Обычный день

Миша вернулся чуть раньше, и это сыграло мне на руку. Дмитрию врать, если честно, мне было сложно морально. Я быстро сказала мужчине, что мне нужно отойти, и поднялась, направившись в сторону туалета, для отвода глаз и небольшого крюка. Не нравилось мне это все, да и подозрительно. Стоило перестраховаться прежде, чем идти и общаться с этой мадам. А перестраховкой был телефон, на котором я выключила звук, все уведомления и сразу поставила диктофон, убрав его с глаз долой в белую штуку, что поддерживала мою руку согнутой. Покрутившись и убедившись, что он не выпадет, я быстро вышла и, оглядевшись, направилась в сторону той самой оранжереи. Дом Филиппа был произведением искусства. Полон растений и копий античных статуй. Над ним явно работал не один дизайнер. Из гостиной, вероятно, вынесли все растения, а вот коридор был ими переполнен. Вот она — Флора. Фея природы, у них даже имена на одну букву начинаются. Я, если честно, завидую, ибо у меня даже кактусы не выживают, откровенно говоря. Им, вероятно, сложно без солнца, а мне сложно с ним, и в итоге получаем то, что получаем. До оранжереи я добралась довольно быстро и совершенно не потерялась, несмотря на изворотливость коридоров, открыв стеклянную дверь, что была покрыта узором из изогнутых, словно лаза, железных прутьев. Оранжерея — было совсем не громко сказано. Ахуеть как много растений. Словно огромный сад под стеклянным куполом, что защищал его от суровой Российской зимы. Тут было тепло, словно я попала в лето, а через стекло проходил лунный свет. Наверное, сложно мыть этот купол. Я медленно шла вперед, начиная с каждым мгновением лучше ориентироваться в темноте. В момент, в отдалении мелькнул маленький огонек и легкий дым. Кажется, ожидание довольно нервно для Анастасии Вячеславовны, и она решила закурить в этом чудесном месте, разрушив его волшебство. Вернув меня в реальность. — Я рада, что ты пришла, — отозвалась она и улыбнулась, открыв свои ровные белые зубы. Эта сучка была настолько красива сейчас, что будь я парнем — точно сделала бы ей предложение, забив на все ее ублюдочное поведение. — Давай быстрее, пока Дима не начал меня искать. Что ты хотела сказать мне? — Я приподняла брови, остановившись на некотором расстоянии, дабы иметь, в случае чего, фору. — Ну… Понимаешь, тут такое дело, — она достала какие-то бумаги и помахала ими, — я беременна. От Дмитрия. — Ладно, я поняла, что зря сюда пришла, — я закатила глаза, слегка вздохнув, — или, может быть, кроме этой банальной наебки у тебя есть еще что-то? Например, ты хочешь объяснить, какого хуя на нас напали в Новый год, мм? Она поджала губы, вероятно, не ожидая, что не сможет меня выбить вот так из колеи. Учитывая то, что мы находимся вместе почти постоянно, а все остальное время Дружинин работает — трахнуть он ее мог только, разве что, во сне. Он не идиот, чтобы изменять. Это не в его духе. И от чего-то даже тень сомнения в голову не закрадывается. Словно сам Дмитрий Алексеевич возник в моей голове и закатил глаза на такое заявление. — Не понимаю, о чем ты говоришь. О каком нападении идет речь? — Настя улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ. — Видишь гипс на моей руке? Я так полагаю — результат твоей проделки. И то, как ты сейчас лыбишься для меня является самым лучшим доказательством, думаю, что Дмитрию будет в радость начать уничтожение твоей семейки с тебя, — она опешила и сжала кулаки. — Я тут вообще ни при чем! Меня попросили… — Запнулась и закрыла рот ладонью, резко потянувшись к сумочке и достав оттуда… Я прищурилась и одернулась назад, замечая пистолет, что оказался направлен на меня. Сука! Понимала же, что идея тупая, но нет! Она что, меня застрелит прямо тут? Она понимает, что у меня в телефоне прямое доказательство того, что именно она меня сюда позвала? Блять! Я попятилась назад, ощущая, как сердце начинает колотиться с неистовой силой так, что едва ли не тошнота подкатила к горлу. Ее рука тряслась, и… Я должна была бы ее сейчас умолять и отговаривать от моего убийства, но язык онемел. Не получится как в фильмах, что же. Я закрыла глаза, делая судорожный вдох. Раздался выстрел. Все? Умерла, да? Глаза открывать страшно, если честно. Прости меня, дуру, Димочка… Я больше никогда так не буду делать, если мы встретимся в следующей жизни, надеюсь, что Ярослав запомнил все, что я говорила о своих похоронах в нашу первую встречу… А я говорила это? Или только думала? Блять… Я распахнула глаза от осознания того, что забыла предупредить о деталях и наклонила голову, слыша, как что-то подкатывается к моим ногам, а Анастасия падает на пол. Ее кто-то подстрелил до того, как она меня убила? А? — Ты что… Выстрелила сама в себя? — Неловко улыбнулась я, а нервный смешок вырвался из моего рта. В ее ноге красовалась дыра, а под ней начинала растекаться кровь слишком быстро. — Да… И тебе пиздец… — Она поджала губы, — как же блять… Больно… На помощь! На помощь! — Завопила резко девушка, на что я недоуменно прищурилась, замечая, как бывшая Дружинина стягивает с рук перчатки и убирает их в сумочку, пока двери с другой стороны, очевидно, с улицы, распахнулись и, словно по заказу к нам поспешила охрана. Что за абсурд? Я приподняла брови, сделав шаг назад, как те полетели в мою сторону так, словно перед ними стояла сейчас не маленькая и хрупкая барышня, а армия Дмитрия Алексеевича. — Она выстрелила в меня! Эта психопатка! — Двое подошли к симулянтке… Хотя я правда верю, что ей больно. От этого даже смешок сорвался с губ, — помогите… Помогите мне. — Эта ебанутая сама в себя пальнула. — Я отошла назад в момент, как меня попытались схватить за плечо, — руки при себе держи, знаешь кто мой парень? — Не оказывайте сопротивление, иначе вам будет хуже. Вы ранили Анастасию Вячеславовну, — он вновь попытался меня ухватить и довольно быстро отхватил весьма смачную и сильную пощечину… И судя по тому, как его одернуло в сторону от нее, это было весьма доходчиво. Но мне стало не очень доходчиво. — Ты что, плохо слышишь? — Рыкнула я, и он попятился, явно прибывая в шоке, как и окружающие, а у меня сорвало крышу, и выплеснулось все накопившееся. Я даже не осознала, как умудрилась завалить его и усесться сверху, заряжая единственной целой рукой, куда летело, цеплялась за волосы, так, словно желала их вырвать. Опять эта ситуация… Опять. Хотелось еще раз ударить его. Ударить так, чтобы не встал. Остальные тоже насторожились, но подходить ко мне не спешили, вероятно, не желая связываться с ненормальной девушкой, что сейчас завалила их товарища и явно не планировала останавливаться. Моя «жертва» тоже притихла и перестала издавать свой поросячий визг, с ужасом сталкиваясь со мной взглядом в момент, как я оторвалась от избиения, смотря на нее с немой яростью. Со спины меня кто-то обхватил, оттаскивая назад, а парень, словно ожив, задергался, отползая в испуге назад. — Дима! Димочка! Она… Она выстрелила в меня, — заныла вновь Настя и задергалась в его сторону. — Василиса, — он вздохнул, а я ощутила запах сигарет, потеряв касание к своему плечу и слегка успокоившись, пока не услышала щелчок, ощущая в правой руке тяжесть, — я снял его с предохранителя. Что же ты так неудачно выстрелила? Нужно было тебя научить, — он поднял мою руку и, кажется, присутствующие задохнулись, выстраиваясь перед нанимательницей, — подумать только, ты притащила столько охраны, Насть? Словно толпа детишек, что сейчас наложит в штаны от испуга. — Голос Дмитрия был спокойным, холодным, а его слова так приятно обжигали мою щеку, что по телу шли мурашки. — Я ведь тут один стою, так чего же вы так дрожите, мм? На Василису Александровну нападать всем вместе было не страшно? — Ты… Ты все не так понял, Димочка, — пролепетала его бывшая, и я прыснула смехом, — мы… Мы совсем не хотели нападать… Мы просто… Это была шутка. — Мне не нравятся такие шутки. — Дверь открылась и послышался топот. В сторону этих юмористов быстро поспешили ребята в костюмах, — этих всех увезти. А этой идиотке окажите первую помощь и вызовите скорую. Будет не хорошо, если Анастасия Вячеславовна умрет раньше, чем ее семья окажется на дне. Все хорошо? — Спросил у меня Дружинин и аккуратно забрал свое оружие, убирая его, а я повернулась, уткнувшись ему в грудь, и поджала губы, доставая телефон и щелкая по диктофону, — я отхожу тебя по заднице ремнем за это безрассудство дома, — поцеловал он меня в макушку, и я слегка хихикнула, ощущая, как меня поднимают на руки, словно ребенка, обняла его за шею.

***

Теперь причастность Насти и ее семьи была доказана, хотя и до этого это было весьма очевидным… Но… Черт, все-таки что-то не дает мне покоя. Она не была бы так безрассудна и не осторожна, если бы была одна в этом деле. Ее отец наверняка постарался бы оградить свою дочь, если он не совсем ебанутый… Да и выстрелить самой себе в ногу было абсурдным. Очевидно, что бывшая Дружинина была только пешкой во всем этом деле, а главный босс так и остался за кадром, а значит, может ударить снова. А между тем рука, которой я так самоотверженно лупила человека этой симулянтки, безбожно ныла и пульсировала, сильно покраснев и закровив. А еще да, я порвала свое чудесное платье на бедре в порыве своих активных действий. — Болит? — Уточнил Дмитрий, кинув в мою сторону взгляд, и я кивнула, — ничего, дома приложим лед. Я знал, что девушки далеко не так слабы, как кажутся, но чтобы одной рукой отпиздить здорового мужика… Это что-то новое… — Он не такой уж и здоровый. Просто я воспользовалась его замешательством. Если драка неизбежна — бить надо первой, — буркнула я, надув губы, — мне стыдно, что ты меня вот такой увидел. — Я теребила ремень и поджимала губы, только сейчас осознавая, что поступила совсем не хорошо. Да и тот паренек был не то, чтобы сильно виноват. — Вась, дорогая моя, — он слегка улыбнулся, опуская руку на мое колено и мягко его поглаживая, — сегодня я понял… Что мы с тобой похожи намного больше, чем кажется. Когда я был моложе… То частенько так же срывался во время допросов. Григорий меня только так оттаскивал, — я слегка улыбнулась… От чего-то это было довольно просто представить. — А сейчас ты просто старый и боишься, что тебя радикулит хватит? — Я немного прыснула смехом, и он расхохотался, от чего на истерику уже пробрало меня, — да, в таком-то почтенном возрасте себя нужно поберечь, а то как же мы будем заниматься сексом? — Хватит смешить меня за рулем, пока мы не влетели никуда, — отозвался Дружинин, закусывая нижнюю губу, сжал руль крепче, — я думал, что тоже получу, когда оттаскивал тебя там. — Да… Вполне себе мог, — я вздохнула, — страшнее сильного человека — только неадекватный. Меня, честно, не так часто срывает… Почти не срывает, только когда меня пытаются в чем-то обвинить нечестно. Ну, то есть да, когда там эта тупая сучка говорила, что я в нее выстрелила, а я не стреляла… Желание было только сделать это обвинение честным. В третьем классе одна девочка так меня колотила целую перемену, а потом, когда я расплакалась и ушла, она испугалась и нажаловалась учительнице. Когда меня пришли ругать, я налетела на нее и влепила ладонью по лбу, ибо тогда даже не знала как бить… И знаешь, после этого выслушивать обвинения, пока она ревела, было куда легче. А потом пришла моя мама и устроила им там полный распиздос, ибо увидела синяки на моих руках. Когда у нас будут дети, я тоже буду такой мамой. Никому не позволю их обижать и научу не терпеть такое дерьмо, — я улыбнулась, пока он остановился на светофоре, тепло улыбаясь. — Когда у нас будут дети, я надеюсь, что они будут похожи на тебя. Я в детстве был довольно тихим ребенком и никогда не мог дать сдачи. А в пятом классе родители отдали меня на борьбу. Я никогда не лез в драку первым, но к восьмому уже все знали, что если полезть ко мне — можно уехать на скорой. Когда девочек начинали обижать в нашем классе, мне хватало просто посмотреть, чтобы говорящий заткнулся. И примерно тогда же бизнес отца начал приобретать теневой характер. Все началось с его друга, который заметил во мне потенциал и предложил немного подработать. Мне было где-то семнадцать, когда я словил первую пулю, — он провел по своим волосам и слегка ухмыльнулся, — но тогда знаешь… Хоть это было и больно, у меня в голове не было ни слова жалости к себе. Только огромное желание найти стрелявшего и открутить ему голову. Я долго тренировался вместе с наемниками, долго вникал во все это дело… А после, когда Владимир умер от рака, он переписал все на отца. Это было неожиданно, на самом деле, но тем не менее. Он еще потрепал меня по голове и попросил приглядеть за его ребятами. Мне тогда было всего двадцать, я на тот момент успел отслужить в армии и относительно недавно поступил в вуз и… Совмещать это все было сложновато. Помогло то, что ребята приняли меня на месте главного, как должное. Я молчала и все внимательно слушала, прокручивая невольно перед глазами эту историю, которая буквально сейчас проворачивала для меня Дмитрия Алексеевича вокруг. А внутри было так невероятно тепло, и сердце колотилось оттого, что он делится этим всем, рассказывает о своей жизни и черт… Это такое странное и необычное ощущение. Я могла складывать свое мнение о нем только исходя из того, что видела, но сейчас я понимаю, насколько же он все-таки глубже, чем казался изначально. Маленький, зашуганный Дима. Дима, который начал заниматься борьбой, чтобы иметь возможность защитить себя. Дима, что получил свою первую пулю в довольно юном возрасте… Передо мной сейчас привстал не просто готовый взрослый, имеющий огромное состояние и влияние. Передо мной человек, который хоть и не с нуля, но смог этого добиться. Добился своего характера, силы, уважения. Добился, черт возьми, ненормальной художницы, что полезла его спасать. Даже сегодня, все кто там стоял, смотря на Дружинина за моей спиной, не смели и даже пытаться напасть. — Дмитрий Алексеевич, вы не перестаете красть мое сердечко, — отозвалась я, располагаясь слегка боком на своем месте и накрывая его руку своей правой, слегка поглаживая. — Василиса Александровна, вы мое уже давно украли и не отдаете. — Он мягко поцеловал разбитые костяшки, — когда мы только начинали встречаться, ты постоянно говорила, что я — словно дар с выше. Ну, или как там? Мод в симс, да? — Я кивнула, — но для меня ты не меньший подарок. У меня было не так много девушек, и сменялись они стабильно раз в год, до Насти, ибо в какой-то момент мне надоедало ощущать себя кошельком. С Настей все было иначе, она любила мне потрахивать мозги, но… Тогда я держался за эти отношения, так как они казались мне надежными. Мне казалось, что это и есть то самое внимание, которое я так хотел, — он слегка посмеялся, — а потом, после очередной ссоры, я приехал в нашу квартиру и получил пулю. Если честно, когда в меня прилетела вторая, и я начинал осознавать, что меня, скорее всего, предали, хотелось немножечко умереть. А потом в моем угасающем сознании раздался твой голос. Такой нежный, приятный, словно летний ветерок, и заставил меня вновь открыть глаза. — Дмитрий улыбнулся и я покраснела, поглаживая его руку все более взволнованно, — когда я очнулся и услышал, что моя спасительница уехала… Только попросив оплатить ей такси, я был, честно, в шоке. И у того магазина… Такая маленькая, очаровательная, в перепачканной краской толстовке. Ты ведь чувствовала мой интерес к своей особе и явно испытывала его ко мне, но все равно продолжала отказывать. — Я думала, что не подхожу тебе… Ну… Представь, ты - такой красивый, статный, в костюме и на машине и я… Маленький бомжик. Одета не пойми во что, волосы в растрепанном пучке, еще и с холстом больше меня. Тогда я думала, что ты постараешься по быстрее отвязаться от меня и уедешь, и очень долго избегала саму мысль, что я вообще могла понравиться. — Я сплела наши пальцы, пока он немного посмеялся. — Ты просто себя со стороны не видишь. Такая маленькая, краснеющая как рак и глаза огромные и такие голубые-голубые. Так зашуганно смотрела на меня, будто я тебя сейчас украду. — Конечно! Ты мне пистолетом угрожал при нашей первой встрече, забыл, что ли? — Возмутилась я, и он приподнял брови, немного пожав плечами, — а вот я все помню! Он немного посмеялся, и я таки тоже засмеялась. Так комфортно и хорошо сейчас, что совершенно не хотелось, чтобы это заканчивалось. Мы разберемся со всеми проблемами, обязательно разберемся.