*
Сцена снимается в большом павильоне, разделённом надвое занавеской с золотыми бусинами, через которую Тан Сюзэ, сидя на своём троне, будет наблюдать за представлением, не зная, что перед ним Чжи Суй. Поскольку Ван Ифэй на несколько сантиметров ниже Ибо, декорации соответствующим образом изменены: коробки и ящики поднимают мебель на подходящую его росту высоту. Рост Сяо Чжаня также изменён, замечает Ибо, когда тот останавливается перед ним. — Платформы? — спрашивает Ибо с лёгкой ухмылкой, стараясь как можно меньше двигать ртом, чтобы помада не попала на вуаль, закрывающую нижнюю половину его лица, цвет и ткань которой соответствуют его рукавам. Он смотрит вниз, туда, где ёрзают ноги Сяо Чжаня, как будто обувь ему неудобна. — Даже не начинай, — с некоторой тоской предупреждает Чжань, хорошо понимая, что недели стёба по поводу роста Ибо вот-вот вернутся ему десятикратно. — Может, мне ещё немного присесть? — воодушевлённо спрашивает Ибо, действительно сгибая колени, пока его голова не оказывается ниже плеч Сяо Чжаня. — Хочешь, я куплю тебе молока — посмотрим, сможешь ли ты вырасти ещё на несколько сантиметров? Двадцать три, расти! Ой, погодите, Чжань-гэ ведь уже давно за двадцать три… Вместо ответа Сяо Чжань угрожающе шагает к нему. Ибо быстро убегает к деревянной сцене, установленной по другую сторону занавеса для пробного прогона перед прибытием съёмочной группы. Сяо Чжань садится сбоку от него, поставив одну ногу на трон и высокомерно выставив вперёд другую. Его лицо выражает нечто среднее между скукой и презрением — он уже в образе, потягивает воду из маленькой винной пиалы, ожидая начала развлечения. Это облегчает Ибо синхронизацию своего мышления с мышлением Чжи Суй, он берет двойные мечи, которые будет использовать, и последний дискомфорт исчезает на задворках его разума, когда он начинает двигаться. Ибо становится спиной к Сяо Чжаню, один меч поднимая над головой, а другой направляя в сторону. Из этой исходной позиции он обводит ногой в туфле вокруг своего тела, а затем его туловище делает резкий поворот. Пылающая ненависть Чжи Суй к мужчине, наблюдающему за ней с трона, выливается в рубящий удар сверху с одновременным взмахом другим мечом в сторону. Сдержанность, необходимая для замысла мести, проявляется в его спокойном выражении лица, неизменном, даже когда он прыгает назад, выбрасывая ноги прямо, чтобы ткань штанов образовала почти идеальный круг. Хореография, которую он придумал для Ван Ифэй, проще, менее акробатична и больше сосредоточена на соблазнении её врага. Он вернётся к этому, когда съёмочная группа прибудет на место, но сейчас он фристайлит и двигается так, как ему заблагорассудится, а его мышцы приятно разогреваются, растягиваясь. Это совершенно не похоже на тренировки или спарринги, сейчас ему легко и весело, особенно учитывая аудиторию — и вот Сяо Чжань встаёт со своего трона и приближается, как и прописано в сценарии. Когда снаружи появляется первый член съёмочной группы, Ибо начинает расслабляться. Сначала он медленно вращается всем своим телом, а когда набирает скорость — мечи по обе стороны от его талии поднимаются над головой и оба лезвия сливаются в единую форму, устремлённую вверх в тугом и быстром вращении. Его план состоит в том, чтобы снова опустить их, когда он замедлится, чтобы затем подбросить в воздух и поймать, завершая танец. Вместо этого в момент замедления он внезапно оказывается скованным скрещёнными запястьями, крепко зажатыми в руке Сяо Чжаня. В таком положении платформы поднимают рот Сяо Чжаня на уровень лба Ибо, а его собственный рот оказывается практически у впадины на горле Сяо Чжаня. Чжань нависает над ним, внушительный в своём чёрном шлеме и латах, особенно когда он поднимает Ибо на носки, так что их лица оказываются почти на одном уровне. Искусственный румянец на его щеках делает опьянение Тан Сюзе очень убедительным. Опьянение и желание танцора в его руках. — Ты сейчас в образе? — шепчет Ибо, помня о приглушенных голосах, доносящихся из-за пределов павильона. Сяо Чжань смотрит на него, медленно моргая, словно загипнотизированный, затем качает головой в том же медленном темпе. — Не думаю, что есть что-то менее вписывающееся в моей образ. Ибо едва не выворачивает свои плечи, когда подаётся вперёд — хвост вытянулся за его спиной слишком быстро, чтобы человеческий глаз мог это заметить. Лайтбоксы вокруг них взрываются градом искр, погружая всё в павильоне в полумрак. Сяо Чжань вздрагивает от резкого звука, и Ибо пользуется случаем, чтобы высвободить свои руки — мечи с грохотом падают на деревянный пол, когда он плотно обхватывает Сяо Чжаня, а следом за этим трансформируются и его ноги. Он приподнимается, чтобы удобнее было целовать, разделяя помаду через грубую текстуру вуали. Руки Сяо Чжаня обхватывают его лицо, большие пальцы размазывают мерцающие розово-золотые тени от глаз к вискам. Чжань осторожно опускается вниз до тех пор, пока не оказывается на полу, а Ибо, с тихим недовольным стоном — у него на коленях. Сетчатое плетение вуали мешает их языкам делать что-то большее, чем касаться в неудовлетворительных облизываниях, которые только расстраивают Ибо, и когда он потирается своей задницей, то ощущает под ней лишь выступы холодной, бесчувственной брони. Кажется, он не способен отстраниться на достаточно долгое время, чтобы справиться с любым из этих препятствий — поэтому он прижимается ближе, жадно втягивая воздух, будучи скован по рукам и ногам. — Неудивительно, что ты можешь так двигаться, — задыхается Сяо Чжань, проводя кончиками пальцев по всем изгибам его тела, скользя вниз по бокам к бёдрам. — Ты весь состоишь из одних мышц. — Их всего-то около десяти тысяч. Фыркнув на его очевидное преувеличение, Сяо Чжань ложится на пол и направляет бёдра Ибо на свои, прежде чем позволить своим рукам блуждать дальше. Контраст между мягкой, тёплой кожей, касающейся его спины, и жёсткой бронёй под ним сводит Ибо с ума, и он обнаруживает, что всё его тело подаётся вниз в знакомом, обычно безобидном движении, которое сейчас применяется в новом и захватывающем контексте. Судя по низкому стону, поднявшемуся откуда-то из низа его живота Чжаня, это влияет и на него. Его рука находит персиковый шёлк пибо — тонкий отрезок, провисший на нижней части спины Ибо, — и туго оборачивает его вокруг запястья, пропуская пальцы сквозь жёсткие волосы парика. Он сжимает пальцы у основания шеи Ибо, чтобы запрокинуть его голову, в то время как его другая рука сдёргивает вуаль. Из Ибо вырывается жалобный стон, когда он позволяет пибо завести руки за спину и удерживать их там, открывая свою грудь и горло для лёгкого касания губ. В ответ он встаёт на колени и пропихивает одно между ног Сяо Чжаня, наклоняясь вперёд и, наконец, наконец с рычанием погружаясь в более глубокий поцелуй, касаясь зубами и отчаянно сплетая их языки. Внезапно на его языке появляется привкус крови, горький и острый, что не очень нравится Ибо. Однако сопутствующий всплеск энергии ян, восхитительно горячо струящейся через его меридианы, — совсем другое дело. Он хочет большего, думает он с головокружением. Он жаждет этого целиком. Ибо находит в себе силы отстраниться, хоть и недалеко. — Я… Я слышал, что кто-то… Кто-то идёт, — бормочет он, чувствуя, как его грудь сотрясает дрожь. Всплеск энергии ян быстро спадает, когда взгляд Сяо Чжаня из туманного превращается в обеспокоенный, а затем в нём проступает ужас. Он бледнеет, глядя в глаза Ибо, заплаканные и с потёкшей косметикой, на его растрёпанные волосы и беспорядок в одежде — пибо прочерчивает красные линии на белизне его рук, где они всё ещё привязаны его к запястью. Чжань поспешно высвобождает руки из волос и одежды Ибо. — Прости. — Нет, не надо, я не… — Ибо изо всех сил пытается найти слова, чтобы успокоить его, но в мыслях царит хаос. Возможность что бы то ни было объяснить теряется в криках членов съёмочной группы снаружи. — У нас всё в порядке, — кричит Чжань в ответ, пряча беспокойство под своей обычной профессиональной маской. Он пытается вытереть лицо Ибо, но в последнюю секунду отступает с виноватой улыбкой. — Им потребуется время, чтобы заменить свет. Пойдём на поругание к гримёрам?*
Гримёры действительно ругают их, когда они появляются, но немного смягчаются от рассказа Сяо Чжаня о том, как они упали в темноте, когда взорвался свет. Они приходят с разницей в несколько минут, чтобы уменьшить вероятность того, что кто-то посмотрит на их лица одновременно и сложит два и два. Если кто-то и замечает следы теней Ибо на кончиках пальцев Сяо Чжаня, то не упоминает об этом, по крайней мере, в лицо. Ибо погружается в кроткое молчание после того, как его отчитывают, и активирует стелс-режим, как только его отпускают. Беспокойство кипит под его кожей, и ему нужно немного пространства, чтобы держать его под контролем. Не самый лёгкий подвиг на переполненной съёмочной площадке, но перемещение невидимым и неслышимым — одна из его специальностей. Время от времени он появляется, чтобы привлечь внимание Сяо Чжаня, дёргая его за одежду и дуя губы, чтобы показать, что он не зол и не расстроен из-за того, что произошло. Это срабатывает, хотя Сяо Чжань, похоже, задействовал собственный механизм выживания, растворившись в своём персонаже и сосредоточившись на работе. Чувствуя себя немного неловко из-за огромной дыры, которую он проделал в производственном бюджете, разбив свет, Ибо делает то же самое, строго придерживаясь первоначальной хореографии, которую он разработал, и стараясь отточить каждый дубль. В итоге съёмка завершается без дальнейших происшествий. В тот момент, когда они заканчивают, и объявляется небольшой перерыв, Ибо, не успев даже переодеться, проскальзывает к деревьям и взбирается по веткам на самый верх. Только когда он больше не слышит проходящих под ним людей, он останавливается и достаёт телефон и наушники. — Какой процент человека нужно поглотить, чтобы быть изгнанным с Небес? — он задаёт вопрос, который мучает его уже несколько часов, в тот момент, когда подключается видео-вызов, прежде чем смотрит, кто ему ответил. Ибо становится немного не по себе, когда он видит удивлённое лицо Сынёна, хотя больше его смущает тот факт, что Сынён отвечает на телефонные звонки Исюаня. — Я… сомневаюсь, что это процентная система, — замечает Сынён, в замешательстве щурясь на экран. — Кто это там поглощает людей? — Голос Вэньханя звучит где-то за кадром. Телефон поворачивается, показывая его на мини-кухне отеля, одетого в потную спортивную одежду и пьющего протеиновый коктейль, пока он готовит в блендере второй. — Не всего человека, а только часть. Это же Ибо, да? — спрашивает Сынён, когда Вэньхань фыркает, кивая. — Сделай скриншот. — Не делай скриншот, — хнычет Ибо, прикрывая лицо рукой. Сквозь пальцы он видит Сонджу, выходящего из коридора в пушистом белом халате и вытирающего волосы полотенцем. После того, как Вэньхань вводит его в курс дела, Сонджу хватает телефон и очень строго спрашивает: — Какую часть? — А что, есть разница? — удивляется Сынён. — Даже очень. Кто-нибудь из вас пусть немедленно вернёт сюда Исюаня, — приказывает Сонджу. На заднем плане Вэньхань во второй раз описывает ситуацию в свой телефон, а Сонджу объясняет: — Всё зависит от того, какой ущерб ты наносишь человеку. Такие вещи, как пот и отшелушившаяся кожа, не страшны, потому что ты не причиняешь вреда, чтобы получить их. Слезы — это своего рода серая зона. Кровь, плоть и кости — однозначно нет. — Это была кровь, — признаётся Ибо почти шёпотом. Когда Сонджу резко втягивает воздух, он поспешно возражает: — Совсем немного! Может быть, капля — максимум. И можно же получить кровь, не причинив вреда. Например, если это кровь из носа… — Это было кровотечение из носа? — Нет, мы были…— Внезапно Ибо сожалеет о своём опрометчивом звонке, а его уши становятся ярко-красными. — Неважно. Откровение немедленно поражает Сынёна, и он обвиняюще тычет в Ибо из-за плеча Сонджу с пронзительным «Ага!» — Не говори этого! — Агааа! — Не говори этого! — У него с этим человеком уже кинковый секс? — спрашивает Вэньхань риторически, потеряв всякий страх и совесть. Ибо прерывает звонок. К тому времени, как он перестаёт отклонять и вместо этого случайным образом отвечает на один из трёх входящих звонков, разрывающих его телефон, это оказывается Исюань, раздающий братьям еду на вынос. — Извини, мой телефон заряжался, — говорит он Ибо, притягивая Сонджу к себе и отмахиваясь от остальных, шумящих вокруг него на диване. — Всё в порядке, — неохотно бормочет Ибо. Он, вероятно, будет увековечен в истории яо как следующая поучительная притча. По крайней мере, теперь ему не нужно рассказывать эту историю пять раз каждому из своих братьев по отдельности. — Так, Сюань-гэ, что ты думаешь? — Я думаю, что Небеса создают и применяют свои собственные правила, и нет смысла пытаться угадать, как они будут судить. Эта твоя одна капля, конечно, погоды не делает, — размышляет Исюань, и его слова несколько успокаивают Ибо. — Но я предполагаю, что дело не только в этом. — Это был несчастный случай, ведь так? Небольшой несчастный случай. Ибо намеренно никому не причинит вреда, — утверждает Сынён с набитым ртом, тогда как остальные изгнаны есть на кухню. Как обычно, ему удаётся сразу перейти к сути того, что имеет в виду Ибо, за что тот ему искренне благодарен. — Ага, сгоряча, — подтверждает Ибо, и его уши снова краснеют. Он чувствует, как краска распространяется на шею, особенно когда Исюань слегка ухмыляется. — Похоже, тебе не помешало бы руководство по… практическим аспектам взаимодействия с человеком. Но в этом мы, к сожалению, тебе помочь не можем. — Скажи ему, пусть поговорит с Чжу Чжэнтином, — встревает Вэньхань. — Они с его человеком уже много лет подряд сходятся и расходятся. Как там её зовут? — Се На. Думаю, они сейчас снова вместе, — подсказывает Исюань, когда Ибо кривит лицо. — Я не хочу разговаривать ни с кем из Юэхуа, — ворчит он, а затем честно добавляет: — Я им не доверяю. Никто из его братьев с этим не спорит. Они все понимают. — Ну, я действительно не знаю, у кого ещё можно спросить, — извиняющимся тоном говорит Исюань. — И если тебя это настолько беспокоит, что ты звонишь по этому поводу нам … — Хорошо, хорошо, я поговорю с ним. Возможно, — со стоном соглашается Ибо. — Возможно, тебе следует отложить занятия для взрослых до тех пор, если можешь, — сухо добавляет Сонджу. — Но ты же сказал, что можно, если это не причиняет вреда человеку, верно? Так что это должно быть можно, — с ухмылкой замечает Сынён, сжимая кулак перед собой, как будто держит микрофон. Или… Ибо снова вешает трубку.*
Ему нужно несколько минут, чтобы оправиться от психологической травмы после этого разговора, хотя непрекращающийся звон телефона не даёт ему покоя. Сначала он думает, что это снова его братья, но когда в конце концов проверяет, то видит только одно ободряющее текстовое сообщение от Исюаня с номером Чжу Чжэнтина. Остальное — многочисленные пропущенные звонки и голосовые сообщения от Да Чжанвэя. Должно быть, они пропустил их в мешанине входящих звонков сразу после того, как повесил трубку в первый раз. Нахмурившись, Ибо набирает номер Да Чжанвэя. — Где, чёрт возьми, тебя носит? — возмущается Да Чжанвэй, как только отвечает, хотя, похоже, его не интересует ответ. — Нам нужно, чтобы ты как можно скорее отправился в отель «Юньшань» — там нарушена система безопасности. Это отель, в котором остановились актёры. Ибо прыгает прямо со своего дерева на землю. — Уже еду. Ему требуется лишь немного времени, чтобы переодеться, прежде чем бросится к своему мотоциклу — салфетка от макияжа очищает большую часть его лица уже в пути. Его предчувствие подтверждается, когда он добирается до отеля, и администратор ведёт его на третий этаж. Из лифта он видит молодого управляющего отелем Ван Хаосюаня, разговаривающего с полицейским, и приоткрытую дверь в комнату Сяо Чжаня. Ван Хаосюань замечает его и бледнеет. — Ван-сяньшэн, пожалуйста, учтите, что это внештатная ситуация, и мы очень серьёзно относимся к этому вопросу… — Что случилось? — спрашивает Ибо ровным тоном — ему нужно сохранять спокойствие, пока у него не будет всех фактов. Офицер с именем «Чэнь Чжосюань» на бейдже прищуривается, глядя на него. — Сэр, а вы…? — Ван Ибо, стажёр-ассистент режиссёра, — отвечает он, доставая удостоверение личности и ремешок, которые Ван Хань дал ему вместе с его новым статусом. — Я отвечаю за безопасность актёров. — Аа. — Она быстро записывает его данные. — Сегодня утром около 10:23 в комнату 307 вломились. Наблюдение показывает, что девушка — возможно, подросток — взломала замок и вошла. Она находилась внутри около десяти минут и, похоже, ушла с несколькими вещами. Мой напарник выясняет, что именно было украдено. Ибо недоверчиво смотрит на Ван Хаосюаня, пока они идут к комнате. — Замок так легко взломать? — Конечно нет, — возмущается тот. — Это настоящая система электронных карт-ключей, а не какой-то дешёвый замок, в который можно просто воткнуть проволоку и открыть, как я уже говорил господину офицеру. Ибо молча соглашается. За последнее время он неоднократно открывал эту дверь ключ-картой, которая у него в кармане. Замок не ультрасовременный, но вполне приличный. — Должно быть, произошёл сбой. Слесарь сейчас в вестибюле, чтобы проверить весь этаж, как только мы здесь закончим. — А четвёртый этаж? — многозначительно спрашивает Ибо — там расположились режиссёры и ведущие актёры. — И четвёртый этаж тоже, — ворчит Ван Хаосюань. Когда они входят, Ибо бросает взгляд на замок, отмечая, что на нём нет видимых повреждений из-за нестандартного открытия. Сама комната — это отдельная история: матрас наполовину сдвинут с места, шкаф и ящики открыты, а их содержимое беспорядочно разбросано. Кто-то определённо что-то искал. — Что-нибудь ценное забрали? — Пару Найков, рубашку, мой счастливый свитер, — отвечает Сяо Чжань с того места, где он только что закончил беседу со вторым офицером, Ли Бовэнем. Он печально улыбается, выглядя немного разбитым. — Мне очень нравился этот свитер. Ибо тоже. Это был белый кашемир, невероятно мягкий, с лёгким ароматом одеколона Сяо Чжаня, купленный на его зарплату дизайнера, а не на мизерную зарплату актёра, которую он получает сейчас. Ибо также точно знает, о каких именно белых кроссовках Найк говорит Сяо Чжань, и, если он не ошибается, рубашка тоже была белой. — На ограбление не похоже, — говорит он офицерам, которые переглядываются. — Нам нужно будет опросить других гостей — особенно тех, кто соответствует описанию злоумышленника, — отвечает Чэнь Чжосюань. — Сейчас это больше похоже на фанатку, пытающуюся стать ближе к своему кумиру. Насколько я понимаю, популярность Сяо-сяньшэна в последнее время резко возросла. — Сначала я был рад дополнительному доходу. Но теперь ситуация видится мне иначе, — комментирует Ван Хаосюань, посылая Сяо Чжаню далеко не дружелюбный взгляд, от которого у Ибо дёргается челюсть. — Господа офицеры, как вы считаете, по вашему профессиональному мнению, безопасность отеля поставлена под угрозу? — спрашивает он лишь для того, чтобы увидеть, как Ван Хаосюань начинает паниковать при мысли о том, что Ибо уведёт всех клиентов с двух этажей. — В целом нет, — осторожно отвечает Ли Бовэнь. — Возможно, Сяо-сяньшэну стоило бы рассмотреть альтернативные варианты размещения. На данный момент мы здесь закончили — вы можете спокойно двигать всё, что вам нужно. Ибо кивает в знак благодарности и подходит к Сяо Чжаню, осторожно беря его под локоть. — Просто возьми то, что тебе понадобится сегодня вечером, остальное мы можем забрать завтра. — Я бы лучше всё упаковал сейчас. Прикрыв глаза, Ибо подавляет желание уступить. — Отель «Бошуй» тоже никуда не годится — потребуется меньше часа, чтобы вычислить тебя там. У меня есть место на примете, но оно может тебе не понравиться. Поэтому… Когда он снова открывает глаза, Сяо Чжань проводит рукой по своим волосам и устало оглядывается на беспорядок вокруг них. — Как угодно, Лао Ван. Просто вытащи меня отсюда.