Свернув с намеченого пути, туда где живёт скверна.

Он молчал и учился дышать заново, впитывая по сантиметру подзабытые лица своих родителей. Глубокий вдох и медленный выдох. Его родители смотрели на него с нежностью и любовью, словно не они погибли в аварии, словно не было между ними тех потерянных лет. Их ребенок так и остался для них ребенком. А Вэй Ин изучал. Он почти судорожно пытался запечатлеть в памяти их образы и поддавался щемящей тоске и ностальгии. Отец мягко держал мать за руку, а та обмахивала себя искусно расписанным старинным веером. Одежда на них была скромна, но не лишена вкуса, казалось, что они сошли прямиком с древних гобеленов, словно небожители, спустившиеся в мир грешных смертных. Вэй Ину это было неинтересно, он изголодался по лицам, по таким родным лицам, и ему было абсолютно неважно, во что родители были одеты. Волосы матери, уложенные в красивую прическу, и неброский макияж с выделяющимися алыми губами только придавали ей шарма. Отец же, одетый в стильный костюм без излишеств, выглядел как всегда строго со своими аккуратной бородкой и усами. Казалось бы, всегда можно посмотреть фотографии, но сохраненные на память бумажные квадратики были подтерты тем же временем, и их хватало лишь на несколько дней, чтобы освежить забытое. Грустно смотреть на них так, без возможности нормально поговорить и объясниться. Можно было протянуть к ним руку и уйти с ними, использовать ещё один шанс, один крохотный шанс побыть с вместе, предупредить о грядущем, чтобы дать им избежать этой участи, но, несмотря на все эмоции, что сейчас его обуревали, Усянь понимал, где находится и что с ним происходит. Время не лечит — время неумолимо стирает какие-то детали, оставляя после себя только сильнейшие из эмоций, но после и эти крохи время сотрет, безжалостно отбирая то, чем ты когда-то жил. Невозможно было в одночасье принять смерть, как и встретиться лицом к лицу с теми, кого уже не мечтал встретить. Но отказаться от рассудительности в такой момент — еще более невозможно, даже если видишь тех, по кому так сильно скучаешь, с кем хочешь прожить хотя бы ещё один день, кому стремишься сказать, как ты их любишь. Вэй Ин смотрел на родителей и вспоминал, что в их взаимоотношениях бывали разногласия: ему было больно, родители ругали его, а он, как истинный буйный подросток, посылал их к чертям, порываясь то ли убежать из дома, то ли сделать еще большую пакость, лишь бы показать им свой характер. Порой Усянь делал глупости неосознанно и, получая за это, обижался на несправедливость мира и не понимал, за что его наказывают. Когда же за хорошее поведение ему не говорили, что он молодец, парень думал, что бессмысленно стараться, если что-то слышишь от других, только когда косячишь. Лишь после смерти родителей Вэй Ин понял, что они во многом были правы, осознал, что ругали по делу, а наказывали, чтобы до него хоть что-то дошло и он усвоил урок, а хорошее поведение — это то, что должно быть всегда, а не одно из его достижений, за которые он всегда получал похвалу, нежный поцелуй от мамы и дружественное похлопывание тяжелой рукой по плечу от папы. До него дошло, но слишком поздно. Ему безумно хотелось извиниться за свои косяки и за истрепанные нервы и сказать, как сильно их любит, сказать те слова, которые он не донес до них раньше, думая, что еще много времени. А времени не оказалось. Парень сжал руку в кулак, впиваясь короткими ногтями до полумесяцев на коже, закрыл глаза и мотнул головой, смазывая картинку перед собой. — Нельзя поддаваться, нельзя сдаваться, — забормотал юноша. — Нужно оторваться, не смотреть, прошлое не вернешь, Усянь! Как бы ты себя ни винил, как бы тебе ни было одиноко, ты должен отвернуться, должен идти дальше, должен! Даже если не знаешь, зачем ты здесь, то явно не затем, чтобы пропасть в своих разочарованиях! Усянь проскрипел зубами и шумно втянул смрадный пахнущий гарью воздух. — Мам, пап, простите! Я обязательно скоро приду в храм предков и помолюсь вам! — выпалил он на одном дыхании, не открывая глаз, отошел на шаг назад и глубоко поклонился, выражая своё уважение и почтение. Пытаясь успокоить разум и тело, Вэй Ин вдыхал полной грудью спертый воздух и медленно выдыхал, приводя в порядок свои мысли и чувства, но, не выдержав распирающих изнутри эмоций, громко закричал, высвобождая всю ту энергию, всю ту боль, что накопились за столько лет. И совсем не замечая за закрытыми веками, как к его ногам начала ластиться тьма. Вдруг Вэй Усянь, почувствовав что-то, резко обернулся с застывшим в груди полувсхлипом-полукриком, но никого не было — только зеркальные столпы с застывшими около них душами, которых терзали слёзы. Кто-то нецензурно бранился, кто-то бил зеркальную поверхность, кто-то просто исчезал в черном тумане. Он вздрогнул, но не успел понять, что происходит, как его тело исчезло с площади, как и души других, унесенных черными всполохами, которая все время клубилась под ногами, отправляя в небытие. Первым, что Усянь увидел, когда его разум проснулся, была тьма. Она была повсюду, и сколько бы он ни моргал, пытаясь привыкнуть к ней, сколько бы ни проходило времени, вокруг не было ничего. Глаза не адаптировались, а в голове резко появился рой мыслей, которых и до этого было немало. Казалось, что его тела больше нет, а время замедлилось. Что произошло? Почему его забрала тьма, как тех, других, стоящих у зеркал? В голове крутились миллионы вопросов, на которые никто не отвечал и вряд ли скоро бы ответил. — На террасе перед зеркалом зла нет хороших людей, — пробормотал парень и вздохнул. Раз он тут, значит, у него за душой на одну пакость больше, чем разбитое нечаянно стекло или прожженная углем столешница. Только Вэй Ин не мог ничего вспомнить. Даже перебирая все мысли, что роились в его голове, он не мог вспомнить ни одной причины, по которой его могло бы поглотить, и тем более не знал, к чему это ведет. Мифы мифами, а во сне такого не заказывали. У него были чувства сожаления и вины за то, что он выжил, а родители нет, что возможно это он своим поведением спровоцировал эту аварию. Но разве это стоило того, чтобы его смогли осудить? Он мог бы залипнуть намертво в своих воспоминаниях — будь у него чуть меньше силы воли, он бы просто застрял у зеркала навечно, не в силах уйти от любимых людей. Но этого не случилось — хоть Усянь любил их и был до боли привязан к родителям, в душе он прекрасно понимал, что они лишь пережиток прошлого. Другое дело, если бы в зеркале был Лань Ванцзи. Тогда Вэй Ин точно намертво прилип бы к зеркалу, любовался бы любимой фигурой и сожалел бы о том, что сделал что-то непоправимое касательно этого человека, ведь он увидел бы, как в зеркале отражаются его сожаления, грехи и ошибки, тайные желания и все то, что творилось в его душе. Усянь судорожно вспоминал дурацкие уроки истории, где рассказывали про мифы, чтобы хоть что-то почерпнуть в глубинах памяти, но мысли упорно ускользали от него. Он не знал, что делать дальше. Возможно, ему придется пройти все комнаты, чтобы найти то, зачем его сюда привели, а возможно, он застрял в этой темноте навсегда. Что ж, даже если Вэй Ин в каждом своем сне будет видеть темноту, то это не так уж и плохо — всё лучше, чем нескончаемые кошмары. Так или иначе, раз после «Терассы с зеркалом зла» он не вознесся и не ушел на перерождение, значит, либо не заслужил, либо у него тут другие цели. А, возможно, всё-таки грешен, но не помнит, в чем именно. Время медленно текло вперед, а все, что мог делать Усянь — это думать обо всем, что подкидывал его мозг. Он вспоминал скучные трактаты, книги, какие-то рассказы, занимался самобичеванием, пел все песни группы «Спайс Гёрлз»… И вновь поддался панике, когда его ослепил яркий свет. Следом за слепотой его обожгла боль. Вэй Ина словно вывернули наружу, перебрали по костям, засунули обратно в кожаный мешок и тут же сбросили на твёрдые камни. Лежа ничком, уткнувшись лицом в пыльную и грязную дорогу, он рвано дышал и пытался прийти в себя. Его уже не окружала темнота — оставалось понять, где он находится, в какую комнату попал и что от него тут потребуют. Как только сознание и зрение пришли в норму, парень сел и потёр ушибленную голову оглядываясь. Желание снова вернуться в темноту или ослепнуть, а лучше ещё и оглохнуть, возросло с такой силой, что Усяня начало подташнивать. Вокруг него творилось то, что невозможно было просто взять и представить, а страх и злость настолько сильно захлёстывали его, что тошнота от увиденного только усиливалась. Он сидел на каменной площади, сложенной из кривых разномастных плит, а его окружали призраки разных эпох, как он мог судить по их одежде. Кто-то волочил за собой свои же руки, кто-то придерживал вывалившиеся наружу кишки, кто-то беспрерывно плакал, кто-то истошно орал, переходя на визг. Вэй Ин оглядывал небольшую площадь, и с каждой новой подмеченной деталью все сильнее приходил в ужас, пока его взгляд не остановился на светловолосом парне с чуть вьющимися короткими волосами, по виду едва ли достигшем четырнадцати лет. Тот стоял и буквально держал кусок своей шеи в руке, зажимая рану второй рукой, и горько плакал, если этот хлюпающий звук из изорванной в клочья глотки, конечно, можно было назвать плачем. Парень был весь в крови и копоти, от спутанных кончиков волос до босых израненных ног, и с каждой минутой крови становилось больше. Парень не умирал, так как уже был мёртв, но боль, что он испытывал, все равно была реальной. В его красных от полопавшихся капилляров глазах отражалась не присущая ребенку скорбь всего этого мира. На него было больно смотреть, а слушать — ещё больнее. Едва слышные всхлипывания и хлюпанье носом прерывались на судорожный булькающий звук крови и надрывный истерический смех, а после все начиналось заново, пока кровь у ног мальчика образовывала море. Все волоски на теле Вэй Ина встали дыбом, словно наэлектризованные, а по телу разбежались мурашки. Он с трудом отвел взгляд и пополз подальше от парня, но наткнувшись на что-то спиной, вздрогнул всем телом. На него упала чья-то тень, и Усянь медленно поднял голову, содрогаясь от страха перед неизвестным. Над ним склонилась скромно одетая девушка с аккуратным носиком и большими черными глазами. Она не выглядела опечаленной или разочарованной, но её взгляд был до боли укоризненным, будто она была готова в любую секунду обвинить и наказать тебя за то, что ты что-то не сделал или наоборот, сделал не так. На руках девушка держала ребёнка лет пяти, который увлеченно играл с её волосами и пытался достать до скромной шпильки. Оба выглядели достаточно прилично для этого места. Не было ни оторванных рук, ни разбросанных кишков, ни крови — во всяком случае, не с этого ракурса. — Опять ты? — Я? — Вэй Ин указал на себя пальцем и уставился на девушку. — А кто ещё? Я вижу только одного, кто может тут говорить, — фыркнула она, кивая на юношу, который в паре метров от них пытался не захлебнуться в собственной крови, пока плакал. — А ну вставай! Вэй Ин уставился на неё с ещё большим удивлением и уже хотел сказать, что та обозналась, и со спокойной душой уйти, когда его схватили за ухо. — Ай! Ай! Ай! Больно же! Больно! — А ну поднимайся! Вэй Ин, только не говори, что ты опять за своё взялся и тебе снова напрочь отшибло память?! — О! — коротко выдал парень, зависнув от шока, когда назвали его имя, и все же поднялся, лишь бы ему не оторвали ухо. — Ты меня знаешь? Мы знакомы? Это, конечно, маловероятно, потому что я тут первый раз, но все же… Пока Усянь говорил, девушка, на которую он наткнулся, с каждым словом мрачнела все сильнее и, судя по ее нахмуренным бровям, начинала злиться, но ухо все же отпустила, когда тот встал. — Ты уже достал! Я тебе объясняю всё миллионный раз! Сколько мы тут с тобой находимся, столько и объясняю! Меня зовут Вэнь Цин, а это А-Юань, — она мотнула головой в сторону мальчика на ее руках, который на мгновение отвлёкся от её волос и повернулся в сторону ничего не понимающего Усяня. — Гэгэ! — П-привет! — неловко поздоровался парень и кое-как улыбнулся. Получив ответ, мальчишка вновь занялся волосами сестрицы, а Вэй Ин, совсем перестав что-либо понимать, стал рассматривать их и наконец заметил расплывшиеся пятна крови на спинке малыша и груди девушки — похоже, они умерли одновременно, но спрашивать будет, наверное, неправильно… или как тут заведено в этом мире? Вэй Ин смотрел и думал об этом, почесывая кончик носа, когда услышал, что с ним говорят. — Нас пронзила стрела, а после её ещё и воткнули глубже, чтобы я точно не смогла дышать, не забыв надругаться над моим умирающим телом перед этим, — предугадывая мысли парня, пояснила девушка и тяжко вздохнула. — А! Ох! Соболезную…? — Вэй Ин понимал, что звучал глупо, но не знал, что отвечать и как реагировать на смерть людей, которые находились в этом месте. Теперь он окончательно убедился, что все, кто находился на этой небольшой площади, умерли не своей смертью. Вэнь Цин, не сдержавшись, картинно закатила глаза. — Проехали. Время идёт — ты не меняешься. — Почему ты говоришь так, словно ты меня знаешь и я тут уже был? Мне в первый раз снится вся эта наркомания, и я даже не знаю, где я. — Я не буду тебе отвечать на этот вопрос. Снится? — брови девушки взлетели вверх, а лицо внезапно смягчилось. — Хорошо, расскажи, что ты помнишь? Только давай отойдем, а то этот…— она кивнула головой в сторону парня без шеи, — будет портить весь рассказ своими криками, бульканьем и слезами. А потом я расскажу тебе, где мы. Договорив, Вэнь Цин развернулась на пятках и, чуть крепче обняв малыша, пошла через площадь в сторону переулков, где стояли ровными рядами небольшие домики. Только сейчас Вэй Ин понял, что находится в каком-то городе. Он не особо отличался от предыдущего — всё те же старинные здания, всё те же потрепанные жизнью черные стены. Всё было похожим, за исключением, пожалуй, вечернего неба, окрашенного заревом, а над городом виднелся чей-то… дворец? Если, конечно, можно было так его назвать, но в том, что там сидели какие-то чины и важные шишки этого места, парень не сомневался. Город был расположен чуть под наклоном и явно находился на возвышенности, ведь чем дальше они шли, тем круче становилась их дорога. На адскую комнату в том виде, который он себе представлял, это не было похоже, это действительно был целый город, город-призрак. Но Усянь точно знал, что это была одна из адских комнат. Осталось понять, в какой именно он находится, почему он сюда попал и откуда его знает эта девушка. Они быстро дошли до небольшого домика, у которого их встретила любезная старушка, принявшая малыша на руки. Она посмотрела на Вэй Ина с сожалением во взгляде и отвернулась, начав что-то объяснять мальчику. Зайдя за Вэнь Цин в дом, Усянь увидел еще одного его жителя. Молодой человек сидел за столом и старательно выстругал из деревяшки какую-то игрушку. Вид у парня, мягко сказать, был не очень — открытые шрамы, как от шрапнели, побегами перетекали с кожи лица на шею, лицо было бледным, а под глазами залегли синяки. Потрепанный образ завершали длинные волосы, собранные в низкий неряшливый хвост. — Сестра! — радостно воскликнул парень, повернувшись в их сторону и помахал рукой, но стоило ему увидеть Вэй Ина, как его лицо вытянулось и он резко вскочил на ноги. — Г-господин Вэй! Вы вернулись! Юноша было кинулся вперед, чтобы обнять его, но Вэнь Цин мотнула головой, безмолвно предупреждая, что это плохая идея и пока не стоит этого делать. — Ну, по всей видимости и правда вернулся, — Вэй Ин вздохнул и провел рукой по волосам, почесывая затылок и чуть нервно посмеиваясь. — Он не помнит? — растерянно спросил парень, возвращаясь на место. — Нет, — отрезала девушка и, сев за стол, кивнула Усяню. — Садись, поговорим. А-Нин, завари, пожалуйста, нам чай. — Хорошо, — парень, поняв намёк, спешно ушел. Они не пьют чай и не едят, у них нет потребности в этом. У них больше ни в чем нет потребности, а даже если чай и был, то чаще просто для того, чтобы не забывать, что они когда-то так делали. Мертвецы не пьют. — Рассказывай, что ты помнишь? — спокойно сказала Вэнь Цин и, поправив скромные одеяния, внимательно посмотрела на парня. — Была студенческая вечеринка, — задумчиво начал Вэй Ин. — На ней я начал видеть каких-то тварей — то ли призраков, то ли гулей. Я их вроде убил, но после этого мне начали сниться кошмары. Всегда снилась дурацкая пещера, и если я в неё не шел, то видел смерть всех своих любимых людей. Чтобы этот кошмар наконец закончился, я зашел в пещеру и попал в зал зеркал, а потом темнота… и вот я тут. Последнее, что я помню, это… — Вэй Ин ненадолго замолчал и смущённо опустил взгляд, думая о том, как представить Лань Чжаня, как сказать, что они в одной кровати и что он вроде как возлюбленный. Судя по внешнему виду девушки напротив, она родилась задолго до современного мира, и «обрезанные рукава» может у них и были, но об этом явно никто не говорил. — Дай угадаю, твой возлюбленный мужчина? Вэй Ин нервно дёрнулся и вскинул голову, не ожидая что его вырвут из мыслей. — Да. Я видел своего возлюбленного Лань Чж… Лань Ванцзи. Мы ложились спать, было девять вечера. У Лань Чж… Ванцзи пунктик на время. Вэнь Цин покачала головой и вздохнула, прикрывая глаза и совершенно не зная, что сказать. — Так что, где я? Мне бы поскорее понять и закончить с этим всем… правда, я не понимаю, что заканчивать и что я тут забыл… — Это одна из комнат Юду, седьмой зал. По-другому его называют «Город погибших злой смертью». Сюда попадают души безвинно погибших людей. Тут они ждут, когда в загробном мире окажутся виновники их гибели, чтобы собственными глазами увидеть страдания своих мучителей и изжить свою ненависть к ним. Мы все тут ждем, когда сможем посмотреть обидчикам в лицо и наконец-то свалить на перерождение. Некоторым приходится ждать не только момента, когда их обидчик умрёт, но и когда местная канцелярия расшевелится, чтобы найти твою поганую душу, потому что душа обидчика сразу попадает в пруд крови, — она вздохнула и устало потерла глаза. — О как! Даже после смерти не избежать бюрократии, ещё и ждать приходится. Почему нельзя просто той же тьмой стягивать души убитых и убийц? — Я бы тут не сидела, если бы знала ответ и он был бы рабочим. — Логично! А что дальше? Что будет, когда души все же состыкуются? — Мы посмотрим на страдания обидчиков, простим ему грехи, и наша душа перестанет горевать. В день, когда безвинно погибшая душа обретает новое рождение, ее обидчик препровождается из Вансы-чэна в другие залы, где он должен будет пройти все необходимые процедуры и понести все положенные наказания. А там уже смотря, что ему достанется. Сами же души или идут на перерождение, или возносятся. — Вы с братом не можете уйти потому, что ваши обидчики уже тут, но вы не можете найтись? — Да, вроде того. Но это длинная история. — Ты, кстати, обещала рассказать, откуда меня знаешь. Не поделишься? А то довольно странно пребывать во сне и видеть знакомых. Я, конечно, рад, но моя фантазия не настолько безгранична, чтобы себе воображаемых друзей рисовать. У вас тут вино есть? Истории под вино лучше заходят. — Вина нет, но ты можешь представить себе его, и оно у тебя будет, — рассеянно заметила Вэнь Цин, теребя край платья и думая о чём-то своем. — Тогда зачем ушел твой брат? А! Не дурак, понял… — сосредоточившись, Усянь представил себе сосуд с вином, вкус вина и на сколько сосуд будет наполнен, насколько оно будет крепким. После случая с головой Лань Чжаня он старался как можно более детально представить себе все, что мог — не хотелось бы пить какую-то дрянь. Когда вино появилось в его руке, парень с опаской его откупорил, понюхал, тщательно осмотрел и только потом отпил из сосуда. — Сомневаюсь. — Сомневаешься в чем? — В том, что ты не дурак! — мрачно бросила она, чуть привстав, но, быстро успокоившись, снова села, тихо вздыхая. — Эй! С чего бы это! — Усянь махнул руками, тут же пролив на себя вино, и недовольно закатил глаза. — Начну издалека и по порядку, для одарённых. Мы в Юду, сюда попадают души мёртвых людей, — Вэнь Цин сделала паузу и многозначительно посмотрела на парня. — Для каждой души есть своя «комната», в которой она либо подвергается пыткам, либо ждёт своего часа на перерождение и перехода по одному из мостов. Кто-то сразу возносится — это бывает крайне редко, но бывает. Души, попавшие сюда, не могут выйти просто так и бродят тут днями, годами и тысячелетиями до тех пор, пока не расплатятся за свои грехи или не дождутся своего отмщения. — Не понимаю, к чему ты ведёшь, и, вообще, ощущаю себя на парах по истории у занудного деда. — Поэтому ты и дурак Вэй Ин! — девушка вновь было взвилась от злости, но лишь прикусила губу, пытаясь успокоиться. — Мы встречаемся с тобой не первый раз, я знаю, кого ты любишь и так сильно желаешь увидеть, я всегда нахожу тебя в том же месте на площади, а мой брат называет тебя господином, потому что ты однажды нам очень сильно помог, и этот дом… — она многозначительно обвела рукой пространство, обращая внимание на их скромную обитель, — этот дом помог найти ты. — Ты, наверное, меня с кем-то путаешь, я вижу тебя в первый раз. Я первый раз заснул и зашел в эту дурацкую пещеру, я никак не мог встречаться с тобой раньше. Кроме того, ты, кажется, ум… ты, кажется, из другого времени. Девушка встала и, поправив подол своего платья, присела рядом с Вэй Ином, аккуратно положив свою ладонь поверх руки парня, в которой тот сжимал сосуд с вином. — Ты, конечно, красивая, но у меня есть любимый человек. — А-Ин. Её голос стал тише и мягче, отчего у Усяня появилось ощущение, что с ним говорит его сестра. По его телу пошли мурашки, и ему резко стало не по себе. — Сюда не попадают живые, — осторожно заметила Вэнь Цин, сжимая его холодную ладонь, — и даже если бы это все было сном, он бы уже закончился.