«Прошлое пошлое, горькое разное.
Детка, все мы любовью заразные.
И ты от капкана не застрахован.
У всех пляшут демоны, у всех кипят омуты.»
Maria Satura (Мария Ключко) «В тихом омуте…»
Мягкими и тихими шагами приближается ночь, заставляя не сделанные дела отложиться на ближайшее будущее, а заботы отступить вместе со смолкающими разговорами. Ее нежные и плотные объятия постепенно окутывают город, заставляя мир людей предвкушающе притаиться в ожидании нового дня. Одинокие фонари смело разбивают царившие сумерки, чтобы осветить нечеткую пустынную дорогу задержавшимся путникам. Скрывающиеся в призрачной тени дома медленно засыпают, заполняются изнутри ночной мглой, пришедшей на смену искусственному свету, и застывают. — Нет-нет-нет, — еле слышно бормочет мужчина, оглушая смолкшее пространство тихим голосом, он судорожно хватает воздух приоткрытыми пересохшими губами. — Нет-нет-нет, — вторит он, отчаянно сжимая длинными пальцами податливую ткань простыней, и силится приоткрыть неподъемные веки. — Нет-нет-нет, — хрипит, лихорадочно вертя головой по смятой подушке, и с силой зажмуривает глаза, пытаясь прогнать норовящий выбраться из пыльных углов памяти морок воспоминаний. Но минувшее не дает ему шанса на спасение, цепляясь за его тело своими длинными руками-щупальцами, оно полностью овладевает сознанием и, отбиваясь визуальным эхом от кривых зеркал памяти, кружится бесконечным калейдоскопом перед глазами. Снова, поддавшись чужим уговорам, он пришел сюда, став добровольной жертвой, принесшей себя в дар во имя чужого блага. Сделав глубокий вдох, он не спеша открывает дверь с символичным номером «4». Шаг — и он внутри слабоосвещенной робким пламенем камина комнате, скрывающей своим мраком притаившегося Монстра. Стены давят, рассеивая мнимое чувство безопасности, они сжимают тело, не давая вздохнуть. И он желает одного — бежать прочь из этого места, из этой вселенной — все равно куда, главное подальше от Него… Мужчина стучит в двери, желая выбраться обратно… Но выхода нет. Он заходится криком, постепенно обессиленно затихая. Внезапно в опустошенном мозгу мелькает мысль — он тут, потому что Он этого захотел. А Чжань всего лишь человек, и он не в силах Ему противостоять. И он сдается. Обмякает. Позволяет подхватить себя и бережно опустить на мягкую перину, обреченно шепча неумолимыми губами: — Правда-правда… — а в следующее мгновение горит в обжигающем наслаждении, растекающемся по венам жаркой волной, захлебывается стоном собственной страсти, пробужденной темной стороной его желаний. Вопреки всему, сейчас Чжань счастлив, потому что Он хочет именно его.🎀 💝 🎀
Год назад
Двери гостиничного номера затворяются с тихим стуком, а резкий щелчок поворачивающегося в замке ключа бьет по натянутым нервам Сяо Чжаня. Мешающая ткань на глазах не позволяет рассмотреть передвижения второго человека, но обостряет другие чувства восприятия. Вот резким движением сильной руки шторы плотно запахиваются, отгораживая пространство номера от царящей за окнами предпраздничной людской суеты и неопределившейся со своим сегодняшним настроением погоды. А пытающиеся противостоять медленно охватывающему их в камине пламени поленья умиротворяюще потрескивают, но их нещадно ворошат пикой, заставляя с ярким снопом искр рассыпаться на тлеющие угли. Нервно облизнув губы, Чжань предвкушающе ерзает на постели в ожидании приближения своего… Он не может решить, как назвать желанного человека в отведенной ему сегодня роли. Хозяин? Господин? А может кумихо или, как называют его европейцы, инкуб? Мужчина не знает, какое определение подойдет лучше тому, кто сегодня будет его искушать. Звуки приближающихся шагов тонут в высоком ворсе ковра, а движения чужого тела обдувают Чжаня зефирной нежностью. Оголенная кожа, предвкушая, бурно реагирует на эту встречу — россыпь мелких бугорков пилоэрекции постепенно захватывает тело, а тысячи кровеносных клеток устремляются вниз, наливают тяжестью предчувствующий орган, заставляя его приветственно встать. — Даже эпидермис пришел в эрекцию, что уж говорить о других частях тела, — мысленно каламбурит Сяо Чжань и несколько раз глубоко вдыхает, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся плоть. И еле ощутимо вздрагивает, когда его щиколотки мягко касаются подушечками пальцев. Рука скользит выше, обрисовывает круглую коленку, проходится по внутренней стороне бедра, подбираясь к паху, а Чжань отчаянно закусывает нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся стон. Ему еще не разрешали подавать голос. Но вопреки ожиданиям, замерев на несколько тягучих мгновений, рука обходит стороной начавший изнывать желанием орган, перемещаясь на выступающие тазобедренные косточки, длинные пальцы щекочут их, слегка надавливая, и отступают, продолжая свой путь. И вот уже широкая ладонь своим прикосновением любовно очерчивает тонкую талию, ограничивает своим теплом стройные бока, медленно подбираясь к груди. Большие пальцы одновременно обводят ореолы сосков, цепляя острым ногтем темную вершинку, и тут же отпускают, переходя на ключицы, длинную шею, сдавливая последнюю, чем вызывают у Чжаня хриплый стон. В тот же миг указательный палец прижимается к его губам, требуя тишины. Мужчина покорно замолкает, слегка приоткрывает рот и проходится кончиком языка по контролирующему его персту. Его искуситель одобряюще хмыкает и плавно обводит мокрым пальцем пухлые губы, надавливает на нижнюю, скользит сразу четырьмя в теплоту чужого рта, оглаживая мягкие стеночки и придавливая язык. Чжань понимает молчаливый приказ. Нежно и медленно он обводит языком каждую фалангу, щедро делясь слюной, и принимается посасывать. Мужчина вперед-назад движет головой, не смотря на скованность его позиции, он то полностью вбирает, то выпускает замершие пальцы, плотно скользя по ним губами и беспрерывно лаская языком. Он чувствует, как из уголка рта вытекает слюна, размазываясь по подбородку и шее. Он ускоряется, вбирая сильнее, резче, глубже, демонстрируя свои умения и молчаливо прося заменить конечность чем-то большим. Но все резко прекращается. Чжань протестующе мычит, но пальцы оставляют его рот, стирают влагу с лица, проходятся по заведенным над головой руками, проверяя надежность их крепления и благодарственно оглаживают щеку. Против воли чжаневы губы тянутся в улыбке — им довольны, он сделал все правильно, а сам мужчина предвкушающе замирает, прислушиваясь. Рядом раздается щелчок, словно открыли металлическую коробку, а рецепторы носа четко улавливают горькие цитрусовые нотки. Пальцы перехватывают подбородок и снова надавливают на его губы и, заставив рот приоткрыться, втирают в десны холодящий порошок. Внезапно Чжаню становится до одури хорошо, его действительность взрывается, кружась перед закрытыми глазами ослепительно яркими картинками, а тело наполняется огромной энергией, требующей незамедлительного выхода. В следующий момент влажный язык проходится по горошине соска, заставляя Чжаня выгнуться дугой. Жадно покусывая и облизывая, требовательный рот отпустил острую горошину, только когда она затвердела и увеличилась в размерах. Ненадолго отстранившись, губы прижались ко второй груди, а пальцы принялись грубо сжимать и выкручивать оставленный сосок, щедро втирая в него белый порошок и вызывая приятное покалывание и онемение. До сегодня Чжань никогда не думал, что его грудь может быть такой чувствительной, казалось еще немного и его буквально разорвет от наслаждения. Он удовлетворенно стонет, извиваясь всем телом и приподнимая бедра в отчаянных поисках такого необходимого сейчас давления. Стон сменяется жалобным скулежом, а требующий разрядки член пульсирует, срываясь бесцветными каплями предэякулята. Поцелуи, прикосновения, ласки — все покидает его тело. Чжань протестует, хнычет, умоляет, он извивается в попытках освободиться, чтобы на деле показать, каким он может быть хорошим, хоть и не самым послушным. И затихает, когда его бедра властно перехватывают, полностью обхватывают возбужденный орган, слегка надавливая на головку, и резким слитным движением ведут вниз. Чжань на пределе, он чувствует, как напряжение внизу живота начинает постепенно исчезать, готовое излиться густым потоком, но ничего не происходит. Его сковывает клетка целомудрия. Чжань не успевает возмутиться, неожиданно для себя он начинает парить в воздухе, и пусть это длится всего лишь несколько мгновений, плывущему в накатывающей наркотической экзальтации мозгу это кажется вечностью. Его стремительно подбрасывают и, переворачивая, опускают животом вниз, и Чжань безвольно растекается по постели, но тут же болезненно стонет — тяжесть собственного тела заставляет прутья клетки впиться в нежные ткани возбужденного члена. Но у его мучителя, очевидно, нет планов сильнее терзать его тело, его смазано целуют в шею, слегка прикусывая за нежный хрящик мочки уха, одновременно приподнимая. Помогает встать на колени и опереться связанными руками на спинку кровати. Чжань облегченно выдыхает, шире разводит согнутые в коленях ноги и, прогибаясь в пояснице, подается назад, когда его ягодицы, нежно оглаживая, раздвигают. Он чувствует, как прохладный палец скользит под крепление клетки на мошонке, проверяя силу давления, и лижут широким движением языка его промежность. Чжань вздрагивает, сильнее цепляясь пальцами за изголовье, словно за спасательный круг. Его целуют прямо в сжавшееся колечко мышц, а ловкий язык проходится по всем нервным окончаниям складочек удовольствия, растекаясь по телу толпой взбудораженных мурашек, перевозбужденный член багровеет, сильнее наливаясь кровью. Его сфинктер щедро припорашивают все тем же порошком, а язык, прекративший выводить свои узоры, принялся с силой проникать сквозь анус. Длинные пальцы как бы случайно соскальзывают с упругих ягодиц и, прохаживаясь возле сжимающегося колечка, принимаются растягивать его, позволяя языку протиснуться глубже. Чжань приподнимает бедра выше, облегчая проникновение, и едва ли не принимается подмахивать, чтобы насадиться сильнее. Пальцы подготавливают, проникают глубже, растягивают и вибрирующими нажатиями проходятся по ребристой поверхности простаты. А Чжань срывается на крик, потому как никогда в жизни ему не было так хорошо, и если бы не сдерживающие препятствие — его уносил бы уже не первый оргазм. Он начинает чаще дышать и, явно нуждаясь в еще одной опоре, упирается лбом в стену, об которую он через мгновение ударяется. В него входят резко, одним сильным движением полностью заполняя, голой спиной он чувствует тепло чужой груди, а горячее дыхание на ухо возбуждает не менее сильно, чем все то, что проделывали с ним ранее. Легкое покалывание проходится по чжаневу телу, а партнер, сразу срываясь на быстрый темп, то полностью выходит, оставляя лишь головку, то глубоко проникает внутрь с пошлым шлепком гениталий друг о друга. Чжань тонет в жгучем наслаждении, упиваясь этими проникновениями, перед глазами начинают взрываться микровселенные, и он вопреки оговоренным правилам, безостановочно бормочет имя избранника. Внезапно его переворачивают обратно на спину, а член освобождают из заточения, принимаясь надрачивать. Теперь в него входят с чувственно-медленной оттяжкой, замирая внутри каждый раз на несколько мгновений. Чжань вскрикивает от восторга, а его член пульсирует готовый наконец-то получить желаемую разрядку. Мужчина тянет путы, пытаясь освободить руки, чтобы прижать того, кто творил с ним сегодня невообразимые вещи ближе к себе, но слышит лишь ехидный смешок, следуемый за болезненным укусом соска. Волны накатывающего оргазма уже готовы вознести Чжаня на свои вершины, член начинает мелко подрагивать, беспрестанно сочась семенем. Пять—десять сильных проникновений и наслаждение становится невыносимым, а Чжань с протяжным стоном-криком кончает, окрашивая их животы в белый. Его бедра грубо перехватывают, оставляя бордовые метки, которые вскорости расцветут разными оттенками фиолетового. Чжань чувствует член внутри себя — большой, крепкий с набухшей до предела головкой, который двигается все быстрее и быстрее, наконец пульсирует и яростно извергается. Чжань впивается коротко стриженными ногтями в свои запястья и протяжно хрипит имя своего мужчины. Сорванная повязка исчезает с глаз, струясь на пол алой змеей, а Чжань приоткрывает слипшиеся веки и смотрит на… Он в неверии крепко зажмуривает глаза, несмело приоткрывает, но ничего не изменяется. И он с ужасом смотрит на того, кого здесь не должно было быть никогда. Чжань извивается, пытается вырваться, но тяжелое тело крепко удерживает его на месте, с силой вдавливая в постель. Пальцы больно впиваются в его волосы оттягивая назад и запрокидывая голову. Чужое лицо искажает хищная ухмылка, а губы требовательно шепчут: — Мой… — прижимаясь с жестким поцелуем. Чжань протестующе мычит, отказываясь подчиниться настырному языку. Его отпускают и безжалостно сжимают за подбородок, вынуждая смотреть на себя. Руки тянутся в сторону, подхватывают щепотку белого порошка и несут ее к его рту. Чжань знает, что за этим последует, он пытается увернуться, уйти от прикосновения, но болезненный укус за нижнюю губу, стекающий алой струйкой по подбородку, вынуждает губы приоткрыться. Пальцы проникают в рот и уже привычным движением втирают белую пудру в десна, повторяя то же самое для себя. Его опять целуют, разбавляя слюной горьковатый привкус наркотика, проникают сразу глубоко, властно, грубо, отбирая каждый выдох и перекрывая дыхание. Чужой язык по-хозяйски проходится по зубам, оглаживает нёбо и внутренние стеночки щек, а переключив внимание на чжанев язык оплетает его, вынуждая вступить в дикий танец. Чжань чувствует, как член внутри него постепенно увеличивается, наливаясь. Мужчина задыхается, прозрачные капли слез бессилия горячими дорожками скользят по щекам. А в следующий момент он подхваченный волнами дурманящей эйфории тонет в чужом триумфе.