«Глаза слепы. Искать надо сердцем…»
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»
Мир каждого из нас насыщен эмоциями разными, исключительными и неповторимыми. И нет ни единого момента в жизни, который был наполнен лишь одинаковыми чувствами, они смешиваются, создавая уникальный симбиоз и окрашивая нашу жизнь в яркие краски. Мы кого-то любим, а кого-то, наоборот, ненавидим, и две полярные эмоции в мгновение ока могут замещать друг друга. Не зря же утверждают специалисты, что от любви до ненависти один шаг… Но когда разбивается сердце — это ни с чем не сравнимая оглушающая звоном осколков боль, на место которой приходит пустота. Больше нет интереса к жизни и нет чувств, особенно к тому, кем ты практически дышал и жил, тому, кто был главной составляющей твоего существования… Но играючи с чувствами другого человека, мы практически никогда не задумываемся об этом. Только спустя время мы осознаем, что с легкостью уничтожая другого, мы в первую очередь разрушили себя. Боль. Неверие. Тоска. Растерянность. Злость. Отчаяние. Все чувства, словно ингредиенты ведьмовского отвара, смешавшись, стали отравляющим зельем, плотно застрявшим где-то районе груди, и растеклись по внутренностям выжигающей кислотой, той, что с ярким запахом миндаля, оставляя за собой пустоту. Спертый воздух больше не поступает в легкие, не гонит красный поток жизни по венам… И ты задыхаешься, не понимаешь, как жить дальше без человека, которого потерял из-за лишней самоуверенности. Как теперь продолжить жалкое существование, когда вместе с ним ушла и часть души, прихватив с собой напоследок и сердце? Все вокруг говорят, что время лечит… Нагло врут, может ответить им Ван Ибо. Разве можно излечить затяжную хроническую болезнь дорогостоящим лекарством? Нет. Можно лишь притупить боль, временно снять симптомы. А потом достаточно одного незначительного воспоминания, обычной никому кроме тебя не понятной мелочи, чтобы опять начать «умирать» от разрезающей сердце на части боли, от взрывающих мозг лихорадочных мыслей… Но ты опять делаешь вид, что все хорошо, хоть тебя разрывает кричать на весь мир о своей потере… В итоге… В итоге ты молишься всем известным богам, молишься ему, обещаешь, что изменишься, станешь, иным, другим, лучшим — совершенным для него. И тебе для этого нужен всего лишь шанс. Один чертов шанс! Ты почти уверен, что получишь его, ты веришь в это и начинаешь искать подтверждение, искать способ доказать в первую очередь себе, что не все потеряно, еще можно все исправить, изменить, вернуть. Это в твоих силах. Ведь это не навсегда… — Один миллиард четыреста пятьдесят восемь миллионов девятьсот двадцать одна тысяча девятьсот два человека зарегистрированы и живут на территории современного Китая, — словно мантру, Ибо в очередной раз за эти месяцы мысленно повторяет сухие цифры демографической статистики, — что составляет сто пятьдесят человек на один квадратный метр, и найти одного китайца в этой толпе равносильно поиску иглы в стоге сена, — продолжая свои размышления, мужчина принялся завязывать галстук в хитроумный узел. — Восемь миллионов двести сорок три тысячи сто пятьдесят семь человек в мире носит гордую фамилию «Сяо». К счастью не все, а всего лишь каких-то семь миллионов семьсот шестьдесят восемь тысяч триста двадцать один представитель этого знатного рода проживают в Китае. С именем «Чжань» все становится еще проще — «Сяо Чжаней» в Поднебесной жалких десять тысяч триста восемьдесят два человека. Добавить в критерий отбора: возраст, место рождения и недавний переезд в Шанхай — и вовсе остается пятьдесят три человека, — длинные пальцы зло соскальзывают с гладкой ткани, отказывающейся складываться в необходимый узел. Ван Ибо едва не решает забросить давящую удавку куда подальше, но берет себя в руки и продолжает начатое: — Спокойно, Ибо, ты познакомился со всеми Сяо Чжанями, живущими в Шанхае, что для тебя Виндзор? Но проблема в том, что того самого среди всей этой полусотни людей не оказалось. И да, он действительно встретился лично с каждым. Отчаявшись, мужчина допускает страшную мысль — а что если интересующий его человек уехал в другой город или… покинул страну? Он до сих пор помнит леденящий холод, осознавая, что одним прекрасным январским утром Сяо Чжань улетел, оставляя его навсегда… Четыреста тридцать восемь Сяо Чжаней с полным совпадением написания иероглифов с разыскиваемым воспользовалось услугами воздушных перелетов в тот месяц. Триста вернулись обратно в течение двух недель, оставшихся сто тридцать восемь человек методично отрабатывал целый штат детективов по всему миру, отметая варианты, пока не остался один. Но найти этого одного оказалось куда сложнее, ибо «потеряшка» не ограничился одним перелетом из Китая, он, словно хитроумный Хули-цзин, заметал свои следы каждым из девяти хвостов, меняя страны и континенты, а в довершение ко всему даже сменил имя. И последний факт для идущего по следу Ибо, словно вишенка на торте, едва не стал роковым… Он кричал, крушил, бился в истерике, наверное, впервые осознавая, насколько же сделал больно самому дорогому человеку, что тот окончательно решил оборвать все связи с прошлым… «Любить, значит отпустить…» шепчет назойливый голос в голове. Нет! Не так! Ибо не согласен. Любить — это сходить с ума от желания прикоснуться, это постоянная потребность смотреть, чувствовать, осязать того единственного, неповторимого, желанного. Любить — это значит жить, делиться со всем миром рвущимися наружу бабочками; это желание отдавать все, что у тебя есть, одному конкретному человеку, делать то, на что раньше был не способен; это костер эмоций... И Ибо совершенно все равно, что возможно придется сгореть в нем, главное что рядом с ним, для него... Особенно когда он так близко. Ван Ибо криво усмехается победной улыбкой и наклоняется ниже к зеркалу, поправляя и без того идеальный узел галстука. После недельного перерыва ему не терпится поскорее увидеть Чжаня, или как его теперь называют на европейский манер «Шона». Мужчина в отражении брезгливо кривит губы, показывая свое отношение к новой интерпретации имени, мысленно смакуя: — Сяо Чжань... Чжань... А-Чжань… Чжань-Чжань… — при каждом повторении что-то невероятно нежное, невесомо сладкое, словно жидкий сахар для танхуа, растекается по языку, проникает под кожу, порабощает, заставляя повторять выжженные где-то на сердце иероглифы вновь и вновь. Ибо отходит подальше от зеркала и, вертясь из стороны в сторону, критически осматривает свой образ — игра литых мышц под плотной темной тканью смотрится внушительно и завораживающе — он определенно должен понравиться. По крайней мере мужчина рассчитывает на это. Ибо сметает с рукавов невидимые пылинки и кивает напоследок своему отражению, ища в нем немой поддержки. Пора. Сегодня решающий день, переломный. Он и так проявил верх терпения, не приближаясь в течение недели и позволяя Чжаню свыкнуться с мыслью, что он рядом, и патиссье теперь от него никуда не денется. Ну так, пару раз он просто напомнил о себе, отправляя скромные букеты красных роз, помня прошлый опыт, Ибо не стал превращать квартиру Чжаня в цветочный магазин. Да для надёжности приставил парочку соглядатых, а то мало ли что его сокровищу может взбрести в красивую головку, а повторять девятимесячную гонку по всему земному шару он явно не готов.🎀 💝 🎀
Год назад
Если вы хоть раз покупали глянцевые женские журналы или на худой конец читали их онлайн, то точно обращали внимание на статьи посвященные якобы действенным советам по налаживанию личной жизни и укреплению отношений. Ван Ибо раньше этого делать как-то не доводилось, да он до недавнего времени и знать не знал про подобную рубрику. Но спустя неделю упорного изучения всех возможных напутствий, он может с уверенностью заявить, что все они ни черта НЕ РАБОТАЮТ! А скорее наоборот, и вовсе — вредят. Да вообще, из-за них Ван Ибо в таком обилии глупейших ситуаций еще в жизни не был! Вот, к примеру, казалось бы безобидная рекомендация: «Делитесь своим мироощущением. … не стесняйтесь спросить лишний раз совет или попросить помощи…». И сразу встречный вопрос — чем ему может помочь специалист по западноевропейской литературе и бывший сотрудник крупнейшей библиотеки Чунцина? Он тогда весь мозг себе иссушил, придумывая как подойти, но как говорится Интернет в помощь, а в итоге… — Сяо Чжань, хотелось бы узнать ваше мнение как эксперта. Знаете ли, еще со школы зачитывался Байроном, — после последней фразы Чжань впервые за сегодняшний вечер с интересом посмотрел на собеседника, а Ибо мысленно ликует — неужели действительно стоящий совет попался? — Не смог обойти мимо писателя, который в своих работах затрагивал и мою родину. Глаза Чжаня слегка округлились, а уголки губ предательски дернулись, но мужчина стоически сдержал рвущуюся наружу улыбку и, прочистив горло, учтиво поинтересовался: — И какое произведение из китайского направления этого великого английского драматурга вас заинтересовало больше всего? Ибо победно усмехнулся — ему удалось не только заинтересовать старшего, но и показать себя начитанным и эрудированным парнем и, набрав побольше воздуха и гордо выпятив грудь вперед, произнес: — «Манфред из Китая»! На это заявление лицо Сяо Чжаня проделало странные метаморфозы: сначала подозрительно вытянулось, а округлившиеся глаза были готовы выпрыгнуть из орбит, правая рука закрыла рот, а потом…. Потом раздался самый оглушительный и оскорбительный хохот, что приходилось Вану слышать на всю свою жизнь… Уже позже Ибо узнал, что нет и никогда не было никакого Манфреда из Китая, вместо этого есть две скучные философские хуйни, которые явно помогли бы побороть приступ бессонницы. Еще он пытался искать и «укреплять общие точки соприкосновения» — в итоге, случайно, чуть не спалил кухню кулинарных курсов. Старался «больше проводить времени вместе» и с упорством предков-первопроходцев, совершенно случайно, мелькал перед Сяо Чжанем во всех возможных местах: был соседом за столиками в кафе, случайно встречал на улице, каждую пятницу заглядывал в гости — ибо у них такая корпоративная программа поддержки вновь прибывших сотрудников… Пока в один прекрасный момент безрезультатных подкатов не понял — Какого. Блять. Черта. С хуяли он так унижается, когда его ухаживания прямым текстом игнорируют, а подарки пренебрежительно отвергают. И кто? Этот чунцинский выебоныш? Этот заебышный долговяз? Да, красивый до умопомрачения. Да, Ибо хочет его до булькающей в мозгу спермы. Да, ему единственный раз действительно захотелось красиво ухаживать, добиваться, покорять… Но мля, он в своей жизни ни за кем так не бегал. Как же этот Чжань заебал! Он — ВАН ИБО! Это его внимания ищут! Его боготворят, ему преклоняются, по щелчку его пальцев толпы выстраивались в очередь, чтобы просто слизать грязь с ботинок, не говоря уже о чем-то большем. А этот выскочка смеет вести себя так, словно он для него еще один предмет мебели или муха назойливая?! Да если Ибо говорит прыгать, у него переспрашивают как высоко! Но больше всего его злит тот факт, что этот книжный червь делает вид, что ничего не было, хотя губы Ибо до сих пор фантомно покалывает от одних только воспоминаний. И это от одного поцелуя! А если их будут десятки? Сотни? Или весь чунцинец окажется в его власти? Ибо великодушно решает дать библиотекарю еще один шанс.🎀 💝 🎀
Мужчина смотрит, как стрелки на часах неумолимо движутся вперед, нещадно переводя день во вторую половину, и чертыхается. Среда по полудню, а значит, Сяо Чжань сейчас фотографирует виды парка Хуанпу. Для Ибо до сих пор остается непонятно, чем этот маленький и непримечательный парк мог его привлечь, когда есть места более величественные и куда интереснее, например… а собственно, черт с ними. Нравится Чжаню Хуанпу, значит Ибо будет нестись практически через весь город в Хуанпу. Переключится он на другой — Ибо последует следом. Да-да, он понимает, что в своей одержимости этим человеком со стороны напоминает маньяка-маниакальщика. А кто в этом виноват? Сяо Чжань конечно. Возродил в Ван Ибо древнейший инстинкт охотника, вот он теперь и преследует не желающую поддаваться цель. Мужчина прерывает свои обвинения и, замечая требуемый объект, инфантильно прячется за стволом ближайшего дерева. Уже со своего наблюдательного пункта Ибо набрасывает примерный план действий: невзначай попасть в кадр… удивиться встрече… завязать непринужденный разговор… исполнить задуманное… Да, именно в такой последовательности. Ибо вновь выглядывает из-за спасительного дерева и… не находит Чжаня, он вертит головой в разные стороны, выходит из своего убежища для лучшего обзора и резко подпрыгивает, слыша за спиной неожиданное: — Бу! Ван медленно поворачивается, приклеив приветливую улыбку «самого удивленного в Шанхае человека» к лицу, и картинно хватается за сердце: — Ой, Сяо Чжань, нельзя же так людей пугать! — и интересуется. — Не ожидал, кстати, вас здесь увидеть. Что делаете так далеко от дома? — Извините, всегда мечтал так сделать, — улыбается ему старший и указывает на фотоаппарат. – Я вот вышел поснимать. А вас что занесло так далеко от офиса? — Не знал, что вы увлекаетесь фотографией, — ни разу не правдоподобно врет Ибо. — А я… я вот решил прогуляться перед важными переговорами. Люблю это место. Чжань, сдерживая язвительное: «наверное, тоже еще со школы», вспоминая недавний случай, молча кивает на предложение прогуляться вместе. Разговор не клеится, и они молча бредут по старой аллее, окруженной парковыми скамейками. Чжань изредка щелкает затвором, фотографируя, казалось, все: и уцелевший каким-то чудом поздний цветок, прячущийся от холода под трухлявым пнем; и понравившийся вид на окружавший со всех сторон уголок природы город; и то, как зимнее солнце путается в темных прядях идущего рядом человека… особенно часто, и конечно исподтишка, идущего рядом человека. А Ибо, не решившись взять фотографа за руку, упрямо смотрит себе под ноги и периодически сталкивается с ним плечами, чтобы хотя бы так быть ближе. Тишина не тяготит, и незаметно быстро они приближаются к концу дороги. Ибо вспоминает, зачем он собственно здесь, и понимает, что тянуть дальше не имеет смысла. Он обгоняет попутчика и, резко развернувшись, притягивает его к себе, прижимаясь губами. Чжань замирает под теплом чужого тела и прерывисто втягивает в легкие воздух, словно пытается разрешить непреодолимую ситуацию, мягко упирается ладонями в грудь Ибо, отталкивая. — Не нужно, — бормочет он, заглядывая в глаза напротив, и тут же опускает взгляд. Чунцинец отстраняется, разрывая объятия, и жестоко добавляет: — Вы же знаете, что у меня есть Инсин. Да и вряд ли такой как вы всерьез заинтересован подобным мне. — Какой такой? — хмуро интересуется Ибо. — Один из сильных мира сего. Уверен у вас и так есть из кого выбрать потенциального любовника. — А если мне нужен не потенциальный, а вполне конкретный? — Ван перехватывает чужие пальцы своими, заставляя вновь посмотреть на себя. — Повторюсь, вы не по адресу. У меня уже есть партнер, — упрямо повторяет Чжань, пытаясь вырвать руку. — Инсин не стена, можно и подвинуть, — смотря из-подо лба, бурчит младший. — Ибо, не будьте вы ребенком, который требует в магазине приглянувшуюся игрушку. Зачем вам связываться со старым, скучным и неинтересным мной? — «Вы», «вы», «вы»! Тебе самому не надоело продолжать мне выкать? — Ван едва не переходит на крик, понимая, что на любое его слово Сяо Чжань найдет десятки опровержений. — Почему сам вырываешь между нами пропасть? Разве шесть лет такой большой период? И возраст он же не здесь, — Ибо легко прикасается к чужому виску, — а здесь, — он прижимает ладонь к чжаневой груди. — К тому же, Инсина ты не любишь! Да и для него ты ничего не значишь. Я же вижу! Чжань зло смотрит в ответ и, с силой вырвав руку, бросает: — А это не ВАМ решать, — и круто разворачивается на пятках, чтобы уйти не оглядываясь. — Мне, — твердо говорит Ибо, — и я докажу тебе это, — кричит он в след удаляющемуся мужчине. Что же, Сяо Чжань, раз не хочешь по-хорошему…🎀 💝 🎀
Опущенный до середины окна роллет практически полностью пресекал попытки несмелых солнечных лучей предзакатного солнца проникнуть в выкрашенное светлой краской помещение. Некоторым из них все же удалось пробраться сквозь плотную штору и окрасить разномастные жидкости в бутылках мини-бара, приветливо расположившегося в одном из углов. Самые же проворные пошли дальше, оставляя причудливые золотистые отсветы на развешанных по двум стенам постерах со сценами из фильмов, знаменитых своей игрой в покер. Светлый ковер, закрывающий все пространство пола; яркое освещение, рассеивающееся из-под абажуров свисающих на длинных ножках; минимум антуража и мебели, подчеркивающих главенство короля пространства — покерного стола, сверкающего изумрудной новизной свежего сукна. Ничего лишнего, все создано для максимального удобства и комфорта расположившихся в мягких, высоких креслах шести человек. Длинные пальцы, ловко сжимая сигару, легкими постукивающими движениями стряхивают пепел и сразу подносят ее ко рту, прижимая один конец к пухлым губам. Клубящийся дым проникает в легкие, прилипает к одежде, оседает на коже, окрашивая все вокруг сизым дымом с приторно-древесной ноткой. Плывя в эйфории от удачного хода игры, подпитанной легким дурманом паров крепкого алкоголя, Фан Инсин в ожидании ответного хода сидящего напротив человека завороженно наблюдал за его действиями. Мужчина даже впал в легкий транс, едва раньше времени не «засветив» свои карты, но вовремя спохватившись, он быстрым движением вернул «вееру» вертикальное положение и, неуверенно поерзав на стуле и отпив очередной глоток янтарной жидкости, шумно прочистил горло, привлекая к себе внимание. Ван Ибо наконец переводит на него свой взгляд и, вопросительно изогнув бровь, интересуется: — Не терпится вновь заграбастать пот? — Ну, что вы, — довольно усмехается Инсин, глядя на свою комбинацию, — еще неизвестно кто кого в этом раунде. Вскрываемся? Коротко кивнув, Ибо оповещает: — Фулл-хаус, — испытывающе смотрит на якобы расстроенного Инсина и уже тянется к разноцветным фишкам, как противник оповещает: — Четыре девятки… — и скалится всеми белоснежными тридцатью двумя. Ибо устало откидывается на спинку стула, грубо швыряя свои карты на стол: — Нет, ну, это не честно, он же сегодня нас обчистил до нитки, — и обращаясь к мужчине справа добавляет, — господин Шин, я думаю, нам следует добавить в критерии отбора новых сотрудников отсутствие навыков игры в покер и их уровень везения. А то некоторые раздражающе удачливы, — и, усмехаясь, приподнимает свой бокал в безмолвном тосте. Инсин, не отрываясь от сортирования выигранных фишек и аккуратного складывания разноцветных юаней, победно широко улыбается, обращаясь к присутствующим с вопросом: — Знаете в чем разница между большой пиццей и регулятором NL5? Пятеро человек отрицательно машут головой. — Большой пиццей можно накормить семью из четырех человек. Ответом Инсину становится молчание, которое через несколько секунд сменяется оглушительным хохотом. Мужчины стучат кулаками по столу, промакивают выступившие слезы в уголках глаз, никак не желая успокаиваться. — Ох, Инсин, ты не только чертов везунчик, да еще и весельчак! Господин Ван, и почему мы такого ценного кадра так долго вымораживали на периферии? — Просто я должен был «настояться», — вновь шутит мужчина, вызывая очередную волну веселья. — Все господа, мне пора домой, я обещал своей прекрасной половине не задерживаться. — Ну наконец-то, наконец-то у этого идеала проявился недостаток, — и выдержав театральную паузу, господин Шин добавляет, смотря на своих соседей, — он у нас оказывается «каблук»! Инсин передергивает плечами на чужой злой и оскорбительный смех, по-детски дуя губы, возражает: — И ничего я и не «каблук»… — Ну да, ну да. Поэтому и бежишь, словно дрессированный пес на команду. — пренебрежительно хмыкает один из игроков. — Ах, Инсин, — добавляет другой, — непростительно при твоем сегодняшнем фарте так быстро сваливать. Мужчина понуро опускает голову, осознавая, что только что своей фразой потерял несколько, с таким трудом заработанных перед начальством очков, нехотя соглашаясь: — Уговорили. Остаюсь, — и под одобрительное улюлюкание добавляет, — но только на одну партию… Спустя три бокала коньяка и два часа времени Инсин как никогда чувствует свою всемогущность. За это время он успел еще пару раз выиграть, в остальных же кругах он вышел практически без потерь. Никогда до сегодня удача не была столь благосклонной к нему. Черт, нужно будет по дороге домой не забыть купить лотерейный билетик! Да это самый везучий день в его жизни! Затаив дыхание, мужчина пододвигает к центру оставшиеся сбережения: — Принимаю. — Ох, Фортуна сегодня явно благоволит другим. Я пас, — говорит господин Шин, бросая свои карты на стол рубашкой вверх. Следующие двое игроков поддерживают ставку. — Поднимаю, — отвечает Ибо, подбрасывая несколько разноцветных фишек. Инсин удрученно выдыхает. Ему больше нечем крыть. А пять одномастных карт разного достоинства практически пророчили ему победу в этой партии с гарантийным выигрышем трехмесячной зарплаты. Он готовится сказать роковое слово, как его прерывают. — Инсин, — обращается к нему Ибо, — тебе крайне везет сегодня. Если уверен в своих силах, а дело только в деньгах, ты всегда можешь взять кредит. Мужчина сомневается несколько мгновений, но все же тянется за услужливо протянутыми банкнотами, сразу же подбрасывая их в пот. — Поднимаю, — уверенно говорит он. А спустя еще три круга он нервно постукивает ногой, наблюдая, как практически все игроки откладывают карты пасуя, пока очередь не доходит до господина Вана. — Что же, — говорит Ибо, — что-то настроение сегодня по-крупному проиграть, — и закидывает еще юаней, поднимая куш. Инсин испытывающе смотрит на свои карты, он уже и так должен и в случае проигрыша… — Господин Ван, не займете ли мне на последний круг? — Конечно, — покорно кивает Ибо и, передав деньги, открывает блокнот и плюсует выданную сумму к уже записанным шестидесяти тысячам юаней, — Вскрываемся? Инсин кивает, раскладывая красивым веером свои карты: — Флэш от валета. Ибо удрученно цокает, вводя соперника в обман, и когда чужие руки уже начинают тянуться к выигрышу, открывает карты: — Флэш с дамой. Инсин в неверии смотрит на равнодушный взгляд червовой дамы. Он конкретно проигрался. Он должен сумму эквивалентную неплохой квартире в среднем спальном районе Шанхая. Чтобы отдать долг ему как минимум нужно работать бесплатно год. Год! Он с шумом выдыхает и зарывается от бессилия пальцами в волосы, оттягивая их назад. Комната пустеет, оставляя двух мужчин наедине. — Как я понимаю, — начинает Ибо, — это для тебя неподъемная сумма. Инсин кивает и вскидывается: — Я все отдам, честно, только не сразу, мне нужно время, пару лет, и я смогу…. — Ты же осознаешь, — как ни в чем не бывало продолжает Ван, — что эта схема не совсем подходящая, точнее совсем меня не устраивающая. И я предупреждал тебя, что кредит стоит брать только в случае уверенности в своей победе. Ведь так? Фан поникше кивает. — И мне не выгодно получать одолженную сумму в течение такого длительного периода времени, к тому же, если учесть процент неустойки, то возврат затянется еще на больший период, — на последних словах Инсин сильнее втягивает голову в плечи, стараясь стать незаметнее или вовсе скрыться. — Но, — продолжает Ибо, — я готов простить тебе всю сумму… — Спасибо, господин Ван! — Подожди, — Ибо чиркает спичкой, закуривая очередную сигару, и выпускает кольцо дыма в лицо собеседника, заставляя того закашляться, — ты не дослушал, — Ван делает очередную затяжку. — Я готов простить тебе долг при некоторых условиях. — Каких? Я согласен на все! — Сяо Чжань. — А что с ним? — Я хочу его. Точнее не так. Я прощу тебе долг за ночь с твоим парнем. — Он никогда не согласится… — Убедить его уже в твоих интересах, —хмыкает Ибо и, положив сигару в пепельницу, поднимается, подходя к Инсину. Он опускает длинные пальцы ему на плечи, заставляя тело мужчины пойти мелкой дрожью и, медленно наклонившись к уху, вкрадчиво шепчет: — У тебя неделя срока, — и, не оглядываясь, покидает помещение.