Дом виверны

      За окном медленно наступали сумерки. Рафаэль сидел на стуле в своих прежних покоях, куда ему великодушно разрешил вернуться Астер, и смотрел вдаль. Небо медленно тускнело, редкие облака теряли теплоту, которую им дарило заходящее солнце, а чуть выше горизонта уже начинали проявляться звёзды. Пока что всего семь, как насчитал Рафаэль. Он бесконечно долго ждал этой минуты, когда сможет воплотить свои планы в жизнь, но одновременно с этим его нутро разрывало тревогой. Безусловно, Рафаэль нервничал: метался по комнате, вновь про себя повторяя все ужасы, которые вполне могут произойти, если он не возьмёт на себя ответственность, перебирал пуговицы на собственной одежде и по несколько раз повторял ритуалы, значение которых до конца не понимал.       Очередное недолгое успокоение он нашёл как раз в пересчёте звёзд. Сразу после того, как село солнце, это было легко — они начинали сиять поочерёдно раз в несколько минут, но уже через время уследить за всеми было невозможно. И когда небо уже было полностью усыпано яркими огоньками, он остановился на цифре сто шестьдесят девять.       Но по какой-то причине Рафаэль даже не шелохнулся в тот момент, когда, казалось бы, ничего его больше не сдерживает. Он всё это время готовился к тому, что должно произойти, но именно сейчас его ноги отказывались двигаться. То ли это было из-за скопившегося за долгое время стресса, то ли он просто их отсидел — понять было сложно, но Рафаэль чётко уловил этот намёк от собственного тела. То было невидимым рубежом, перейдя который, ему уже нельзя будет вернуться назад. Рафаэль вдохнул глубже, руками упёрся в подлокотники стула, на котором сидел, и одним сильным толчком поднялся.       Моментально ему захотелось вернуться назад, сесть обратно и забыть обо всех тех планах, которые строил. Внутри что-то кричало о невозможности этой затеи, но другая его сторона, которую Рафаэль позже определит как мораль, почти умоляло его уберечь Империю от злодеяния. И он поддался. Сделав один единственный шаг, он, наконец, убедился, что его чувства не были неправильными, как и не было неправильным его желание защитить семью.       В комнате уже окончательно стало темно. Ещё пару часов назад Рафаэль заблаговременно оповестил всех, что ему дурно и ляжет спать он раньше, чем обычно. На что невнимательная Лайла кивнула головой, внутренне радуясь, что этим вечером она уйдёт к себе пораньше, перекладывая все свои обязанности на других. С Каппой всё оказалось куда тяжелее. Его приставил Астер, а значит оставить пост и уйти он никак не мог. Но и на этот случай Рафаэль придумал план действий.       Он посещал этот дворец так же часто, как Уильям посещал родовое имение Балуа, так что небольшой выступ под окном ждал момента, когда Рафаэль в очередной раз сбежит через него из своих покоев. В более раннем юношестве они использовали этот способ, чтобы ночами сбегать в город, притворяясь обычными людьми, а сейчас это поможет спасти невинную жизнь.       Выглянув из окна, Рафаэль осмотрелся: отсюда его не заметят, даже если захотят. Он воспользовался стулом, когда забирался на подоконник, и, свесив ноги, в последний раз прислушался к окружающим звукам. Тишина его удовлетворила, и он, не теряя времени, перевернулся, ложась на подоконник животом. Затем он нащупал ногами выступ, мысленно отметив, что раньше он был чуть дальше, и уверенно встал на него. Ветер был тёплый и совсем не мрачный, а ночь комфортно скрывала его проступок. В тот момент, когда Рафаэль шажками переступал на соседнюю крышу, он вдруг почувствовал, будто бы вернулся на четыре года назад, и ощущения, которые он испытал, были непередаваемые.       Телом прижимаясь к холодной стене, он чувствовал небывалую лёгкость, и, казалось, нет ничего и никого в этом мире, кроме него. Но это всё очень быстро закончилось, когда ему пришлось вновь ступить на твёрдый пол соседней башни. К счастью, в этой части дворца никого не было, он тихо прокрался к витой лестнице и, прислушавшись к малейшим шорохам, начал спускаться.       Пока темнота сгущалась над ним, Рафаэль предвкушал сладость деяния, которое собирается совершить. Наверняка, Астер придумает, как снять с сестры обвинения, но для этого ему нужно выиграть время, и Рафаэль не боялся быть осуждён за похищение. В любом случае, совет не убьёт его, а даже если и так, то он не станет жалеть. Все его дела уже завершены, а как только Калиста будет в безопасности, он сможет больше не бояться.       К месту, где держали Камаля, Рафаэль добирался добрых сорок минут. Чудом оставшись незамеченным, он то и дело прятался от гвардейцев, которые совершали регулярные обходы. Их расписание меняли всего несколько раз, и Рафаэль с детства научился передвигаться им в такт, но какого было его удивление, когда стало ясно, что охрану увеличили. Ему пришлось обходить их раз за разом, пока он всё-таки не добрался до большого крытого сада, где был дракон. Внутри всё было так же, как и в день, когда они виделись последний раз. Рафаэль каждый день чувствовал тоску дракона и свои собственные метания, но обстоятельства никак не давали им встретиться. И вот сейчас, когда снаружи кромешная тьма, они покинут это место.       Рафаэль бегло осмотрелся. Потолки тут были невероятно высокие, а среди поломанных и уже неприглядных цветов стоял он. Камаль почти никак не изменился: чёрная чешуя всё так же поглощала тот редкий лунный свет, который проникал сквозь стекло, но кое-что в нём все же поменялось. Размеры. За то время их разлуки он стал действительно огромный, теперь Рафаэль смотрел на него снизу вверх и не видел больше в этом гиганте того ящера, некогда спящего у ног. Он подошёл ближе, протягивая свою руку, а Камаль, признавая своего отца, потянулся к нему мордой.       Теперь одна только голова была размером с взрослого коня, что вызывало беспокойство лишь при взгляде на эти длинные торчащие клыки. На секунду Рафаэль задумался, а нормально ли вообще для драконов расти с такой скоростью? Но вспомнив описания других ящеров, успокоился. Камаль был далеко не близко к тем, кого называли катаклизмами, но и эта просторная оранжерея скоро перестанет вмещать его. Хотя, учитывая, что этой ночью они сбегут, прихватив с собой принцессу, думать об этом было бессмысленно.       Камаль опустился перед Рафаэлем на пол, довольно подставляя свою шею отцовским рукам, тот несколько раз с нажимом провёл по холодной чешуе и задумался. А чувствует ли дракон что-то под такой крепкой защитой? Но судя по реакции — да. Рафаэль присел на основание крыла, которое у людей бы называлось плечом, и стал ждать. Ассель должен был подготовить всё к их отбытию, но по какой-то причине он ещё не пришёл. Тогда Рафаэль решил пройтись вокруг и оценить габариты дракона, тем более тот прилёг, явно намереваясь подремать. Но стоило ему только встать с дракона, как двери оранжереи громко открылись, и на пороге появилась тёмная фигура.       Человек какое-то время молчал, а затем, выйдя из глухой тени, хлопнул себя по лбу. Рафаэль замер, поняв, кто перед ним, но бежать уже было некуда.       — Не ожидал, что ты выкинешь что-то подобное, — сказал непонятно откуда взявшийся здесь Астер с явной усталостью в голосе, — хотя мог бы догадаться.       Рафаэль ничего не понимал. Он никак не ожидал увидеть перед собой первого принца, который сейчас должен был быть у себя в покоях, а никак не в самом дальнем от дворца месте.       — Что ты здесь делаешь? — настороженно спросил Рафаэль.       Астер промолчал, входя глубже внутрь. Только сейчас Рафаэль заметил за ним две высокие фигуры, лица которых были закрыты неким подобием кожаной маски. Смотрелось это действительно жутко, но ещё более пугающим был взгляд Астера.       — У меня к тебе тот же вопрос.       Рафаэль растерялся, отступая назад. Камаль уже полностью уснул, и рассчитывать на него сейчас было бессмысленно, поэтому Рафаэль отложил все планы.       — Пришёл к своему дракону, — сказал он, пытаясь на ходу сочинить историю, — только и всего.       Астер в это явно не поверил. Он сел на какой-то старый стул и положил ногу на ногу, протягивая руку к своим слугам. Один из тех сразу же вручил принцу зажжённую сигару, и Астер принялся её раскуривать.       — Да? — дым столбом поднимался вверх. Рафаэль помнил этот запах, так от Астера пахло очень часто, в особенности в дни, когда тот мучился от бессонницы. — А я-то думал, ты собрался выкрасть государственного преступника.       — Что? С чего ты взял?       — Рафаэль, не рой себе могилу, прошу тебя, — Астер просил с такой надеждой в голосе, что на секунду Рафаэль испытал такое мощное чувство вины, что чуть было, не выложил всё. — Дождись суда, и я что-нибудь придумаю. Обещаю.       — Всё совсем не так.       Астер изогнул бровь, ожидая объяснений. Рафаэль мог видеть это даже в темноте.       — Ты заявляешься сюда ночью и совсем без охраны, как это понимать? Я предполагал, конечно, что ты мог решиться на что-то подобное, но надеялся на твоё благоразумие.       Слова резали больнее, чем мог бы клинок. Однако все они были правдивы. Рафаэль действительно сбежал сюда, он действительно собирался совершить преступление и самое очевидное — теперь он неблагоразумный.       — Прости, Астер, — искренне извинился Рафаэль, — но я не могу оставить её так.       На долгие минуты воцарилась тишина, прервать которую не решался никто. В темноте оранжереи слышалось только мирное дыхание дракона и, казалось, сердцебиение самого Рафаэля.       — Помоги мне только в этот раз, прошу.       Астер метался. Внутри он боролся с самим собой, но, глубже втянув дым сигары, на выдохе он всё же сказал:       — Будь по-твоему. Что ты собираешься делать, когда заберёшь её?       Рафаэль просиял, услышав это. Он сразу же принялся успокаивать брата, объясняя свои мысли на этот счёт.       — Мы покинем столицу через Западный переезд и направимся на юг.       — А твоя жена?       Неожиданный вопрос загнал Рафаэля в тупик. Он действительно не думал об Альбине, когда решился на этот план, но даже сейчас он не был уверен, что она бы заставила его отменить всё. Однако впутывать в это и её не хотелось, так что в итоге он все равно предпочёл бы оставить Альбину во дворце. Поэтому Рафаэль просто молча взглянул Астеру в лицо.       — Хорошо, — вздохнул тот, понимая всё без слов.       — Спасибо, брат.       Рафаэль был рад, что всё обернулось без лишнего раздора. Ему нравилась сама идея о том, что теперь он действует не один и, более того, легально. Астер поднялся со своего трона и подошёл к Рафаэлю. Положив на его плечо руку, он выдохнул облако крепкого дыма и зловеще спросил:       — Но, Рафаэль, разве тебе не нужно было сбегать через Северные ворота?       Сердце Рафаэля ушло в пятки от такого неожиданного вопроса. Казалось, вся его кровь вдруг куда-то исчезла, оставляя пустую оболочку, лишь слегка похожую на обычного человека. Его тело напряглось, и он не мог вымолвить и слова в ответ, пока Астер пытливо заглядывал в его глаза, из последних сил сдерживая кривую улыбку. Рафаэль впервые видел брата таким. Никогда ранее тот не казался ему настолько пугающим и незнакомым, как сейчас.       — Откуда ты узнал? — сиплым голосом спросил Рафаэль.       — А что, не должен был? Брось, это ведь мой дворец.       Астер уже не скрывал своего ликования. Казалось, вся эта ситуация ему безмерно нравилась. Настолько, что он готов был засмеяться в голос.       — Более того, я благодарен тебе, что ты оказался таким предсказуемым.       Отходя назад, Астер резко вздрогнул, и, будто что-то вспомнив, продолжил:       — Но если тебе действительно интересно, — он указал пальцем на одного из мужчин, стоявших позади него, и тот принялся снимать с себя маску, — взгляни.       В тот момент Рафаэль испытал такое разочарование, что выразить его в цифрах было попросту невозможно. Он был разочарован в Астере, разочарован в себе и, что ещё более важно, в том, что стоял перед ним.       — Ассель? — уже без сил спросил Рафаэль.       Ему казалось, что пережить предательство во второй раз будет уже не так больно, но по какой-то причине это оказалось не так. Ассель смотрел на него всё тем же взглядом, как смотрел когда-то. Его эмоции не изменились, а Рафаэль наивно верил, что всё, что говорит приставленный – правда. Надеясь на какую-то паршивую связь, образовавшуюся между ними за долгие годы, которые они провели вместе, он закрывал глаза на всё, что тот творил. И сейчас, стоя в темной оранжерее, он вновь испытывает это разрывающее чувство ненужности. Казалось, это конец. Нет ничего и никого, кто понял бы всю степень отчаяния, навалившегося на его голову. И если раньше Рафаэль всегда искал поддержку именно в Асселе, то сейчас это уже было невозможным, потому что он же держал у его горла нож.       — Ты ведь человек Калисты, тогда почему…       — Это он тебе так сказал? — вдруг спросил Астер и, переводя взгляд на Асселя, разразился громким хохотом.       Такие резкие перемены в брате пугали Рафаэля до дрожи, но он мог лишь беспомощно наблюдать за тем, как тот сгибается пополам от смеха.       — Дорогой Рафаэль, видишь ли, Йота никогда не работал на неё, — просмеявшись, сказал Астер, — ведь он целиком и полностью принадлежит мне.       — Что? Астер, ты…       Но договорить ему не дали, принц отдал приказ:       — Схватить.       Рафаэль уж было дёрнулся к дракону, но и на этот случай Астер всё предусмотрел.       — Твой зверь съел три мешка дурман-травы.       Слова заставили Рафаэля вновь прочувствовать то бессилие, преследовавшее его на протяжении последних дней, и этого мимолётного ступора хватило, чтобы сильные руки мужчины в маске скрутили его. Рафаэль отчаянно сопротивлялся, ведь в этот раз он чётко осознавал, что помощи ждать неоткуда. Однако все его попытки разбились о непреодолимую стену, которая была тому явно не по плечу. Ему связали руки и ноги, в рот запихнули какую-то тряпку, исполняющую роль кляпа, а на голову одели мешок. В таком положении его долго несли куда-то на плече, особо не задумываясь над его комфортом. Его трясли, перебрасывали с одних рук на другие, качали и заламывали, так что в один момент, когда воздуха стало критически не хватать, Рафаэль потерял сознание.

***

      Тени бегали по каменным стенам, а по углам пищали крысы. Откуда-то эхом раздавались звуки капающей воды, и в целом место не вызывало приятных ощущений. Полчаса назад Рафаэля принесли в это незнакомое и довольно жуткое помещение. Камера представляла собой достаточно большое помещение с каменными скамьями по стенам и приспособлениями в стене, к которым за поднятые руки цепями привязывали заключённых. Кандалы считались одним из самых лёгких наказаний, узники теряли конечности, которые просто отмирали из-за недостатка кровообращения, но оставались живы. Никто и никогда бы не подумал, что когда-нибудь герцогу доведётся самому оказаться на месте тех преступников.       — Подвешивай, — в тишине камеры потребовал Астер, — давай же.       Ассель в ответ на это лишь опустил потухший взгляд.       Цепи громко звякнули в темноте камеры — Астер ухватился за самую толстую и подтянул Рафаэля к себе с такой силой, что тот на секунду повис в воздухе.       — Как же с тобой тяжело, — продолжил он чуть тише, почти выплёвывая эти слова.       Ассель отвернулся, едва сдерживаясь. Он молча наблюдал и хмурился, когда Астер был особо жесток, однако, несмотря на своё явное волнение, которое плескалось в голубых глазах, ничего не предпринимал. В один момент Ассель начал сомневаться, а было всё, что окружало его долгие годы, настоящим? Подобно тому, как Астер играл роль старшего брата, а затем низверг все эти воспоминания в пучины ада, была ли привязанность Рафаэля к нему правдой? В глубине души Ассель боялся ответить себе на этот вопрос.       — Он так переживал о Калисте, — погладив Рафаэля по волосам, сказал принц, — да, эта её бешеная фертильность доставила мне проблем, не ожидал, что она сразу же понесёт.       Холодные слова растворились в воздухе. Он действительно думал о ней, как о животном.       — Дай ему это, — через время приказал Астер, небрежно бросая в руки Асселя свёрток.       Открыв его, Ассель шокировано уставился на белый порошок. По его спине побежали мурашки от одной только мысли, что мастер может пойти на отравление, но вместе с тем Ассель понимал, что перечить не в его силах. Он вновь бросил обеспокоенный взгляд на подвешенного за запястья Рафаэля, а затем, набравшись смелости, спросил:       — Что это?       Астера это, казалось, только забавляло.       — Попробуешь угадать? — улыбнувшись, спросил он.       — Это ведь не яд?       — Нет.       В душе Ассель облегчённо выдохнул. Он был уверен, какими бы ужасными не были его действия, он никогда не позволит себе убить Рафаэля. Этот человек был слишком важен, слишком любим, чтобы умереть здесь, но в этот же момент внутри Асселя всё начинало вскипать, стоило только представить, что кто-то помимо него сможет касаться тела этого юноши. И тем более его злила сама возможность, что Рафаэль может умереть вне его объятий. Ассель достаточно терпел.       Терпел, даже зная, чем именно Рафаэль занимался в свою первую брачную ночь. Терпел, когда видел, как они с Уильямом, будто бы невзначай, касались друг друга, когда дарили взаимные улыбки и скрытно держались за руки, и когда понимал, что в их мире никогда не будет места для него. Иногда ему казалось, что Рафаэль специально показывает ему эту недосягаемую нежность. Словно хотел увеличить между ними дистанцию, лишь бы не сорваться. А сорваться мог каждый из них — для Асселя это было фактом.       Он знал, на самом деле молодой господин испытывал такие же сильные желание и влечение, сравнимые разве что с наркотической ломкой, но крутящийся рядом принц постоянно сбивал его с пути. И даже если Ассель просто успокаивал себя, этого было достаточно, чтобы продолжать терпеть.       Ассель протянул дрожащую руку к Рафаэлю, обмякшему и повисшему на цепях, и первым делом вновь запустил пальцы в светлые волосы. В тот день, когда они виделись в последний раз, Ассель боялся, что больше никогда не сможет ощутить эту мягкость. Боялся, что мастер может разозлиться из-за изменения плана, удушить в порыве гнева, не выполнить его просьбу. Но на удивление Астер не стал ничего делать, то ли из-за количества глаз, наблюдавших этот спектакль, то ли из-за братских чувств. Однако одно Ассель знал наверняка — несмотря ни на что, он должен оставаться рядом.       — Оставляю его на тебя, — сказал Астер, снимая свои перчатки.       — Да, мастер.       По камере эхом прошёлся скрипучий звук. Ассель чуть расслабился, когда спиной почувствовал движение воздуха от открывающейся двери. Астер же заметил это и, решив напомнить о своей абсолютной власти, бросил напоследок:       — И да, Йота, не разочаруй меня.       Ассель ничего не ответил. Молча ожидая, пока мастер уйдёт, он сжимал в руках свёрток с порошком.       Верно, Йота. Это имя преследует его всю жизнь. Астер любил называть «их» по кодовым именам. Ему нравилось раз за разом напоминать о иерархии, выстроенной ещё при его матери Елизавете. И Йота, как при рождении назвали Асселя, до сих пор не понимал, было это тягой к доминированию, или простой привычкой дворянского отпрыска. Кроме него самого «их» было ещё двадцать три. Он был девятым. Все они в прошлом — дети, либо украденные, либо купленные у работорговцев за несколько золотых панов.       Сам он был из числа платных, за что ему неоднократно приходилось получать в два раза больше побоев. В особенно плохие дни их подчинённое положение становилось почти невыносимым: изнурительные тренировки, бесконечное обучение грамоте, этикету и всему тому, что должен был знать аристократ, а если не справлялся один — наказание ожидало всех. И, даже живя в вечном мраке, он держался, но лишь благодаря галлюцинациям, которые изредка видел, будучи на грани срыва.       В этих видениях он каждый раз видел одного и того же юношу: на вид ему всегда было не больше семнадцати, с белыми пушистыми кудрями и яркими глазами он был слишком сильно похож Рафаэля в настоящем. И Йота не знал, было ли это предсказанием свыше, или, быть может, он так сильно обезумел, что искал во всех черты того незнакомца, но он надеялся, что с самого начала они были обещаны друг другу. Однако Рафаэль никогда не узнает об этой стороне его жизни — для него никогда не будет существовать ни Йоты, ни девятого — Ассель об этом позаботится.       Взяв со стола стакан с водой, Ассель аккуратно засыпал в него содержимое свёртка. Порошок сразу же растворился в жидкости красивым перламутровым сиянием. На секунду Ассель засомневался — внутри всё противилось воле мастера, но натренированное годами тело не давало ему выбора. Руки тряслись, вниз по виску побежала капля пота, дыхание участилось. И единственное решение, которое он смог придумать в тот момент, вполне вероятно, пророчило ему смерть, но даже так он был готов.       За пару шагов он преодолел расстояние, разделявшее их с Рафаэлем, сел на пол и принялся рассматривать чужой облик. Будто пытаясь надышаться перед концом, он бесконечно долго скользил взглядом по бледной коже, повторял изгибы ресниц и особенно внимательно останавливался на губах. В своих мыслях он бесчисленное количество раз доводил до конца их несостоявшийся поцелуй в кабинете, и каждый раз ненавидел себя за нерешительность. Быть может, тогда ему не пришлось бы так тяжело сейчас. Решившись на небольшую вольность, он коснулся щеки Рафаэля, а она, вторя его желаниям, оказалась мягче, чем можно было представить.       Время закончилось. Ассель последний раз вдохнул полной грудью, а затем медленно выдохнул, переводя взгляд на стакан в своей руке. Вода в стакане не выглядела опасно. Возможно, именно это помогло ему убедить самого себя, что ничего не произойдёт. Он сделал ровно два глотка и, отсчитав десять секунд, сделал третий. Вопреки всем ожиданиям — ничего не произошло. Горло не жгло, в желудке всё тоже было нормально, он не задыхался и не плевался кровью.       — Слава Аттаче, — шумно выдохнул Ассель.       Его облегчение было почти осязаемым. В тот момент он действительно был готов умереть, но всё же рад, что этого не произошло.       Рафаэль дёрнулся и по камере пронёсся звон цепей. Ассель заглянул в чужие мутные глаза и попытался успокоиться. В воде нет яда, так что нужно выполнить приказ мастера, иначе предугадать его действия будет сложно. Рафаэль открыл глаза, растерянно осматривая свои руки и ноги, затем он заторможено осмотрел всё вокруг и уставился на Асселя. Тот не стал терять времени и, воспользовавшись состоянием Рафаэля, аккуратно влил ему в рот несколько глотков воды, предварительно убрав кляп.       Противиться Рафаэль не стал, то ли из-за спутанных мыслей, то ли из-за того, что не до конца пришёл в себя, но проглотил быстро, однако уже через десять минут он снова начал проваливаться в сон. И к концу второго десятка минут, проведённого в борьбе с собой, он, наконец, закрыл глаза.