Десятое июня 1562 года по имперскому календарю стало самым жарким днём этого лета. Неожиданные перемены в погоде, конечно, не были редкостью для восточного региона, но для Рафаэля, державшего путь к Великому лесу, это было очень некстати. Кони быстро уставали и отказывались идти, измученные жарой и насекомыми они сваливались, стоило пройти несколько километров, а у одного из рыцарей вообще случился тепловой удар, из-за чего он чуть не попал под копыта своей кобылы. Из-за всего этого приходилось делать короткие, но частые остановки, в общей сложности они потеряли полдня пути. Фора, которую он получил трудом и потом своих подчинённых в первый день, таяла на глазах, как будто какие-то высшие силы мешали ему. Рафаэль каждую свободную минуту сцеплял руки и шептал себе под нос молитвы, услышанные когда-то от матери, он старался отдать дань уважения Аттаче, чтобы боги, обитавшие там, сжалились над ними и послали каплю своей милости. Однако Рафаэль не был жрецом, да и в богов он верил не без труда, но сейчас он как никогда надеялся на невидимых существ, наблюдающих за ними.
— Если пойдём вниз по течению Сены, сможем к завтрашнему дню дойти до владений Бриджей, — Ассель вёл указательным пальцем по старой, помятой по краям карте, — проведём там ночь, а на следующий день пересечём Спасский мост и продолжим путь.
Рафаэль молча наблюдал за движениями приставленного. Вот уже час они обсуждали самые выгодные пути, по которым они бы могли пройти без значительной потери времени. Идея с графом Бриджем пришла Рафаэлю ещё вчера, но он никак не решался высказать её вслух, помня о происхождении Асселя. Казалось бы, для будущего главы рода такая забота о подчинённом является странностью и будет мешать в будущем, а, может быть, даже засмеяна остальными аристократами, но сейчас Рафаэля это не шибко волновало. Он был даже рад и вздохнул с облегчением, когда мужчина сам предложил эту дорогу, так что Рафаэлю только и оставалось, что согласиться, не решаясь спросить о чувствах того.
— Тогда так и поступим. — Кивнул Рафаэль.
Сена была одной из самых полноводных рек континента, отделяющая земли Балуа от остальной части империи, через неё было всего два больших моста — Спасский и Северный путь. Они, конечно, могли бы пройти по одному из неофициальных построенных местными жителями мостов, но те строились по принципу «доски-палки», другими словами, совсем непригодные для большого количества людей, не говоря уже о нескольких каретах. В их текущем положении целесообразнее было бы остановиться в каком-нибудь небольшом городишке и оттуда уже перейти мост, а самым ближним как раз был Спасс.
Рафаэлю уже хотелось поскорее закончить эту изнурительную поездку. Мало того что спать, скрючившись на сидении, не самое удобное занятие, так ещё и Роберт подливал масло в огонь.
После того случая у реки оба рыцаря как-то изменились, каждый по-своему, но, очевидно, в этом виноват сам Рафаэль. Если Ассель стал немного дольше обычного задерживать взгляд на своем хозяине или пялиться на того исподтишка, то Роберт будто с цепи сорвался: при каждом удобном случае старался снять свою одежду. Рафаэлю была полностью понятна эта тяга к оголению, мужчина будто бы говорил ему: «Я знаю, что тебе понравилось, так насладись же вдоволь», но вот сам он от этого уже устал. Каждый раз, когда их взгляды встречались, рыцарь оказывался нагим в течение пяти минут, будто бы сам Рафаэль обладал мистической силой. Обычно Роберт использовал какие-то глупые отмазки, мол, стало жарко или не хочется одежду пачкать, но когда более менее нормальные заканчивались, Рафаэлю приходилось слушать витиеватые истории о том, как тот либо падал в грязь, утомлённый полуденным солнцем, либо сражался с волками. Когда Ассель едко подметил отсутствие в здешних краях волков, то получил лаконичный ответ: «Их нет, потому что я прогнал».
Спорить с мужчиной дальше никто не стал, видимо, догадались уже, в чём тут дело, по крайней мере, Ассель уж точно.
К тому моменту, когда они добрались до границы графства, солнце уже один раз село, уступая место луне, и даже готовилось снова взойти. Ночная прохлада позволила им немного отдохнуть и, если не считать снова раздевшегося Роберта, добраться без происшествий.
— Зачем ты это делаешь? — ни с того ни с сего, как показалось Роберту, спросил Ассель.
Мужчина повернулся к товарищу и посмотрел в глаза. Роберту совершенно не был понятен вопрос, вернее, саму суть он уловил без труда, но на этом всё заканчивалось. Зачем напарник спрашивает то, что он сам прекрасно понимает.
— Что? — переспросил он.
— Я имею в виду, что ты постоянно демонстрируешь господину Рафаэлю своё тело, — уверенно заявил Ассель, — прекрати.
Роберт ухмыльнулся. Даже несмотря на то что они оба были приставленными рыцарями, он обладал бо́льшим влиянием, чем Ассель, и уж точно не собирался останавливаться из-за его слов. Сейчас даже складывается ощущение, что Ассель сам начал смотреть на их господина как-то иначе, если раньше мужчина считал того лишь своим долгом, то сейчас он частенько мажет взглядом по стройному телу парня, а иногда на вечно спокойном лице даже проскакивает некое подобие ревности, когда Роберт любезно подаёт господину свою руку. Такой расклад совсем не устраивал Роберта.
— Не лезь, — коротко отчеканил рыцарь.
— Да как ты, — Ассель задыхался в негодовании, он ведь говорит это не просто так, а в заботе о друге, всё-таки их господин не какой-то обычный мальчишка, которого можно соблазнять без последствий, он потомок великого рода, — Роберт, прошу тебя, подумай над своим поведением.
Ассель уже не выдерживает. Напарник совсем не понимает всей тяжести ситуации, в которую себя вгоняет.
Роберт замолчал. Ему казалось странным, что Ассель так переживает за него, но, пораскинув мозгами пару минут, всё встало на свои места.
— А сам то. — Громче ожидаемого хохотнул Роберт.
— Эй, — Ассель недовольно шипел, — тише.
Роберт немного стушевался, не хватало ещё потревожить с трудом давшийся их господину сон. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь звуками лошадиных копыт и мерным поскрипыванием колес господской кареты.
«Надо бы смазать», — подумал Ассель.
Тем временем Рафаэль уже давно проснулся, но старался сохранить хладнокровие и подремать ещё немного, однако из-за разговоров снаружи ему это не удавалось. Глупый и бессмысленный — так бы охарактеризовал тот диалог Рафаэль. С одной стороны Ассель, прекрасно понимающий причины странного поведения, но зачем-то лезущий с расспросами, чем смущал Рафаэля ещё больше, а с другой Роберт, порядком потрепавший нервы. Сказать честно, Рафаэль уже настолько устал от этих двух, что готов был отослать их куда подальше, чтобы не было тех мыслей.
Каждый раз, завидев их фигуры поблизости, его щеки начинали гореть, а спина покрывалась испариной. Ощущение острого взгляда на своём оголённом теле и редкие судорожные сглатывания скопившейся слюны. Он будто бы снова вспоминал прикосновения к своей коже холодными мозолистыми руками и едва ли не прогибался им навстречу, но, вовремя вспоминая, резко выпрямлялся. Такое положение дел совсем не устраивало его, но делать было нечего, благо они уже прибыли в назначенный пункт и оставшееся до утра время смогут провести в более удобных условиях.
Снаружи гостиница выглядела не самым надёжным местом: двухэтажное изношенное временем и погодой здание, странного вида папоротник в большом горшке по правую сторону от массивной двери и старая, скрипящая на ветру вывеска.
«Утки тётушки Марго», — мысленно подметил Рафаэль.
Марго, видимо, хозяйка этого места, но вот почему утки? Насколько Рафаэлю было известно, все здешние заведения пытались вклинивать в свои названия тему мостов и название города. Странно, как ни посмотри, но найти более приличное место глубокой ночью было очень хлопотным делом, а Рафаэлю уж очень хотелось поскорее помыться в помещении и поспать пару часов в тёплой и уютной постели, расправившись в полный рост. Потрёпанный долгой дорогой, он уже почти валился с ног. Если посчитать всё вместе, то получалось примерно десять дней — столько времени он спал в карете. Неделя пути в столицу по приказу Императора, а затем ещё и этот глупый Буржуа, из-за которого ему и приходилось терпеть такие неудобства.
Внутри интерьер оказался не таким уж плохим, наоборот, даже создавал впечатление уютного и обжитого разными предметами декора места. Свободный первый этаж представлял собой зону с несколькими деревянными столами и баром, на втором, как понял Рафаэль, были комнаты.
— Вечер добрый, путники, — громко сказала пышная женщина, подходя к ним, но, увидев стоящего за рыцарями Рафаэля, немного стушевалась.
Для скрытности он надел длинный чёрный плащ с капюшоном и сейчас, скорее всего, выглядел как беглый преступник, а не потомок знатной семьи.
— Добрый, — только и смог выдавить из себя Роберт. Как обычно в таких ситуациях он становился замкнутым и необщительным, благо Ассель был тут.
Женщина неловко улыбнулась и прижала поднос ближе к груди. Она была чуть ниже и моложе Матильды и почти не уступала той в объёме, каштановые волосы были заплетены в некое подобие причёски, однако локоны всё равно выбивались в разные стороны, а щёки у неё были неестественно красные, словно пылали. Такая женщина вполне могла бы приглянуться всеядному Асселю, как подумалось Рафаэлю.
— Вы, наверное, хозяйка? — спросил Ассель, — Марго?
Женщина пару раз непонимающе хлопнула ресницами, переводя взгляд с Асселя на Роберта и обратно. На Рафаэля она даже не взглянула, видимо, посчитав того недостаточно мужественным для себя. Оно, конечно, так и было — по сравнению с широкоплечими рыцарями, пока ещё не до конца оформившийся Рафаэль выглядел как мальчишка — но совсем уже сбрасывать его со счетов было неправильно.
— Ах, что вы, — улыбнулась она, — хозяина сейчас нет, но я могу вас разместить вместо него.
— Будьте добры, — почти промурлыкал Ассель.
И без того красные щёки женщины вспыхнули с новой силой и, казалось, сейчас у неё на лице два идеально круглых помидора. Рафаэль с силой сжал в кулаке плащ. Заигрывания Асселя неприятно отзывались раздражением где-то глубоко внутри, они ведь не для этого приехали сюда.
— К сожалению, сейчас у нас только одна свободная комната, — Бланш, так, судя по небольшому листочку на груди женщины, звали эту особу, странно ухмыльнулась и посмотрела прямо на Асселя.
— Всё хорошо, — рыцарь положил руку на стойку и немного нагнулся вперёд, — нам хватит.
Он сказал это так заискивающе, что даже стоя позади, Рафаэль смог услышать улыбку в этой фразе. Бланш в ответ на это расцвела ещё пуще, глаза её засверкали в полумраке, а губы сжались, и стали совсем как ниточки в попытке сдержать улыбку. Так даже лучше, показалось Рафаэлю, женщина не отличалась особой красотой — была не уродиной, но даже в сравнении с великовозрастной Матильдой проигрывала, а обломившийся почти наполовину передний зуб ещё больше портил впечатление.
— Идёмте, — Роберт легонько подхватил Рафаэля под спину и повёл в сторону широкой лестницы.
Рафаэль задумался и даже не заметил, как разговор с Бланш закончился, пропустил даже то, как она дала им ключ от комнаты и объясняла дорогу. Он повернулся в последний раз на женщину и почти застыл на месте — его Ассель остался там. Мужчина ласково улыбался и хитро прищуривался, сверху вниз глядя на уже приоткрытую линию декольте чёртовой Бланш. Он склонял голову на одну сторону, а она томно прикусывала нижнюю губу. Они весело о чём-то чирикали, словно два влюблённых соловья, ну, или как показалось самому Рафаэлю, словно кобель и сучка в течке.
Рафаэль нахмурился, развернулся и пошёл прочь, подальше от надоевшего за всё это время бабника Асселя, от раздражающей толстухи Бланш и от скребущего где-то внутри доселе неизвестного чувства.
Дорога до комнаты оказалась очень короткой, настолько, что Рафаэль даже не успел подумать о природе своих реакций. За пару минут они преодолели и скрипучую лестницу и, как оказалось, совсем не длинный коридор, в котором кроме сиротливых дверей и длинного паласа ничего не было. Дверь из тёмного дуба поддалась быстро и, на удивление, плавно и беззвучно открылась, пропуская гостей внутрь. Комната, хоть и была довольно просторной, но особой роскошью не пахла: пустой стол, пара табуретов, широкий шкаф и стоящая почти в самом углу кровать.
«Хоть пыли нет», — про себя заметил Рафаэль.
Роберт был рядом, не отходил от господина и тихо следовал по пятам. Он стоял молча, иногда чуть громче обычного вздыхая, взглядом очерчивая убранство. Рафаэль шумно плюхнулся на небольшую кровать, на которой грузом лежали толстая перина и пара плотно набитых подушек, протяжно вздохнул и замер. Роберт тяжёлой поступью ходил вокруг — доставал из шкафа тонкое одеяло и зажигал свечи.
Рафаэль следил за мужчиной и старался уловить каждое движение его рук. Венки на его кистях выделялись очень чётко, сетью уходя куда-то далеко под одежду. Только сейчас Рафаэль заметил насколько, оказывается, Роберт привлекательный. Не сказать, что это было для него открытием, но именно в этот момент мужчина казался ему чем-то иным. Будто бы и не тот самый рыцарь сейчас стоит перед Рафаэлем, а какой-то другой, совсем незнакомый человек. В редком свете огня Роберт выглядел задумчивым, черты его лица смягчились, а некогда хищные глаза сейчас ничего не выражали. Тонкие губы были поджаты, вызывая у Рафаэля какое-то странное волнение. Роберт почти всегда был молчаливым, но, даже несмотря на это, для своего господина он нередко становился хорошим собеседником. Рафаэль уж было открыл рот в немом вопросе, но, подумав ещё раз, остановился.
— Молодой господин, — Роберт позвал тихо, — можете ложиться, я побуду за дверью.
Рафаэль дёрнулся. Ему совсем не хотелось отпускать рыцаря от себя, даже на пару минут. Сейчас Рафаэль думал лишь о том, насколько Роберт выглядит несчастным, как ему хотелось бы успокоить его и сказать что-то приятное. От этих мыслей ныло под рёбрами, совсем не там где сердце, нет, скорее, где-то посередине, в районе желудка.
— Стой, — Рафаэль силой дёрнул Роберта за рукав.
Получилось немного резче, но тот ничего не сказал, лишь удивлённо вскинул брови, посмотрев на господина. Рафаэль мялся, ему никак не удавалось сформулировать мысль. Сказать честно, он даже сам не понял причины своего поступка, но, как говорил отец: «Значит, надо было».
Молчание уже затягивалось, и щеки Рафаэля покрылись лёгким румянцем из-за смущения, благо в комнате полумрак и рыцарь не увидит его таким, а Роберт стоял неподвижно, молчал и ждал чего-то.
— Останься, — неожиданно жалобно попросил Рафаэль.
Мужчина заметно напрягся, а глаза его забегали туда-сюда.
— Господин, — голос его чуть охрип, но Роберт, прочистив горло, продолжил, — я не…
— Приказ, — отчеканил Рафаэль.
Видать рыцарю так будет легче.
Рафаэль не дурак, он всё прекрасно понимает, и желание Роберта остаться рядом, улечься на пол как послушная собака, подставляя беззащитное пузо под ласковые руки. Он все уже давно понял по тем взглядам, которыми тот иногда пробегается по Рафаэлю — долгие, вожделеющие — совсем не такие, как те, которые он дарил покойному герцогу. Рафаэль знает. Поэтому он бездушно пользуется чужими надеждами, поэтому, в угоду себе, просит остаться. Роберт нужен ему как никогда раньше, он необходим как кислород, как вода в пустыне, как сам Рафаэль необходим Роберту. Никому не будет от этого хуже — каждый получит то, чего хочет.
В темноте комнаты повисла тишина. Освещаемые лишь парой парафиновых свечей, две фигуры замерли в немом ожидании.
Роберт кивнул.
Ожидаемо.
Не то чтобы Рафаэль был на сто процентов уверен в ответе, но подсознательно знал, что тот не откажет, не бросит его — останется и утешит. После того кошмара Рафаэль боялся засыпать. Обходясь только поверхностной дрёмой, он ворочался и не мог найти себе место, тело затекало в неудобной позе, а голова после такого нещадно болела. Фоновые разговоры приставленных хоть и раздражали, но помогали чуть глубже провалиться в сон.
Роберт аккуратно отошёл от кровати, подцепил рукой стул за деревянную спинку и одним размашистым движением поставил его у кровати. Расстояние было приличное, но размах рук позволял ему без труда перебрасывать такие предметы. Он провёл ладонью по сидению и сел.
— Я посижу с вами, — уверенно сказал Роберт, — засыпайте.
Мужчина долго наблюдал за Рафаэлем. Редкие потирания переносицы, красные глаза и чуть заторможённая реакция — всё это он списывал на усталость, но, как оказалось, дело было совсем в другом.
— Хорошо, — отозвался Рафаэль, накрываясь недавно принесённым одеялом.
Рафаэль испытывал некое подобие признательности, он был благодарен Роберту, но, в то же время, ощущение должного не покидало его. Ему совсем не хотелось так относиться к этому поступку, он бы с радостью отблагодарил рыцаря, но что-то ему мешало. И Рафаэль никак не мог понять что именно. Может быть, гордость аристократа, может, плохое настроение, недосып, а, вполне возможно, его подсознание до сих пор не считало этот поступок чем-то важным. В любом случае Рафаэль мог найти тысячу и одну причину не говорить тех слов, которые давно уже комом встали посреди горла.
В комнате было тихо. Рафаэль даже не слышал дыхание рыцаря — настолько сильно тот старался не шуметь. И лишь грубая широкая рука Роберта, сжимающая в себе кисть Рафаэля, напоминала о том, что их в комнате двое. Рука мужчины оказалась очень горячей, с мозолистыми короткими пальцами и сплошь покрытая старыми шрамами, будучи даже больше руки Асселя, она полностью обхватывала узкую руку Рафаэля.
«У отца были такие же руки», — подумал тогда Рафаэль.
Его отец, бывший герцог Балуа, часто говорил, что только так можно отличить истинного война, по рукам, которые самому Рафаэлю достались от матери. «Музыкальные» — как часто их называли сёстры, подшучивая над старшим. Рафаэля это очень раздражало: длинные тонкие пальцы с такими же узкими ногтями, светлые волоски, которых практически не было видно, и худые запястья. Рафаэль стеснялся своих совсем не мужественных рук, постоянно нагружал себя тренировками в попытке заработать как можно больше шрамов. И у него это получалось. Со временем кожа огрубела, стала жёсткой и мозолистой, на кистях были тонкие светлые паутинки из шрамов.
— Ой, — почти прошептал Роберт.
Рафаэль приоткрыл глаза и вздрогнул. Только сейчас он понял, что всё это время поглаживал чужую ладонь.
— О, — глупо заключил Рафаэль.
— Всё нормально, — быстро замотал головой Роберт, — можете продолжать.
Рафаэль в ответ на это лишь отвернулся к стене в попытке скрыть свои отчаянно горящие уши. Разговаривать сейчас совсем не хотелось — тело всё ещё расслабленно в попытке поймать сон.
Время шло, сердце, быстро бившееся ещё пару минут назад, успокоилось. Дыхание выровнялось, а в голове Рафаэля не осталось никаких мыслей. Веки становились тяжелее с каждой секундой, и, поддавшись накопившейся усталости, он прикрыл глаза.
***
В этот раз в лесу всё было совсем по другому: пушистые ели на солнце почти светились мягким голубым цветом, повсюду кружили разномастные бабочки, эхом разливалась соловьиная трель. Не было больше того жуткого ощущения неправильности. Никто не дышал слюнявой пастью в спину.
Лес встречал добродушно и совсем по-детски игриво. Рафаэль неспешно прогуливался босыми ступнями по узкой извилистой тропе, ведущей куда-то в чащу, ладонями трогал иголки молоденьких сосен и глубоко вдыхал влажный древесный аромат хвои. В спину ласково дул тёплый ветерок, а на вытоптанной неизвестно кем тропе не попалось ни одной шишки. Рафаэль шёл, ведомый какой-то слепой уверенностью в том, что это правильно. Там, среди елей и сосен, кто-то ждёт его, кто-то смутно знакомый. Наконец, он вышел на открытую местность.
Большая опушка среди густого леса была наполовину заполнена водой. Водоём был немного вытянутый с востока на запад и почти идеально повторял изгибы кромки леса. Рафаэль подошёл чуть ближе, присел на покрытом зелёной травой берегу и начал всматриваться в воду. В таких местах она обычно цвела летом, была зелёной из-за водорослей и дурно пахла, но эта, на удивление, была кристально чистой. Она была настолько прозрачной, что на дне виднелись маленькие, обточенные со всех сторон камушки, цветастые рыбы разных размеров и вразнобой смешанные драгоценные камни. Рубины, топазы, жёлтые, розовые и красные алмазы были разбросаны кем-то по всему дну, изумруды и жемчуга лежали по кучкам, ещё несколько ярких камней, названий которых Рафаэль не знал, располагались чуть дальше.
Рафаэль шумно втянул носом воздух — от воды пахло свежестью и сладостью, не было и намёка на затхлость. Поддавшись короткому порыву, он сложил ладошки вместе и зачерпнул ими воду. Вблизи та казалась совсем прозрачной. Рафаэль решил снять пробу, несколько секунд подержал на языке и, наконец, проглотил. На вкус вода оказалась очень странной: необъяснимо мятная, свежая, с яркими включениями брусники и ежевики.
«Такого просто не бывает, — подумал Рафаэль, руками упираясь в мягкий ковёр из свежей травы, — может, по берегам мята растёт?»
Он поднялся, осматриваясь вокруг себя. Был полдень, опушку полностью заливал солнечный свет, да так, что видно было каждый уголок. Пусто. Нет тут никакой мяты, нет мелиссы, нет ни брусники, ни ежевики, даже рогоз с камышами не растёт. Только пышная сочная трава с кучей маленьких цветочков повсюду — нереалистично идеальная картинка. Рафаэль плюхнулся обратно на землю. Он смотрел на переливающуюся солнечными бликами гладь воды, на мерно покачивающиеся пучки травы под его пальцами и на свои босые ноги. Вокруг рос клевер, и он старательно осматривал его, может, повезёт и он найдёт четырёхлистный.
— Наслаждаешься? — раздалось над головой Рафаэля, тот вздрогнул.
Воспоминания прошлого раза всё ещё были живы глубоко внутри, он вспомнил и тот ужас, сковывающий его тисками, и липкое чувство обречённости. Мурашки побежали по его спине, он вскинул голову и встретился взглядом с незнакомой женщиной.
Она неожиданно приветливо улыбалась, чуть нагнувшись над ним. На вид ей было около тридцати, в струящемся белом платье она выглядела как символ свободы, и только украшения на её теле становились кандалами. Тяжёлые золотые браслеты, инкрустированные какими-то ярко-синими камнями, грузно висели на её руках, на ногах крупные цепи с прикреплёнными на них изумрудами и опалами, голову украшал венец. Рафаэль на секунду подумал, что это одна из богинь спустилась с Аттаче, но, увидев под золотым украшением пару гладких тёмно-коричневых рогов, быстро поднялся на ноги.
— Вы? — только и смог вымолвить он.
Язык заплетался, а в горле резко пересохло. Рафаэль будто бы забыл всё слова — в голове звенела тишина.
— Мы, — ответила она.
Рафаэль замолчал, незнакомка тоже. Они стояли так несколько минут, смотрели друг на друга и молчали.
Женщина отвернулась первой. Переводя взгляд куда-то вдаль, она подставила лицо тёплому ветру и солнцу. Сейчас Рафаэль мог разглядеть её лучше: прямой профиль, длинные закрученные ресницы, тонкие губы и короткие тёмные волосы. Аристократки империи никогда не стригут волос так коротко, для женщин высшего света волосы — достояние. Но достояние этой женщины едва ли доходило до линии плеч.
— Рубелио, — позвала она.
Голос её казался каким-то грустным, тоскующим по кому-то, и Рафаэль не мог не ответить, а если бы смог — не простил бы себе.
— Да? — отозвался он.
Их диалог совсем не был похож на встречу двух закадычных друзей, они даже знакомы не были, лишь обменивались короткими фразами, но Рафаэля интересовал только один вопрос.
«Кто она?» — шумно крутилось в его голове.
— А кем ты хочешь нас видеть? — женщина перевела взгляд обратно на Рафаэля. — Мы существуем, и существование наше закон этого мира.
Рафаэль замялся. Он вспомнил все уроки теологии, которые ему преподавал старый епископ Дункан, и выдвинул несколько теорий.
— Вы дьявол? — аккуратно спросил он.
— Мы не дьявол, — она слегка усмехнулась, и Рафаэль не понял от абсурда сказанных им слов или же от его глупости.
— Тогда, богиня?
Женщина пару секунд помолчала, и по её глазам было видно, что эта версия ближе к истине, но подтверждать это она не торопилась.
— Нельзя сказать, — расплывчато ответила она.
— Тогда кто вы? — уже без волнений в голосе спросил Рафаэль.
— Мы обречённые, — женщина улыбнулась, хотя, казалось бы, тут нет ничего забавного, — осознаем себя только в момент смерти, как бы это не звучало.
— Неприятно, — кивнул Рафаэль.
Он не знал, как утешить женщину, он даже не мог понять, стоило ли говорить что-то на подобии «сочувствую», всё-таки это не то, в чем он хорошо разбирается. Может быть, это неприятно кольнёт её, может, ей просто не требуется чья-то жалость. Но она даже не обратила внимания на неловкость, витающую между ними, быть может, её ощущает только Рафаэль. Она только тихо присела к воде.
— Тебе нравится? — почему-то вопрос звучал с ноткой какого-то сожаления, по крайней мере, как показалось Рафаэлю.
— Это вы сделали? — зачем-то переспросил он.
Очевидно да, и тот сам это понимал.
Женщина кивнула.
— Очень красиво, — согласился он, — можно добавить аметист, моя матушка очень его любит. А младшей сестре нравится александрит. Знали бы вы, как красиво он меняет цвет при разном освещении, то сразу бы положили его на дно.
Он уже не чувствовал себя скованно, не чувствовал и страха, охватывающего из-за прошлого раза, сейчас он будто бы обрёл ясность ума. Душу согревали воспоминания о его семье, о сёстрах, оставшихся в родовой крепости, о матери и о покойном герцоге. Сердце всё ещё ныло, сжимаясь каждый раз, стоит только образу отца вновь всплыть в голове Рафаэля, но сейчас уже немного легче.
— А тебе? — спросила она. — Тебе что нравится?
Рафаэль задумался. Раньше никогда он не уделял внимания своим предпочтениям в ювелирном деле, но, если немного поразмыслить, то ответ приходил сам. Красные камни, наверное, были его любимыми, и совсем не как символ крови. Красный — её цвет. Цвет Калисты. Она будто бы была рождена, чтобы носить его, или, быть может, цвет был придуман для неё. Калиста всегда отдавала предпочтение всем его оттенкам, обожала винный, чуть меньше любила оттенки ближе к оранжевому, не переносила зелёный. На её платьях и украшениях всегда присутствовали рубин, гранат и коралл, иногда на корсет нашивали падпараджу. Каждый раз она сияла в своём великолепии, заставляя Рафаэля задыхаться от переполняющих эмоций. И Рафаэлю до боли обидно, что она так и осталась недостижимой мечтой, сотканной из золотых нитей и рубинов.
— Гранат, может, — Рафаэль не был уверен, что это так, но из всего многообразия следовало выбрать один и выбор пал на любимый камень Калисты.
— Вот как, — улыбнулась она.
— Зачем вы создали это, — Рафаэль обвёл озеро рукой и вопросительно посмотрел на собеседницу. Как любопытный ребёнок он терпеливо ждал ответа.
— Алчность нашего бессознательного, — сказала она, — или первородный грех нашего народа. Считай, как хочешь.
— Всё-таки вы спустились с Аттаче?
— Нельзя сказать, — снова повторила она.
Что-то в голове Рафаэля переключилось. Кровь начала бурлить от негодования и он, даже не осознавая этого, сжал руки в кулаки.
— А что можно? Может, объясните, зачем являетесь мне? Зачем сначала создаёте кошмары, а потом мило беседуете со мной на цветочной поляне у озера? Собираетесь возложить на меня какую-то святую миссию или утянуть в преисподнюю? Мне надоело, что даже имени своего вы сказать не можете. — Рафаэль злился, даже больше, он был на пороге срыва.
Женщина хранила молчание. Она посмотрела на него глазами полными грусти и аккуратно положила ему на плечо руку, то ли в попытке успокоить, то ли пожалеть.
— Ты сам всё поймёшь, Рубелио, — лицо её стало серьёзным, — но сейчас время на исходе.
— Когда? Какое время? Что вы…
Он не успел договорить фразу, загадочная незнакомка исчезла. В свете полуденного солнца она рассыпалась горстью опаловых бусин.
Рафаэль ошарашенно смотрел на это и не мог двинуться с места, ноги будто парализовало. Он судорожно пытался понять произошедшее, бегая взглядом по сверкающим светлым шарикам. Те отблёскивали и переливались всеми оттенками радуги — от насыщенного бордового до ярко-фиолетового. Придя в себя, Рафаэль наклонился, собрал всё в ладонь и ступил в холодную воду. Рыбы резко шарахнулись от его ног, камни на дне задвигались от создавшихся волнений. Он сделал несколько шагов и аккуратно опустил бусины на дно. Они рассыпались и улеглись аккурат между остальными камнями. Руки моментально закололо холодом. Он выпрямился, закрыл глаза и стал вслушиваться в окружающую его симфонию звуков: мерное журчание воды, щебетание каких-то птиц и шелест крон вековых деревьев. Рафаэль сделал пару шагов вперёд, короткие штанины успели намокнуть, а в ступни впивались всё ещё острые грани камней, те, видимо, были принесены недавно, и вода ещё не успела сточить их. Чем дальше от берега, тем ниже становилась температура воды, и уже через несколько метров Рафаэль перестал чувствовать мизинцы на ногах. Икроножные мышцы уже начинало сводить судорогой, боль потихоньку нарастала. Он сделал три широких шага, повернулся к берегу, и, в последний раз осмотрев плотную стену из деревьев, провалился под толщу воды.
***
В этот раз Рафаэль проснулся не из-за животного ужаса, сдавливающего горло, и не из-за настойчивого зова его приставленных — он просто тихо открыл глаза. Так легко, непринуждённо и невероятно просто. Рафаэль будто бы чувствовал, что все переживания исчезли без следа, что мир вокруг стал немного лучше, и что в будущем он и все, кого он любит, обязательно будут счастливы. Но их жизнь — не роман. И нет никакого «обязательно». Есть только усилия, которые он прикладывает ради того самого неосязаемого счастья, о котором так много пишут. В этот раз Рафаэль проснулся в ощущении полного опустошения, он был почти разбит, испытывая недосказанность и потребность в правде. Странное состояние. Вроде бы, ничего страшного не произошло, но с другой стороны, его распирало изнутри тем тягучим беспокойством.
В небольшое окно проникал солнечный свет. Жёлтыми пятнами он падал на пёстрое покрывало, лежащее поверх принесённого вчера Робертом одеяла. Лучи были такими яркими, что Рафаэль был невероятно благодарен стоящему возле кровати широкому шкафу, который сейчас отбрасывал на его лицо спасительную тень. Свечи давно догорели и растеклись по тумбе уродливой лужей.
«Даже миску никакую не поставил», — подумал Рафаэль.
Совсем никудышный слуга получился из Роберта, хотя Рафаэль и не ожидал от него чего-то удивительного. Несмотря на службу, мелкие поручения он никогда не выполнял, для такого существовала немая Нэла. Стоило ожидать, выросший в сельской местности Роберт всё-таки был аристократом, пусть и не высокопоставленным. Мать Роберта была младшей сестрой виконта и после договорной свадьбы стала баронессой Нобель. Очень частая история для молодых девушек, как бы печально это ни звучало, но, на благо Кристины Нобель, её старший брат оказался неспособным зачать ребёнка, поэтому уже во взрослом возрасте Роберта усыновила чета Мэнсонов, готовя его на место преемника.
Рафаэль, опомнившись, немного оглянулся и заметил всё ещё сидящего на стуле Роберта. Весь скрюченный он сложил руки на груди и мирно дремал, опустив голову. Наверняка после сна в такой позе он весь день будет мучиться от болей в шее или, может быть, в спине, всё-таки Роберт уже не молодой мальчишка. Рафаэль немного привстал и отбросил край покрывала. На ощупь оно оказалось немного жёстче, чем выглядело, но кричащая расцветка уже начинала выводить из себя.
— О, вы уже проснулись, господин, — Роберт смотрел на Рафаэля неожиданно красными глазами и, казалось, ему так и не удалось поспать.
Рафаэль не ответил, он лишь молча свесил босые ноги с кровати и по привычке попытался нащупать мягкие тапочки. Пол оказался весьма холодным и неровным, кое-где даже выпирали щепки. Роберт, заметив это, подскочил.
— Посидите немного, я позову служанку, — кинул он, перед тем как пропасть за дверью комнаты.
Рафаэль остался один. Каким образом это вообще произошло? Разве могут приставленные так беспечно относиться к его безопасности? И где вообще чёрт носит этого Асселя? В голове крутилось много вопросов. Мысли путались, запинаясь друг об друга, роились и перемешивались снова и снова. Он сидел один в потрёпанной комнате какого-то постоялого двора и держал в зажатых кулаках отвратительного цвета покрывало. Рафаэль даже не мог понять что в этой ситуации его раздражает больше всего. Но единственное, в чём он был уверен — настроение паршивое.
Неожиданно дверь скрипнула и в комнату зашли двое. Низкорослая девушка в длинном тёмном плаще, похожем на тот, что вчера был на Рафаэле, и Роберт. В руках у неё была стопка с одеждой. Девушка скинула свой широкий капюшон и легонько поклонилась. Эти вечно заплетённые рыжие волосы он узнает из тысячи. Перед глазами Рафаэля была всё та же Нэла, прислуживающая ему уже десять лет. Будучи сиротой, она не умела читать и писать, да и в дом герцога попала случайно, побитая жизнью калека с тяжёлым детством, вот такая она — немая Нэла. Рафаэль кивнул в знак приветствия. Не обязательно, но она заслуживала хотя бы этого. Роберт тихо прошёл дальше и присел обратно на своё место, но, заметив в руках Рафаэля покрывало, опомнился.
— Как вы себя чувствуете? Под утро вы так сильно побледнели и начали дрожать, — он спросил это с явным беспокойством, — перед отбытием нужно обратиться к лекарю.
— Всё в порядке, — ответил Рафаэль, махнув рукой, — мне приснился дурной сон.
Нэла тем временем уже аккуратно разложила одежду по кровати. Чёрная блуза с рукавами фонариками хоть и отличалась от его обычных, но не вызывала протеста в душе, поэтому, после пары минут рассматривания дизайна новой вещи, Рафаэль начал медленно развязывать ленты на своей ночной сорочке. Ткань оказалась очень приятная, почти невесомая и гладкая на ощупь, а на тёмных пуговицах красовался осьминог. Герб дома Маре. Значит сегодня тот самый день. День, когда Рафаэль Рубелио Де Балуа бесследно растворится среди тысяч и тысяч людей, а вместо него путь продолжит шестой сын виконта Маре — Эль. Рафаэль ещё никогда не путешествовал инкогнито, но он был твёрдо уверен, что сейчас это наилучшее решение. Ластор не упустит шанс помешать своему племяннику и воспользуется самыми грязными трюками, чтобы помешать.
Когда Рафаэль уже полностью оделся, Нэла накинула на него почти такой же плащ и натянула капюшон. Роберт поднялся со своего стула. Им пора.
Они вышли из комнаты, даже не позавтракав, спустились на первый этаж и подошли к стойке, где стояла Бланш. Сегодня она была весьма странной: волосы аккуратно уложены в крупные локоны, на губах красная помада, как жаль, что это не особо помогло ей. Она выглядела так, будто ждала чего-то, постоянно шарила глазами туда-сюда и глупо улыбалась. Рафаэль сразу понял, в чём дело. Эта женщина ждала Асселя, ждала его точно так же, как жена ждёт мужа с фронта, но сам он не торопился к ней, не показавшись даже в комнате Рафаэля утром. Хотя Рафаэль не особо желал видеть его рядом с собой сегодня.
Роберт с громким хлопком положил ключ на стойку, женщина вздрогнула. Она перевела взгляд на широкую ладонь, под которой почти ничего не было видно, и натянуто улыбнулась.
— Вы уже нас покидаете, господа? — спросила она.
— Да, — коротко заключил Роберт.
Рафаэль молчал, ему не хотелось разговаривать с этой женщиной. Она, конечно, не сделала ему ничего плохого, но впечатление от неё осталось неприятное.
— А где же господин Ассель? Не видела его со вчерашней ночи, может быть, вы знаете, где его найти? — она расплылась в своей кривой улыбке, заставив Рафаэля спешно отвернуться.
— Нет, — Роберт даже не попытался ответить.
Бланш замялась, края её губ поползли вниз. Было видно, что женщина расстроилась такому ответу, но выражать своё недовольство не решилась.
— Вот как, — только и смогла выдавить она, забирая ключ, — ждём вас ещё.
Рафаэль направился в сторону выхода, Нэла кивнула Бланш на прощание и пошла за ним.
На улице их уже ждал Ассель, а позади него стояла до неприличия маленькая карета. Она не имела большого и просторного салона и не оснащалась спальными местами. Карета имела важи — специальный ящик для вещей, и горбок сзади — для багажа. Этот гужевой транспорт закладывался двойкой лошадей.
«Совести у тебя нет, Ассель Бридж», — подумал Рафаэль, посмотрев на мужчину.
— Господин, — Ассель уважительно склонился, — как вам спалось?
Рафаэль даже не удостоил того взглядом, лишь со вздохом спросил:
— Карета?
Ассель улыбнулся этой своей кошачьей улыбкой, но, вспомнив что-то, резко стал серьёзным.
— Нашли скромную, а вашу пустим по другой дороге в сторону юга, — очень тихо сказал он, — так же нашли проводника по Великому лесу, он подойдёт с минуты на минуту.
Рафаэль выдохнул. Подготовка прошла успешно, и он надеялся, что человек, которого нашёл Ассель, не разочарует. Теперь надо привыкнуть к неформальному общению, чтобы, не дай Аттаче, его не раскрыли. Рафаэля больше нет, осталась лишь его часть. Больше он не молодая виверна, теперь он младший осьминог с Крюка. С самого восточного острова империи.
Глубже в раздумья ему не дал погрузиться чей-то звонкий голос. Рафаэль повернулся и увидел высокого широкоплечего мужчину, который направлялся прямо к ним, подняв руку вверх. Кареглазый, рыжий, прямо как Нэла, видать, тоже из вольных, весь в веснушках и с широким шрамом на лбу. На плече у него висела большая потрёпанная сумка, а на поясе простенький меч.
— Вас приветствует Джинджер Феделио, — громко заявил он, — лучший проводник Тиеры, Лимы и Тартароса, ну, или просто замечательный мужчина с прекрасным лицом.
