Я никогда не...

Феликс планировал выпить совсем немного за компанию, но коктейли оказались такими вкусными, а разговор таким увлекательным, что его уже развезло. Не слишком, но ощутимо. Голова возомнила себя каруселью, ноги слушались владельца через раз, а языком лучше получалось двигать во время поцелуя, нежели говорить. Благо, Хёнджин говорить и не заставлял. По дороге домой, а теперь и на кровати целовал, целовал, целовал, развязно прикасался, растягивая и без того широкий свитер. Они просидели в баре до полуночи, потом Сынмин с Чонином и их друг Чанбин засобирались домой, мол, завтра рано вставать и много работы. Джисон с Минхо поддержали, и Ликс расстроился, потому что вечер складывался классно. Джисон, как всегда, много болтал, Сынмин с Чонином шутили, а Чанбин оказался именно настолько удивительным, насколько его восхваляли парни. Феликс понял, что они имели в виду, говоря, что Со в его вкусе. Разговор тёк и тёк, не прекращаясь, обо всём и ни о чём. Парни уходили курить, возвращались, а Феликс с Чанбином всё болтали, потягивая коктейли. У них оказалось много общего: оба любили рисовые пирожки, походы по магазинам, осень, чёрный цвет, уборку, редко выпивали и много прикасались к окружающим. Из различий: Чанбин занимался в зале, что было прекрасно видно по его фигуре - широкие плечи, массивные руки и бёдра, и много говорил об этом, а Феликс "железом" не увлекался. Однако слушать Со было очень интересно, что бы он ни говорил. Когда речь зашла о написании текстов, Чанбин даже зачитал несколько строк своего рэпа, созданного накануне, от чего у Ликса челюсть ёбнулась на пол с очень громким стуком. Парни в этот момент были на улице, и Феликсу было как-то отчаянно жаль, что они не слышали. Не стука его челюсти, а рэпа Чанбина, хотя о первом Джисон бы обязательно пошутил в Твиттере. Слышал только оставшийся Минхо, но его мысли, судя по лицу, заняты совсем другим. Вообще, Минхо странный. Почти не говорит, постоянно где-то витает и смотрит пронзительно до мороза по спине. С Джисоном он улыбается, но, едва отворачивается от него, снова превращается в каменное изваяние. За вечер он рассказал одну историю о себе, и то только потому, что Хан состроил своё самое милое и умоляющее лицо. Феликс предполагал, что Хо просто не слишком жалует незнакомцев, и надеялся, что парень раскроется позже. Вопреки словам Хёнджина о том, что они с Хо друзья, с начала вечера не обмолвились и парой слов. Ликс даже не был уверен, что поздоровались. Это показалось ему странным, но вопросов задавать не стал. Чанбин под согласные кивки и поддерживающие возгласы Сынмина и Чонина много рассказывал об их с парнями совместной работе. Феликс, так и не получивший обещанную демку, всё-таки стребовал её, а потом растёкся по столу блестящей восторженной лужей, потому что двухголосие и идеальный унисон Чонина и Сынмина поразили его до глубины души. Джисон поддержал похвалы Ликса, но наряду с этим дал несколько советов. Чанбин вздёрнул брови, удивлённый его участием, но с советами согласился, мол, так звучать будет даже лучше. Они начали обсуждать вокальные приёмы, Со включил ещё одну песню, теперь уже только свою. Феликс слушал, прикрыв глаза, и мурашки текли по спине от того, как удивительно в треке чередовалась агрессивная манера читать рэп и спокойное мелодичное пение. Иногда поворачивался к Хёнджину, вопросительно заглядывая в глаза, чтобы узнать, нравится ли ему. Он широко улыбался и кивал, невесомо целуя то в нос, то в висок. Было так хорошо, уютно, интересно, что совсем не хотелось уходить, и по пути к такси Ликс разочарованно вздыхал, что встреча подошла к концу. Однако, когда в машине Хёнджин накрыл губы своими в нескромном поцелуе, тоска испарилась, будто её и не было. В груди затрепетало знакомое предвкушение, и в мягких простынях Феликс совсем забыл, что был расстроен. Хёнджин привычно медлил, одаривая невесомыми прикосновениями и поцелуями, едва ощутимыми укусами на шее и ключицах, шепотом, расходящимся вибрацией по коже. Улыбался коварно и горячо, сжимая податливое тело Ликса в ладонях. Хотелось ближе, но Хван не позволял перенять инициативу, да и у Феликса слишком кружилась голова, чтобы он мог попытаться. - Ты такой восхитительный, Ёнбок, - проговорил Хёнджин у уха, а после облизал его от мочки до ладьевидной ямки. - С ума сойти. Хван поцеловал глубоко и жадно, задирая свитер выше и проходясь пальцами по прессу и рёбрам, едва задел соски. Ликса тряхнуло в нетерпении. Хёнджин спустился к шее и прошёлся по ярёмной вене носом, вдыхая запах: - Весь вечер мечтал о твоей коже. Его язык очертил полосу от кадыка до ключицы, и Феликс застонал, толкаясь бедрами вверх. Приподнялся, помогая Хёнджину освободить себя от кофты, а затем упал на подушки вновь, притягивая Хвана за затылок к своей груди. Тот обхватил один сосок губами с полустоном-полурыком, обвёл языком, посасывая, чуть потираясь тканью тесных кожаных брюк о ногу Феликса. - О твоих руках на своей шее, - продолжил шептать, оставляя дорожку невесомых прикосновений губами на коже вокруг второго соска. Ликс просунул руки под липкую и тесную ткань кожаной рубашки Хвана, оглаживая лопатки. - Сними, - захныкал, желая чувствовать горячую кожу на своей груди. Хёнджин не возразил. Выпрямился перед Феликсом, стоя на коленях, и начал развязывать путы кожаных лент. Ли пробила дрожь от вида его сильных, искусно двигающихся пальцев, пронзительного взгляда, запаха розы, витающего в воздухе. Мышцы на его теле играли под тканью, заставляя рот наполняться слюной. Хёнджин раздевался нарочито медленно, и Феликс уже готов был порвать эту несчастную рубашку зубами, только бы прикоснуться и ощутить тепло кожи. - Можно мне? - не выдержав, принял сидячее положение и потянулся ладошками к наполовину расстёгнутым пуговицам. Хёнджин позволил. Когда широкая грудь Хвана освободилась от рубашки, Феликс прильнул к ней, вдыхая аромат, начал тереться щекой и оглаживать кожу ладонями. От этого только сильнее кружилась голова. Ликс жадно целовал напряжённый живот, грудь, плечи, пока сильные ладони Хёнджина путались в его волосах. Хван запрокинул голову с тихим стоном, когда пальцы Феликса накрыли член под тканью брюк, и сильнее сжал волосы Ли на затылке. Выдержав поглаживания пару мгновений, толкнул парня в грудь, снова укладывая на лопатки, и впился поцелуем, терзая влажные губы зубами. Он отчаянно сминал бока Феликса в ладонях, скрёб кожу на животе ногтями, пробуждая мурашки, стонал в губы, то и дело двигая бёдрами, задевая своим членом под тканью напряжённый член Ли. - Хочу тебя внутри, - выдохнул Ликс в горячке между жадными укусами и хаотичными движениями языков. Хван замер на мгновение, тяжело дыша и хлопая ресницами, потом облизал губы: - Уверен? Ликс кивнул несколько раз, смотря в глаза напротив. Тёмные, глубокие. Он уверен. Он ещё никогда ни в чём не был так уверен. Это желание тянулось откуда-то изнутри, сильное, крепкое, с солёным привкусом неизвестности, но манящее до чёртиков. Со дня знакомства дальше взаимных ласк руками и ртом не зашло. Хёнджин не предлагал, может, боялся напугать, а Феликс не знал, как заговорить об этом. Да и, строго говоря, ему с лихвой хватало того уровня близости, что у них был. Хёнджин порой одним своим ртом доводил его до такого состояния, что говорить было в принципе проблематично. Он думал о том, чтобы попробовать большее, но всё заканчивалось лишь мыслями. А сейчас хотелось, чтобы мысли стали реальностью. - Пожалуйста, - не разрывая зрительный контакт, проговорил Феликс, а после оставил на губах Хёнджина медленный поцелуй и потянулся к пояску брюк парня. - Я хочу. Развязал ленты, с горем пополам осилил застёжку и, не без помощи Хвана, освободил парня от оставшейся одежды. Хёнджин помог стянуть джинсы с бельём ему и сразу же припал к напряжённой плоти губами, целуя головку. Феликс застонал, впиваясь ногтями в затылок Хвана. Тот облизал розовую горячую кожу, смешивая предэякулят с собственной слюной и страстно смотря снизу вверх. - Тебе нужно в душ? - шепнул, проходясь языком по всей длине снизу вверх. Феликс помотал головой. - Ты должен остановить меня, если что-то пойдет не так, - вкрадчиво проговорил Хёнджин, доставая из-под кровати смазку и выливая на руку. Вязкая жидкость потекла между длинными растирающими её пальцами, и у Ликса от этой картины вышибло из груди воздух. Он кивнул, сглатывая. - Нет, ответь мне. - Я скажу, если что-то пойдет не так, - заворожённый строгостью голоса Хвана, ответил Феликс, елозя на кровати от нетерпения. Алкогольное головокружение усилилось от застилающего глаза желания. Он всегда думал, что лежать вот так, как он сейчас, до жути стыдно: обнажённый, на спине, с раздвинутыми ногами. Но ему не было стыдно. Горячо, чуть волнительно, но не стыдно. Ему нравилось, что Хёнджин смотрит, что видит его таким открытым. Нравилось, как хищно он облизывает губы и как сильно хочет. Хван уложил левую руку на бедро Ликса, не переставая смотреть в глаза. Подушечки длинных пальцев правой медленно огладили вход. Из груди Феликса вырвался судорожный выдох. Ощущения странные, но интригующие. Ликс накрыл рукой ладонь Хёнджина на своём бедре. Тот наклонился за поцелуем, продолжая делать круговые движения пальцами. Он прошёлся языком по губам Ли, приоткрыл их, облизал верхние зубы, подцепил его язык, приглашая в свой рот. Феликс тут же ответил. Хёнджин чуть надавил одним пальцем, и Ликс непроизвольно вздрогнул. Хван отстранился, заглядывая в глаза. От волнения пересохло во рту и подрагивало в груди. Взгляд карих глаз Хёнджина успокаивал и распалял одновременно: желание и тяга, перемешанные с заботой и трепетом. Ли пару раз кивнул, отвечая на немой вопрос в глазах напротив, и почувствовал, как Хёнджин снова надавил пальцем, но более ощутимо. Потом ещё раз, и ещё. Ладонь Феликса сжала руку Хвана на бедре. Хёнджин невесомо поцеловал в губы и спустился языком от шеи вниз, не переставая делать пальцами правой руки неторопливые движения, то оглаживая, то чуть надавливая. Ликс застонал, запрокидывая голову, когда пухлые губы коснулись головки члена. Хван прошёлся по коже языком, вобрал в рот, сильнее надавливая на вход указательным пальцем. Феликс выгнулся, когда ощутил мимолётное жжение. Хёнджин глубже взял член Ликса, помогая себе левой рукой. Ли сжал пальцами простынь. Хёнджин делал всё неторопливо, спокойно, постепенно. Ласкал член языком, двигая внутри сначала одним пальцем очень аккуратно, потом двумя. Ликс не ощущал боли, лишь легкий дискомфорт, но и он быстро прошёл. Непривычные ощущения заставляли тело выгибаться от проходящей по венам дрожи, когда Хван сменил осторожность на желание, толкаясь глубже. - Джинни... - Ликс разметался по простыням, постанывая. - Мне остановиться? - Хёнджин приподнял голову, между его губами и членом Феликса протянулась ниточка смазки. Его пальцы внутри попали по простате, и Феликса словно дёрнуло током. Он застонал громче, мотая головой: - Сделай так снова. Хёнджин с ухмылкой повторил движение, снова припадая губами к члену. Ликс схватил его за плечи, притягивая к себе в жадном желании поцеловать. Привкус собственной смазки на его губах ощущался до дрожи правильно. Напряжённый влажный член Хвана коснулся бедра. - Войди, - шепнул Ликс в полные губы, и удивился тому, как горячо прозвучал его собственный голос. Хёнджину, кажется, этот тон понравился, судя по тому, как глубоко он поцеловал после. Мокро, неосторожно, ударившись зубами о зубы Феликса и до боли прикусив губу в конце. Его пальцы снова прошлись по простате, и Ликс проскрёб ногтями по сильным плечам. Насилу оторвавшись, Хван вышел из Феликса под звуки его тяжёлого дыхания, облил пальцы смазкой и прошёлся ими по собственному члену. Ликс облизался, как кот, приподнявшись на локтях в предвкушении. Открывшийся перед ним вид...не существует слов, чтобы описать. Хёнджин без одежды, с влажной от пота кожей, смотрит с жаждой на границе с похотью, и уже от одного этого вида тело сводит судорогой. Хван приставил мокрую от смазки головку к входу, сжав левой ладонью бедро Ликса. Тот обхватил руками запястья парня, снова рухнув на спину. - Если захочешь, чтобы я остановился... - Я дам знать, - не позволив договорить, кивнул Ликс. Хёнджин кивнул в ответ, и Феликс застонал от ощущений, выгибаясь. Мимолётная боль мгновенно растаяла в горячем чувстве наполненности и жажде большего. - Джинни, - Ликс заскулил, хватаясь за плечи Хвана. - Больно? - взволнованно спросил тот. Вместо ответа Феликс обнял его поясницу ногами, притягивая ближе: - Ещё. Хёнджин медленно вошёл до конца с рыком и уткнулся в шею Феликса, упираясь руками по обе стороны от его головы. Ликс подавился стоном, перед глазами заплясали звёзды. Он сжал пальцами спину Хвана, пытаясь понять собственные ощущения, но попытки успехом не увенчались. Особенно обреченными они стали, когда Хёнджин начал двигаться внутри, очень размеренно, целуя шею, скулы, тяжело дыша в ухо, касаясь носом щеки. Феликс таял, уже даже не пытаясь бороться с всё усиливающимся головокружением. Страсть, перемешанная с нежностью, билась в груди отчаянно и загнанно. Руки блуждали, касаясь Хёнджина всюду: оглаживая плечи, предплечья, обхватывая затылок и притягивая нежные губы для поцелуев. Хотелось больше и ближе. Хотелось утонуть в этих чувствах. И он тонул. Хёнджин двигался чувственно и шептал, как Феликс прекрасен, между прикосновениями губ. От его бархатного шепота на грани стонов у Ликса бежали мурашки, и безграничное счастье тянулось по артериям. Он и не думал, что столько ощущений может поместиться в одно его маленькое тело. Они буквально терзали его, заставляя выгибаться и хныкать. Когда Хёнджин обхватил его член рукой и начал водить вверх вниз, Ликс не узнал свой голос в собственном стоне. Он сжал плечи Хвана сильнее, чувствуя подступающую дрожь оргазма и, шепнув: "Джинни, я сейчас...", излился на собственный живот несколько толчков спустя. Перед глазами причудливо задвигались цветные бензиновые разводы, а тело свело в чувственной истоме. Хёнджин сделал ещё несколько движений и хотел выйти, но Ликс притянул за талию дрожащими руками: - Кончи внутрь, - он и сам не знал, откуда взялось это желание. Но Хван выполнил, простонав в поцелуй. Стало до ужаса хорошо, когда Хёнджин лёг рядом, забирая в кольцо своих рук. Ни одной мысли не осталось - только приятное тепло и лёгкая поволока усталости. - Я люблю тебя, - шепнул Хван куда-то в макушку. По спине Ликса пробежались мурашки от какого-то неожиданного страха. Он и сам не понял, чего испугался, но сердце, уже успевшее прийти в себя, снова зачастило. Может, дело в том, что ему никогда такого не говорил никто, кроме родителей. Или в том, что он сам никогда такого не говорил, а сейчас, кажется, должен был ответить. В любом случае, стало тревожно до дрожи. Он поднял голову, чтобы заглянуть в глаза Хёнджина, хотя и сам не знал, что хотел там увидеть. Тот распахнул ресницы, смотря устало, но нежно и любовно. Феликс не знал, сколько молчал под этим будоражащим взглядом, однако в конце концов смог проговорить тихо: - Я тоже люблю тебя, - и уткнуться лбом в острый подбородок. Горло зажгло и захотелось расплакаться. Хван прижал к себе крепче, целуя в макушку: - Пойдём в душ, - шепнул, оглаживая затылок. Вместо ответа Феликс всхлипнул, по щекам прямо на голую грудь Хёнджина побежали слёзы. - Ёнбок? Хван хотел отстраниться и заглянуть в глаза, но Ликс прижался ближе, дрожа. - Хэй, детка, что такое? - проговорил Хёнджин взволнованно. - Я сделал что-то не так? Ликс помотал головой, отчаянно цепляясь за бока Хвана. От этого нежного и трепетного "детка" слезы покатились ещё сильнее. Он не знал, почему плакал. Просто плакал. Хёнджин успокаивающе гладил по спине, шепча что-то, но Феликс едва мог уловить суть. Внутри что-то скручивалось болезненно и счастливо одновременно, и невозможно объяснить, что это за чувство. Невыразимое вербально, но очень сильное, сильнее всего, что Феликс когда-либо ощущал. Может, он наконец понял, что такое настоящая любовь. А может, открыл новое чувство, о котором не знает никто, кроме него. Он бы не удивился, потому что с Хёнджином вся его жизнь стала какой-то абсолютно уникальной, и никто, кажется, не способен понять. Он и сам пока не до конца понимает.

***

Воркование Феликса с Хёнджином весь остаток вечера проворачивалось тупым ножом под ключицей, и Минхо искренне обрадовался, когда Чанбин предложил закругляться. Ему, вообще-то, неплохо удавалось абстрагироваться, наблюдая за движениями чуть обветренных губ Джисона, когда он говорил, но взгляд всё равно постоянно возвращался к Хвану. К его раскрасневшимся от алкоголя и спертого воздуха щекам, влажным губам и рукам, по-хозяйски сжимающим плечо Ликса. В груди булькала кипящая лава, и попытки потушить пятым или уже восьмым стаканом воды никакого результата не возымели. Стало чуть лучше, только когда Джисон в ответ на вопрос, нужно ли его подвезти, просиял и несколько раз кивнул, а такси Хвана и Ли скрылось за поворотом. - Как тебе ребята? - елозя на пассажирском сидении в попытке пристегнуться, спросил Хан. Минхо сдержанно улыбнулся, мол, порядок, и уставился на парня, терпящего крах в борьбе с ремнём безопасности. Тот никак не хотел поддаваться, и Джисон уже начал пыхтеть, забавно нахмурившись. Смешной. Ли ухмыльнулся себе под нос, наклонился к соседнему сидению, забрал из рук замершего Хана ремень и с легкостью пристегнул. В нос на секунду ударил запах алкоголя и сладкой мятной жвачки, а тепло дыхания обожгло щёку. Если бы Ли повернул голову, сцена была бы, как в тех слащавых дорамах, которые так любит Хван. Но он не повернул, хоть и чуть дольше, чем требовалось, задержался возле Джисона. После вернулся на своё место, ощущая, как свежий и чуть терпкий аромат оседает в носу, вызывая странное напряжение в груди. Хан сидел неподвижно и, кажется, не дышал несколько секунд, а потом повернул голову к Хо: - Минхо? - М? - Ли потянулся к ключу зажигания, надеясь избежать взгляда, но Джисон схватил за запястье, вынуждая посмотреть на себя. Молчал, заглядывая в глаза, какое-то время, а потом закусил губу: - Хочу кое-что сделать. У Минхо вздрогнуло в груди, с губ сорвался обречённый выдох. Точно сцена из дорамы. Такая, какие он обычно пропускал. Непонятно, в таком случае, откуда он знал, что дальше будет поцелуй, но он знал. И боялся. Испуг, близкий к панике, протянулся от пальцев на ногах к макушке, но отвернуться не было сил. Хани красивый, до жути милый, невероятно нежный в своём касании к запястью Хо. Как можно оттолкнуть? Но Хо не может не оттолкнуть, потому что это слишком. Потому что если он позволит Джисону надеяться на большее, сделает только больнее. Обоим. Хану, потому что он чувствует, и очень много, как бы Минхо не пытался игнорировать. Себе, потому что видеть очаровательного Хани расстроенным ощущается открытой раной. Глупо. Джисон не заслуживает боли, а Минхо зачем-то обрёк его на неё, заведомо зная, как всё закончится. Он видел, какими глазами смотрел Хан до знакомства, и тогда казалось забавным поиграть с ним. Казалось, что нет ничего страшного в том, чтобы просто насладиться этим до одури очаровательным парнем. А сейчас не кажется. Сейчас кажется, что Минхо просто идиот. Идиот, который не может отвести взгляд, потому что Хани смотрит именно так, как умеет только он. Потому что его рука сжимает запястье с лаской и отчаянием. Потому что его напряжённые брови выражают слишком много эмоций. Идиот, потому что позволил приблизиться, хотя совершенно не готов к этому. Хо злится. Ему так хорошо в компании Джисона, так спокойно, так приятно. С ним перестает тянуть между лопатками, и навязчивые мысли не кажутся такими всепоглощающими. С ним не больно. С ним легко, будто нет этого проклятого камня в груди, тянущего на дно изо дня в день. Но с ним нельзя. Потому что так нечестно. Потому что камень в груди никуда не исчез. Минхо и хотел бы его выбросить, да только ничерта не выходит. И он глушит симптомы, но болезни на это совершенно плевать. А Хо уже подсел на этот проклятый обезбол, и без него не хочется. И ранить не хочется. - Не надо, Джисон, - шепнул, убирая ладонь Хана со своего запястья. - Почему? - перехватывая руку Ли и сжимая в своих пальцах, спросил тот. В груди так отвратительно заскрипело, будто гвоздём по стеклу. Его взгляду невозможно противостоять. Его взгляд невыразимо сильно влияет на Минхо. Его взгляд жаждущий и отчаянный, требовательный и...Минхо видел этот взгляд у Хёнджина, когда тот смотрел в баре на Феликса. Щенячий восторг, обожание, благоговение - всё в нём, и его не спутаешь ни с каким другим. Влюблённый. И этот же взгляд он видел в зеркале зала, когда они с Хваном танцевали вместе. Свой собственный взгляд. Как глупо. Нужно придумать аргумент, потому что Хан ждёт. Смотрит в глаза, на губы, снова в глаза и ждёт, что Минхо скажет хоть что-то, а у того в голове перекатиполе. - Просто не надо. Отличный аргумент, Минхо, ты сегодня блистаешь. - Я тебе не нравлюсь? - пальцы Джисона чуть подрагивали от волнения, но крепко сжимали руку Ли. И если бы Хо сейчас сказал "нет", было бы проще. Он столько раз в своей жизни врал, что ничего не должно было стоить соврать ещё один раз. Но он уверенно шепнул: - Нравишься, - и закопал себя ещё глубже. - Тогда в чём дело? - допытывался Хан, нервно кусая губу. - Ни в чём, - вздёрнул бровями Минхо и часто заморгал. Джисон смотрел недоумённо, потому что, очевидно, ничего не понял. Но Хо тоже ничего не понял, так что условия равные. Стало душно. - Хочу открыть окно, - махнул головой Ли и хотел было повернуться к двери, но Джисон потянул за руку на себя и коснулся его губ, несмело обхватывая нижнюю своими на судорожном вдохе. Снова запах алкоголя и жвачки. Хо замер, ощущая, как влажное нежное прикосновение пробирает током по позвоночнику. Всего пара секунд, и Хан отстранился, пряча глаза и сбито дыша, отпустил руку Ли, которую до этого сжимал почти болезненно, и пробубнил тихое "Прости". Минхо облизал губу, которой только что коснулся Джисон, и ощутил сладкий привкус на языке. Внутри что-то разбилось с очень громким треском. Это нечестно. Так нельзя. Но Хо не хочет об этом думать. Он на миг прикрыл глаза, выдыхая смешанные чувства, а затем поднял лицо Джисона за подбородок одной рукой, возобновляя поцелуй. Вторую руку положил на его затылок, чуть сминая кожу. Во рту стало слаще, когда облизал языком шершавые влажные от слюны губы парня. Он пожалеет, что сделал это, но сейчас слишком хорошо, чтобы остановиться. Хан ухватился руками за кофту Минхо на груди и сжал ткань в пальцах, робко отвечая на прикосновения. Он дрожит. Хо чуть раздвинул его губы языком, предлагая углубить поцелуй. Не встретив возражений, коснулся кончика его языка, обвёл по кругу, едва задевая, затем снова, но напористее. Хан огладил ткань кофты руками по груди вверх, обхватывая шею Минхо и сжимая так сильно, будто ребенок любимую игрушку, которую хотят отнять. Он начал двигать языком увереннее, притягивая Ли ближе. Жадно. Раскрепощаясь, увеличил темп, и Хо стало невыносимо жарко от смазанных, резких и мокрых поцелуев. Он рывком отстегнул мешающий ремень безопасности, и ещё теснее прижался к Джисону. Он не привык к такой жажде и скорости. Не привык к стекающей по подбородку слюне. К ногтям, впивающимся в шею. К укусам за язык и губы. Но всё это сейчас ощущалось хорошо до покалывания щёк и головокружения. Сколько они целовались, Минхо не знал, но нога ощутимо заболела от упирающейся в неё всё это время коробки передач, а дыхание сбилось до судорожных и резких вдохов, отдающихся жжением в лёгких. Он неохотно отстранился, не выпуская лицо Хана из ладоней. - Прости, - ухмыльнулся, заглядывая в глаза. Джисон прыснул от смеха, утыкаясь лбом в подбородок Ли. Пульсация вен под пальцами Хо на его затылке казалась нечеловечески быстрой. Минхо уткнулся в макушку Хана носом, вдохнул запах шампуня, а после чмокнул и отпустил парня, снова пристегнув ремнём безопасности: - Поехали. Тот недовольно надул губы, но не возразил. Усевшись на своё сидение ровно, Ли пристегнулся сам и завел машину. Сердце силой ударов по ощущениям могло раскрошить ребра на маленькие кусочки. - Могу я остаться у тебя сегодня? - робко спросил Хан, сминая край собственной рубашки. Минхо глубоко вздохнул, но воздуха в лёгких всё равно как будто было недостаточно. - Конечно, Хани.