Свернув с намеченого пути, туда где живёт скверна.

Баодин, городской округ в провинции Хэбэй. Октябрь 2019 Предрассветное утро.

Вэй Ин понимал, что это сон, но легче от этого почему-то не становилось. Он стоял босиком на влажной траве широкого поля, залитого светом луны. Кровь, текущая по его предплечью, обвивала руку тонкими змейками и тяжелыми каплями падала на траву, пригибая её и смешиваясь с осевшими на ней каплями тумана. Медленно повернув голову, парень оглядел растительность вокруг и обратил внимание на кровавый след, тянущийся до небольшого классического китайского домика. Оттуда был слышен душераздирающий плач шицзе — горький, тоскливый, словно она потеряла все, что приносило ей какую-либо радость, или кого-то достаточно близкого, чтобы так страдать без него. Услышав голос сестры, Усянь со всех ног рванул по кровавому следу к дому, поспешно поднялся вверх по ступенькам, марая все по пути свежими каплями крови, бьющей будто из неиссякаемого источника. Повернувшись к крайней двери у лестницы, он отдышался и попробовал её открыть, но та не поддалась ни в первый, ни во второй раз, словно была какой-то гранью, что не стоило нарушать. Но в комнате плакала девушка, ей было больно, и Усянь почти физически чувствовал ее боль — это было невыносимо. Это была его А-Цзе, которая должна улыбаться, которая не должна страдать от кошмаров, боли, болезней, это была его любимая А-Цзе, и он знал это. Дверь была заперта. Вэй Ин скребся в неё ногтями, как кот, бил по ней кулаками, кричал, чтобы её открыли. Прекратив попытки открыть её обычным способом, он наваливался на неё всем телом, ударял плечом еще и еще, до темных синяков, которые распустятся через пару ночей лиловыми цветами на его молочной коже. Наконец дверь распахнулась, но, шагнув вперед, Усянь вдруг провалился во тьму. Он падал и падал — а вокруг него эхом отдавался плач сестры, смешиваясь со смехом мертвяков из леса и хриплым голосом жуткой женщины. — Шицзе! Шицзе! Вэй Ин проснулся, всё ещё зовя А-Ли, и резко сел на кровати, судорожно втягивая воздух. Сердце грозило проломить рёбра сбившимся ритмом и стучало по грудной клетке с жуткой амплитудой. Поначалу он никак не мог сообразить, где находится, мало что различая в полумраке комнаты и с трудом отходя от слишком реалистичного сна. Ночные тени лизали комнату мотеля длинными черными языками, сплетаясь в поцелуе с отблесками ещё не угасших в рассветных сумерках неоновых вывесок. Ветер, проникающий через незакрытую перед сном створку окна, задувал морозной утренней свежестью и загазованными ароматами с начинающих просыпаться улиц. Было спасительно тихо. Подтянув ноги к груди, Вэй Ин натянул одеяло повыше и спрятался в этом уютном коконе. Когда мир перестал казаться ему чёрной бездной и по комнате заплясали искры утреннего света, он вдохнул полной грудью до предела и резко выдохнул. Легкие буквально обожгло от слишком большого количества поступившего в них кислорода. Это точно был не сон — тело болело, сердце покалывало, голова безбожно пульсировала, а во рту пребывал вкус нагадивших кошек. Произошедшее этой ночью никак не укладывалось у него в голове. Усянь не понимал, откуда были эти твари — плодом воображения они окончательно перестали быть тогда, когда пострадала Мянь-Мянь. Что хотела от него их мать, и почему именно он их видит? Почему они могут быть материальнее, чем его психика, которая сейчас явно была в руинах и которую было бы неплохо увидеть, чтобы побыстрее собрать все в цельное что-то. Что эти люди делали в частных владениях Нэ, как там оказались и какого хуя вообще там происходило этой ночью? Оживший кошмар не был бы и на треть таким ужасным, какой была эта странная ночь. Вопросов было больше, чем Усянь мог себе представить, да ответы на них он вряд ли найдет на просторах интернета. В своих рассуждениях Вэй Ин не заметил, как перестал дрожать от страха и как его накрыло лавиной злости и ненависти, застилающей глаза. — Как вы могли?! — вдруг прокричал он в пустоту, прогоняя последние крохи сна и страха. Его близкие, его семья, даже его лучший друг, его Лань Чжань, посчитали что он надругался над девушкой, причем, надругался не над кем-то рандомным, а над Мянь-Мянь! Да как бы это ни выглядело, можно было сначала спросить, поговорить, да в конце концов, узнать, как он себя чувствует! Они же поступили как последние свиньи и, не разобравшись, обвинили его во всех смертных грехах. Кто они после этого, как не предатели?! Однако, кем бы Вэй Усянь их сейчас ни считал, добираться домой без денег и связи он не мог. Идти пешком через весь Баодин было ужасной перспективой, так что у него оставался сомнительный выбор — клянчить у прохожих или все же звонить брату. Он вздохнул, перевернулся на живот и, как маленький ребёнок, начал бить кулаками по кровати и глухо кричать в подушку что-то нечленораздельное, матерясь и извиваясь. — Лань Ванцзи! Я найду тебя и врежу! Поставлю на твоем красивом лице фингал, да такой, чтобы весь Китай видел, какой ты придурок! Придурок грёбанный! Ты и Чэн-чэн! Закопаю вас обоих! Найду и обоих трахну, изнасилую, все, как вы нафантазировали в своих обоссаных фантазиях! — Вэй Ин кричал, лёжа на животе и выпуская накопившийся пар, и думал над тем, как же сильно он хочет врезать Цзян Чэну и Лань Чжаню, совсем как в детстве, когда они дрались, катаясь по земле и собирая на свои одежды пыль, грязь и траву. Да так, чтобы потом они не смогли встать и наконец-то научились слушать и слышать его. Он зажмурился до разноцветных вспышек под веками и, перевернувшись с живота на спину, лег на кровати звездой, выдыхая. На самом деле Усянь не представлял, как объяснить все, что произошло в лесу, что было с ним за баром. Похоже, ему предстояло самому разобраться во всем этом… или прижать задницу Нэ Хуайсана, потому что тот всяко знал намного больше о территории, на которой стоит его дом. Хотя, конечно, не факт, что все это связано с домом, но разве похоже это все на простое стечение обстоятельств? Упав глубоко в размышления, он не заметил, как на улице рассвело, а за окном начался дождь, крупными каплями стекающий по стеклу и сбегающий ручейками на подоконник через открытые ставни. Усянь бы и дальше лежал и думал о произошедшем, если бы его тело не продрогло от повысившийся влажности и комнату не заволокло прохладой, а звук разбивающихся о железный откос крыши капель не резал слух. Соскользнув с кровати, он подошел к окну, со скрипом закрывая старую ставню. Туман, низко стелющийся всю ночь и наверняка блуждающий по улицам ранним утром, был разбит тяжелыми каплями, однако солнце, только начавшее выкатываться на небосвод, медленно гасло, не в силах пробиться сквозь плотные тучи, и тени понемногу захватывали город. Вверху, в облаках, иногда грохотало, а дождь закрывал плотной шторой окно, смывая с него пыль и помет птиц, который не трудились убирать со стекол в захолустном мотеле, а также смывая с частного дома на окраине, где они вчера тусили, все следы былого веселья, страхов и ошибок. С того места, где стоял Вэй Ин, только что было видно кусок кирпичной стены и часть проезжей части, но уже через пару минут и те слились в один серый поток воды. Не желая больше тратить время в комнате, которая с каждой минутой все сильнее напоминала ему о причине, по которой он тут оказался, Усянь вышел, не потрудившись даже посмотреть на себя в зеркале, сполоснуть лицо или сделать что-то ещё. Холл мотеля встретил его все той же серостью, затхлостью и сыростью, которая пришла и поселилась тут вместе с осенними дождями. — Здравствуйте, мой телефон сел, разрешите позвонить, — он лучезарно улыбнулся, тут же завоевывая сердце девушки-хостес, но не тратя время на излишние расшаркивания — парень слишком устал, ему было слишком похер. Не сейчас, не сегодня, не после того, что произошло. Девушка не сопротивлялась его очарованию — она молча пододвинула старенький сотовый телефон ближе к парню и кокетливо заправила прядку волос за ухо, ведь несмотря на всю помятость, усталость, следы вчерашних происшествий в лесу, это был все тот же красивый, хоть и потрепанный после бурной ночки Вэй Ин. Набрав нужный номер, который был вбит в памяти как самый важный, он чуть поколебался, но, посмотрев на ливень за окном, все же нажал кнопку вызова. — Алло! Забери меня. Жду тебя в мотеле, адрес скину в смс. — Вэй Усянь! — крикнули на него с того конца телефона. — Ты где шляешься?! — Я тебе сказал, где шляюсь, забери меня, поорешь позже. Не став больше слушать возмущения брата, на которого он все ещё был зол, Вэй Ин скинул звонок и, быстро отправив адрес мотеля в смс, сел в потрепанное кожаное кресло, пару раз для проформы улыбаясь девушке, которая выручила его, одолжив телефон. Ждать пришлось недолго — Цзян Чэн приехал так быстро, как будто всю ночь ожидал в машине. Впрочем, выглядел он примерно так же. Ваньинь подлетел к Усяню и, схватив за предплечья, с силой встряхнул его. С него капала вода, а выглядел он хуже побитого щенка. — Ты какого хрена ушел?! — А тебе до сих пор непонятно? — Вэй Ин обиженно поджал губы и сложил руки на груди. — Тебе правда нужно объяснить, почему я ушел, или, может, мне тебе ещё раз врезать? Цзянь Чэн замолчал, не ожидая такой странной для его брата реакции — обычно тот смеялся, отшучивался, переводил все обиды в шутку или вообще делал вид, что ничего и не произошло. — Ты… — Ваньинь хотел что-то сказать, но, посмотрев на девушку, которая очень заинтересованно наблюдала за парнями, подслушивая и неумело пряча любопытный взгляд, передумал. Схватив Вэй Усяня за ладонь, он буквально на буксире потащил того к машине. Вэй Ин же, действуя на инстинктах и на вечерней обиде, по пути все же выдернул руку и, зло глянув на брата, сел на пассажирское сиденье сзади. А когда в машину сел Цзян Чэн, он и вовсе предпочел отвернуться. — Я не хочу что-то слышать — вы вчера достаточно сказали. Просто поехали домой, А-Ли уже заждалась. Если бы я изначально взял машину, я бы тебе не звонил. Вечеринка вышла отстойной, — отчеканил Усянь, глядя в окно. Цзян Чэн сидел неподвижно, смотря в зеркало заднего вида на брата, а затем, повернувшись, вдруг кинул ему колокольчик, который со звоном приземлился парню на колени. — Я его не принимаю. Не хочешь разговаривать сейчас, поговорим позже. Я всё ещё жду твоих объяснений. — А я всё ещё жду, когда ты заведешь машину, потому что хотя бы это у тебя выходит лучше, чем заводить свой мозг. — Да что я такого… Договорить ему не дали — Вэй Ин с силой пнул водительское сиденье ногой. — Ты правда не понимаешь?! Ты мой грёбаный брат, ты, блять, влюблён в меня с пятнадцати лет, и ты правда решил, что я принудил Мянь-Мянь к сексу в лесу?! Ты правда думаешь, что я мог это сделать?! Да даже если бы и мог, неужели в доме моего друга было так мало места, чтобы нам нельзя было уединиться? Думаешь, что она бы не пошла со мной по своей воле, если бы я попросил?! Так что завали свой рот и заводи чертову машину. — Я не… — Что ты «не»?! Не знаешь, как говорить?! Не мог за меня постоять?! Не мог, спросить как я?! Сколько «не» мне употребить, чтобы описать все твои проёбы?! Или ты думал, что я не видел и не понимал, что мой друг, мой сводный брат в меня влюблён? — Вэй Ин, я не … — Что «Вэй Ин»? Или ты мне скажешь, что это не ты вечерами берёшь мои толстовки и дрочишь, выстанывая моё имя? Я, блять, несколько раз видел твоё томное лицо, когда ты кончаешь с моим гребанныи именем на губах! И ты после этого всего ещё посмел вчера заявлять, что я кого-то насиловал? Вот что ты «не», скажи мне, что?! Вэй Ина снова несло, он вываливал на Цзян Чэна все, что накипело с прошлой ночи, и все обиды, что скопились за его недолгую жизнь. С каждым словом он словно сжимался, становясь ещё более хрупким, чем был до этого, пока не стал совсем крошечным комком злости и обиды с залитым слезами лицом. — Прости меня, Вэй Ин. Его «прости» прозвучало как гром среди ясного неба, прервав тихие всхлипы Усяня. — Затнись, придурок, — просипел тот. Цзян Чэн со вздохом перелез с водительского места на заднее сиденье их небольшой машины и обнял брата, прижимая его к своей груди и утешающе поглаживая по спине. — Я виноват во многом перед тобой. Но ты же знаешь, я тот самый тупой качок, капитан футбольной команды из твоих любимых американских фильмов, который или не понимает, что происходит, и несет чушь, или делает лютую дичь, за которую потом всем стыдно. Я был пьян, а вид тебя и Мянь-Мянь в лесу, в котором были только вы вдвоем… я все еще не понимаю, что там произошло, но ты прав, я должен был заступиться за тебя. Он обнимал Вэй Ина, успокаивая его, как мог, его сердце глухо билось, от волнения ему казалось, что он слышит гул крови в ушах, а лицо пылало от стыда и смущения не хуже автомобильной печки. — Ты всегда так поступаешь, и вообще, я сказал тебе заткнуться, — пробурчал Вэй Ин куда-то в грудь брата, но ему действительно стало чуть спокойнее, и он уже злился не так сильно. Дыхание понемногу выровнялось, а слезы обиды, ручьями текущие по щекам, высохли, оставляя место лишь судорожным вздохам после истерики. — Я, кстати, не специально смотрел, как ты… ну, в общем… ты просто действительно тупой качок, который не запирает свою комнату, — Усянь нервно усмехнулся и облизнул соленые губы, отстраняясь. — Первый раз я подумал, что меня глюкануло, но это повторилось еще, и я больше не тусил около твоей комнаты вечерами. — Ты так узнал, да? — Цзян Чэн шумно сглотнул и отвел взгляд. — Пхах, да и каждый раз, когда ты меня зовешь Вэй Ином, а не Вэй Усянем, я будто наяву слышу твои стоны, поэтому… — он ненадолго замолчал, проводя пальцем по кончику своего носа и явно смущаясь, — прошу, не зови меня так. Я никогда не мог ответить на твои чувства, потому что сначала меня бы убила твоя мать, да и портить наши отношения я не хотел, а потом… — парень вновь замолчал. — А потом ты влюбился в Лань Ванцзи. Вэй Ин удивленно посмотрел на брата и только хотел было открыть рот, как его опередили. — Только слепой Лань Ванцзи не видит, как сильно ты в него влюблён, —договорив, Ваньинь поджал губы и нахмурился. — Хах, а может и видит, но ему это не нужно — сам знаешь, он даже не позволяет мне трогать его. Кхм, в общем, я не хотел подсматривать, и прости, что знал о твоих чувствах, но ничего не сказал тебе, я не мог просто так подойти и… Вэй Усянь стёр последнюю влагу со своих щек, полностью успокоившись, и улыбнулся слабо, но искренне. Цзян Чэн действительно придурок, и им давно стоило объясниться друг с другом… а вчера ситуация и правда выглядела так себе. Возможно, Вэй Ин и сам бы в первую очередь принял неверные мысли за чистую монету. Оперевшись руками о грудь Цзян Чэна, он медленно приблизился к его лицу и, закрыв глаза, мягко поцеловал его в губы, а затем осторожно провел по ним языком, чуть раздвигая их, и замер, ожидая реакции. Ваньинь же не сразу понял, что произошло, а когда до него дошло… — Вэй Ин… — почти простонал Цзян, прежде чем отчаянно впиться в чужие губы. Даже если стоило оттолкнуть, он не мог — не тогда, когда тот предложил то, о чем Ваньинь так долго мечтал. Пусть он и понимал, что этот поцелуй — последний аккорд в его нестандартной любви, в любви к своему брату, Цзян Чэн не мог отказаться от него. Он целовал Вэй Ина страстно и одновременно до боли нежно, сплетая их языки в чувственный танец, напористо сминая его губы своими и тут же отстраняясь, давая немного свободы, а затем снова приникая к нему так близко, как только мог. Он дрожал всем телом, сгребая Вэй Ина в свои объятия, рычал в поцелуй и плакал. Плакал от счастья впервые за несколько чертовых лет. Горячие капли текли по его щекам, спускаясь к губам и делая поцелуй соленым и терпким. Но это был неважно, нет, ничего нахрен не было важно! Это был не сон, не гребаное видение, не плод его воспаленной фантазии — Вэй Ин был тут, и он целовал его! Вэй Ин не просто не сопротивлялся, он отдавал свой поцелуй с таким же желанием, как и тот, кто его получал. Это было единственное, что он мог дать Цзян Чэну, потому что знал, как это больно — любить без ответа, знал, как больно, когда не можешь получить того, кого хочешь, когда не можешь коснуться того, кого хочешь. И все же Усянь отстранился, чуть отталкиваясь от чужой груди руками. — Это наш первый и последний поцелуй, — хрипло прошептал он, облизнув припухшие губы. — Надеюсь, твои фантазии обо мне останутся фантазиями, и ты сможешь вырваться из этой любви и полюбить кого-то ещё. Я правда надеюсь, что ты сможешь быть счастлив, тупой валенок, — лицо Вэй Ина озарила улыбка, и он игриво подмигнул брату. — Думаю, что Сичэню мог бы понравиться такой поцелуй. Цзян Чэн недоуменно посмотрел в глаза Вэй Ина, у которого в глазах плясали черти, а потом вдруг, отзеркалив улыбку, рассмеялся, искренне подхватывая озорство брата. — Поехали домой? — Ваньинь ласково потрепал его по спутанным волосам. — Да, я устал. И давай больше без секретов? — Без секретов, братишка. Вэй Ин поднял три пальца вверх и торжественно поклялся, смотря, как брат перелазит обратно на водительское сиденье, включает грелку и заводит машину. И та со скрежетом колес, под скрип дворников, стирающих капли с лобового стекла, выехала с парковки, а колокольчик, покоившийся на коленях Вэй Ина, с едва слышным звоном скатился куда-то под водительское сидение.