Придворная жизнь императорской свиты [2 том]

Роковая близость Вечер стремительно набирал обороты, в то время как двое, просто сбегали с него. Оживленный бал и его многочисленные гости уже были далеко позади, отзываясь одним лишь эхом, когда два аристократа просто бежали по какому-то коридору, держась за руки. - Куда ты меня тянешь? – с усмешкой спешил Густав за своим возлюбленным. - Я не хочу, чтобы нам кто-то мешал, - повернулся Людовик и рывком бросил его на себя, крепко обнял. – Сейчас, все на балу. В это крыло никто не зайдет, - прижал его крепче. - Хах! Луи! – смутился такому уверенному жесту. - Я не могу уже ждать. Я ждал достаточно, чтобы заслужить не только поцелуй, - начал наступать, заставляя того пятиться к стене. - Мм… - соблазнительно протянул, проведя ладонью по его щеке. – Так хочешь поцеловаться? - Более чем, - прижал его к стене, сбросив треуголку на пол. – Я хочу съесть тебя. Хочу раздеть и везде потрогать. Хочу достать из тебя такие стоны, которые ты сам никогда не слышал, - залез ладонями на его ягодицы и сжал. – Я хочу тебя. Хочу заставить тебя растаять в моих руках. Хочу, чтобы ты ходить после меня не мог. Густав расслабленно бросил руки на его плечи: - Ты так много говоришь… - задумчиво потянул за ленточку на его затылке, распуская узел, держащий маску. – Так много слов… Людовик схватил свою маску, упавшую между их грудями, выбросил себе за плечо и с силой прижался к его губам. Возлюбленный удивленно промычал, поднимая брови, и мгновенно растаял, подчинившись этому порыву самим нутром. Поцелуй их был неконтролируемо сладким, страстным, долгим и, казалось, бесконечным. Но в какой-то момент, молодой граф слабо и неохотно отстранил возлюбленного. - Что? – шепотом не понимал тот, совсем без желания покидая эти налитые кровью губы. - Маска мешает, - поспешно прошептал и потянулся к своему затылку. - Да брось ты ее, - нетерпеливо схватил ее спереди, снял через верх и выбросил себе за спину. – Новую сделаешь, - снова прижался к этим губам, слыша, как сзади разбивается гипсовый слепок лица. - Луи… - протянул тот, вновь тая и закрывая глаза. - Густав… - возбужденно шептал тот, наслаждаясь этим именем. – Ты мой, мой, мой…! – жадно простонал, суетливыми движениями забираясь руками ему под кафтан. – Ты весь только мой! – положил ладони на поясницу и крепко прижал его к себе. - Мм… Ах… - тихо вздыхал тот, теряя волю в этих руках. - Мой… Мой… - потерся щекой о его щеку и прильнул губами к уху, начав интимно и жадно шептать: - Никому тебя не отдам. Никогда. Ты лишь мой. Только мой. Мой… - крепко к нему прижался, обжигая своим дыханием кожу. - Мм… Ах… Луи… - безвольно сполз своими руками на его торс. – Луи… - с любовью прильнул к его шее носом. – Луи… - укромно спрятался в его объятиях и начал ласково целовать, попутно расстегивая светлый камзол. - Густав… - громко вздохнул, наливаясь страстью. - Людовик… - нежно прошептал. Виконт со слышимым дыханием выровнялся и лег лбом на его лоб, открыл глаза. Граф поднял свои веки следом за ним, не останавливая своих рук, занятых пуговицами. - Твои глаза… - вздохнул Алмаз. – Они так прекрасны… - провел ладонью по его щеке. Эти синие, словно бездонные океаны, глаза глядели только на него, только на Людовика, отдавая ему всю ласку и покорность, всю нежность и любовь, что у них была. - Как же ты прекрасен… - вздохнул он, любуясь Густавом. - Ты еще более прекрасен, - смиренно прошептал ему тот. Алмаз ласково улыбнулся. Они продолжали молча смотреть друг на друга еще около минуты, прежде чем Сапфир любяще усмехнулся. - Что такое? – нежно прошептал ему друг, заражаясь улыбкой. - Ты очень долго смотришь на меня. Ты изменил свои планы? – расстегнул последнюю пуговицу на его одеянии и залез руками под камзол, выдернул из штанов рубаху, проник к голому телу, обняв любимого за поясницу. - Хах, Густав… - прижался к нему, чувствуя на себе эти теплые ладони. - Что? – ласково смотрел на него. – Думаешь, только у тебя были планы на этот вечер? - Мм… - соблазнительно подвинулся и положил руку на стену за ним. – У тебя тоже были планы? - Твоя настойчивость и нетерпеливость только подогревали их, - прильнул к его губам в нежном поцелуе. - Сейчас, - снова загораясь страстью, начал, - они зажгут их! – стремительно спустился ладонями к его бедрам, залез под кафтан и схватился за его ягодицы. - Людовик! – удивленно усмехнулся. - Я хочу тебя, - прошептал, наравне с рычанием. – Хочу здесь и сейчас, - живо принялся расстегивать его пуговицы на камзоле. - Какой ты быстрый, - наблюдал за ним. - Ты знаешь, что я могу быть и медленным, - серьезно выровнялся, посмотрев в глаза, и жадно прильнул к его губам, заползая рукой на поясницу. - Луи! – живо усмехнулся. Тот ласкал его губы, играл с языком, желанно сминал плоть и громко дышал, желая поглотить своего возлюбленного чуть ли не целиком. - Мм… - тонул в блаженстве Густав, чувствуя, как же сильно его хотят. - Возьми меня… - маняще прошептал. – Возьми меня прямо здесь... - Густав, – жадно вдохнул его запах. - Будь во мне… - томно взывал он. – Целиком… - Да, да, да… - нетерпеливо шептал тот, в то время как его рука начала расстегивать их пуговицы на штанах. - Луи… – блаженно протянул, любяще обняв его за голову. – Мм… Луи… - открыл разгоряченный рот. - Ах… - таял в удовольствии от такого произношения своего имени. – Да… - Луи… - нежно прижимался к нему горячим телом. - Густав, - жадно прошептал, спускаясь губами к его шее, наконец-то освобождая их от последних застегнутых пуговиц на их одежде. - Луиии… – сладко простонал, закатывая глаза, когда их возбужденные члены, наконец, коснулись друг друга. - Густав, - заботливо прижался к нему, начав совершать ласковые и уверенные фрикции, заставляя их гениталии тереться друг о друга. - Луи, - мило улыбнулся, обняв его крепче. - Люблю тебя, - лег лицом на его плечо, прижавшись носом к шее. - Луи… Их идиллия не могла длиться вечно. Уже через пару минут, молодые люди услышали гул, похожий на эхо далекого разговора, что доносился справа от Густава. Граф насторожился, хоть и не мог прекратить наслаждаться тем, что с ним делали. А его любимый и вовсе ничего во внимание не брал. Для него, сейчас, существовал только Густав и только союз их тел, который Людовик не собирался разрывать. Правда долго игнорировать эти звуки виконт не мог. Совсем скоро, разверзся гул выстрела. Молодые люди тут же остановили свои ласки и настороженно посмотрели в глубь коридора, откуда это донеслось. - Что это было? – сквозь тишину и страх, прошептал синеглазый. Людовик не знал, что ответить. Вдали, продолжала играть бальная музыка, чуть ближе к ним, послышался веселый и откровенно пьяный смех. - Не нравится мне все это, - напряженно выдал светловолосый. - Мне страшно… - жалобно прошептал его возлюбленный. - Тише, - сочувственно повернулся к нему Алмаз. – Я с тобой, я защищу тебя, - ласково обнял, и посмотрел в сторону выстрела, дабы контролировать ситуацию. - Это похоже на Норию… - продолжал шептать тот. – Как на нас напали… - испуганно прижался к нему и спрятался в объятиях. - Сейчас, никто не посмеет напасть на нас. Мы в императорском дворце, - погладил его голову, успокаивая. - Тогда, мы были в императорском кортеже. Стража нас не спасла, - жалобно выдал, уткнувшись в него носом. - Я не думаю, что сюда пропустили бы убийц. Тем более на бал, когда во дворце так много дворян. Прогремел еще один выстрел. Густав вздрогнул. Золотая ваза, стоявшая неподалеку, с грохотом, слетела на пол. Вновь раздался веселый пьяный смех. - Мне кажется, они в интерьер стреляют, - присмотрелся Людовик к компании трех аристократов, что шли по коридору в их направлении. - Давай уйдем? – пугливо спросил возлюбленный. – Мне не нравится здесь. - Они в нас не выстрелят. Они в вазы целятся. Прозвучал еще один выстрел, после которого, одна из фарфоровых ваз разбилась вдребезги. - Давид их потом убьет за такое, - заметил светловолосый, глядя на острые белые осколки, разлетевшиеся по полу. - Если они не убьют НАС, - все еще испуганно прошептал Густав и поднял лицо. – Луи, давай уйдем, - положил правую руку на его щеку, пытаясь повернуть к себе. – Пожалуйста, - смотрел в эти глаза. - Умоляю тебя… - Ладно, - посмотрел на него. – Но сначала, нужно застегнуться, - опустил руки к их штанам и начал застегивать ширинки. Граф, тем временем, встревоженно повернулся к тем пьяницам, что мерно к ним приближались. - Хахаха! – смеялись они. - Я уже три сбил, - гордо заявлял один из них и довольно поднял к лицу дымящийся ствол пистоля и дунул на струю дыма, развеивая его по коридору. - У меня уже две на счету, - громко выдал другой, поднимая руку, - но я не намерен останавливаться! – достал свой ствол, насыпал порцию пороха, соли, и поднял его, направляя в потолок, попутно высматривая в окружении вазы. - Хаха! Хочешь меня перестрелять? - Ох, господин, - любезно кивнул ему тот. – Я намерен не только перестрелять вас. - А что же еще? - Я намерен забрать все ваши деньги! – гордо выдал и пьяно повернулся к следующей цели. Выстрел. Еще одна ваза полетела на пол. - Хаха! Мы идем нос к носу! - Но не на долго! – приготовил свой пистоль первый, зарядил его и тоже начал целиться. Выстрел. Очередная ваза была разбита. Третий, в этой компании, очевидно еще более пьяный, чем эти двое, тоже заинтересовался спором: - Спорим, - с заплетающимся языком начал он своим приятелям, - я перестреляю вас обоих? - Ха! Ты? Ты пистоль в руках держать не можешь! Хахаха! - А спорим, что могу? – с трудом достал его. – Коллега, - повернулся ко второму, - будьте добры зарядить мне… - Коллега, - кивнул тот и насыпал ему пороха, а после и соли. - Спорим, - повернулся он к первому. – Сейчас, я попаду в вазу вообще с закрытыми глазами, - пошатываясь на месте, принял более-менее устойчивую позу, с трудом удерживая баланс, и закрыл ладонью глаза. Людовик посмотрел на Густава: - Я закончил, - тихо прошептал. – Можем идти, - мимолетно поцеловал его в губы. - Луи, - встревоженно взглянул на него. - Я здесь, я с тобой. И я не дам тебя в обиду, - сжал плечо. Прозвучал выстрел. Словно гром, среди ясного неба, словно молния, попавшая прямо в лицо, Людовик ощутил боль. Прямо в щеке, там, где лежала любимая рука, прямо в глазу, который прикрывала знакомая ладонь. В ушах появился звон, мешающий слышать, в голове образовалась каша, мешающая думать. Его оглушили. Он ничего не понимал. Слышал только гул, звон, свист, в то время как лицо Густава, стоявшее перед ним, страшным образом преображалось. Оно исказилось в боли, страхе и ужасе, в шоке, который Людовик никогда еще не видел. Он увидел, как в синих глазах появились огромные слезы, прежде чем они сильно зажмурились, выдавливая соленые капли наружу. Его теплая и ласковая рука, что согревала не только лицо, но и саму душу, отстранилась. Алмаз лишь мимолетно успел заметить кровь – яркую красную жидкость, что сочилась из многочисленных рваных ран, похожих на маленькие кратеры, густо покрывающие тыльную сторону ладони и первые фаланги пальцев. Этих разрывов было так много, что за ними не видно было руки, кожи. Людовик быстро закрыл ладонью свой раненый глаз, в то время как Густав прижал свою руку к животу, мучительно сгибаясь вдвое. Маленькие кратеры, которыми была усыпана его кисть, присутствовали и на Алмазе, на его виске и шее, носу, лбу, однако их было несоизмеримо меньше. Их можно было пересчитать на пальцах одной руки. - Ааааааааааа! – сквозь пелену оглушения, начал прорываться болезненный крик Густава, что сползал по стене на пол. Не слыша самого себя, Людовик взвыл от боли, прежде чем сам сильно зажмурился, чувствуя, как его единственная существенная рана начинает жечь. - Луиииии…! – умывался слезами его любимый, в то время как соль, казалось, просто разъедает его, проникая в многочисленные разрывы кожи. Он прятался, пугливо сжимался, он рыдал, выл, кричал. Спустившись на пол, он просто сжался, пытаясь пережить эту боль в собственном теле. - Уходи! – толкнул его ногой Людовик, откровенно прогоняя с этого места. – Уходи! Густав! – пытался докричаться до него, сквозь этот горький плач. – Густав! – толкнул его в бок сильнее, от чего, молодой человек просто упал плечом на пол и поднял жалобный взгляд на любимого, совсем не понимая такую жестокость к себе. – Уходи! – болезненно прокричал ему тот. – Сейчас же! – пнул по жопе, давая значительный толчок к побегу. Тот поднялся, подстрекаемый этим пинком, и, спотыкаясь, почти ничего не видя от слез, поспешил подальше от этого места и людей, что в них выстрелили. - К врачу иди! – крикнул ему не прощание виконт. Прошло около десяти минут. Бальный зал продолжал принимать гостей и предоставлять веселья. - Хах! Не жалею, что поторопился пригласить вас именно сейчас! – улыбался Даниэль своей партнерше, в лице дочери герцога Летящего. – Кларисса, вы действительно хорошо танцуете! - Ох, приятны ваши слова, ваше величество! – раскланялась ему в реверансе. – Не часто услышишь комплимент от самого императора. - Хах, да какой я там император? Император – это Давид. Я государственными делами больше не занимаюсь. - Как же? Я думала, что вы на равных условиях руководите Кромией. - Нет, что вы. Я сам отказался от такой власти. Мне больше по душе веселья, чем нудное выслушивание министров. - Хах! Неужели, они настолько нудные? - Поверьте мне на слово, - убедительно кивнул. – Настолько скучных собеседников еще стоит поискать. - Хахаха! В то время, как Даниэль мило беседовал с одной из своих гипотетических невесток, Давид имел разговор со своей матерью: - Как вам бал, мама? - Как всегда - не дурно, - отпила вина. - Вы уже поговорили с Агатой? - Да. Довольно своеобразная девица. - Она не пришлась вам по душе? Та строго посмотрела на сына: - Она – дакрийка. Она, в любом случае, мне по душе. Плохих дакриек не бывает. Она будет хорошей женой. - Мне она показалась слегка холодной. - Тебе не греться о нее нужно. Пусть она и выглядит отстраненной, однако и в ее груди живет любовь. Не все женщины милы с рождения. Кому-то нужно время, дабы раскрыться. - И сколько времени нужно ей? - Зависит от того, сколько ласки ты ей дашь, - окинула взглядом гостей. Каждый из них веселился. Кто-то пил вино и разговаривал, ведя светскую беседу, а кто-то танцевал, не видя своей жизни без движения. В любом случае, как бы то ни было, в один момент, развлечениям пришел конец. Среди гостей начал пробираться страж, сразу за спиной которого шагал раненый виконт Кери, опустив к земле лицо и прикрывая рукою глаз. Даниэль продолжал весело беседовать с той самой Клариссой, будучи в десятке метров от собственного близнеца с матерью, как его приподнятый диалог нарушил солдат императорской гвардии. - Ваше величество, - начал он четко и ясно. – Во дворце произошел инцидент. Монарх взглянул на него, нехотя отрываясь от приятной компании, и тут же заметил своего фаворита, обездолено ставшего справа от стража порядка. - Это что за хренотень?! – мгновенно взорвался Даниэль страхом и злобой. – Алмаз! – подошел к нему. Людовик продолжал смотреть только вниз, на свою обувь. - Что произошло?! Весь зал постепенно замолк, обратив внимание только на этих двух. - Трое пьяных аристократов играли с пистолями, - четко выразился страж. – Их уже поймали и посадили в темницу. - Алмаз! – схватил того за подбородок и начал крутить из стороны в сторону, рассматривая поврежденное лицо. – Кто это сделал?! – гневно повернулся к своей охране. – Кто посмел оставить раны на этом человеке?! – отбросил голову красавца. - Мы не знаем их имен, - продолжил солдат. – Они слишком пьяны. Их уже приводят в чувства. Как только протрезвеют – мы дадим вам знать. - Да уж будьте любезны! – громко выдал и вернулся к своему фавориту, снова взял его за подбородок и продолжил рассматривать окровавленные кратеры. – Что с глазом? Открой. Людовик неохотно помотал головой. - Я сказал тебе «открой»! – пронзительно крикнул. Молодой человек без желания опустил ладонь и слегка приоткрыл веко, выпуская наружу слезу, смешанную с кровью. Даниэль, без стеснения, подвинул его голову к себе, положил руку на бровь и открыл веко больше, проверяя состояние глаза. - Кто это с тобой сделал? – прошипел он прямо на эту рану. – Что это за тварь? – отпустил его, дав снова закрыть свое повреждение пальцами. Тот шмыгнул носом, опуская лицо и взгляд: - Я был не один… - Кто был с тобой?! - Сапфир, - печально выдал. – Я думал, что нас не тронут… Я думал, что они пройдут мимо… Простите, - поднял виноватый глаз, - это моя вина. - Это не твоя вина. Не ты сделал это с собой, - кивнул на его ранения. – Что с Сапфиром? У него, тоже, все лицо изуродовано? - Нет, - уронил голову на грудь. – У него рука… - жалобно шмыгнул носом. – Она вся в крови… - скривился в печали. – На него пришелся главный удар, - поднял тоскливый взгляд. - Я почти не пострадал, в сравнении с ним. - Где он? - Я отправил его к врачу. - И ты туда тоже сейчас пойдешь, - оглянулся в поисках своих людей. – Золото! Агат! Те мигом пробрались сквозь толпу: - Ваше величество, - поспешно склонились. - Отведите Алмаза к врачу, - оглядел того с головы до ног. – И найдите Сапфира. Пусть сидят в моих покоях, - строго взглянул на рыжего с брюнетом: - Под надежной охраной. Молодые люди быстро кивнули, взяли Алмаза под руки и скорым шагом потащили на выход. Император провел их лишь взглядом, с трудом сдерживая злобу. Давид и Даниэла, что стояли неподалеку, уже были рядом. - Даниэль? – аккуратно обратился к нему близнец, чуть подойдя. - Какого хера?! – взорвался тот на свою копию. - Даниэль? – тихо встревожился. - Что Алмаз и Сапфир сделали этому двору?! – кричал он вне себя от гнева. – Как только я уехал, для них, начался какой-то Ад! – начал наступать на брата, заставляя его пятиться. – Их оскорбляли, унижали, издевались! Какого черта?! Что они сделали?! Тихо целовались по углам?! – взмахнул рукой. - Обнимались у меня в покоях?! Какого хрена они страдают из-за того, что просто любят друг друга?! - Даниэль, я не… - Ты даже слова в их защиту не сказал! – замахнулся на того и дал пощечину. - Даниэль… - виновато прикрыл свою щеку ладонью. - Тебе плевать на то, что я люблю! Почему в них выстрелили?! Кто-то захотел поиграться с ружьем?! Какого хрена ты это позволяешь?! Какого хрена ты позволяешь моих людей выбирать в мишени?! Как думаешь, что бы было, если бы их убили?! – начал кричать громче. – А?! – навис над ним, заставляя оглохнуть от своего голоса. - Даниэль, я… - Даниэль! – строго выдала их мать, подойдя к детям. – Успокойся! Это – всего лишь, твои мальчишки! - Мальчишки?! – возмущенно посмотрел на нее. – Эти мальчишки – аристократы! То, что я люблю их – не должно уменьшать благородства их происхождения! В первую очередь, они – мои друзья! – ткнул себя в грудь. – А уж во вторую – мальчишки, с которыми я развлекаюсь! - Я не знаю, кто это сделал, - суетливо заговорил близнец, - но я обещаю, что они будут наказаны. Брат сурово зыркнул на него: - Наказаны? Они изуродовали самое прекрасное лицо, что только есть при этом дворе! - Они будут наказаны по всей строгости, - кивнул. - Вот только проблемы это не решит! Над моими фаворитами продолжат смеяться! Их продолжат унижать и гнобить! К ним продолжат относиться, как ко второму сорту! Их продолжат уродовать! - Ты хочешь убить обидчиков? - Я хочу убить корень всех зол! – заявил во всеуслышанье. – Того, из-за кого это стало, в принципе, возможно! Я хочу уничтожить раз и навсегда то, что столько лет подстрекало остальных перемывать мне кости и унижать моих приближенных! – сорвал маску и зло разбил ее о пол. - Что же ты хочешь сделать? – встревоженно повторил близнец. - Убить Филиппа! – поднял голову и пронзительно свистнул, призывая всеобщее внимание: - Я объявляю дуэль своему брату - герцогу Орильскому Филиппу Ястребу! Завтра, в полдень, на Кровавой поляне, я хочу закончить все это! - Даниэль! – с шоком и осуждением выдала их мать. – Это же твой брат! - По крови, но не по духу! – угрожающе выдал ей. – Он предал настоятельства нашего отца и деда! Он – источник смуты в нашей семье! – показал пальцем на пол. – Он и только он виновен в том, что моя свита не в безопасности, находясь при дворе! - Угомонил бы ты своих мальчишек – они были бы в безопасности! – недовольно сложила руки на груди. - Угомонить?! – возмутился. – Назовите мне хоть одно действительно существенное действие, которое они совершили, что заслуживает выстрела В ГОЛОВУ! – взорвался на последнем слове. – У моего приближенного все лицо изуродовано этими дырами, от непойми чего! Что?! ЧТООО они такое сделали, чтобы заслужить подобное?! И хочу напомнить вам, мама, - жестко указал на нее пальцем, - что вы носите украшения, которые поставляет во дворец один из них, - кивнул на дверь, - один из этих «неугомонных мальчишек», что сейчас, с изуродованной рукой, сидит неизвестно где! Хотите лишиться своих дорогих побрекушек?! Хотите лишить весь двор этого золота и каменьев, только потому, что он находится в моей свите?! Для вас, это настолько существенный недостаток?! Мои предпочтения – бледная пыль, по сравнению с тем вредом, что приносит нам Филипп! Это выродок – источник всех наших ссор! Это именно он каждый раз поднимает такой шум…! - Филипп – не выродок! – возмущенно перебила, не стерпев этого намека на свою неверность. - В нем течет кровь моего отца, - увесисто кивнул, - однако, я не хочу признавать в этом человеке брата! Он, - показал пальцем в сторону, - мой враг, а не друг! Пора закончить то, что столько лет зреет между нами! - Ты не можешь его убить! Я не позволю тебе! - Вы думаете, что меня сдержит клетка или закрытая дверь? Что вы сможете связать меня и не подпустить к нему? – с вызовом смотрел на мать. – Пора раз и навсегда решить наш конфликт! Все будут в выигрыше от того, что мы, наконец-то, разберемся! – развернулся и гневно вышел в коридор. Давид встревоженно посмотрел на раздраженную и разгневанную мать, что глядела вслед своему первенцу, и поспешил за близнецом. Догнал его в коридоре, попросил зайти к себе на разговор. В покоях первого императора они встретились уже через несколько минут. - И о чем ты хочешь поговорить? – все так же недовольно выдал Даниэль, стоя в дверях со сложенными руками на груди. - О Филиппе, - указал на кресло. – Давай обсудим твои слова, - положил свою маску на стол. - Что ты собрался обсуждать?! – возмутился. - Даниэль, - опечаленно подошел к нему, обнял за плечи и повел внутрь, - я не хочу вашей дуэли. Я не хочу этой ссоры. - Не хочешь?! – сбросил его руки со своего тела. – Этот выродок уже в печенках у меня сидит! - Я знаю, все это знают, но… - Что «но»?! - Я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты же понимаешь, что можешь умереть на этой дуэли? - Умереть?! От рук этого жирдяя?! – с пренебрежением выдал. - Даниэль, я прошу тебя. Мы не должны убивать друг друга. Мы же семья. - Я с ним – не семья, - отрезал ладонью. – Я не хочу называть братом того, кто желает мне зла. - Даниэль, он и меня бесит и в моих печенках он уже давно сидит, но так нельзя… Мы же родственники… - И что это меняет?! Из-за того, что мы родственники, я должен терпеть все то, что он делает моей свите?! Все то, что он делает мне?! - Нет, но… - Я не собираюсь это терпеть! Мне надоело! Я собираюсь разобраться с ним раз и навсегда! И дуэль я отменять не намерен! Я не какой-то трус, что бежит с поля боя! Я дал ему шанс на честный бой! Если он его выиграет – моя свита уедет и никому мозолить глаза не будет! Если же выиграю я – этот долбанутый спор, наконец, окончится! Никто больше не будет унижать меня и моих приближенных! Я не позволю обращаться с собой, как с пустым местом! Он перешел уже все границы! Твои попытки помирить нас – бесполезны! Мы не можем помириться и никогда не помиримся! Единственный выход прекратить это все – избавиться от одного из нас! - Даниэль! – испуганно молил его. – Пожалуйста! - Нет! – отбросил его руки. – Даже не проси меня отступить! Я никогда не отступлю! И ты это знаешь! – угрожающе выдал, развернулся и гордо ушел. Давид опечаленно рухнул в кресло. Второй император шел быстро, зло, однако не настолько угрюмо, чтобы Александр не мог его перехватить. Молодой артист, все еще будучи в платье и парике, но уже без маски, попросту схватил августейшую особу под руку и уволок за собой в один укромный уголок, спрятавшись с ним за пальмой, прикрыл их лица веером. - Ты что творишь? – недоумевая шипел на него Александр. – Тебе жить надоело? Какого черта ты постоянно в дуэли лезешь? - А тебе-то что? – нахмурено отвечал тот. - Ты сам знаешь «что», - недовольно толкнул его. – Ты думаешь, кто-то хочет твоей смерти? - Кто тебе сказал, что я умру? - Но вероятность-то есть, - вызывающе кивнул. Даниэль скептически сложил руки на груди. - И не смотри на меня так, - осуждающе отстранился знакомый, начав махать на себя веером. – Я, между прочим, переживаю за тебя. Нервничаю тут, убиваюсь. - Лучше на сцене убивайся. - Для меня, вся жизнь – театр. - Да все это знают. - А ты, - показал на него аксессуаром, - не ценишь этого. Знакомый тяжело выдохнул: - Чего ты хочешь? - Чтобы ты выжил. - Я – выживу, - кивнул. - Мне нужны гарантии, - недовольно выдал, став по струнке. Даниэль оглядел его. Этот высокий человек, этот молодой мужчина, с пробивающейся щетиной и выпирающим кадыком, был сейчас похож на капризную барышню, выпрашивающую у своего ухажера какой-то подарок. Эти хмурые бровки, надутые губки, сжатые в кулачки ручки и напряженное тельце. Вот-вот и девушка топнет ножкой, показывая кавалеру всю силу своего «хочу». Император задумчиво оглядывал его, уже забывая про свою скорую дуэль, как их милое взаимодействие прервала одна дама. - Что вы тут? – заглянула за пальму Анна. – Ссоритесь? Александр тут же взглянул на супругу: - А тебе-то что? – раздраженно раскрыл веер и помахал им на себя. - Ничего, - прошлась по нему глазами и вернулась к лицу: - Совесть не мучает, что оставил свою жену на балу в одиночестве? - За тобой весь вечер один Холодный ухаживал, - самодовольно наклонился к ней. – И я даже знаю его имя. - Научился бы ты держать свой язык за зубами, - брезгливо отстранилась. Тот ухмыльнулся, выравниваясь. Сестра посмотрела на брата, брат – на сестру. - Ты правда собираешься убить Филиппа? – нахмурено спросила она. - Я выразился недостаточно ясно? – непринужденно ответил. - Ты уверен, что это одобрит наша мать? - А она одобрит твоего любовника? Анна раздраженно сжала кулаки и губы: - Ей бы самой себе любовника найти. Помирает в одиночестве, а гордость даже насладиться жизнью не позволяет. Брат пожал плечами: - Может быть, она действительно любила нашего отца так сильно, что другого мужчину, возле себя, не потерпит. - Гордость ей мешает, вот и все. - Ну, я у нее не уточнял. - Я не об этом поговорить хотела. - Хочешь отговорить меня от дуэли? - Нет. Хочу уговорить тебя целиться ему прямо в лоб. Александр и Даниэль аж глаза выкатили от такого. - Что? – удивленно переспросил монарх. – Мне не послышалось? - Не послышалось, - недовольно подтвердила. – Этот Филипп у меня уже вот где, - показала ладонью у горла. - Да что ж такое между вами случилось, что ты его так резко разлюбила? Я думала, что он – твой любимый брат. Ты постоянно поддерживала его. - Он мне жить не дает! – злостно ударила каблуком по полу. Молодые люди аж вздрогнули. - Он, - перешла на гневный шепот, - мне весь вечер плешь проедал, по поводу моего кавалера. Видите ли, я должна терпеть это нечто, - небрежно махнула на мужа, - и на других не смотреть. Видите ли, я обязана быть верной до конца дней своих. Тьфу! – плюнула между ними и сложила руки на груди. – Не собираюсь я быть несчастной, только потому, что мой брат считает это правильным. Знаешь, мне стало искренне жаль Изабеллу, что с этим вот, уже столько лет в одной кровати спит. Знакомые аристократы настороженно переглянулись, вернулись к разгневанной Анне. - Ты действительно хочешь его смерти? – с неким удивлением переспросил Даниэль. - Он мне жизни не даст, также, как не давал жизни тебе! Ты думаешь, я буду это терпеть? - Нет, но… У тебя же не сегодня любовник появился, я так полагаю, - покосился на Александра. – Почему именно сейчас? – повернулся к ней. - Потому что именно сегодня, я познакомила его с Филиппом, - отвела злой взгляд в сторону. - Ну ты и дура, конечно… - Я это уже поняла! – крикнула на него. – Но я думала, что он порадуется за меня! Что он будет рад моей собственной радости! Я думала, что он хочет мне добра! Что он будет рад тому, что я обрела свое счастье! - Это же Филипп, - недоумевающе выдал. – Подумала бы ты о своем счастье побольше и ему бы не говорила. - Да откуда же я знала, что он такой?! – сбросила руки. – Я думала, что мое счастье, для него, важнее каких-то там правил! - Ну, - тяжело вздохнул. – Нет. Слушай, в этом Филиппе больше желчи, чем человечности. И ты это прекрасно знала. - Но я надеялась, что ко мне, он будет относиться по-другому! – отвела обиженный взгляд в сторону. - Ну, - сочувственно выдохнул, - как оказалось, нет. Не стоит тебе так убиваться из-за его ущербности, - погладил ее плечо. – Это же Филипп. Он никогда не понимал тех, кто ищет своей любви вне супружеской жизни. Он не станет к тебе мягче, даже из-за того, что вы так дружны. - Он – козел, - расстроенно покосилась на брата. - Иначе и не скажешь, - тяжело вздохнул и обнял ту. – Не переживай, такие злые люди долго не живут… - Надеюсь, ты поможешь ему отправиться на тот свет поскорее, - сжала его и отпустила. Александр наблюдал за этим утешением молча. - Он уже у всех в печенках сидит, - отстранился. – Он сам от собственной злости подавится и сдохнет. - Буду надеяться на это, - покосилась на мужа: - Надеюсь, на дуэль, ты не в женском платье придешь? - Не хочешь, чтобы я затмил тебя своей красотой? – гордо поднял подбородок, помахав на себя веером. Та сомнительно скривилась: - Не хочу, чтобы ты опозорил меня, - прошлась по нему глазами, взглянула на брата, развернулась и ушла. Молодые люди провели ее взглядом. Переглянулись. - Ну ты это, - начал Даниэль, кивнув на зятя, - действительно, в женское не одевайся. - Разве я похож на дурака? – скептически выдал знакомый. - Нет, ты похож на сумасшедшего, которому неизвестно, что в голову ударить может. - Конечно же, я в мужское оденусь. И речи быть не может. Надо будет выбрать самое торжественное, для убийства такой занозы, как Филипп, - поднял задумчивый взгляд. - Главное сильно не наряжайся. Сам, ведь, говорил, что я могу умереть. Я бы не хотел, чтобы при моей кончине ты был одет, как павлин. Тот опустил на него скептические глаза: - Ты же сказал, что тебя не убьют. - Вероятность смерти всегда есть. К тому же, это Филипп, - недоумевая скривился. – Неизвестно, что ему в голову придет. Может быть, он ночью захочет убить меня, - непринужденно пожал плечами. – Мне-то откуда знать? Будешь радоваться, когда его уже в могилу погружать будут. - Тогда-то я точно радоваться буду, - кивнул. - Вот тогда, самое торжественное и надевай. А раньше – не стоит. Будь просто нарядным, - поправил его декольте. – Но так, чтобы мне не хотелось тебя раздеть прямо на этой поляне, - оплел его талию руками и прижал к себе. – А то я отвлекаться буду, - коснулся губами губ. Одновременно с тем, как Даниэль объявлял дуэль и разговаривал сначала с братом, а потом и с сестрой, Алмаза отвели к врачу. Золото, едва убедившись, что доктор начал осмотр, быстро удалился, сославшись на необходимость найти Сапфира, а Агат остался с приятелем, молча наблюдая за тем, как обрабатывают его раны. Когда медик уже начал накладывать повязку, прижав бинтовой лентой мягкий кусок ткани, лежащий на веке, черноволосый аристократ не выдержал и недоумевая спросил своего друга: - Как ты вообще умудрился своим глазом так? Тот покосился на него: - В нас, какие-то дураки выстрелили. - Чем? Чем нужно было так выстрелить, чтобы не прострелить насквозь, а только раны оставить? - А ты бы предпочел, чтобы мне висок прострелили? - отвел взгляд. - Да я не об этом. Я просто понять не могу, чем именно в вас попали. - Я не знаю. Спроси у тех, что стреляли. Я, к их снарядам, не присматривался. Не до того мне было. - Почему в вас вообще выстрелили? - Я предпочту думать, что просто промахнулись… Не хочу думать, что в нас действительно целились. - Промахнулись? - Да. Они по вазам стреляли. - Хм! Так чего же вы не ушли тогда? Если вы слышали эти выстрелы, если видели этих мудаков. - Я надеялся, что в нас не попадут… - прятал единственный сейчас, зрячий глаз. - Надежда себя не оправдала. - И не говори… - тяжело вздохнул. Дверь распахнулась, явив собой запыханного и перепуганного Карла. Приятели взглянули на него. - Что такое? – кивнул на него Агат. - Сапфир в покоях, - сильно кивнул тот. - Это хорошо, - спокойно выдал Холодный. - Когда мы ушли с бала, там такое началось…! - Что? – нахмурился черноволосый. Людовик на это никак не реагировал. В его мыслях был только Густав и его страшная рана, распространившаяся на всю руку. - Алмаз, - взглянул на того рыжий, - ты сам дойдешь? Тот кивнул. - Пошли, - кивнул Агату, привлекая за собой. – Там такое…! Даниэль дуэль назначил! - Дуэль? – переполошился императорский кузен и быстро посмотрел на друга: - Иди в покои и сиди под стражей! – похлопал по плечу, после чего, поспешил за Золотом. Дверь, за ними, закрылась. Алмаз переглянулся с врачом. Едва ткань на его глазу была надежно закреплена, а бинты, на затылке, были завязаны в узел, молодой человек вышел в коридор и начал свой путь в императорские покои. Подойдя к двери, взглянул на стражей, надежно охраняющих вход, тяжело вздохнул, думая о своей участи этим вечером, и вошел. Увидел Сапфира, услышал его тихий и обездоленный плач. - Густав… - сочувственно протянул, закрывая двери за своей спиной. Тот сидел на диванчике, стоящем напротив камина, и негромко всхлипывал, чувствуя, как по его щекам беспрепятственно стекают густые потоки горьких слез. В то время, как руки его бессильно лежали на коленях, едва касаясь друг друга пальцами, закрытые глаза направлялись к огню, чувствуя на себе легкое тепло яркого пламени. - Густав… - жалея любимого, подошел к нему Людовик и сел справа, обняв рукой за плечи. Взгляд его сразу заметил раненную правую ладонь, замотанную в тугой бинт, чья тыльная сторона, так неприятно пропитывалась кровью. - Я тут, я с тобой, - заботливо сжал плечо. Граф лишь болезненно взвыл, упав на его грудь всем телом: - Луииии…! – сжал левой рукой его рубаху на груди. – Луиииии…! – давился всхлипами тот. - Тише-тише, - обеспокоенно обнял его со всех сторон, пряча от любых невзгод. – Я тут, я с тобой. Густав, тише, не плачь, - прижался губами к его темени. – Тише… - начал успокаивающе шептать. – Тише… - закрыл глаза, пытаясь передать свое спокойствие другу. Тот лишь дрожал и вздрагивал, бесконечно пуская слезы, что падали на белую рубаху и серебристый камзол, оставляя после себя темные и соленые пятна. - Густав… Тише… - шептал ему Людовик, чувствуя на себе всю его боль. – Густав… - отстранился лицом. – Посмотри на меня, - положил руку на щеку и поднял голову к себе. – Густав, - говорил в эти синие глаза, покрытые слезами. – Все хорошо, ты со мной. Уже все закончилось. Все хорошо. Нам никто не навредит. Мы в безопасности. Молодой человек лишь смотрел на него и затиха. Он прекращал всхлипывать, пускать новые слезы, дрожать. Он прекращал плакать. Казалось, Густав просто замирает, будучи загипнотизированным этим серым взглядом, глядящим только на него. - Густав, - провел по его щеке ладонью, - все хорошо. Мы – вместе, а значит, никто не сможет навредить нам, - печально улыбнулся, пытаясь ободрить. - Луи, - наконец-то начал тот, не сводя взгляда. - Да? – ласково ответил. - Что с твоим глазом? – с болью и наново наворачивающимися слезами потянулся к нему. – Луи… - с дрожью положил пальцы на щеку, возле бинта. – Что с ним? Что они сделали с тобой? - Со мной, все хорошо, - улыбнулся, обхватывая его пальцы ладонью и убирая от лица. – Просто ушиб. Синяк, - положил их руки себе на колено. - Ты потерял глаз? – опустошенно выдал. – Луи… - снова начинал дрожать, готовясь заплакать. - Нет, все хорошо. Врач сказал, что я поправлюсь. Ничего страшного. - Ты ослеп? - Нет же, Густав. - Тогда почему он у тебя перемотан? Там кровь? – спрашивал с ужасом и шоком. - Кровь есть везде. - Луи. Что с ним? - Ничего, - основательно обнял приятеля и подсел ближе, плотнее прижимаясь к телу. – Густав, - говорил он спокойно, - мне попали в глаз, но я не ослеп. Мне закрыли глаз, так как он болит. Завтра утром, доктор снова осмотрит меня. А пока он меня не осмотрел – я должен ходить с повязкой. Мой глаз должен отдыхать и восстанавливаться. Ничего страшного не произошло. Мой глаз – в порядке. Его просто немного повредили. - Но твой глаз в повязке, - болезненно не понимал. – Когда все хорошо, повязку не накладывают. Тот тяжело выдохнул и положил руку на его щеку: - Густав, - серьезно начал, - ты доверяешь мне? Ты веришь мне? Любимый кивнул. - Все в порядке, - спокойно повторил он. – Не волнуйся. Я не ослеп и глаз не потерял. Просто повредил. Он обязательно восстановится и я буду ходить без повязки. Веришь мне? Тот не очень уверенно кивнул. - Хорошо, - расслабленно вздохнул и подвинулся к его лицу. – Не переживай. Не волнуйся… - убедительно говорил синим глазам, прежде чем двинулся к его губам и соединился в нежном поцелуе. Глаза обоих медленно закрылись. Даниэль зашел в свои покои уже через пять минут. Рядом с ним шагали очень обеспокоенный Золото, трясущийся от всего, что он только что услышал, ошарашенный Агат и Александр, что просто молчал, пытаясь сохранять самообладание. Едва увидев, на диване, лобызающуюся парочку, император остановился. Те целовались увлеченно, практически ничего, вокруг, не замечая. Окровавленная рука Густава уже расслабленно лежала на спине повернутого к нему Людовика, обхватывая локтем плечо. А ладони его возлюбленного начинали ласкать бедра и гладить такую невыразительную талию, крепко прижимая его к себе. Даниэль откашлялся, привлекая к себе их внимание. Влюбленная парочка оторвалась друг от друга и повернулась к монарху. - Ваше величество, - откликнулся Людовик. – Вы пришли, - вернулся к Густаву, деликатно снял с себя его раненную руку и положил ее на его колено. – Мы слышали, - поднялся, направившись к покровителю, - что после моего ухода что-то случилось, - остановился на полпути. – Золото передал нам, что вы назначили дуэль. - Да, это так, - уверенно направился к тем. – Назначил и я воплощу ее в жизнь, - утвердительно кивнул Алмазу, проходя мимо него, по пути к Сапфиру. – Что с твоей рукой? – остановился напротив синеглазого. - Как она? Тот показал свою ладонь и окровавленный бинт на тыльной стороне. - Жуть, - недовольно отреагировал Даниэль и направился в спальню. – Не нагружай ее, чтобы хуже не стало. - Не буду, - тихо ответил Густав. - Алмаз, присматривай за ним, - махнул на прощание. Тот кивнул: - Конечно, ваше величество. Император лег спать уже через полчаса. Вместе с ним, почивали Золото и Александр, остальные же, довольствовались гостиной. Алмаз и Сапфир, как обычно, лежали возле горящего камина, на левом плече и лицом к огню, слегка приобнявшись во сне. Ночь была тихой. Все сопели, кто-то тихо храпел. До двух часов, такое умиротворение царило по всем покоям. Однако потом, начал распространяться еле слышный плач, всхлипы, жалобные постанывания и шорох, будто бы кто-то ворочался. Людовик проснулся. Открыв, спросонья, глаза, он не сразу что-то понял. Но хватило секунды, дабы он осознал, что плачет именно Густав. Быстро и обеспокоенно обнял лежащее, к нему спиной, тело и прильнул губами к уху, начав успокаивающе шептать: - Густав, я здесь, я с тобой… Все хорошо… Ты в безопасности… Плач, так же, как и беспокойство, начали утихать. - Все хорошо… - принялся медленно гладить его живот. – Все хорошо… - затихая повторил. – Все хорошо… Тот открыл глаза. Вытер слезы краем одеяла и обернулся. - Ты плакал, - печальным шепотом сообщил друг. – Что тебе снилось? - Ничего, - отвернулся, укромно сжавшись возле него. - Не хочешь говорить? – продолжал гладить живот. - Я не помню свой сон. Я плакал не из-за него. - А из-за чего? - Рука, - посмотрел на раненую ладонь, лежащую на полу, раной кверху. – Она очень болит… - Так сильно? – погладил его правое предплечье. Тот жалобно кивнул. Людовик немного подумал: - Полежи тут. Я принесу тебе подушечку, - мимолетно поцеловал его в скулу и поднялся. Густав обернулся на него. Возлюбленный же пошел куда-то в сторону, ориентируясь в полумраке, практически на ощупь. И скоро вернулся, держа в руках небольшую бархатную подушку. Спустился перед любимым на колено и, деликатно подняв раненую ладонь за кисть, подсунул под нее индивидуальную перину. - Может быть, - шепотом начал он, - это и не избавит тебя от боли, но сделает хоть немного мягче. - Спасибо… - тихо и печально поблагодарил, прежде чем подвинул подушку ближе к лицу и удобно устроил на ней свою раненую руку. Людовик вернулся на свое место, накрывшись одеялом, и бросил свое предплечье через Густава: - Может, вызвать врача? – шептал ему прямо на ухо. - Нет, не надо… - Ты уверен? У тебя рука болит. Он даст тебе обезболивающее. - Нет… Я вызову его утром… - Но она болит у тебя, сейчас. А если ты не сможешь уснуть из-за этой боли? - Луи, все хорошо… Я усну, не переживай… - А я переживаю. Тот обернулся: - Если мне станет очень больно, я сам пойду к врачу. - Но ты плачешь из-за этой боли, - тихо возмущался. - Я весь вечер, из-за нее плакал… - Я думал, ты плакал из-за того, что на нас напали. - Нет. Я плакал из-за боли. Людовик тяжело выдохнул и крепко его обнял: - Почему ты такой упертый? - Не знаю… У Даниэля научился, наверное. - Как только с тобой жить, таким упертым? - Не знаю… Надо у тебя спросить, - лег на свою подушку, лицом к огню. – Ты ведь жил со мной… - Жил… - печально вздохнул. – И пожил бы еще, - зарылся носом в его волосах. – Ты каждый вечер приставал ко мне, - набросился губами на его шею с жадным поцелуем. - Луи! – удивленно округлил глаза. - Густав! – испуганно прошептал и тут же закрыл ему рот ладонью. – Разбудишь всех. - Это было очень неожиданно, - притих. - Я думал, тебе нравится неожиданность. - Мне нравится, - смущенно спрятал глаза. – Я просто испугался, - украдкой улыбнулся. - Какой ты пугливый… - осуждая покачал головой. – Но сейчас… - медленно убрал волосы с его шеи. – Ты не будешь пугаться? - Нет… Сейчас, не буду… - Но, если будешь пугаться… - приблизился к его шее губами. – Пугайся потише… Хорошо? – прильнул к его коже в ласковом поцелуе. - Хорошо… - расслабленно закрыл глаза, наполняясь теплом и удовольствием. Со стороны послышался очень тяжелый вздох и шорох, как кто-то бы переворачивался. Людовик застыл, прислушиваясь. Приблизился губами к любимому уху и прошептал совсем уж еле слышно: - Мы кого-то разбудили. Давай потише. - Угу… - будто сквозь сон, промычал тот. - Уже спишь? - У-у, - отрицательно промычал, при этом улыбаясь. Любимый усмехнулся следом: - Какой не спящий соня… - сполз рукой к низу его живота и обхватил пальцами член с яичками. - Луи… – блаженно промычал. – Ах… - уязвимо выдохнул, приоткрывая рот. Людовик тут же наполнился нежностью, едва услышав этот блаженный вздох: - Густав, - крепко прижался к нему, начав ласкать языком и губами шею. – Густав, - еле слышно повторил, залезая рукой ему под ночную рубаху. – Гус… - утонул в его тепле, сжав в руке возбужденный член.