«Надежда на наслаждение почти так же приятна, как и само наслаждение.» Уильям Шекспир
— Колин, теперь, когда мы познакомили все ингредиенты друг с другом, будем замешивать тесто, — Чжань, улыбаясь своему новому потенциальному подмастерью, перекладывает субстанцию на стол и принимается вымешивать вручную, периодически добавляя муку. — Запомни, песочное тесто не терпит машинной вымески, замешивать его стоит последовательно и исключительно руками, но не долго, — мужчина отрывается от своего занятия и смотрит глубоким пронзительным взглядом, проверяя, дошла ли информация к его адресату. В ответ парень несколько раз интенсивно кивает и смачивает резко пересохшее горло шумно проглоченной слюной, — иначе масло растает и десерт потеряет присущую ему пикантную мягкость вкуса. Подмастерье лишь тихо угукает и завороженно следит за каждым движением длинных пальцев: как они вжимались, сминали и растягивали податливую массу; за игрой неровностей рельефа под тканью белого кителя, что мягко обхватывала предплечья. Парень, плывя в своих размышлениях, теперь не забывает периодически кивать и не глядя делать некоторые записи в своем блокноте, не сводя при этом совершенно восхищенного взгляда. И как у Шон Сяо все так легко получается? Вокруг суета, шум, спешка, присущие кухне влажность и жаркость помещения, а кондитер этого, кажется, не замечает. Он будто находится в отдельном мире, наедине со своими творениями: его китель все такой же белоснежный, каким он надел его несколькими часами ранее и, в отличие от одежды Колина, его не украшает даже малюсенькое пятнышко или крошка. Да и сам наставник выглядит свежим и бодрым, на красивом лице ни тени усталости или недовольства от необходимости повторять парню некоторые вещи по несколько раз. Какой же все-таки Шон красивый, уверенный, талантливый, спокойный…. — Идеальный… — мечтательно проносится в мыслях отчаянно желающего стать хоть чуточку похожим на старшего парня. От мысленных комплиментов в сторону другого человека, да еще и мужчины, щеки предательски краснеют, и он облизывает постоянно пересыхающие губы, и тянет ворот поварской куртки вниз, чтобы хоть как-то унять жар, буквально физически ощущая, что если так пойдет и дальше, то его «натуральность» в спешном порядке начнет паковать вещи. Патиссье же, довольный таким рвением своего ученика, продолжает давать комментарии по раскатке теста, улыбаясь своей неповторимой улыбкой — мягкой, нежной, слегка кокетливой, словно обещает не испечь традиционный французский торт, а подарить наивкуснейший поцелуй… — Я натурал, натурал, натуральней не бывает, — как магическое заклинание мысленно бормочет Колин, стараясь игнорировать ехидный внутренний голос: — Это у тебя просто мужика нормального не было! — Так, коржи отправляем в духовку и переходим к «Шибусту». Кстати, ты знал, что в этом блюде имя создателя получил не сам десерт, а крем к нему. А вот торт назван в честь французского покровителя торговли — Святого Оноре, — продолжает давать наставления Чжань. — Колин, теперь поставь сотейник на огонь и налей в него немного молока, пусть греется, а мы пока взобьем… — Шон, — прерывает патиссье метрдотель, чем спасает ученика от полного раскола сексуальной ориентации, — тебя зовет директор. — Да, минутку, — соглашается мужчина, вытирает руки о полотенце, давая последние указания ученику, — Колин, доделай крем согласно рецепту и не забудь про коржи. Если я надолго, можешь попробовать собрать «Сент Оноре» самостоятельно. Парень уверенно кивает и позволяет себе несколько мгновений посмотреть вслед удаляющемуся силуэту, прежде чем сосредоточиться на задании. Но высокая и стройная фигура никак не желает исчезать с пред глаз — парень встряхивает головой, пытаясь согнать не желающее уходить наваждение и вернуть душевное равновесие. Подмастерье даже не подозревает, что невольно попал под волну обаяния кондитера, обладающего своего рода магией — тихим голосом и нежной улыбкой очаровывать окружающих его людей. Опершись руками о столешницу и сделав несколько глубоких вдохов, Колин в очередной раз перечитывает заученный практически наизусть рецепт, переключаясь на работу. Разве он забыл зачем здесь? Вместо того, чтобы забивать голову всякими глупостями, ему следует лучше стараться, чтобы не похерить полученный от мистера Бирна шанс! — А Шон Сяо? — шепчет не унимающийся внутренний голос. — А Шон Сяо — будет отличным примером для подражания, — сиюсекундно отвечает парень, решая стать хоть отдаленно похожим на Шона в недалеком будущем. Чжань следует за метрдотелем, по пути перебирая возможные варианты, зачем он мог понадобиться директору, все проходило как обычно и явного повода для переживаний определённо нет, но все равно кондитер ощущает неприятное посасывание под ложечкой. Мужчина пытается себя успокоить, в очередной раз анализируя последние рабочие дни — вроде бы нигде не провинился, работал в штатном режиме, а главное внимания лишнего не привлекал… Перед глазами невольно возникает недавняя встреча с тем, кого он так отчаянно боялся еще раз встретить в своей жизни, и тем, в ком он до ужаса осознания этой мысли безумно нуждался… И Чжань в очередной раз за эту неделю упорно гонит от себя непрошенные мысли, как этот кто-то настойчиво, но осторожно напоминал о себе все прошедшие семь дней… Да ну нет! Этому человеку ни к чему такие сложные и хитроумные схемы. И в действиях он более грубый и прямолинейный, совсем как первобытный предок — стукнул дубинкой по голове понравившуюся самку и утянул в свою пещеру… Оставленный возле неприметной двери Чжань набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает, пытаясь унять разбушевавшуюся фантазию, коротко стуча. Он знает, что его ждут, поэтому не дожидаясь разрешения войти распахивает дверь и делает шаг внутрь небольшого кабинета. Несмотря на европейские традиции, он приветственно кланяется сидящему за столом мужчине, оставаясь на почтительном расстоянии: — Вызывали, господин Бирн? — О, Шон, проходи, присаживайся, — директор указывает на одно из кресел, расположенных напротив его рабочего места, и, дождавшись, пока его подчиненный расположится, с легкой улыбкой продолжает. — Как там твой ученик? Колин, если я не ошибаюсь. Чжань усмехается по-доброму от мыслей о рыжеволосом мальчишке и заметно расслабляется, обмякая в кресле: — Совершенно верно, — кивает патиссье, мысленно коря свою склонность к мифомании. — Приятный молодой человек. Многому, конечно, ему придется научиться, но довольно старательный. — Это хорошо. Ты не сильно строго с ним, но и поблажек не делай, — мужчина, откладывая документы, откидывается в кресле, устало трет бровь, словно не решается сообщить какой-то секрет. — Колин, он просто… просто сын моей хорошей знакомой, — директор шумно прочищает горло, — если готовка действительно его, помоги мальчишке проявить себя. — Хорошо, господин Бирн, — коротко кивает Чжань, понимая, что мать его подмастерья была далеко не «просто хорошей знакомой». — Можете на меня рассчитывать в этом вопросе. — Замечательно, — старший явно веселеет. — Но я позвал тебя не за этим. Точнее не только за этим, — быстро поправляет себя мужчина. — Что такое? — Один из наших состоятельных клиентов, наслышанный о тебе, обратился к нам с просьбой помочь организовать вечеринку в китайско-европейском стиле. И я думаю, что ты с этим прекрасно справишься. Еще и повод примерить на себя роль шеф-повара появится, — мужчина подается вперед, опираясь локтями на стол, смотрит выжидающе. — Что скажешь? Чжань понимающе кивает: — Конечно, — легко соглашается он. — Я думаю, подобный опыт будет полезен для меня и выгоден для «Гильбо». — Вот и чудесно, я не сомневался в тебе, — мистер Бирн, словно ожидал совершенно другой реакции, облегченно выдыхает. — Тебе предстоит проделать немало работы от разработки меню до организации самого банкета, но заказчик обещал всячески тебя поддерживать и не сдерживать… Чжань довольно улыбается, мысленно ликуя — отсутствие ограничений в любимом деле, что может быть лучше! — Определенно, тебя сложно будет заменить… — Простите? — обеспокоенно интересуется Чжань, ощущая, как безумная надежда с робким «неужели?» вытесняет недавнюю расслабленность. — О, я не сказал? Одно из требований было, чтобы ты в течение ближайших двух недель занимался только этой вечеринкой и был освобожден от основной работы. Чжань отчаянно сжимает подлокотники, собираясь возразить, но господин Бирн не дает ему такой возможности, продолжая: — Деньги платят немалые. Кто поймет эти причуды богачей? Да и ты был абсолютно прав — это мероприятие может стать неплохой рекламой для ресторана, — директор едва довольно не потирает руки. — Боже, тебе выпала такая честь. Вводи в курс дела Эйбрамсона, пора ему вспомнить свое далекое прошлое и снова взяться за десерты, конечно, часть из них придётся снять с меню на этот период, но я думаю… — его монолог был прерван стуком в дверь, директор бросает короткий взгляд на настенные часы. — О, а вот и заказчик. Проходите, — повысив голос, откликается мистер Бирн. А Чжань разворачивается, молясь всем богам, чтобы его предположение оказалось ошибочным. Все происходящее движется с замедленной частотой смены кадров — с тихим глухим замиранием клацают часы, речь директора кажется неестественно растянутой, и он с трудом может разобрать хотя бы слово, а дверь открывается настолько медленно, словно с ее помощью поднимают многотонный груз. И на всем этом фоне замирающего в своем движении окружающего мира, Чжань чувствует, как его сердце, замедлившись, постепенно ускоряет свой забег, заполняя своим отчаянным стуком все вокруг. Дверь практически открылась, и он приподнимается, не в силах усидеть на месте и, кажется, не дышит, стихают все звуки, исчезают понятия пространства и времени, все замолкает и угасает, чтобы в следующее мгновение оглушающей лавиной обрушиться на кондитера. Вся отхлынувшая от лица кровь шумным потоком понеслась обратно по венам, окрашивая тело, и в особенности щеки, нечеткими красными пятнами, а потные ладони судорожно хватаются в ближайшую опору — кресло. Темные горящие глаза напротив своей могущественной силой приковывают к себе, не позволяют патиссье отвести взгляд, одновременно подавляя и… умоляя. И Чжань тонет в их пучине, плескаясь на волнах, такого всеобъемлющего… счастья? Эмоции странные, непонятные, иррациональные, но такие естественные. Мужчина не понимает, почему сегодня все ощущается настолько остро и правильно. Словно влюбленные вновь встретились после долгой разлуки и не было этих долгих месяцев обмана и предательства, обид и долгих терзаний самоедства, зарубцовывания кровоточащих ран и тщетных попыток взрастить такую правильную ненависть. Он здесь! Он все-таки пришел! Стоит напротив и улыбается робко, нежно, нерешительно. Красивый. Какой же он все-таки красивый! Будто воображаемый принц из любимой чжаневой сказки. А Ибо дышит часто, пытаясь уловить аромат парфюма человека напротив — вот он теплый, мягкий, родной, любимый человек, такой близкий и далекий одновременно. Он буквально сгорает от желания подойти, обнять, закрыть своим большим и сильным телом, пресечь любые попытки на побег и не отпустить его больше никогда. Но не сейчас. Все что он может — это только обещать взглядом, улыбкой, жестами. А Чжань, продолжая цепляться длинными пальцами за кресло, судорожно сглатывает, понимая, что он не сможет отказаться. Да и разве он хочет? — Мистер, Ибо Ван, — директор Бирн рушит держащие двоих в оцеплении чары и возвращает обоих в полную обид и недомолвок реальность, — а я как раз вводил в курс дела нашего Шона, — мужчина переводит взгляд с бизнесмена на кондитера, не замечая их состояния, или умело делая вид. — Шон, надеюсь помнишь мистера Вана? Он недавно был у нас и был сражен очередным твоим шедевром, а с завтрашнего дня и на две ближайшие недели ты переходишь под его руководство. Ибо сдержано кивает и проходит вперед, останавливаясь перед Чжанем: — Господин Шон, — протягивает он вперед руку для приветствия, — очень рад, что вы откликнулись на мое предложение. — Мистер Ван, — вторя ему, отвечает кондитер, выбирая низкий поклон вместо рукопожатия, — благодарю за оказанное доверие. — А я то как рад этому взаимовыгодному сотрудничеству, — плеснул руками мистер Бирн. — Что ж джентльмены, присаживайтесь. Нам следует обсудить детали.🎀 💝 🎀
Год назад
Оставив на дениме брюк лишнюю влагу с потных ладоней, Чжань еще раз повертел телефон в руках, не решаясь приложить устройство к электронному замку гостиничного номера. Как он вообще мог на такое согласиться? Тихий, спокойный, немного романтичный по жизни мужчина был таким же и в сексуальном плане. Нет, он вовсе не против некоторых экспериментов в постели, да и секс ему собственно тоже нравится, но согласиться на подобное… От мелькающих картинок потенциального будущего кажется повысилась температура, расцветая на высоких скулах красными маками. — Сяо Чжань, — мысленно одергивает себя он, — ты взрослый и состоявшийся мужчина двадцати девяти лет отроду, а краснеешь от сексуальных фантазий, словно неопытный девственник! Хотя именно так он себя и чувствует — зеленым и неискушенным юнцом, подростком, наткнувшимся на откровенный фильм при родителях. Когда тебе одновременно хочется и досмотреть, чем дело закончится и быстрее переключить канал, чтобы убрать неловкость. Чжань прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки, и еще раз прокручивает недавний разговор. Обычное, ничем не примечательное утро, наполненное привычной нежностью и тихими мелочами семейной пары. Чжань по обыкновению колдует на кухне, выуживая из духовки противень с объединенным в экспериментальном порыве рецептами швейцарской и французской меренг и удовлетворенно кивая, глядит на аккуратные и не потерявшие свой первоначальный вид частички будущего десерта. Довольно улыбающийся мужчина осторожно опускает свою ношу, замечая вошедшего в комнату бойфренда. Он откладывает все дела, принимаясь выставлять на стол заранее приготовленный шаобин, и осторожно процеживает через ситечко красный пуэр, переливая его в когда-то подаренную в шутку, а в последствии ставшей любимой, кружку Инсина. На белом фарфоре красуется громкая надпись — «Big Boss», и мужчина, к умилению Чжаня, всегда утверждал, что выпитый из нее напиток всегда подталкивает его к великим свершениям. Инсин оставляет благодарственный поцелуй на гладкой щеке, привычно восторгаясь партнером, и приступает к завтраку. Спустя несколько минут вялых ковыряний палочками в тарелке он, ссутулив плечи и оперевшись налитой от тяжелых мыслей головой о руку, бесцельно звенел ложкой о борта керамики, периодически горестно вздыхая. На очередной печальный звук Чжань, не выдерживая, интересуется: — Проблемы на работе? — А? Что? — оторвавшись от своего дела, спросил Инсин, выпрямляясь и откладывая столовый прибор в сторону, заверяет. — Совсем нет. Так, временные трудности. — Скоро твой день рождения, — меняет тему Чжань, пытаясь отвлечь, — может организуем праздничную вечеринку? Я приготовлю закусок и понравившийся тебе мильфей, позовем твоих друзей-коллег… — Не хочу. Они мне и за рабочее время успели надоесть, еще и мильфеем с ними делись… Не хочу ничего, — очередной горестный вздох и печальный взгляд из-под темных бровей включают у Чжаня режим «пожалеть». С лёгкой улыбкой мужчина приближается к своему парню со спины и крепко прижимается, обнимая. — Ну, тогда, — целуя Инсина в щеку, интересуется он, — может хочешь какой-нибудь особенный подарок? — Нет, — бурчит мужчина, понуро опуская голову, чтобы через секунду вскинуться от забурлившего потока мыслей и с загоревшимися облегчением и радостью глазами. Он повернулся в объятиях Сяо Чжаня, не сводя с него сияющего взора. – А в прочем хочу, но не совсем подарок… — А что? — осторожно спрашивает Чжань, отстраняясь. — Так, небольшой эксперимент, — роняет Инсин, перехватывая руку своего парня и переплетая с ним пальцы, прижимает чжаневы костяшки к губам. — Чжань-Чжань, если бы ты только согласился, то сделал бы меня очень счастливым. Я очень хочу кое-что попробовать… — Пора, — мысленно решает он, открывая белое полотно двери и входя в темноту гостиничного номера. Ближайшие несколько секунд Чжань шарит рукой по ближайшей стене в поисках включателя и, наконец найдя искомый, близоруко щурится от яркой вспышки, осматриваясь, находит красующийся на тумбочке у входа темно-бордовый конверт. Подрагивая от предвкушения, рука сама тянется к прямоугольнику бумаги. Конверт слишком тонкий, а возможно чжаневы конечности просто временно теряют связь с командным центром, но чтобы оторвать записку от деревянной поверхности мужчина прилагает усилия, в итоге поддевая тонкий картон острым кончиком ногтя. Наконец-то! Он берет его в руки, и читает напечатанное послание:«Сними с себя всю одежду и отправляйся в душ. Подготовь себя. На полке у раковины для этого ты найдешь все необходимое. P.S. Я до сих пор не верю, что сегодня получу тебя в безраздельное пользование.
♥💚»
Сердце начинает свой спринтерский забег, разгоняя кровь и оседая гулким шумом в ушах, мужчина непроизвольно сглатывает, облизывая губы — отдать свое тело во власть пусть любимого, но все же другого человека… Это так волнительно и тревожно одновременно. Это словно противоборство твоей светлой и темной сторон — когда миникопия Чжаня с ослепляющее горящим нимбом шепчет в правое ухо просьбы незамедлительно покинуть помещение, а привлекающий к себе внимание легким покалываем рожек в левое демонек-Чжань требует остаться и испытать весь спектр обещанных сладостных ощущений и эмоций. Мужчина зажмуривает глаза, делает несколько глубоких вдохов, принимая окончательное решение, потому как потом дороги обратно уже не будет. Чжань опускает конверт обратно на тумбочку и тянется к верхней пуговице рубашки, на ходу стягивая с себя одежду, мужчина движется в сторону предполагаемой ванной. Он не заботится об эстетике разбрасываемых вещей, ловко переступая через ставшие ненужными предметы одежды — в ванную он входит уже полностью обнаженным. Обещанный в записке джентльменский набор красуется на видном месте полки под зеркалом и представляет собой смазку, несколько пробок из разного материала и разного диаметра, нанизанные на нить шарики и «елочку». Под последней лежит следующее послание. Чжань нервно сглатывает и, не глядя, прихватив смазку и первую попавшуюся пробку, направляется в душевую. Ниспадающая, струящаяся вода, мягко омывая тело и отдавая свое тепло, действовала успокаивающим бальзамом. Он ощущал, как сковывающее напряжение постепенно отступает, отзываясь приятным покалыванием в расслабляющихся мышцах. Чжань проходится намыленными руками по плечам и груди, совсем немного задерживается на сосках, опускается ниже, постепенно подбираясь к главному. Пальцы нежно проходятся по гладкому лобку, обхватывают полувставший член и, сжавшись, несколько раз проходятся вверх-вниз по древку. Большой палец, скользя, очерчивает головку, цепляет уздечку, слегка надавливая. Тихий стон срывается с губ, и Чжань теряется в волнах накатывающего возбуждения. Член тяжелеет, тело просяще прогибается в спине, а зубы захватывают нижнюю губу в плен, пока хозяйская рука оглаживает мошонку, позволяет себе несколько мгновений уделить поджимающимся яичкам и, наконец, переключается к ожидающей дырочке. Щедро смазанная в смазке фаланга осторожно входит внутрь, принимается постепенно растягивать сжавшееся колечко, а добавленный через пару минут второй палец глубоко проталкивается в глубину. От резкого движения губы непроизвольно распахиваются, а от неосторожно задетой железы зарождаются вспышки белых пятен перед закрытыми глазами. Обычно Инсин сам любит подготавливать его к полову акту, уделяя большое внимание предварительным ласкам и растяжке, и то, что сегодня Чжаню велено самому разработать себя, в очередной раз намекает, что в этот раз все будет не так, все будет по-другому. Когда уже три пальца беспрепятственно проникают внутрь, мужчина решает заменить их на прихваченную пробку. Вращательными движениями темный латекс опасливо входит, упорно раздвигая тугие стеночки. Чжань вводит его полностью и на пробу, подцепив широкий наконечник, двигает игрушкой внутри себя, он пытается перехватить ее поудобнее и, кажется, задевает какую-то кнопку, ибо в следующее мгновение его изламывает дугой из-за прошибающего тело острого наслаждения. Он тяжело дышит, грузно опираясь на стенки душевой, полностью отдается наполняющей изнутри вибрации, удачно приходящейся по простате. Все стихает. Мужчина переводит дыхание, тянется рукой, чтобы изъять эту адову машинку, как вновь судорожно извивается от очередной более мощной волны. Наверное, впопыхах он оставил включенный пульт на полке — наивно полагает Чжань. Режимы хаотично меняются с томящее медленного на прошибающе интенсивный, и Чжань, захлебываясь в ощущениях плотского удовольствия, осознает, что никакой пульт он не забыл — сейчас его наслаждением управляют на расстоянии. Ноги не держат, и он обессилено опускается на колени и, накрывая член рукой, надрачивает в ритм посылаемых импульсов. Вибрация усиливается, оставаясь неизменной на высокой скорости. Тягучие секунды кажущиеся вечностью. Чжань смещает руку так, чтобы активнее ласкать особенно чувствительные участки. В сознание пытаются проникнуть образы, где его руки заменяют руки другого постороннего человека. И цепляясь за остатки самоконтроля, мужчина упорно, но тщетно пытается отогнать образ не Инсина. Головка багровеет, беспрерывно сочась предэякуляционной жидкостью, весь член начинает мелко подрагивать, чтобы в следующее мгновение выстрелить потоком вязкого семени, а с губ срывается тихий скулеж чужого имени: — Ибо… — протяжно выводит он, обмякая. В лучах оглушающего оргазма все замолкает. Когда к нему постепенно возвращаются способности к восприятию, Чжань злится и, не заботясь об ощущениях, резко вынимает темный латекс игрушки, отбрасывая его в сторону, и пробует подняться. Ему некомфортно от собственных фантазий, вдобавок он чувствует себя только что родившимся теленком — ноги, наполненные после оргазменной негой неустойчивы, колени мелко подрагивают, и с огромным усилием ему все же удается принять горизонтальное положение. Грудная клетка продолжает интенсивно подниматься, и только благодаря усилию воли он заканчивает с водными процедурами, отдавая сейчас предпочтение контрастному душу. Холодная вода бодрит, и уже более собранным он покидает душевую кабинку. Обмотав вокруг бедер полотенце, он вскрывает второй конверт.«Надеюсь, ты по достоинству оценил современные технологии. Отправляйся в спальню, изучи содержимое коробки удовольствий и следуй инструкциям из последнего послания. P.S. Ты большой молодец, и мне, не менее чем тебе, приятно осознавать, что пусть и дистанционно, но я смог отвести тебя до Гонконга.
♥💚»
Босыми ногами он шлепает в спальню и обмирает на пороге, созерцая огромную кровать, которую иначе чем траходром и язык не поворачивается назвать. Чжань пытается осмотреть остальное убранство комнаты, но взгляд то и дело возвращается к гигантскому ложу. Мужчина тушуется в очередной раз за вечер и тут же одергивает себя, пытаясь утихомирить бушующие эмоции. Ну кровать размером с футбольное поле, ну что в этом такого? И вообще, в кровати главное ее наличие! А то бывают разные варианты: со спортивными матами, клетками или, не приведи Господи, гинекологическим креслом… и да, Чжань готовился, штудируя несколько часов просторы Интернета в поисках описаний номеров Love-отелей. В принципе, вся комната такая… стильная, мебелью и какими-то сверх аксессуарами не перегружена, ни тебе зеркального потолка или свисающих со столбиков кровати цепей… Одним словом для первого раза пойдет. — Первого раза? — ловит себя на мысли мужчина. — Сяо Чжань, развратный ты сучёныш! Тебе бы этот пережить, а ты уже надеешься на второй. Кое-как успокоив себя, мужчина делает несколько шагов в глубину, приближаясь, и в упор разглядывает то, что ошарашенное сознание даже сразу и не разглядело — черный, практически полностью сливающийся с цветом темных покрывал ящик. Потоптавшись несколько секунд на месте и решив для начала все же завершить осмотр, чжанев взгляд натыкается на стоящий в неком отдалении столик с охлаждающейся бутылкой шампанского и фруктовницей, полной ярких ягод спелой клубники. Мужчина круто разворачивается и идет в сторону находки. Хозяева отелей явно знали, что некоторые из их клиентов могут нуждаться пусть и в малоградусной, но жидкой храбрости. Он скручивает мюзле и осторожно, вращая бутылку по кругу, внимает пробку с характерным хлопком. Чжань переливает охлажденную жидкость в один из фужеров и залпом запускает мириады мельчайших пузырьков в свой организм. Спустя пару минут и практически полностью приговоренную бутылку, Чжань наконец чувствует столь желанное сейчас успокоение и расслабление. Уже более уверенно он возвращается к кровати и, прихватив коробку, подползает практически к ее центру. Осторожно приоткрывая крышку с одного края, словно из нутрии может выскочить Джек, Чжань облизывает пересохшие губы, медленно выдыхая. Томительное ожидание пересиливает опасливость, и мужчина решительно открывает коробку и тупо уставляется на набор, казалось бы, несовместимых предметов. Возможно, в письме есть подсказка? Мужчина в очередной раз осматривается вокруг и не находит ничего хотя бы отдаленно напоминающее послание. Мысленно выругавшись в сторону фантазии Инсина, он принимается поочередно выуживать все содержимое: скотч, расческа, зубная щетка, капроновые чулки, канцелярские скрепки, павлинье перо, кондитерская лопатка, резинка для волос, пипидастр, жемчужные бусы, воздушно-пупырчатая пленка, ремень и марля — что за странный набор аналогофоба? В поисках ответов руки сами тянутся к найденному на дне ящика увесистому письму. Первой из открытого конверта струящейся змей на руку Чжаня опустилась алая лента. Мужчина, повертев находку в руках, откладывает ее к остальным предметам, доставая записку.«Надеюсь, тебя порадовал набор коробки удовольствий, и поверь, в умелых руках каждый из этих несовместимых предметов может принести незабываемое удовольствие. Но не пугайся, мы не будем сегодня использовать их все. Мы выберем по два предмета. Свой выбор в пользу одного я уже сделал — это атласная лента, которой ты завяжешь свои прекрасные глазки и будешь ждать меня.
Запомни — подглядывать нельзя!
Оставь приглянувшиеся тебе вещицы на прикроватной тумбочке, а остальные собери обратно в ящик. И помни о молчании, в эту ночь с твоих губ могут срываться только стоны.
P.S. Наблюдать за тобой со стороны одно удовольствие, но поторопись, я ведь не железный.
♥💚»
Что? Наблюдать? Чжань вертит головой в поисках скрытых камер и вчитывается в послание еще раз. Так и есть, ему не показалось, хотя никаких записывающих устройств он не увидел. Возможно, все же шутка? И когда Инсин стал таким доминирующим контрольщиком с набором глупых шуток? Такие черты характера больше присущи другому человеку. В его сознание опять закралось неконтролируемое чувство тревоги. Чжань зябко ведет плечами, отгоняя глупые мысли, и еще раз осматривает предметы, и выбирает, как ему кажется наименее безобидные — перо и нитку жемчуга, остальное, как было велено, складывает в коробку и отставляет в сторону. Остается только лента. Он в некой задумчивости подхватывает прохладную ткань и на пробу прикладывает ее к глазам. Алый атлас мягко, но плотно прилегает к телу, лишая зрения и напрочь предотвращая проникновение света. Но Чжань больше не испытывает недавних волнения и тревоги. Над этими чувствами теперь главенствует другое — предвкушение. В томящем ожидании он уверенно стягивает концы ленты, фиксируя ее двойным узлом на затылке. Немного ерзая, мужчина удобнее устраивается на подушках. И ждет. Когда ты лишен одного из чувств — время ощущается по-другому. Даже несколько секунд и без того томительного ожидания теперь растекаются по венам тягучей патокой упования. Чжань не может с уверенностью сказать сколько прошло — минута, десять или два часа. Он просто вслушивается в окружающую пустоту в ожидании… и нервно вздрагивает, слыша хлопок двери. И, кажется, совершенно не дышит, обращаясь в один единый слух, поэтому отчетливо может разобрать как в отдалении шуршит одежда, как глухо раздаются приближающиеся шаги и как шумно дыхание покидает чужие легкие. Он чувствует, как под чужим весом прогнулся матрас и непроизвольно тянется навстречу. Его мягко перехватывают, не давая прикоснуться, и укладывают обратно. А вокруг одного из запястий обвивается мягкая, но упругая полоска. Чжань перебирает в памяти оставленные предметы в коробке, и решает, что это либо марля, либо чулки. Когда тоже происходит и со второй рукой, а после обе его конечности забрасывают кверху, плотно фиксируя над головой, а ткань натягивается, но не причиняет дискомфорта, он приходит к выводу, что это все же капрон. Когда ты лишен одного из чувств — прикосновения ощущаются по-другому. Длинные пальцы нежно касаются щеки, плавно очерчивают скулу, скользят по гибкому хрящику шеи, надавливают на впадинки ключиц, опускаются ниже, и Чжань с замиранием сердца ждет прикосновения к своей груди. Но этого не происходит. Вместо этого его мягко целуют за ушком, легко касаются уголка губ, мужчина интуитивно оборачивается. Желая углубить прикосновение, но его желание игнорируют, смещаясь ниже. Его нос касается пушистых волос на чужой макушке, а обостренное обоняние ловит слабые нотки смутно знакомого, но не инсинового парфюма: — Ты сменил духи? — фраза слетает с губ быстрее, чем Чжань вспоминает про запрет на разговоры. Длинный палец прижимается к его губам, требуя тишины, и мужчина не удерживается от соблазна оставить на чужом персте поцелуй, бормочет тихое: — Прости, —и тут же шало улыбается, — я помню, ничего кроме стонов. Тут же этим самым стоном заходится, когда ореол соска очерчивает какой-то острый предмет. Чжань тонет в разнообразии прикосновений, кажется, многорукий Шива ласкает его сразу всеми своими восьмью руками, даря одновременно горячие и властные прикосновения теплых ладоней, нежные и щекочущие ласки павлиньего пера и коляще-дразнящие какого-то холодного металла, очевидно, притаившегося в очине. Постепенно все прикосновения смещаются вниз, и острый кончик цепляет кожу на головке пока еще расслабленного члена. Он медленно скользит по кругу, проникает под крайнюю плоть, наконец, останавливаясь напротив входа в уретру, постепенно проскальзывая внутрь. Чжань судорожно глотает воздух и, откинувшись на подушки, цепляется пальцами за сдерживающие его путы, боясь сделать неосторожное движение. Наконечник скользит глубже и, упираясь в какую-то точку, замирает. — Неужели все? — мысленно ликует мужчина и надрывно стонет, когда к саундингу подключаются отвлекающие мануальные ласки. Партнер начинает круговыми движениями нежить уздечку и, оглаживая нижнюю часть венца, переходит плавными движениями на всю поверхность пениса. И Чжань забывается, слегка расслабляясь, а его искуситель безошибочно ловит этот момент, проталкивая игрушку глубже. Мужчина жадно хватает ртом воздух и глухо стонет, когда его соски принимаются усердно растирать. Он изворачивается, заваливаясь на бок, и глушит очередной стон, впиваясь зубами в мягкую ткань постельного белья. Пальцы же сменяются губами, они втягивают налитую бусинку, фиксируют ее зубами и принимаются терзать языком. Чжань срывается, он тянет связанные руки вниз, стремясь прижать ласкающую его голову ближе к себе и, совершенно забыв об игрушке, толкается бедрами вверх, в поисках давления. Как вдруг все прекращается. Когда ты лишен одного из чувств — знакомые предметы воспринимаются иначе. Контраст прикосновения холодного перламутра к истерзанному и налитому жаром соску проходится судорогой по всему чжаневу телу. Он был готов излиться в очередной раз за сегодняшний вечер только от одного этого касания, если бы не рука партнера, властно перехватившая основание его члена. Чжань содрогается, заходится в конвульсиях и затихает. Жемчужная нить юркой змейкой проходится по всему его телу, в конце опоясывает несколькими плотными рядами перевозбужденный орган. Чужая рука обхватывает многослойное колье, начиная медленно оглаживать, стараясь не зацепить расширитель. Осторожные движения сменяются интенсивными, а к привычным волнообразным добавляются скручивания и усиление давления жемчужной нити, Чжань теряется в своих ощущениях — чувство постороннего предмета внутри так необычно и остро, что подкатываемый оргазм скручивает низ живота предвкушающими спазмами. Он выгибается дугой, громко стонет, пока партнер продолжает стимулировать и без того чувствительный орган. Бусы плавно соскальзывают, медленно перекатываются под яичками, поочередно приподнимания каждое из них, и устремляются вниз, чтобы через мгновения ворваться намотанными на чужие пальцы, сквозь жаждущее колечко мышц. Бусины своими выпуклыми поверхностями проходятся по ребристой поверхности железы, а Чжаня буквально подбрасывает на кровати. Он уже не стонет, он воет жаждуще и просяще, пока его мучитель продолжает стимулировать простату с двух сторон. Мужчина мелко подрагивает, поджимая пальцы на ногах, и пытается подтянуть колени ближе к себе. Ему не позволяют этой вольности, грубо фиксируя и оставив смазанный поцелуй на потяжелевшей головке, принимаются очень медленно вынимать игрушки. Когда ты лишен одного из чувств — расстояние воспринимается по-другому. Иначе как объяснить, что вместо привычных чжаневых четырнадцати сантиметров, игрушку кажется вынимали на протяжении метра. Он захлебывается в стонах от не прекращаемой стимуляции, неосознанно толкается вверх, готовый сиюсекундно излиться в пространство. Но теплые губы прижимаются к вершине подрагивающего органа, услужливо проглатывая всю извергаемую жидкость. Мужчина удовлетворенно обмякает, тонет тяжелым грузом в поверхности матраса и блаженно улыбается. Только что пережитый оргазм, наверное, был одним из самых ярких в его жизни. Любовник бесцеремонно забрасывает ноги еще плывущего на облаках пережитой эйфории Чжаня себе за спину, сразу входя одним слитным сильным движением. А Чжань готов поклясться, что никогда ранее он не ощущал чувства такой глубокой наполненности. В него врываются в яростном диком ритме, и мужчина уверен, что основание члена его партнера обмотано все теми же пресловутыми бусами, которые с усилием раздвигают, казалось бы разработанную мышцу, и так удачно при каждом проникновении давят на простату. Когда ты лишен одного из чувств — даже твой партнер воспринимается по-другому. Руки кажутся сильнее, прикосновения острее, да что там, даже член кажется длиннее и толще, а перед глазами возникает образ совершенно другого человека. У Чжаня больше нет ни сил, ни желания избавляться от этого наваждения, и четкой картинкой остервенело врывающегося в его нутро Ван Ибо, он заходясь в бессмысленных бормотаниях и натянувшись, словно тетива, изливается, измазывая себя и партнера. Его ноги обессилено соскальзывают с чужих плеч, а картинка чужого, но такого правильного сейчас человека не исчезает. А любовник, гонящийся за своим удовлетворением, входит в него так глубоко, что кажется прикасается прямо к сердцу и бурно эякулирует, наполняя своим семенем, грузно обмякает сверху… Когда все закончилось, его заботливо обхаживают, обтирая покрытую испариной кожу влажным полотенцем. Подтягивают вверх, удобнее размещая на подушках, бережно кутают в одеяло, и укладываются рядом, обнимая со спины — до рассвета еще есть время.