усянь побледнел пуще прежнего, Цзинь Лин похлопал Фею по заду и прошептал: — Фея, иди наружу. — Фея помотала головой и хвостом, не прекращая облизывать его. Цзинь Лин заругался: — Выметайся. Или ты меня больше не слушаешься? — Пойдём Фея, твой хозяин выйдет чуть позже— выкрикнул Цзян Шэнли, уводя за собой двоих собак Юноша немного задержалась, а после вышел вслед за матерью. Вэй Усянь забрал флейту, а потом, вспомнив, что её принёс в храм именно Цзян Чэн, повернулся и непринуждённо бросил: — Спасибо. — Он помахал Чэньцин. — Я… оставлю её у себя? Цзян Чэн кинул на него быстрый взгляд. — Она всегда принадлежала тебе. Цзян Чэн на мгновение замешкался, его губы шевельнулись, словно он хотел сказать что-то ещё. Однако Вэй Усянь уже отвернулся к Лань Ванцзи. Увидев это, Цзян Чэн так ничего и не произнёс. Почти все присутствовавшие в храме люди были чем-то заняты: кто убирал бедлам, кто укреплял печать на гробу, кто прикидывал, как бы безопасно перевезти гроб, а кто просто злился. Лань Цижэнь яростно прошипел: — Сичэнь, да что с тобой такое?! Лань Сичэнь сидел, прижав ладонь к виску, и на его лице отражалось невыразимое горе. Он устало произнёс: — Дядя, умоляю, не нужно вопросов. Правда. Сейчас мне совсем ничего не хочется говорить. Гроб, в котором были запечатаны Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, не только казался невообразимо тяжёлым, но ещё и требовал крайне осторожного обращения. Поэтому позаботиться о нём в дальнейшем добровольно вызвались сразу несколько глав орденов. Увидев лицо статуи Гуаньинь, один из них сначала удивлённо застыл, а потом указал на него остальным, словно обнаружил нечто новое и интересное: — Посмотрите на это лицо! Разве не похоже на Цзинь Гуанъяо? Все уставились на статую и принялись удивлённо восклицать: — Действительно, его лицо! И зачем Цзинь Гуанъяо такое сотворил? Глава Ордена Яо высказался: — Чтобы высокомерно объявить себя богом, конечно же. — Да уж, довольно высокомерно, хэ-хэ-хэ. Вскоре гроб запечатают в саркофаге побольше и попрочнее. Он будет скреплен семьюдесятью двумя гвоздями из персикового дерева и закопан глубоко в землю под какой-нибудь горой, после чего огорожен каменными плитами с предупреждениями. То, что сокрыто в этом гробу, больше никогда не увидит свет и будет лежать под весом тяжелейших запретов и бесконечного осуждения. — А-Лин, что с тобой? — где-то над ухом раздался женский голос Подняв покрасневшись взгляд, Цзинь Лин посмотрел на девушку: — Тетя... Я... — Ну-ну, теперь все хорошо. Если хочешь плакать, плачь, тебя никто не осудит. Однако, тут же раздался голос взрослого мужчины: — Эх, Госпожа Цзян, вы бы не баловали его. Этот человек... Цзинь Гуанъяо, не заслуживает никаких слез. — Извольте, глава Яо, но, не думаете ли вы, что это не имеет к вам никакого отношения. — резко оборвала его Цзян Лихуа. — Т-ты, да ты! — Вот и правильно говорит тетя, хочу и плачу! — взвился Цзинь Лин Глава ордена Яо ушел так быстро, как и появился. Еще недолго пролив слез на плече тети, Цзинь Лин, отойдя на шаг, ветер глаза. А после сказал, немного хриплым голосом: — Спасибо...