Придворная жизнь императорской свиты [2 том]

После обеда, который прошел тут же, Золото отправился в торжественный зал, где все еще расхаживали приглашенные гости, страдая от похмелья. Поинтересовавшись состоянием некоторых – приказал слугам поставить на фуршетный стол несколько кувшинов свежей воды и заменить все блюда, что стояли тут с завтрака. «Гостей требуется кормить только свежим, а не этим неизвестно чем,» - несколько брезгливо подумал молодой человек и махнул лакеям рукой, приказывая забрать все тарелки, не зависимо от их наполненности. Отвернувшись на некоторое время к слугам, что уже уносили все в коридор, Карл и не заметил, как к опустевшему столу подошла некая девушка, что печально оглядела покрытую крошками скатерть. - Трапеза отменяется? – посмотрела она на рыжего барона. - Нет, что вы, - тут же начал поворачиваться. – Сейчас принес… - озадаченно застыл, не ожидая увидеть тут этого человека. – Изабелла Поднебесная? – шокировано прошептал. – Что вы тут делаете? - Простите, - спрятала глаза. – Я не узнала со спины фаворита моего деверя. Вы не должны были меня видеть, - начала разворачиваться, желая скрыться. - Вы понимаете, что я не могу не доложить о вашем присутствии императору? Что вы тут делаете? Кто вас пригласил? - Я… - притормозила та. – Я сама пришла, - неуверенно покосилась на того. – Вход был не по приглашениям, так что я решила… Что могу прийти. - Только вчера хотели убить вашего мужа, - тихо удивился ее поведению, пытаясь не привлекать к их разговору лишнего внимания. - Он сбежал еще ночью… - отвела скептический взгляд и опустила его на свои пальцы, которыми начала играть со шнурком на корсете: - А о ваших кутежах ходят определенные слухи… Я думала, что могу воспользоваться возможностью насладиться жизнью, в отсутствие своего мужа, - покосилась на рыжего, будто прося его ее понять. - Я обязан донести Даниэлю о вашем присутствии. Когда вы пришли? Во сколько? - Я была с самого начала. - Вы застали оргию? - Я в ней участвовала… - тяжело вздохнула. - Идемте со мной, - подошел к ней. – Даниэль должен знать о вашем присутствии. Вы, как-никак, жена Филиппа. - Эта встреча не сулит мне ничего хорошего… - бессильно опустила руки. - Мне жаль вас, но я обязан это сделать. - Я это понимаю… - нехотя отвела взгляд и пошла за ним к императорским покоям. Подойдя к дверям, Золото попросил ее недолго подождать в коридоре, в то время как сам вошел внутрь: - Даниэль? – закрыл за собой спальню. - Да, Золотце? – весело ответил император, набрасывая на плечи кафтан, попутно целуясь с Александром, что помогал ему одеваться. - Я сейчас ходил к нашим гостям и кое-кого встретил. - Кого же? – повернулся к нему. - Изабеллу Поднебесную. Она стоит сейчас за дверью. - Что?! – возмутился тот. – Что она тут делает?! Какого черта она пришла?! Она своего муженька притащила?! Агат! – глянул на него. – Где мой пистоль?! Я его застрелю сейчас! - Сейчас, ваше величество! – испуганно выдал кузен и побежал в соседнюю комнату, дабы принести оружие. - Что она тут забыла? – озадачился Алмаз, сидящий с Густавом на диване. - Она участвовала в оргии, - мимолетно взглянул на него Золото. - Что? – мигом все округлили глаза. - Она пришла не только что? – не мог понять Даниэль. – Она со вчерашнего вечера у меня под носом?! – взорвался. - И я не знаю об этом?! - Она сказала, что хотела развлечься в отсутствие Филиппа, - подчеркнул Карл. - Это отсутствие теперь будет вечным! – взмахнул рукой император. - Не думаю, что она об этом знает. Может быть, тебе поговорить с ней? - О чем?! О Филиппе?! - Хотя бы о том, что она тут делает. Очень необычно видеть ее на нашем празднике, что проводится по поводу отъезда ее мужа. Тебе так не кажется? - Всем так кажется, - подтвердил пришедший с пистолем Агат. – Филипп так яро нас ненавидел, что эта Изабелла должна была тут яду всем подлить перед оргией, чтоб каждый грешник во время секса помер. А она сейчас за той дверью стоит, - кивнул на выход. - Тут два варианта: либо она ужасная убийца, что до сих пор не додумалась скрыться, либо… - перевел взгляд на покровителя. - … она нас поддерживает. Или, по крайней мере, тоже хочет развлекаться. О ее любви к алкоголю знают все, - кивнул, - а размах пьянки, что тут вчера планировалась… - тактично откашлялся. – Она могла прийти ради выпивки, в общем. Золото кивнул, поддерживая эти слова: - К тому же, я расспрашивал сегодня гостей и они жаловались только на похмелье. В остальном, все было в порядке. За прошлый вечер никто не отравился. Даниэль был непреклонен: - Все равно я не хочу ее видеть здесь! - раздражительно пошел к двери. Открыл. Встретился лицом к лицу со своей встревоженной молодой невесткой: - Что ты здесь делаешь? Я тебя не приглашал и на свой праздник не звал! - Я хочу поговорить, - боязливо выдала. – Наедине. - О чем нам с тобой говорить? - Я… - снова начала взволнованно перебирать шнурок на своем корсете. – Я хочу приходить на ваши кутежи. Но так, чтобы об этом не знала ваша мать. Если вы разрешите. Все, кто услышал это, удивленно округлили глаза. - Что? – озадаченно переспросил Даниэль. - Я хочу, - негромко повторила, - приходить на ваши кутежи, - мимолетно оглядела его свиту в глубине комнаты. – У вас весело… - вернулась к деверю. - Нам нужно поговорить наедине, - взял ее за предплечье и потащил дальше по коридору. Лакеи закрыли двери в спальню. Фавориты недоумевая переглянулись. Заведя гостью в музыкальную комнату, монарх посадил ее на табурет и сел напротив в кресло. Пару первых секунд они молчали. Изабелла продолжала мучать тот шнурок. - Ты же в курсе, - начал он наконец, - что вчера я собирался убить твоего мужа? - Все в курсе, - взволнованно кивнула. – Я надеялась, что ты его убьешь, но он сбежал… - отвела досадный взгляд. - Ты не любишь его? – озадачился. - Такого человека сложно любить. - И чем же он тебе насолил? - Он бил меня. Не каждый день и не до крови, но… Он был жестоким. И я надеялась, что это, наконец-то закончится. Я давно уже хотела стать вдовой. - Ты пыталась его убить? – аккуратно поинтересовался. - Нет. Я не знала как. На кинжал я не осмелилась, а яд я не смогла достать. А тут подвернулся такой удачный случай, что ты все сделаешь. Но этот трус сбежал, - досадно выдала. – Я пыталась убедить его вступить в дуэль, но слова его матери оказались сильнее моих. - Матери? – нахмурился. - Да, - кивнула, повернувшись к тому. – Она пришла к нам сразу после карнавала, выгнала меня и несколько минут говорила с Филиппом. После этого, он начал странно себя вести. А среди ночи вообще ушел. Я думаю, что это она надоумила его сбежать. Хорошо, что он не взял с собой меня. Пусть, после того случая с театром и постановкой о вашей семье я и в опале у Давида, но лучше быть при императорском дворе и в опале, чем неизвестно где и с Филиппом… Надеюсь, у него там достаточно плохая охрана и на него напали разбойники. Не хочу, чтобы он был в порядке, а потом еще и меня к себе позвал. - Предполагаю, что довольно скоро, твоя мечта стать вдовой осуществится. Давид скоро убьет его. - Убьет? – оживилась. – Когда? - Не знаю. Но думаю, что скоро. В таких делах, Давид не любит ждать. - Я надеюсь, что он сделает это с жестокостью. И так, чтобы Филипп точно не выжил. - Об этом, можешь не переживать. Если Филипп выживет – Давид собственными руками убьет того, кто не справился с убийством этой кучи жира. Та скривилась, вспомнив этого человека во всех его подробностях: - Ты не представляешь, какое у него неприятное тело… Все дряблое, все эти складки висят, - вздрогнула, отвернувшись. – Буе… Я хочу забыть ночи, проведенные с ним в одной постели. Собеседник даже удивился такой искренней реакции. - Золото передал мне, что ты участвовала в моем празднике, - непринужденно сменил тему. - Да, - повернулась к нему. – Я хотела остаться незамеченной, но мой голод все испортил. - Я слышал, что ты участвовала в оргии, - чуть наклонился к ней, будто уточняя. – Это правда? Девушка кивнула: - Я провела вечер с каким-то графом. Он говорил мне красивые слова… - отвела мечтательный взгляд в сторону. - Кто он? - Я не помню, - вернулась к Даниэлю. – Но он женат, так что это не важно. Надеюсь, что ты разрешишь мне приходить на твои праздники и однажды, я снова его встречу. - Кажется, он тебе понравился. Изабелла наивно кивнула. Увидев эту радость в глазах, император как-то сам собой улыбнулся: - Мне кажется, что ты не плохой человек. Та помотала головой: - Я честно не хочу тебе зла и всем твоим мальчикам. Я просто прошу разрешения приходить на твои кутежи. Я тоже хочу веселиться. - Неужели, за столько лет, твой муж никак не повлиял на тебя? Он же столько лет проповедовал о чести и достоинстве, а тут как-никак, оргии. Это тебе не светское чаепитие. Герцогиня недовольно нахмурилась: - Филипп – балабол. Он проповедовал честь и достоинство только на словах. Если бы он действительно был таким, как он о себе говорил, он бы не сбежал сейчас. Да и вообще он был бы приятным человеком, но он был грубияном, который ни с кем не считается. Конечно же он как-то повлиял на меня за столько лет. Я ненавижу лицемеров, - опустила руки на юбку и сжала кулаки. – И гнусных толстяков, что умеют только говорить, но делать ничего не собираются. Таких людей, как этот Филипп, не должно быть. Они делают мир только несчастнее. - Не могу не согласиться. Ладно, я разрешу тебе приходить на мои праздники, с условием, что ты не будешь осуждать меня и моих людей. А также, не будешь им как-то вредить. - Мне до них вообще дела нет, - помотала головой. – Я просто веселиться хочу. - И наслаждаться жизнью. - И это тоже. - Хорошо, - поднялся. – Можешь не уезжать. Но, - строго указал на нее пальцем, - если я узнаю, что ты меня, только что, обманывала и у тебя на уме совсем не те добрые-наивные мысли, что ты мне донесла… - Даниэль – я честна, - открытым взглядом смотрела на него. - Просто нет к тебе доверия, - чуть отступил и так видя, что она его не обманывает. – Ты – жена Филиппа. А я его ненавижу. - Его никто не любит, - встала. - Есть за что. Лучше иди к своему графу, наверное. А я пойду к своей свите. В этой компании мы быстро забудем такого говнюка, как Филипп. - Эх, поскорей бы уже Давид объявил о его смерти… - направилась к двери. - Я думаю, что это будет уже на этой неделе, - посмотрел ей вслед. - Надеюсь, - тяжело вздохнула и взялась за ручку двери, после чего взглянула на Даниэля: - Спасибо, что не осуждаешь меня и не ненавидишь, - кивнула ему и вышла. Молодой человек еще немного подумал, прокручивая в памяти ее слова, и вернулся в спальню. Лишь только фавориты увидели его – тут же заинтересовались. - Ну как? – поднялся с кресла Золото. – Поговорили? - Да, - несколько удивленно кивнул император. – Изабелла оказалась не таким плохим человеком, как ее муж… Я думаю, что не случится ничего плохого, если она будет иногда приходить к нам и развлекаться в компании своего графа. Она вчера уже и любовника себе нашла, - подошел к вину и немного налил себе, отпил. - Быстро она от своего мужа отказалась, - озадачился Агат. – Я думал, что она с ним до конца будет. Даже в мыслях, ее сложно заподозрить в готовности к измене. - Думаю Филипп просто запугал ее, вот она и боялась на лево ходить. А сейчас, ей бояться нечего, - оглядел всех присутствующих. – Ну так что? Кто кататься на лошадях будет? После прогулки, уже возвращаясь к охотничьему домику, Алмаз отпросился у императора во дворец, что тот довольно быстро одобрил, даже не особо задумываясь над тем, зачем одному из его свиты вдруг понадобилось поехать обратно. Вернувшись в место своего временного пребывания без Людовика, Даниэля тут же встретил обеспокоенный и несколько опечаленный Сапфир, спрашивающий, где же его друг. - Он поехал во дворец, - спрыгнул с кобылы Агат. – Сказал, что к ужину вернется. Густав неодобрительно покосился на него. Он спрашивал не этого Холодного, так что и его ответа он слышать не хотел. Людовик же поехал ко второму императору прямо на той лошади, на которой гулял. Прибыв на место, он первым же делом направился к Давиду. Пришел к его покоям, привел себя в порядок, посмотревшись в зеркало, откуда на него смотрел совершенно чужой человек, и сел в приемной, ожидая, когда монарх сможет его у себя принять. Время тянулось очень медленно, так что даже те пол часа, которые он ждал на скамье, показались молодому человеку чуть ли не вечностью. Но вот, из покоев вышел камердинер и сообщил гостю о том, что император готов его принять. Людовик поднялся, поправил свой костюм, направился внутрь: - Ваше величество, - поклонился с порога. Давид, тем временем, нахмурился, стоя и отпивая из бокала вино. Этот человек казался ему знакомым, но он совершенно не помнил его имя. - По какому вопросу? – относительно непринужденно спросил хозяин помещения. - Ваше величество, - кивнул, сложив руки за спиной, - я пришел просить у вас разрешения на развод. - На развод? – еще больше нахмурился. – Я разводами не занимаюсь, да и… - прошелся по нему глазами, отчаянно пытаясь вспомнить кто это. - Я женат на вашей любовнице, - решил напомнить, видя это замешательство в глазах. - На моей любовнице? Ты же, - указал на него бокалом, - из свиты Даниэля. На тебя напали недавно, - кивнул на перемотанный глаз и шрамы. - Да. Но я женат на Амалии. Вы просили нас пожениться еще несколько месяцев назад. - Да? – озадачился, совсем этого не помня. - Да, - кивнул. – И я хотел бы просить у вас разрешения на развод с ней. - Она тебе так не мила? - Не в этом дело. Брак, понимаете… Дело очень тонкое. Я хотел бы жениться по любви. - По любви? Но ты же содомит. - Да, но… В общем, я пришел просить у вас разрешения на развод. - Да? – задумался. – А какого ты титула? Может быть, Амалия потеряет слишком много. - У меня ничего нет, ваше величество. Я – практически нищий виконт. Я живу только на содержание вашего брата. Собственного дохода у меня нет. - Придумал бы ты что-то, чтоб облегчить ношу нашей казны… Ладно, можешь разводиться. Она найдет себе кого-то более выгодного. Людовик благодарно поклонился, после чего вышел и, мужаясь, отправился к архиепископу, где его ждал разговор менее легкий и приятный. Если в беседе с Давидом, единственной проблемой было то, что император просто не помнил об этом браке, то с Гансом проблема будет не только с этим… Молодой человек действительно страшился идти туда и о чем-то просить, однако, это сделать было необходимо. Прибыл к комнате служителя церкви, донес его слуге о своем визите и начал ждать, стоя под дверью. К счастью, тут его приняли практически сразу. Вероятно, это было из-за удивления самого Ганса такому визиту. Мужчине было попросту интересно, зачем к нему явился этот грешник. Встретил он гостя, сидя за конторкой, отвлекаясь от какого-то письма. Людовик вошел с поклоном: - Ваше высокопрео… - Опусти это, - остановил его величественным жестом. Тот выровнялся. - Зачем ты пришел? - Я хочу просить развода. - Развода? – озадачился. - Да, - кивнул. – Я женат на Амалии – любовнице его величества, если помните. - Конечно помню. Ваш брак был тем еще событием. - Так вот, я хочу с ней развестись. - Она об этом знает? - Нет, но не думаю, что она будет против. Мы практически не видимся. - Ты же понимаешь, что для признания брака недействительным нужны веские основания? - Мы с ней ни разу не «спали». Наш брак не консумирован. - За все это время, вы так и не возлежали вместе? – нахмурился. Тот помотал головой: - К тому же, я мужеложец и регулярно ей изменял. Можно нас развести на этом основании? На том, что я грешник и ужасный муж. - Почему ты так стремишься разорвать этот брак? – не понимал тот. - Хочу вступить в новую жизнь без какой-либо обузы. - В новую жизнь? – насторожился. – Ты собираешься принимать другую веру? На этом основании, я буду-таки обязан признать ваш брак недействительным. - Нет. Я остаюсь в этой вере. Просто хочу… Хочу быть свободным, чтобы делать со своей жизнью все, что я хочу, не озираясь на жену, которой я не хотел. Архиепископ тяжело выдохнул: - Нужно будет созвать коллегию. Я не могу самолично признать ваш брак недействительным… - Когда можно будет это сделать? - Завтра у нас будет собрание по поводу создания нового епископства. Можно после него. Приведи свою жену и пусть нотариус принесет ваш брачный договор. Людовик кивнул. - Император хотя бы в курсе того, что ты собрался сделать? - Да. Я только что ходил к их величеству и попросил разрешения. Они одобрили, - кивнул. - Хорошо… - отвел взгляд, возвращаясь к конторке. – Можешь идти. Встретимся завтра, после собрания, - величественно протянул ему руку. - Спасибо большое, - согнулся в поклоне, подошел, поцеловал его перстень и удалился, не желая больше навязывать свою компанию. Лишь только он вышел, то сразу же направился к своей жене, что была ни сном, ни духом о том, что он собрался сделать. Нашел ее в салоне, весело болтающей с некоторыми дамами: - Амалия, - сдержанно кивнул, не выказывая своей благосклонности. Та взглянула на него и чуть скривилась, пытаясь сдерживать свою реакцию: - Я и забыла уже, что ты мой муж… - прикрыла лицо веером, дабы не показывать свою искаженную улыбку. Эта брезгливость, это искреннее неприятие нового лица, укололи Людовика так сильно, что он захотел ее ударить, напомнив, что он ей супруг, а не какой-то чужой человек. - Как раз об этом, - негодуя продолжил он. – Нужно поговорить о нашем браке. - О чем нам говорить? – отвела взгляд на подруг, показывая, насколько ей не интересна эта компания. - О том, что ты не имеешь права так себя вести, к примеру, - возмущенно схватил ее предплечье и поднял. – Я спокойно попросил тебя поговорить, - подтащил к своему лицу. – Не наглей. Или тебе напомнить из какой дыры тебя Давид достал, простолюдинка? - Я не простолюдинка! – попыталась вырвать свою руку. – Я – виконтесса! - Ты получила этот титул только благодаря мне. Благодаря тому, что Давид с Даниэлем захотели женить нас. Так что, будь добра, не хами. А то окажешься там же, где и была, - отпустил ее. - Чего тебе надо? – раздраженно выдала. - Завтра днем ты должна быть во дворце. После того, как архиепископ закончит свое собрание – мы придем к нему. - Зачем? - Признавать наш брак недействительным. Та глаза от шока округлила: - В смысле? - В прямом. Найдешь себе нового мужа, а я стану свободным. Завтра, днем. Не забудь, - развернулся и пошел на выход. По пути к двери, ему приветственно кивнула какая-то незнакомка в белой карнавальной маске, которую сопровождал Сталь. Людовик мимолетом кивнул и ей. Возвращаясь обратно в охотничий домик Даниэля, молодой человек просто не мог не думать о том, кем он стал. В памяти всплывало собственное отражение в зеркале, перед покоями Давида, эта нелицеприятная реакция Амалии, на глазах у всего салона. «Я – урод, - опустил он голову. – Самый настоящий. Я был прекрасен, как лучи восходящего солнца, а стал… - болезненно сжался. – Ужасом, на который страшно смотреть даже ночью… - остановил кобылу. – Лучше мне уйти. Уехать и никогда не возвращаться, - повернулся к какой-то дороге, что вела в сторону, от его места назначения. – Не нужно, чтобы на меня кто-то смотрел. Кто-то… - вспомнил Густава. – Кто меня любит…» В резиденцию, он таки приехал, но в таком настроении, что никого не хотелось видеть и никому не хотелось показываться. Исходя из этого желания побыть одному, молодой человек скрылся в зимнем саду, в которой, как говорил сегодня Густав, почти никто и никогда не заходит. «Я один, - продолжал себя терзать мыслями Людовик, сидя в кресле. – Одинокий урод… Такое лицо не должно существовать. Этот ужас. Это… уродство. Этот кошмар…» - упал на свои колени, закрывшись руками от всех на свете, и тихо расплакался. Густав узнал о его прибытии быстро, но искать его не торопился, надеясь, что Людовик сам скоро придет в императорские покои, где он находился. Однако, шли минуты, а любимый все не появлялся. Сапфир решил сам пойти на его поиски, только через полчаса ожидания. Вышел в коридор, начал ходить по комнатам, зовя своего Луи. Искать ему пришлось долго и безрезультативно до тех самых пор, пока он не открыл дверь в зимний сад. - Луи? – тоскливо он позвал из коридора. - Густав? – не менее печально отозвался тот. - Ты тут? – с облегчением вошел молодой человек. – Почему ты не сказал, что поедешь во дворец? – направился к нему. – Я ждал тебя… - увидел это удрученное состояние и обеспокоенно подошел. - Луи, что с тобой? – сел на подлокотник и обнял его за плечи. - Почему ты так грустишь? – наклонился к нему, заглядывая в лицо. Тот болезненно отвернулся. - Луи, что случилось на той прогулке? Даниэль обидел тебя? – сочувственно сжал плечо. - Нет, все было в порядке… - отвел взгляд, вытерев остатки слез с щеки. - Тогда что такое? Почему ты плачешь? - Я… - шмыгнул носом. – Урод… - жалобно повернулся к нему. – Я же был так красив. Почему в одночасье я стал таким? – упал лицом на его грудь. - Луи… - прижал его к себе, начав гладить волосы и спину, успокаивая. – Ты не урод… Ты очень красивый… - Густав, ты ослеп. Я – урод. - Нет, я прекрасно все вижу, - ласково положил руку на его щеку и поднял это лицо к себе. – Да, у тебя есть повязка на глазу, и да, у тебя есть раны. Но все это заживет. Эта твоя половина, - кивнул на покрытую шрамами часть лица, - будет такой же красивой, как и вторая, - провел ладонью по нетронутой коже. – Нужно просто подождать… - Даже сейчас, - болезненно отвернулся, - ты трогаешь только красивого меня. Уродливый я отвратителен… - Есть другая причина, почему я не погладил левую твою часть… - опечаленно показал перебинтованную руку. – Я бы сделал это, если бы мне не было так больно… Тот покосился на кисть и быстро отвел взгляд, почувствовав себя неловко, из-за собственных слов. - Ты не урод… - погладил его Густав. – Ты просто ранен. - Нет. Я – урод, - упал не него и закрыл единственный рабочий глаз. - Луи… - тяжело и сочувственно вздохнул, прижимая его к себе. Следующим утром, сразу после завтрака, Алмаз снова просил у Даниэля разрешения поехать во дворец. - Что ты там такое делаешь, что тебе постоянно туда надо? – озадачился император. – Неужели, тут так скучно? - Нет, что вы, ваше величество. Мне тут нравится. Просто у меня назначена встреча. - С кем? – тут же посмотрел на него Густав. - С архиепископом, - мимолетно взглянул на него тот. - Что?! – возмутился их покровитель, мгновенно заставив всех посмотреть на него и заинтересоваться этим разговором. – С этим святошей? На кой черт он тебя вызывает? - Нет, ваше величество, вы не так поняли, - поспешил успокоить его Людовик. – Он меня не вызывает. - Тогда зачем тебе встречаться с ним? Я не хочу, чтобы, после разговора с этим святошей, ты испортился! – взмахнул на него рукой. – Мне нравится видеть, как вы, с Сапфиром, ласкаете друг друга и я не хочу этого прекращать! - Нет-нет, ваше величество. Я не собираюсь бросать Густава, - обнял приятеля за плечо. – Я просто хочу развестись с Амалией. - С Амалией? - Да, - тут же кивнул. – Помните, я вчера просил у вас разрешения на развод? Сегодня, мы собираемся заняться этим. - Ладно, - немного успокоился. – Но, чтобы к вечеру, ты был уже тут. - Лишний раз, я там задерживаться не собираюсь, - послушно кивнул. - Можешь ехать, - благосклонно махнул от себя рукой, отворачиваясь к Золоту. Людовик поклонился и уже собрался идти на выход, как Густав задержал его, взяв за край кафтана. - Да? – повернулся к нему любимый. - Луи, я хочу поехать с тобой. - Со мной? – улыбнулся. – Но что тебе там делать? К тому же, - аккуратно поднял его раненное запястье, - ты не сможешь ехать верхом. Давай, я сам быстро все решу и скоро вернусь? - Луи, - нежно позвал его и приблизился, перейдя на шепот, - сейчас, императорские покои пустуют. Мы можем уединиться там, пока Даниэль будет сидеть здесь, - аккуратно взял его за руку. - А ты уверен, - насторожился, - что ему это понравится, когда он узнает об этом? – кивнул на повелителя. - А мы ему не скажем. - Густав, давай я поеду туда, разберусь с Амалией и быстро вернусь? - Там, в нашем распоряжении будет целая кровать… - заманчиво протянул, сжимая его ладонь. – Целое императорское ложе… - Мм, Густав… - мучительно протянул, представляя все это. – Я бы с радостью, но сейчас я совсем не хочу расстраивать Даниэля. Только вспомни, как он начал обращаться со мной, после всего этого, - указал на свое лицо. – Он меня не жалует. Я хочу тебя, но я боюсь… - Кто узнает, что мы занимали его кровать? Донести ведь, некому. Никто не будет об этом знать. - Да есть там… Ты уже и забыл, но в тех покоях еще остались люди. Великан тот и его нимфа. Они донесут Даниэлю, да и не об этом я говорю. А о том, что мы просто будем вместе. - Луи, только не говори, что не хочешь этого делать наедине, но хочешь у него на глазах. - Я хочу вернуть его благосклонность… - тоскливо отпустил его руку. - Луи, я так давно без твоей ласки. Я хочу ее. Вспомни, как ты горел на том балу. Неужели, твой вулкан погас? - Нет, ни в коем случае. Просто… Мой страх, перед Даниэлем… - Луи, я хочу тебя, - стал к нему вплотную. – Хочу прямо сейчас. - Давай, вечером? - печально отступил. – Давай, примем вместе ванну? - На глазах у Даниэля? - Да, - отвел взгляд. - Луи, я люблю тебя… - печально протянул. - Я тебя тоже люблю, - поцеловал его в щеку, развернулся и ушел. Густав тоскливо опустил плечи, посмотрев ему вслед. Император, наблюдающий все это время за их интимным шептанием и ненавязчивыми прижиманиями, неодобрительно нахмурился: «Опять поссорились? Да сколько можно?» Уже прибыв во дворец, Людовик сразу же направился к своему нотариусу, а после и к епископам, чье собрание еще даже не началось. Узнав о примерном времени, когда ему стоит заявиться к ним со своей супругой, молодой человек пошел в салон. Сел за один из столов и начал играть с кем-то в карты, краем глаза выглядывая Амалию, что постоянно проводила тут свое время. Когда же пришел час развода, виконт покинул своих временных собеседников, оставив карты на столе, и направился к той певице, с которой был связан браком. Отвлек ее от увлекательного разговора со своими подругами: - Епископы уже должны были закончить. Пошли, - жестом призвал ее подняться. - Я не хочу с тобой куда-то идти, - мимолетно взглянула на него, тут же отвернувшись к друзьям. Людовик нахмурился, не понимая эту наглость: - Это была просьба? – нагнулся к ней. – Прошу не забывать свое место. Ты и так уже достаточно получила от жизни. Встала и пошла со мной к Гансу. Или мне стражу попросить сдвинуть тебя с места? - Не посмеешь, - возмущенно посмотрела на него. – К тому же, - вальяжно помахала на себя веером, - они тебя не послушают. - Хочешь проверить? «Послушает ли стража императорского фаворита или нет?» - Пф, ты не фаворит, а всего лишь его мальчик, - отвернулась. Алмаз аж брови от такого поднял: - Слушай меня, шлюха, - негромко начал, сдерживая злобу, - ты – простолюдинка, что просто понравилась Давиду за свою внешность. Он тебя уже давно заменил какой-то новой игрушкой, так что не веди себя так, будто ты все еще что-то для него значишь. Встала и пошла со мной к архиепископу, пока я не заставил тебя силой. - Ты не смеешь со мной так разговаривать! – возмущенно посмотрела на него. - К виконту, ты должна обращаться «Ваша Милость»! – схватил ее за руку и силой поднял. – Лизоблюдка, что мнит себя дворянкой! Не забывай, кто ты такая и сколько ты стоишь! – потащил ее за собой в коридор. - Отпусти! – пыталась вырваться из его лап. – Помогите! – просила о помощи окружающих мужчин, что пропускали ее слова мимо ушей. – Спасите! - Заткни свой рот, пока я его не заткнул сам! – злостно обернулся. - Нет! Давид не простит такого обращения со мной! Он бросит тебя в темницу! - Если только тебя не вышвырнет за дверь! Я вчера говорил с ним и не было видно, что он сильно тобой дорожит! – потащил за собой. К служителям церкви они пришли не в самом лучшем настроении и виде. Епископы с первого же взгляда поняли, что эта парочка на ножах. - Ваше высокопреосвященство, - рывком отпустил девушку Людовик. – Мы хотим признать наш брак не действительным. Ганс тяжело вздохнул, глядя на этих супругов: - Коллеги, - обратился он к своим подчиненным, - прошу не расходиться и рассмотреть это прошение. Все вернулись на свои места. Как только каждый уселся и приготовился слушать, архиепископ жестом разрешил молодым говорить. - Мы, в браке уже несколько месяцев, - строго и недовольно начал Людовик. – За все это время, мы не разу не возлежали, кроме того, - сложил руки на груди, - я признаюсь в том, что регулярно изменял своей жене. Я не был хорошим мужем и далее пребывать в браке с этой женщиной я не желаю. Присутствующие перевели взгляд на раздраженную «дворянку». - Что скажете вы? – спокойно спросил ее Ганс. – Это правда, что за те месяцы, что вы прожили вместе, вы так и не возлежали в одной постели? - Правда! – кивком подтвердила та. – Этот, - показала пальцем на супруга, - содомит! Он ни разу ко мне не подошел! По помещению распространился шокированный «ох» служителей церкви. Людовик возмущенно посмотрел на нее: «Ты развестись со мной должна, а не оскорблять меня». - Он прелюбодеял с мужчинами? – тут же спросил кто-то. - Постоянно! – выкрикнула ему Амалия. – Он постоянно менял меня на каких-то мальчишек! - Каких мальчишек?! – закричал на нее муж. – Мне Давид запретил прикасаться к тебе! - Да ты уехал на два месяца к своему мальчишке! – посмотрела на него. - К мальчишке?! – покраснел от злобы. – Да я убью тебя сейчас! – схватил ее руки, начав заламывать, в попытке сделать так больно, чтоб она заплакала. - Стойте! – тут же взволновался Ганс и ударил своим молоточком по его подставке. – Стойте! Стража! Разнимите их! Солдаты тут же подбежали и растащили супругов по углам. - Замолчите оба! – поднялся архиепископ. – Говорить будете только тогда, когда вас об этом спросят! Вы! – указал на девушку. – Не кричите! Мы все прекрасно слышим, что вы говорите! А вы! – показал на молодого человека. – Не пытайтесь убить свою жену! - Она назвала моего друга мальчишкой! – возмутился тот. – Я должен это терпеть?! - Тихо! – ударил молотком. - Моего друга! – чуть тише высказывался тот. – Того, у кого я нашел кров, когда меня выдавили отсюда люди герцога Орильского! Он того же возраста, что и императоры! – зло посмотрел на супругу. – Это тоже самое, что называть мальчишками наших императоров! - Мы поняли ваше возмущение, но сейчас, замолчите! – приструнил его Ганс. Людовик недовольно отвернулся, сложив руки на груди. - Вы, леди, - обратился главный судья к девушке, - расскажите, как все было. - Он, - недовольно указала на своего мужа, - покинул меня сразу, после нашей свадьбы! Он ни разу не проявил ко мне интереса! Его волновали только его мальчишки, с которыми он находился целыми днями! - Не называй их мальчишками! – возмущенно крикнул на нее Людовик. - Тишина! – успокоил всех Ганс, повернувшись к молодому человеку. – То, что рассказывает ваша жена – правда? - Отчасти. Я женился на ней, по просьбе императоров. Они желали видеть наш брак. Однако сейчас, я не хочу быть связанным с этой женщиной. Я ее не люблю и любить не собираюсь. Мы правда ни разу не возлежали - это было требованием императора Давида, перед нашим венчанием. - А ее слова о вашей содомии? - Правда. Однако я не потерплю, чтобы моих друзей называли мальчишками. Епископы повернулись друг к другу, начав что-то негромко обсуждать. Их разговоры длились еще пару минут, прежде чем некоторые не решили высказаться. Поднялся один из служителей церкви: - Этот брак не является действительным, коли оба супруга подтвердили то, что за все время своей совместной жизни они так и не возлежали вместе. Однако, я прошу привлечь внимание их высокопреосвященства к тому, - уважительно кивнул Гансу, - что мы имеем дело со страшным грешником, которого стоит осудить за его содомское поведение. - Я вас услышал, - кивнул ему архиепископ, - но сейчас мы имеем дело с признанием недействительности брака. С делом о содомском поведении, нам следует разбираться отдельно. Далее, поднялся другой епископ: - Соглашусь со словами своего коллеги, - кивнул в сторону предыдущего выступающего, - и добавлю, что помимо самого признания в содомии, следует еще учитывать и прелюбодеяние. Ибо даже с женщинами, грех остается грехом. А то, что данный мужчина прелюбодеял с мужчинами, - указал на Людовика, - только утяжеляет его вину, - кивнул и сел. Ганс жестом согласился с ним. Оглядел своих подчиненных: - Кто-либо хочет еще что-то добавить? Все молчали. - В таком случае, - вернулся архиепископ к грешникам, что пришли к нему на развод, - ваш брак признается не действительным, ибо вы: не жили вместе, не делили ложе и прелюбодеяние одного из вас является веским основанием для того, чтобы признать ваш брак не действительным. Ваш брачный договор, также, расторгается, - ударил молоточком по его подставке. Нотариус, стоящий все это время в стороне, показательно разорвал крупную бумагу с росписями молодожен. Глядя на это, Людовик почувствовал облегчение, а Амалия лишь шокировано округлила глаза. Она совсем забыла о том договоре, который когда-то подписывала и о том, какие плюсы он ей давал. Виконт вышел из этого зала уже свободным человеком. А его бывшая супруга – простой баронеттой, с чужим младенцем на своих руках. Время было послеобеденное, так что Людовик решил сначала поесть, проведя свою трапезу в императорских покоях, а уже после вернуться в охотничий домик. «Полчаса больше, полчаса меньше – какая разница?» - подумал он и направился в знакомую гостиную. К своему удивлению, молодой человек никого там не застал. Покои откровенно пустовали. Лишь какая-то кошка ходила вдоль стен. Обнаружив данную безлюдность, Алмаз даже озадачился: «А где те двое? Они же постоянно сидели тут, - прошелся по комнатам, никого там не найдя. – Тут действительно никого нет…» - окинул взглядом большую кровать, представив на ней своего Густава, ласково подзывающего к себе жестом, и тяжело вздохнул, чувствуя в груди такую досаду от упущенного случая, что хотелось только выпить. Налил себе вина, приказал слугам накрыть себе стол. Окончив с сытной трапезой, молодой человек вновь прошелся по покоям, поражаясь их пустынности. Остановился возле конторки и зеркала, которое было первым, что показало ему, кем он стал, после того рокового вечера. Взглянул на себя. Это прекрасное белое лицо с серыми глазами, идеальным носом, гладким подбородком и щеками, так удачно расположившимся под скулами. Правая половина этого совершенства сияла своей идеальностью, своей невозможной красотой, в то время как левая… Имела глаз, закрытый бинтами, и кожу, усыпанную багровыми шрамами с запекшейся кровью. На это уродство просто не хотелось смотреть. Закрыл ладонью свои раны, отвернув поникший взгляд в сторону. «За что у меня отняли мою красоту? – тоскливо пошел в сторону. – Что я им сделал, чтобы стать таким? - обессиленно упал в кресло. – Кем я теперь буду…?» – лег на колени, опечаленно обняв свои ноги и скрыв от других покрытое шрамами лицо. В такой позе он просидел до тех пор, пока не осознал, что во дворце находится уже слишком долго. «Нужно вернуться, - поднялся. – Время приближается к пяти. Даниэль просил вернуться к ужину…» - отправился к конюшням. Обратно, молодой человек, ехал совсем не быстро. Он то ли гулял, то ли тянул время. Лошадь неспешно переставляла свои копыта, идя по дороге, в то время как ее наездник продолжал прискорбно думать о своей жизни и своей участи в ней. Казалось, из Людовика высосали всю радость и энергию, высосали всего «Людовика», оставив на его месте один лишь комочек несчастного и неуверенного в себе человека, который потерял единственное, что у него оставалось в жизни. Прибыв на место, Алмаз отправился в зимний сад, снова желая побыть одному, однако только войдя, он обнаружил там Густава, сидящего в кресле и печально поедающего которое по счету пирожное. Молодые люди взглянули друг на друга. - Тебя очень долго не было, - начал Сапфир, доедая десерт. - Да, прости, - направился к нему и сел рядом во второе кресло, положив руки на подлокотники и направив пустой взгляд вперед. - Что-то случилось? – наблюдал за ним. - У тебя есть что-то такое, без чего ты – не ты? – обессиленно упал на спинку. - Ты? – отставил блюдце, с которого ел. Людовик покосился на него: - До меня, у тебя ведь тоже было что-то дорогое. Вот чем ты дорожишь, если не считать меня? - Не знаю, - задумался, отпив немного вина. – Может быть, мои глаза? Если бы не они – я бы многого не достиг. Даниэль бы не обратил на меня внимания, ты бы мной не заинтересовался… Друг отвел взгляд: - Можешь представить, что ты лишился их? - Лишился глаз? - Да. Полностью. Представь, что на их месте, больше ничего нет. Густав позеленел от работы своего воображения. Залпом осушил бокал, дабы не потерять сознание, от такой картины в своей голове. - Что бы ты тогда делал? – печально закончил приятель. Тот отвел взгляд на пол, начав глубоко дышать, чтобы привести себя в чувства: - Если бы у меня не было глаз? - Да. - Я бы… Это было бы тяжело, - посмотрел на него. - Слепым я бы стал совсем беспомощным. Но, если бы… Если бы ты остался со мной, - потянулся к нему и взял за руку. – Я бы выдержал. Сейчас, когда я почти ничего не могу делать из-за своей руки, ты помогаешь мне, ты заботишься обо мне. Если бы я потерял свои глаза, и ты бы не покинул меня – я бы справился. Я бы пережил это. - Потеря глаз не изменила бы тебя? – покосился на него. - Изменила бы. Очень сильно. Но, если бы у меня была такая крепкая опора, как ты – я бы… Луи, я очень сильно люблю тебя. Потеря глаз, была бы, для меня, катастрофой. Но потерять тебя – это бОльшее горе. Я не хочу думать о том, что я бы чего-то лишился. Я уже лишился многого, - показал свою перемотанную руку. – Я не уверен, что моя прежняя жизнь вернется. Возможно, мне придется научиться писать левой и делать всё, что я делал до этого раньше правой - левой. Возможно, эта рана не даст мне восстановиться полностью. Я уже изменился. Я уже стал почти что беспомощным. Но ты помогаешь мне. Ты – моя правая рука, в прямом смысле этого слова. Если бы я потерял еще и глаза, с твоей опекой и заботой я бы справился с этим. Я бы продолжил жить дальше. Луи, ты – самый надежный человек, что мне встречался. Я бы справился, если бы ты был со мной. Любимый отвел взгляд: - Я говорил не об этом. - А о чем? Луи, тебя снова одолевает печаль, по поводу твоего лица? Тот кивнул: - Я потерял себя. Кто я теперь? - Ты – мой Луи. И ты все так же прекрасен, - обнадеживающе сжал его пальцы. - Это неправда, - забрал свою руку. – Я покрыт шрамами. У меня перевязан глаз. Я – урод. - Луи, - поднялся и подошел к нему, стал в ногах на колени, - ты не урод. Не говори о себе так. Твои шрамы изменили тебя, но не изуродовали. Красота человека – это не только его лицо. - А что? Что? Густав, ты не видишь этого? – с надрывом показал на раны. – Не видишь этого? – указал пальцем на бинт. – Я – ужасен. - Если ты так ужасен, то почему я все еще тут и убеждаю тебя в том, что ты не прав? - Не знаю, - отвел взгляд. - Потому что я люблю тебя и ты всегда будешь для меня красив. Ты просто ранен. Нужно подождать, пока все это заживет. Ты не будешь всю жизнь с этими шрамами. Со временем, все это затянется, оставив после себя лишь небольшие следы. Пускай ты и не будешь так идеален, как прежде, но ты все еще будешь красив и привлекателен. Я все еще буду хотеть тебя. - Ты врешь. Ты врешь, дабы утешить меня. - Я не обманываю… Луи, - раздвинул его колени и приблизился, выровнялся, вытянувшись к лицу, - посмотри в мои глаза. Тот недоверчиво взглянул на него. - Разве я сейчас лгу? Людовик отвел взгляд. - Я скучал по тебе, пока ты был во дворце, - прильнул к нему Густав. – Я очень по тебе тосковал, - закрыл глаза, положив голову на его грудь. – Мне все равно, что ты будешь говорить о себе. Для меня, ты все так же красив, привлекателен и желанен. Возлюбленный посмотрел на него: - Знаешь, - обнял его и тоскливо прижал к себе, - когда я пришел в покои Даниэля, там никого не было, - лег головой на его макушку. – Надо было тебе ехать со мной. Мы бы нарушили тишину и покой, что там царил. - Мы можем нарушить их здесь, - отстранился от него и посмотрел в серый глаз. - Но здесь… - Луи, - сполз рукой на его ширинку, - тебе нужно будет мне немного помочь. Я не смогу расстегнуть пуговицы одной левой. - Я сейчас совсем не в настроении, - тяжело вздохнул. – К тому же, скоро должен будет начаться ужин. Давай, просто посидим вместе и займемся чем-то? - Чем? - Поиграем в «Гуся»?