Локи
Часть 1.
Я и не подозревал, что Стивен способен на такой уровень обмана. Я должен был догадаться. Он был волшебником, а у всех пользователей магии был элемент обмана. Я не мог сердиться на него. Отнюдь нет. Я надеялся на секс – ждал его, жаждал его с отчаянием, которое почти беспокоило меня, – но вместо этого он контролировал мое желание. Он давал мне освобождение, когда пожелал этого. Он оставил меня одного в своей спальне (степень доверия, которой я буду восхищаться позже, когда ко мне вернется способность ясно мыслить) и, по-видимому, вернулся в свой кабинет. И его одинокая эрекция. Я не упустил эту понимающую выпуклость в его брюках. Я мог бы позаботиться об этом. Я бы с удовольствием позаботился об этом. Но… Я подозревал, что он вернется к этим воспоминаниям позже сегодня вечером. И когда бы он это сделал? Я бы наблюдал за этим. Мысль об этом была восхитительной, достаточной, чтобы снова возбудить меня, даже несмотря на мою усталость. Я воспользовался полотенцем, чтобы вытереться. Мои конечности были как желе. Я оделся, бросил полотенце в корзину для белья и – поскольку я не был неопрятным человеком – вернул стулья на их законные места. Потом я ушел.~~~
Этот день установил грубый распорядок дня на следующую неделю или около того. Стивен искал меня утром и вечером, чтобы сменить мне повязки. Я продолжал утверждать, что сам мог бы справиться с такой простой задачей, хотя каждый раз получал удовольствие от его общества. Я должен был поверить, что ему тоже нравится мое общество, иначе зачем было искать меня? Не из-за какого-то скрытого чувства вины за то, что он оставил меня Наташе во время моего пребывания в Зеркальном Измерении, это было несомненно. Но я начинал понимать, что у Стивена редко была только одна причина для того, чтобы что-то сделать. Уход за моим лечением сейчас мог бы быть способом смягчить его вину, провести время со мной и проверить его (все более и более разрушающийся) самоконтроль, все в одном флаконе. Когда ты просто научишься принимать то, что происходит? Голос матери эхом отдавался в моей голове, намека на неодобрение не хватало так же сильно, как и ее самой. Время, которое вы проводите вместе, неизменно приводит к чему-то более интимному. Просто наслаждайся этим, сын мой. И я наслаждался. Очень сильно. Возможно, даже слишком, потому что в те дни я с тоской надеялся, что он выйдет из своего кабинета, отложит пыльные книги и поговорит со мной. Я мог бы подсказать ему безопасный и легкий путь к Иггдрасилю... Но он не спрашивал, а я не делился информацией добровольно. Я еще раз спросил его о его травмах, не ожидая правдивого ответа. Я не был разочарован, когда он вообще не дал мне никакого ответа. Что бы он ни сделал, чтобы получить эти раны, это, вероятно, было связано с его поиском информации. Я продолжал тренировать Ванду по утрам, хотя и принял сознательное решение отказаться от дневных боевых занятий. Отца здесь не было, чтобы сказать мне: "возвращайся на поле, парень" или "мужайся, это всего лишь царапина". Я дал себе время исцелиться, пока Тор занимал мое место. Я довольствовался тем, что подкалывал с боковых линий, критиковал форму моего брата-идиота и бездельничал со своей кошкой. Вейда, казалось, взяла жизнь в Святилище на свой лад. Казалось, мало что ее волновало. Я ужасно избаловал ее – никогда раньше у меня не было маленького существа, которое можно было бы испортить, – хотя я прекрасно знал, что она выпрашивала у других лакомые кусочки. Однажды утром я проснулся и обнаружил на своем балконном столике дохлую мышь, а рядом с ней сидела Вейда. Она явно ждала, когда я увижу трофей, который она поймала. — Умная девочка, - сказал я, щекоча ее под подбородком. Ее глаза закрылись. Она замурлыкала, - Ты явно прекрасный охотник, раз выслеживаешь любую добычу в этих волшебных Садах, - я поднес пальцы к задней части ее ушей. Она растаяла на фоне стола, - Но что мне делать с этой дохлой мышью, а? Это был бы всего лишь кусок на один зуб, если бы я съел её на завтрак. Наслаждайся плодами своей охоты и радуйся осознанию того, что ты самое страшное существо во всех Садах. Глубокое мурлыканье Вейды вибрировало в моей руке. Я поднял мышь за хвост и поставил перед ней окоченевший маленький трупик, преподнося его в качестве подарка. Я пришел к выводу, что мидгардцы всегда свысока разговаривали со своими питомцами, разговаривая с ними так, как будто у них не больше разума, чем у младенцев. Если это было то, что требовалось Вейде, она могла получить это от Ванды (или Наташи, если никто другой не слушал). Я, однако, поклялся относиться к ней как к крошечному воину, которым она и была. А теперь пришло время поохотиться за моим собственным завтраком!~~~
Мы все собирались вместе по вечерам на ужин. Это были шумные, шумные вечера, в основном из-за Тора, но они были… по-домашнему уютными. Мы не были семьей (мой полоумный брат не в счёт). Но я представлял себе, каково это - иметь одного человека; того, кто действительно заботится о том, чего ты хочешь, а не о своем собственном видении тебя. А после ужина… когда Стивен снова пришел сменить мне повязку... Вот тогда я начал понимать, кем он был на самом деле. Я найду его в какой-то момент после ужина. Иногда я догонял его в коридоре. Иногда он впускал меня в свой кабинет. Время от времени мы уединялись в моей или его спальне. После того, как мои заживающие волдыри были достаточно обработаны, он прижимал меня к стене и терся об меня, выжидая свой оргазм, пока я не впадал в отчаяние и не начинал задыхаться. Или я падал на колени и доставлял ему удовольствие, используя все методы и приемы, которым научился за более чем тысячелетие. Это была странная маленькая ситуация ‘око за око’ – он заставил меня кончить, или он позволил мне заставить его кончить, но никогда мы оба вместе. Но после того, как все легли спать – после того, как погас свет и мы остались одни в своих комнатах, – тогда мы наблюдали друг за другом. Это было изысканно - доставлять ему удовольствие, зная, как это его возбуждает. Я хотел большего. Мы оба в одной комнате. Сплетенные вместе конечности, пот на коже, жесткий шлепок плоти о плоть. Я хотел, чтобы он трахнул меня. Все, что мне нужно было сделать, это напрячь его достаточно сильно, чтобы он просто... взорвался.