***
Когда к столику предвестника в Глазурном павильоне подсел высокий, статный и до карикатурного красивый мужчина, Панталоне в то же мгновение почувствовал, как вся накопленная долгими годами обида на своего бога, приправленная недавней короткой, но яркой злостью и дикой, иррациональной ревностью, тут же испарилась, оставив после себя приятную пустоту в голове и едва заметную дрожь в уголках губ, готовых расползтись в широкую мечтательную улыбку. Великодушные архонты, до чего же Моракс был красив. Тарталья не врал и не приукрашивал; Моракс выбрал сосуд себе под стать: высокое, гибкое, сильное тело, облачённое в дорогое, перевитое бриллиантовыми геометрическими символами одеяние, словно в драгоценную чешую; длинный тёмный хвост волос, светлеющий янтарём к кончикам — и по всем лиюэйским канонам указывающий на высокий социальный статус его обладателя; по-аристократически красивое худое лицо и сверкающие чистейшим золотом глаза, обрамлённые традиционными красными тенями, острыми стрелками очертившими нижние веки — не будь Панталоне таким хладнокровным, то тут же влюбился бы без памяти. Золотые глаза глядели привычно холодно, пусть это был холод не камня, а лишь вежливости. — Господин предвестник, — приятным мягким баритоном поздоровался с предвестником Чжун Ли, вежливо кивнув ему. Панталоне понадобилось добрых несколько секунд, чтобы сбросить с себя сладкое наваждение от низкого, гипнотизирующего своей мягкой неторопливостью голоса и приветственно кивнуть архонту в ответ. — Господин Чжун Ли. — Отрадно знать, что уважаемая Царица настолько беспокоится о моей скромной персоне, что прислала третьего по счёту предвестника по мою душу, — мягко улыбнулся Моракс, стараясь игнорировать протяжный взгляд нездорово заблестевших глаз. — Контракт был подписан, детали обговорены — не представляю даже, чем ещё могу быть полезен своей старой подруге. Панталоне с трудом понимал, что ему говорил архонт, теряясь в пьяняще сладком низком баритоне, словно в тягучей патоке; тёмные глаза поверх аккуратных очков недвусмысленно и пугающе впились в фигуру безмятежного бога перед собой, распиная его протяжным немигающим взглядом. Нет, Панталоне в своей жизни видел мужчин и покрасивей, с ещё более чарующим голосом и взглядом — но понимание того, что сидящее перед ним воплощение божественной красоты этим божеством и являлось, возводило его красоту в недосягаемый абсолют — такой, на который принято молиться, а не который принято хотеть. Тем сильней будоражила предвестника своей грязной еретичностью мысль о том, что он собирается предложить своему богу. — Боюсь, Царица не играет никакой роли в моём визите в Ли Юэ, — пошлые мысли, отдавшиеся приятной тяжестью внизу живота, заставили Панталоне встрепенуться и не размякнуть окончательно в слаймовое желе под внимательным золотым взглядом. — Встреча с вами была полностью моей инициативой, а не желанием моей правительницы. — О, — вскинул брови Моракс в лёгком удивлении. — В таком случае, чем я могу быть полезен? Предвестник быстро сглотнул, мимолётно пройдясь языком по враз пересохшим губам: он будто только и ждал этого вопроса. — Видите ли, я заметил, что расходы последней миссии в Ли Юэ были непомерно — нет, даже вопиюще — большими, и после небольшого расследования выяснилось, что большая часть моры была неблагоразумно потрачена одним из наших предвестников на нужды некоего господина Чжун Ли… — Если целью вашего визита является коллекторство, — мягко перебил архонт, склонив голову в сторону и прищурив глаза, — то не будет ли разумней взыскать долг непосредственно у Тартальи? Смею заметить, что я не потратил ни единой вашей моры — ваш дражайший коллега делал это за меня. О, Тарталья уже поплатился и за свои неразумные траты, и за то, что посмел иметь виды на его, Панталоне, бога; обычно спокойный и невозмутимый предвестник тогда хотел задушить этого мальчишку — но в итоге ограничился лишь тем, что вцепился в него мёртвой хваткой и силой вытряс всю информацию о некоем господине Чжун Ли, с которым Тарталья хорошо проводил время — и который по забавной случайности оказался архонтом, которого Панталоне боготворил всю свою жизнь. Острая душащая ревность едва не заставила предвестника яростно щёлкнуть зубами в воистину первобытном животном порыве — и лишь вышколенное годами хладнокровие помогло остудить его голову и спокойно продолжить: — Нет, ну что вы, я не стал бы требовать от вас возврата благ, которыми так щедро одарил господина мой недальновидный коллега — я чту чужие контракты, пусть они и были составлены за мой счёт, — привычным жестом поправив очки на переносице, улыбнулся Панталоне. — Вместо этого я хотел бы сделать господину более выгодное предложение. Чжун Ли вскинул одну бровь, молча побуждая предвестника продолжить. — До меня дошли слухи, что в последнее время господин… ммм… испытывает некие финансовые трудности, — издалека начал Панталоне, осторожно подбирая слова. «Испытывает некие финансовые трудности» на самом деле значило «не может даже расплатиться за обед» — как бы трудно в это ни было поверить. Поначалу Панталоне и не верил, грозясь Тарталье позвать Дотторе с его сыворотками правды, но после того, как Аякс торжественно поклялся своей семьёй и Царицей, что не врал — а ещё после того, как Синьора презрительным фырканьем подтвердила его слова — сомневаться в словах мальчишки оказалось трудно. Бог моры и контрактов действительно работал в похоронном бюро, совсем не умел обращаться со своими финансами и взял в долг уже, наверное, у половины Ли Юэ. «Пути архонтовы неисповедимы» — как любил говорить Пульчинелла, а потому Панталоне не задумывался о желании прибедняться у существа, буквально способного создавать мору — вместо этого он решил этим воспользоваться. — И я хотел бы предложить вам навсегда забыть о любых финансовых трудностях, которые отныне будут напрямую оплачиваться из моего кошелька без каких-либо посредников, — закончил предвестник с улыбкой, уже заранее зная, что от такого ультиматума уж точно невозможно будет отказаться. Чжун Ли медлил, обдумывая предложение; золотой взгляд невидяще скользил по блестящей столешнице, пока бог контрактов с привычной щепетильностью искал малейшее тёмное пятно в предложенных ему условиях. — Что же господин предвестник желает получить взамен? — осторожно поинтересовался архонт, в раздумьях прикоснувшись пальцами к подбородку. По враз потяжелевшему голодному взгляду Моракс мог тут же ответить на свой вопрос, и потому Панталоне скосил взгляд вниз, на свои кольца, притворно раздумывая над ответом — на самом же деле с мазохистским удовольствием пытаясь оттянуть время до того, как заветные слова, крутящиеся на языке весь вечер, наконец на едином выдохе вырвутся наружу. После этих слов Моракс либо оскорбится до глубины души и размажет предвестника в кровавое ничто метеоритом, либо… — О, совсем немногого. Всего лишь одну ночь с вами, господин Чжун Ли. Панталоне продолжал с напускным интересом разглядывать драгоценные камни в своих кольцах, чувствуя, как бьющееся где-то в глотке сердце внезапно остановилось, перекрыв доступ кислороду и заставив поневоле задержать дыхание в ожидании следующих слов архонта. С каждой новой секундой гнетущего молчания предвестник всё больше убеждался в том, что его вот-вот настигнет кара за дерзкие слова, и почти жалел о том, что всё-таки рискнул самым наглым образом покуситься на честь селестийского божества; с другой же стороны, разглядывал ли бы он безумно дорогие кольца на своих пальцах, если бы в своё время не рисковал? — Приемлемая цена, — после недолгих размышлений наконец ответил Чжун Ли, и Панталоне тут же неверяще поднял на него взгляд. — Вот только… разумная ли? Не смею сомневаться, что господин предвестник ознакомился со всеми чеками и прекрасно знает, какие у меня… аппетиты. С трудом прогнав пьяное головокружение от одной лишь мысли о том, что Моракс не только согласился переспать с ним, но и ещё, похоже, предложил это делать регулярно, Панталоне использовал всю свою силу воли, чтобы ответить на такое заманчивое предложение отказом. — Ваше желание составить условия выгодными для обоих сторон, бесспорно, делает вам честь — но, поверьте, в этом нет необходимости. Нет, он не позволит своей неуёмной похоти рано или поздно превратить греховное таинство с божеством в давно приевшийся секс; Панталоне вкусит запретный плод лишь раз — самый яркий, самый сладкий раз, — чтобы после с пошлым восторгом вспоминать его до конца своих дней. Ему нужен был лишь трофей — недосягаемый, а потому такой желанный, — а не раз за разом покорённый бастион. — Как вам будет угодно, — равнодушно пожал плечами Чжун Ли, прежде чем сверкнуть золотом в глазах, сложив руки в замок. — Тогда, полагаю, самое время составить контракт.***
Панталоне входил в съёмные покои Чжун Ли, будто в священный храм. Предвестник оглядел обычную лиюэйскую комнатку с таким интересом, будто бы в жизни никогда раньше не видел обычную мебель из песчаного дерева и покрытые стандартным геометрическим узором светлые стены: пройдясь внимательным взглядом по абсолютно непримечательному столу с письменными принадлежностями, плотно закрытому шкафу и ломящимся от книг полкам — и будто специально обделяя вниманием широкую аккуратно заправленную кровать — Панталоне остановил свой взгляд на зеркале на туалетном столике, за которым спиной к предвестнику сидел Чжун Ли. — Вы пришли раньше, чем мы договаривались, — отражение в зеркале скосило равнодушный взгляд на нерешительно топчущегося на пороге Панталоне. — Я ещё не закончил прихорашиваться к вашему визиту. — Мне стоит уйти? — тяжело выдохнул предвестник, прекрасно понимая, что если архонт и вправду попросит его об этом, то он не сможет заставить себя выполнить эту простую просьбу. Он и так смиренно дожидался долгожданного вечера, бросив все попытки заняться чем-то продуктивным этим днём, чтобы безуспешно отвлечься от пошлых, будоражащих разгорячённую голову мыслей, и чуть ли не поминутно поглядывал на часы, стрелки которых сегодня как назло двигались до безумия медленно. Ему не хватило выдержки лишь на последние четверть часа; Панталоне, в какой-то момент попросту подскочив со своего места и начав нервно ходить кругами по своей комнате, плюнул на всё и ринулся прочь из своих покоев, отчаянно желая провести оставшееся время рядом с Мораксом — или хотя бы на коврике у его двери. Давно он не испытывал такой сильной похоти — и никогда ещё он не испытывал похоть, переходящую в раболепие. — Нет, что вы, оставайтесь — я почти окончил все приготовления. Можете уже раздеваться. Панталоне с трудом заставил себя сделать шаг вперёд, до последнего уверенный, что вот сейчас его точно прогонят — и в этот раз навсегда. Просторное лёгкое ханьфу на голом теле душило, и предвестник потянулся подрагивающими пальцами к шёлковому вороту скорее инстинктивно, пытаясь как можно быстрее скинуть на пол сжимающую в тисках шею и грудь тонкую ткань, чем по наводке прихорашивающегося перед зеркалом Чжун Ли. Длинные тонкие пальцы порхали то над аккуратными рядами косметики, то над такими же аккуратными рядами расчёсок, заколок и резинок; архонт не спеша заканчивал наносить лёгкий макияж и поправлять безупречную причёску, пока предвестник, завораживающе наблюдающий за отточенными привычными движениями чужих рук, запоздало пожалел о том, что даже не подумал нанести хотя бы тени на веки, выгодно подчёркивающие его тёмные глаза — уж слишком сильно он прижился в Снежной, в которой привычный в Ли Юэ мужской макияж считался нежелательной экзотикой. Медленно переведя взгляд на своё отражение, Панталоне бездумно провёл рукой по иссиня-тёмному каскаду распущенных вьющихся волос, будто пытаясь придать им больший объём, и Чжун Ли, украдкой бросающий короткие взгляды на отражение предвестника, лишь мягко улыбнулся на это мимолётное движение. — Вы прекрасно выглядите. — Не так прекрасно, как вы, — после секундной паузы и счастливо затрепыхавшегося в груди сердца тут же ответил предвестник, делая ещё один неуверенный шаг к туалетному столику. — Не судите пока, — тихо засмеялся Моракс. — Подождите, пока я закончу. Архонт с довольной улыбкой уже в открытую рассматривал его голое отражение, наощупь закрывая различные баночки и ставя на место кисти. Осмелев, Панталоне сделал ещё один шаг вперёд, почти вплотную подойдя к сидящему за столиком мужчине, но не решаясь хоть как-либо потревожить его. Последний раз подправив выбивающиеся из причёски редкие пряди — больше демонстративно, чем по нужде, — Чжун Ли плавно встал со своего места и повернулся к предвестнику, привычным движением спрятав руки в просторных рукавах ханьфу. — Теперь можете судить. Если бы во власти Панталоне было дарить богам титулы, то он бы обязательно окрестил Моракса богом соблазнения и красоты — какие в бездну мора и контракты, когда чёрное, покрытое изящными золотыми узорами ханьфу так выгодно подчёркивает сильное поджарое тело под ней, а глубокий взгляд янтарных глаз так и манит бесстрашно кинуться в это золотое море и утонуть в нём, застыв очередной влюблённой жертвой этой янтарной ловушки навеки. Окаймлённое длинными пушистыми ресницами золото в чужих глазах покоилось в оправе бордовых, почти вульгарно чёрных стрелок, придающих взгляду ещё больше чарующего притяжения ярким контрастом кроваво-красного и сияющего, темнеющего от похоти золотого. Панталоне, поневоле задержав дыхание, глядел на живое воплощение божественной красоты и боролся желанием невесомо провести пальцами по подчёркнутым едва заметным следом румян скулам, по пухлым губам, слабо блестящим от нанесённого бальзама, по шёлковым волосам, собранным в сложную причёску на затылке вместо привычного длинного хвоста — а Моракс, внимательно разглядывая плещущееся восхищение в чужом взгляде, довольно улыбнулся, услышав короткое и прерывистое: — Вы выглядите божественно. Когда Чжун Ли мягко взял предвестника за руку и повёл за собой, Панталоне понял, что готов идти за ним хоть на край земли — но архонт всего лишь довёл мужчину до широкой кровати, усадив на её край предвестника и опустившись на колени между его ног. Панталоне едва удержал вырывающийся из глотки нервный смех, когда архонт мягко развёл его колени в стороны: столько подросткового бахвальства, столько влажных мечт и фантазий — но даже в самом сладком сне он не мог представить, что когда-нибудь на своём веку увидит Моракса на коленях, между своих ног, готовящегося отсосать ему — простому смертному. Лишь мысль об этом возбуждала пуще любых афродизиаков Дотторе: и без того тёмные глаза казались чёрными от пьянящего возбуждения, враз потяжелевшее дыхание едва ли не вырывалось горячим облаком пара из приоткрытого рта после каждого выдоха, а крепкий — каменный — стояк блестел смазкой и подрагивал в такт пульсации вен, желая поскорее почувствовать на себе пальцы и губы Моракса. Тонко улыбнувшись, Чжун Ли мягко обхватил рукой налившийся кровью член перед своим лицом, пройдясь несколько раз по всей длине и слабо сжав пальцами головку. Предвестник прерывисто выдохнул, глядя на чёрные, исчерченные золотыми прожилками руки на своём члене, казавшиеся выбитыми из чёрного мрамора настолько, что Панталоне мимолётно удивился, почувствовав кожей не холод камня, а тепло живого тела. Даже не тепло — скорее жар. Предвестник поневоле задержал дыхание в предвкушении, когда Моракс, прикрыв глаза, придвинулся чуть ближе, почти касаясь головки губами — и едва сумел сдержать стон разочарования, когда архонт, будто вспомнив о чём-то, резко отодвинулся назад и поднял внимательный взгляд на тяжело дышащего мужчину. — Постарайтесь закончить не на меня, — мягко попросил Чжун Ли, — и не в меня. Панталоне лишь рассеянно кивнул, готовый согласиться на всё, что угодно, лишь бы чёрная, блестящая переплетеньем золота рука продолжила двигаться на члене, а пухлые губы наконец коснулись горячей чувствительной кожи. Будто чувствуя искрящееся нетерпение в воздухе, архонт, не медля, пододвинулся ближе — до щекочущего кожу горячего дыхания — и выстрелил изо рта длинным тонким языком с раздвоенным кончиком, слизывая прозрачные капли с головки, чтобы после обхватить её губами, мягко посасывая. Длинный раздвоенный язык юрко прошёлся по каждой пульсирующей вене на члене, вырывая прерывистые вздохи из груди предвестника, дорисовывающего в воображении в дополнение к драконьему языку большие ветвистые рога, янтарной короной обрамляющие сложную причёску, и длинный хвост с пушистой кисточкой, возбужденно елозящий по полу. Довольствоваться приходилось лишь фантазией: ещё во время составления контракта Панталоне, стараясь скрыть хрипотцу в голосе, с головой выдающую его возбуждение, попросил Моракса не сдерживать свою драконью природу этим вечером, на что архонт мягко, но непреклонно ответил отказом — к величайшему, но тайному сожалению предвестника. Когда Чжун Ли полностью заглотил его член, Панталоне — громкий и шумный в постели Панталоне — лишь тихо заскулил, прикусив губу едва не до крови — лишь бы не заглушить своими стонами тихое хлюпанье слюны, редкие хрипы и слабое, едва слышное мурчание, зарождающееся где-то в очерченной золотыми гео символами груди и глубокой вибрацией отдающееся в глотке, заполненной перевитым венами членом. Моракс стоял перед предвестником на коленях, старательно сосал его член и выглядел до боли эстетично — настолько, что дрожащий в коленях Панталоне боялся лишним движением или звуком ненароком разрушить завораживающую картину между своих ног. До хруста сжимая свежие простыни, предвестник боролся то с желанием положить дрожащую руку на голову архонта, нежно гладя его по волосам и аккуратно зарываясь пальцами в закреплённые резинками и заколками пряди, то с охотой сгрести шёлковые волосы в горсть, наплевав на причёску, и с громким стоном толкнуться глубже в горячее горло. И то, и то Чжун Ли не приемлел: в контракте чётко было прописано, что Панталоне этим вечером нельзя было прикасаться ни к Мораксу, ни к самому себе. Никогда ещё в своей жизни Панталоне не хотел с таким диким рвением нарушить контракт. Глядя на то, как архонт в очередной раз без труда заглатывает его член, сжимая горлом головку, предвестник в очередной раз поразился своей стойкости и выдержке — но стоило Мораксу всего лишь раз поднять взгляд золотых, подёрнутых пошлой мутью глаз на Панталоне, как от холимой выдержки не осталось и следа. Крупно вздрогнув, Панталоне крепко зажмурился, готовый кончить с громким стоном — и лишь в последнее мгновение, вспомнив о словах Чжун Ли, в панике распахнул глаза и тихо прохрипел: — М-моракс!.. Архонт успел лишь запоздало вытащить член изо рта и инстинктивно зажмуриться до того, как струи семени несколькими белыми мазками расчертили его лицо. — П-прошу прощения, я не хотел, — извиняющееся зачастил Панталоне, пытаясь выровнять дыхание и прогнать тёмные круги перед глазами. — Ничего страшного, — спокойно ответил Чжун Ли со спермой на своём лице, благодарно принимая из рук предвестника взятую с тумбочки пачку салфеток. — Мне знакомо то, что смертные иногда могут терять контроль в такие интимные моменты. Макияж не сильно пострадал? Панталоне лишь покачал головой в ответ, с придыханием наблюдая за тем, как Моракс деловито и без капли отвращения счищает салфетками белесые капли со своего лица, придирчиво поглядывая в карманное зеркальце, чтобы подправить макияж и не размазать его ещё больше. Лишь осознание того, что Моракс счищает со своего лица его, Панталоне, сперму, заставило опавший было член снова налиться кровью, а глаза — жадно заблестеть; прокатившаяся челноком вниз по враз пересохшему горлу слюна красноречиво намекала архонту о том, как же сильно предвестник желал своим языком собрать каждую белесую каплю с его кожи — и как он страдал оттого, что по условиям контракта не мог этого сделать. Чжун Ли хитро улыбнулся — что же, страдать ему осталось недолго. — Прошу, откиньтесь на подушки. Панталоне не пришлось просить дважды; с нервными, резкими движениями в ещё подрагивающих после оргазма конечностях предвестник беспрекословно выполнил его просьбу. Будто на контрасте с дрожащим от возбуждения смертным, Моракс плавно поднялся на ноги и, демонстративно игнорируя тяжело дышащего на его кровати голого предвестника, начал нарочито медленно раздеваться перед ним. Это был торжественный перформанс для единственного зрителя — только для него, Панталоне, пытающегося понять, был ли он сильнее возбуждён или всё же польщен оказанной ему честью. Слабый лунный свет за спиной Чжун Ли мягким контуром очерчивал его фигуру, придавая ему загадочную изысканность, пока архонт медленно и чинно развязывал пояс своего ханьфу, позволяя ему так же медленно шёлковым водопадом стечь с его тела. Сперва оголились широкие и мускулистые плечи, после — смуглая грудь с мягко пульсирующим гео символом над сердцем и накаченные, перевитые золотым геометрическим орнаментом руки; очертания гибкого торса с бёдрами могли лишь угадываться по спускающимся с груди полоскам янтарных прожилок, оплетающих всё тело божества: лунный свет, падающий с небольшого окошка, не доставал своими лучами ниже поджарой талии, и Моракс прекрасно знал, какой эффект это произведёт на предвестника. Недвусмысленно уставившись на скрытые в темноте бёдра архонта, сверкающие редкими золотыми прожилками, Панталоне отчаянно пытался напрячь своё слабое зрение, чтобы разглядеть, что скрывается в тени — но быстро сдался; мутный похотливый взгляд медленно пополз выше, жадно разглядывая каменный пресс и накаченные мышцы груди и рук, плавным градиентом чернеющих к кончикам пальцев, и предвестник с удивлением почувствовал странную, ревностную злость оттого, каким же красивым был Моракс, напополам с возбуждением, заставившим правую руку бездумно потянуться к прилипшему к животу члену. — Не смей. Пьянеющий от похоти сильнее, чем от самого крепкого алкоголя, Панталоне вздрогнул и едва не протрезвел от резкого, опустившегося до грозного рычания голоса, в котором не осталось ни капли сладкой тягучести и мягкости. Испуганно замерев под опасно сузившимися золотыми глазами, предвестник запоздало вспомнил о контракте и тут же одёрнул руку от своего члена, готового толкнуться во влажную ладонь, и извиняюще улыбнулся. Взгляд Чжун Ли смягчился, плавясь золотом. — Позвольте лучше мне. Моракс забрался на кровать, тёмным силуэтом нависнув над предвестником, и тот инстинктивно развёл перед ним ноги, восторженно глядя на своего бога снизу вверх. Довольный такой реакцией, архонт положил одну руку на чужой подрагивающий член, мягко сжимая блестящую влажную головку, а другой потянулся к прикроватной тумбочке. Послышался тихий звон стекла. — Я взял на себя смелость самостоятельно выбрать смазку, — тихо прошелестел Чжун Ли, показывая предвестнику небольшой стеклянный пузырёк, отливающий голубым цветом, пока Панталоне, прищурившись и поправив сползшие набок очки, пытался разглядеть, что же было написано на упаковке. Вместо обычного слаймового концентрата в ингридиентах значился венчик туманного цветка, растолчённого в пыль — недёшево, совсем недёшево; наверняка это была самая дорогая смазка, которую только можно было отыскать в Ли Юэ — но предвестник, уже знакомый с аппетитами Моракса, не удивился этим излишним тратам. — Туманный цветок? — насмешливо сощурил глаза Панталоне, хихикнув. — Господин Чжун Ли, не знаю, уместно ли таким хвастаться, но у меня было достаточно партнёров, чтобы перестать пользоваться настолько… мощными лубрикантами. Во взгляде Моракса не было ни капли веселья. — Не подумайте, что я ставлю под сомнение вашу опытность, однако я должен настоять в этом вопросе, — серьёзно продолжил архонт, скосив взгляд на маленький голубой пузырёк в своих руках. — Это — сильнейший мышечный релаксант, и, поверьте, он вам понадобится. Панталоне быстро сглотнул, одновременно ощущая тревогу и азарт; молчаливо ещё шире раздвинув ноги перед Чжун Ли, он с быстро бьющимся в груди сердцем наблюдал за тем, как Моракс одной рукой — вторая всё ещё ласкала член предвестника — откупорил пузырёк и вылил на свои пальцы несколько голубых вязких капель, тут же приставив их к подрагивающему колечку мышц. Панталоне самодовольно ухмыльнулся, приметив слабое удивление на лице архонта оттого, как же легко он принял в себя сразу два пальца — но долго ухмыляться ему не пришлось: мягко втирая пальцами гель в слабо сжимающиеся стенки, Чжун Ли без труда отыскал небольшую выпуклость и на пробу нажал на неё, заставив предвестника поперхнуться воздухом и выгнуться в спине. Не спеша массируя простату, Моракс второй рукой всё быстрее надрачивал чужой член, голодным немигающим взглядом впившись в мечущегося на простынях стонущего предвестника, сладко прикрывшего глаза; его собственный член медленно наливался кровью от развратной картины выгибающегося навстречу его пальцам Панталоне, бездумно толкающегося в сжимающую его горячую плоть ладонь. Всего какая-то минута — и Панталоне с громким стоном излился себе на живот и на грудь, устало откинувшись обратно на подушки. — Салфетку? — вежливо поинтересовался Моракс. С трудом разлепив глаза, предвестник покосился на нависшую над ним тень, сверкающую редкими золотыми прожилками; будь у него зрение немного лучше или силы на то, чтобы поправить безнадёжно съехавшие с носа очки, он наверняка бы ужаснулся пугающему контрасту между привычно-вежливым голосом архонта и пронзающим заживо взглядом дико блестящих золотых глаз, белки которых налились похотливой ониксовой чернотой, почти сливаясь цветом с тёмно-бордовыми вульгарными стрелками. Но Панталоне, так и не почувствовав на себе пугающего, засасывающего и распинающего заживо взгляда, лишь слабо отмахнулся от предложения Моракса. — Нет, благодарю. Мне нравится… так. — Мне тоже, — эхом отозвался Чжун Ли глубоким рокочущим басом. Архонт плавно подался вперёд, прижавшись бёдрами к бёдрам предвестника и положив свой вставший член на бледный впалый живот. Широко распахнув глаза от ужаса и предвкушения, Панталоне покосился вниз, на расплывающуюся перед его подслеповатым взглядом чёрную, словно уголь, горячую плоть, рядом с которым его вновь набухающий эрекцией член казался до зарождающихся комплексов маленьким. Тёмное переплетение вен на коже заменяли знакомые орнаменты светящегося золота, а крупная головка была непривычно острой, явно драконьей — и предвестнику, проклинающему своё слабое зрение, тут же захотелось узнать, чем же ещё драконий член отличался от человеческого. Моракс хрипло засмеялся, когда Панталоне судорожно потянулся за своими очками, и ловко перехватил их из чужой хватки, отложив на тумбочку. Предвестнику хотелось рычать от разочарования, когда член архонта размазанным тёмным пятном перед его взором начал плавно потираться о его пах и живот, а он даже не мог рассмотреть маленькие наросты по всей длине ствола, приятно щекочущие покрывшуюся мурашками кожу. Приподнявшись на локтях, он тщетно пытался рассмотреть поближе чёрную плоть, пока не плюнул на всё и не решил рискнуть, медленно потянув руку к поблескивающему смазкой стволу, с дрожью в пальцах ожидая, как в любой момент его рука будет перехвачена за запястье и вывернута до хруста за нарушение контракта — но Чжун Ли продолжал потираться членом о его тело, громко мурча и задумчиво втирая нити спермы предвестника в его бледную кожу. — Можно? — всё же рискнул воспользоваться своим правом единожды изменить условия контракта Панталоне, подняв неуверенный вопрошающий взгляд на архонта. — Можно, — довольно мурлыкнул Моракс, мягко перехватывая бледную руку за запястье и кладя её себе на член. Поневоле задержав дыхание от запретного таинства этого момента, Панталоне невесомо провёл пальцами по бугристой поверхности ствола, по крупному мясистому серединному кольцу и острой головке, обильно истекающей смазкой, чтобы после неверяще потянуть пальцы в рот, счищая их языком от прозрачных вязких капель. Предвестник самодовольно ухмыльнулся, услышав, как громкое гортанное мурчание внимательно следившего за каждым его движением архонта падает на октаву, превращаясь в низкое рычание, заставляющее спину покрыться мурашками, а член набухнуть ещё сильнее едва ли не болезненным возбуждением. Пьяная улыбка стала ещё шире, когда Чжун Ли аккуратно, но настойчиво перевернул Панталоне на живот, приподняв за бёдра. Не дожидаясь молчаливого приказа архонта, предвестник вызывающе выгнул спину и расставил ноги в стороны, совсем не боясь опасно нависнувшей над ним тени: он прекрасно знал, что Моракс не сможет навредить ему — контракт запрещал ему делать это. Помня о запрете, Чжун Ли аккуратно подхватил предвестника за бёдра и осторожно протолкнулся внутрь одной лишь головкой, давя в себе желание ворваться в расслабленное от релаксанта нутро единым резким толчком, как того требовала его драконья природа, почуявшая возбуждение самки под собой. Панталоне лишь слабо дёрнулся — скорее от неожиданности, чем от боли, — и архонт рискнул протолкнуться ещё немного глубже, заставив предвестника уже крупно вздрогнуть. Следя за реакцией мужчины под собой, Моракс медленно, дюйм за дюймом, проталкивался внутрь, рыча от безумно приятных ощущений сжимающих член стенок — а предвестник мысленно вновь и вновь благодарил мудрого архонта за то, что тот всё же настоял на смазке: Панталоне не представлял, как смог бы вместить в себя такого монстра без лубриканта и не отключиться от болевого шока. Мышечный релаксант притуплял любую боль и позволял стенкам расшириться до болезненного, но терпимого предела, полностью принимая в себя драконий член, и даже получать от этого удовольствие, когда вошедший полностью в нутро ствол начал плавно двигаться, массируя стенки пупырчатыми наростами и стимулируя серединным кольцом простату. Панталоне сладко застонал и зажмурился, без конца порываясь схватиться рукой за свой качающийся взад-вперёд вставший член, пачкающий простыни в предэякуляте, и постоянно одёргивая себя от этого, помня про контракт — а потому предвестник готов был вслух молиться на гео архонта и воспевать его, когда тот сам обхватил рукой чужую обжигающе горячую плоть, быстрыми размашистыми движениями надрачивая её. К тёмным пятнам предэякулята на простыне вскоре прибавились белые нити спермы — а Моракс и не думал останавливаться, всё быстрее врываясь в чужое тело; готовое отключиться от усталости тело уже не реагировало дрожью на любое движение члена внутри — а Моракс лишь крепче хватал готовую опасть после очередного оргазма плоть, от этих прикосновений вновь наливающуюся кровью; громкие стоны превратились в задушенные хрипы — а Моракс продолжал с истинной драконьей выносливостью втрахивать несчастного смертного в кровать. Панталоне чувствовал, как плавится в ничто под обжигающей страстью своего архонта, и не прекращал пьяно улыбаться. Чжун Ли кончил с тихим рыком, навалившись всем телом на предвестника и крепко прижавшись грудью к его спине, продолжая пытаться протолкнуться ещё глубже внутрь — а Панталоне хрипло застонал и блаженно прикрыл глаза, почувствовав в себе горячее семя. Потратив ещё несколько секунд, чтобы согнать послеоргазменную муть в глазах и выровнять дыхание, архонт медленно и тяжело оторвался от недвижимого тела предвестника, едва сдержавшего обиженное хныканье после того, как драконий член покинул его растраханное красное нутро. Встряхнув головой и окончательно придя в себя, Моракс с тревогой покосился на Панталоне — помятого и уставшего, но счастливого — и беззвучно выдохнул, потянувшись к стоящему на прикроватной тумбочке графину. Предвестник готов был сладко застонать от приятного ощущения прохлады воды, осторожно вливаемой Мораксом в его рот и смачивающую давно уже пересохшую от громких стонов глотку. Тяжело подняв голову, Панталоне уже сам жадно припал к графину, чувствуя, как от его ненасытности тонкие ручейки проливаются мимо рта на подбородок и шею; с трудом оторвавшись от сосуда и вытерев тыльной стороной дрожащей руки губы, он благодарно кивнул архонту, вливающему в своё горло плещущиеся на дне графина остатки воды. — Могу ли я ещё чем-либо помочь? — знакомым вежливым тоном поинтересовался Чжун Ли, и предвестник поневоле почувствовал себя оскорбленным оттого, как быстро пришёл в себя после секса Моракс, пока сам Панталоне так и остался бессильно лежать на кровати, едва способный пошевелить конечностями. — Нет, благодарю, — прочистив кашлем горло, слабо отозвался предвестник, с трудом переворачиваясь на спину. — Мне лишь нужно немного времени, чтобы прийти в себя. — Можете не торопиться, — с улыбкой кивнул ему Чжун Ли, вставая с кровати. Панталоне вслепую с трудом потянулся к прикроватной тумбочке, пытаясь нащупать пальцами свои очки; водрузив их на нос, он тяжело приподнялся на локтях, ища глазами Моракса. Архонт ожидаемо оказался возле туалетного столика, смывая с себя макияж и готовясь ко сну. На крепкое голое тело вновь было накинуто чёрное ханьфу, а две спицы, всё это время удерживающие сложную конструкцию причёски на голове, поблескивали на столике рядом с косметикой, позволив отдельным тёмным прядям, не скованным резинками и заколками, свободно упасть на плечи и спину. — Полагаю, моя часть контракта выполнена? — с довольной улыбкой поинтересовался Чжун Ли, заметив в отражении рассеянный взгляд наблюдающего за ним предвестника. Панталоне устало кивнул — и тут же, повинуясь странному, непонятному ему порыву, быстро выдохнул: — Нет. Зарывший пальцы в волосы в поисках затерявшихся там заколок архонт замер, нахмурившись. — Я понимаю, насколько непрофессионально менять условия контракта на ходу, — поспешил исправиться предвестник, не желая злить бога контрактов, — но предлагаемые мною дополнения к основным уже выполненным условиям настолько незначительны, что их можно считать не более, чем небольшой прихотью. Чжун Ли скосил хмурый взгляд на нервно сжимающего простыни мужчину, молча побуждая его продолжить. — Можно мне поцеловать вас? — на едином выдохе выпалил Панталоне. — Всего раз. Пожалуйста. Моракс мягко улыбнулся, прикрыв глаза. — Не наглейте, господин предвестник.***
Чжун Ли не удивился, когда наутро проснулся один в своей кровати: по условиям контракта Панталоне обязался покинуть его покои до наступления рассвета, что он и сделал. Единственное, что удивило архонта — так это лежащая на соседней подушке одинокая глазурная лилия, уже успевшая прикрыть свою нежную сердцевину от рассветных солнечных лучей. Недоумённо нахмурившись, Моракс осторожно поднял лилию за аккуратно срезанный стебель и задумчиво повертел цветок меж пальцев, разглядывая его со всех сторон. Этого в контракте не было.