~
После того, как дверь за Джисоном закрылась, Хо даже не думал, чем ему заняться - он точно знал. Дождался курьера, не тратя ресурсы на любезности, расплатился и, оставив еду на кухонном столе, поехал в зал. Уж что ему сейчас было бы кстати, так это тренировка. Он стал реже бывать в зале, потому что Хани, потому что поцелуи и объятия за просмотром каких-то наивных глупостей, потому что прогулки и эти долгие взгляды. Хотя реже для Хо - не семь раз в неделю, а шесть, так что Джисон всё равно вечно шутил про шило в его заднице. Знал бы он, что Минхо, будь его тело не таким человеческим, а желание проводить время с мягким и сладким Хани не таким сильным, занимался бы и по несколько раз на дню, не шутил бы, а звонил в дурку. В раздевалке в нос ударил до боли знакомый запах, и на секунду закружилась голова, а тревога, ни на миг не отпускавшая с разговора с Феликсом, буквально ударила под дых. Но Минхо списал это на собственную паранойю - ему не впервые такое мерещится. Переоделся быстро, и уже зудело внутри от желания скорее включить музыку и начать двигаться, но перед дверью зала затормозил - она была открыта, и из колонок внутри лилась какая-то очень знакомая песня. Перспектива танцевать не в одиночестве ощущалась неприятно, но раз уж он проехал полгорода, хотя бы пару связок сделать должен, так что вошёл, настороженно сощурившись. Он ожидал увидеть кого угодно: девушку, что приходит раз в месяц и больше фотографируется в зеркале, чем танцует, старого мужичка, что зачем-то репетирует вальс уже несколько недель, парня в татуировках, танцующего контемп обычно по утрам, но иногда приходящего вечером, если смены на работе не совпадали по времени (они заговорили ровно один раз, и это буквально всё, что Хо о нём знал). Даже уборщицу - они часто пересекались, и Минхо подозревал, что она втайне его ненавидит, потому что он вечно мешает работать своими вечерними тренировками. Буквально кого угодно. Но не Хван Хёнджина. Не Хван Хёнджина, потому что уже несколько месяцев духу его в зале не было. И если поначалу Хо надеялся, что тот возобновит тренировки, то спустя пару месяцев перестал и был даже рад (не слишком сильно, конечно) его отсутствию - меньше поводов для тревоги, пусть и всё в зале буквально кричит о воспоминаниях с совместных занятий. Видеть зеркало, некогда отражавшее два их танцующих силуэта, всё же, - не то же самое, что видеть реального Хёнджина с его этой блядской улыбкой и идеальной линией скул. Проще. Спокойнее. Тревога от вида этого зеркала, скамейки, где Хван переодевался, колонок, откуда играла его музыка, терпимая. От неё можно отвлечься, с ней можно справиться, и Минхо привык справляться. А вот как справляться с той картиной, что сейчас открылась взору, Хо не знал. Хёнджин, настоящий, отрабатывал связку, внимательно вглядываясь в собственное отражение, шептал такты, едва шевеля влажными губами, и пах розой. Впервые за долгие месяцы Минхо не померещился этот запах. Видимо, Хван здесь давно, потому что футболка пропиталась потом, волосы выбились из хвоста, сосредоточенное красивое лицо покраснело, а ноги подрагивали на особо сложных элементах. Внутри что-то очень отчётливо хрустнуло. Скорее всего, от неожиданно пробившего тело резкого напряжения сломался позвоночник и со следующим движением посыпется на пол, глухо стуча. Но, чтобы проверить эту теорию, нужно сделать шаг, а Хо не был на это способен. Он примёрз к порогу. И смотрел. Хван не заметил присутствия парня, слишком занятый постановкой собственных рук, и Ли был искренне этому рад. Возможно, если тело поддастся на мольбы, он ещё успеет сбежать раньше, чем его обнаружат. Он узнал песню, что играла из колонок - та, которую Хёнджин вечно включал в машине, когда Минхо подвозил его домой. Довольно медленная, но сильная, с чёткой партией ударных и пронзительным голосом вокалиста. Самого Ли, конечно, сильнее пронзало то, как Хван подпевал этому голосу, но он никогда не говорил об этом, да и столько не думал тогда ещё. Не думал. Ведь правда, были времена, когда он обо всём этом не думал. Сейчас казалось, что эта тяга всегда была с ним, и всегда настолько же сильная, однако когда они с Хёнджином только познакомились, он не смотрел на их общение так. Стало интересно, в какой же момент жизнь так круто свернула в кювет, но на обдумывание этой мысли нужно было слишком много сил, а большая их часть в данный момент была направлена на поддержание процесса дыхания. Напряжённые кисти Хёнджина рисовали в воздухе замысловатые линии, плавно, но с напором. Парень двигался именно так, как помнил Хо, и трепет цвёл в груди от чувства, словно вернулся домой. Ощущалось, будто прошли годы с их последней практики в зале, а не несколько несчастных месяцев, и волнительная сладкая дрожь прошлась по пальцам. Вместе с тем болезненный ком поднялся откуда-то из желудка к горлу, и тошнота, уже забытая за последние месяцы, забилась о заднюю стенку глотки. - Ты пялишься, - выдохнул Хван, складываясь пополам и упирая ладони в колени. Минхо показалось, что его контузило. Хотя, лучше бы сразу убило. Спина Хёнджина вздымалась от тяжёлого дыхания, и сквозь прилипшую светлую ткань можно было видеть буквально каждую мышцу. Вены на руках вздулись, с волос капало на пол и плечи. Он поднял голову и посмотрел на Ли через зеркало. Это ощутилось отчаянно нужной сейчас пощёчиной, и Минхо, отмерев, сделал два шага вглубь зала. Искренне надеялся, что желейные ноги не выгнутся в обратную сторону и он не растянется на этом идеально ровном полу. - Не ожидал тебя здесь увидеть, - чудом было то, что Хо вспомнил корейский, и голос его не треснул старой вазой, поваленной с полки. Он положил телефон на скамейку и сел рядом. - А я ожидал, что ты придёшь, - выпрямляясь, ухмыльнулся Хван. "Ожидал" не то же самое, что "ждал", но от слов парня потеплело в груди. Какой же Минхо нынче сентиментальный придурок, Боже. Хёнджин подошёл к той же скамье и взял бутылку, что стояла возле ножки. Послав многозначительный взгляд, ни одного значения которого Минхо не понял, открутил крышку и сделал несколько жадных глотков. Ли поплохело бы от этого вида, если бы уже не было максимально плохо. - Давно тут, - констатировал он, окидывая фигуру Хёнджина с ног до головы. Тот кивнул и сделал ещё глоток из бутылки, потом подошёл к телефону на колонке и посмотрел на время: - Часа три. - Готов к ещё одному подходу? - Хо встал, притворяясь, что не чувствует себя разбитой старой тумбочкой, и дёрнул бровями. - Глупый вопрос, - ухмыльнулся Хван, закрутил крышку и заново заплёл волосы. И они танцевали. Так, будто не было этих...четырех месяцев? Минхо в школе любил математику, но сейчас особенно тяжело давались подсчёты. Двигались синхронно, Хёнджин считал такты, хихикал над неудачными движениями, даже что-то рассказал о своей последней картине между делом, но Ли был слишком разбит, чтобы вникнуть. Он смотрел на движущиеся отражения, вдыхал запах розы и бесконечно обмозговывал одну и ту же мысль. Мысль о том, что он был почти в порядке, если не считать вечный сквозняк тревоги в груди, почти счастлив в тёплых, крепких, надежных руках так искренне любящего его Джисона, но одна минута - и всё сначала. Хо тошнит от самого себя, от чувств, что бьются в горле, он чешется, как блохастый, потому что зудит между лопаток, и хочет, чтобы на него упало пианино. Сейчас, конечно, хорошо, потому что танцует, потому что с Хёнджином, и его запах в носу, взгляд тёмных глаз через зеркало, но когда он выйдет за дверь студии, грудная клетка снова затрещит по швам. А когда посмотрит в глаза Джисону дома, она и вовсе превратится в пригоршню уродливых лоскутов. - Я всё, - Хван рухнул на пол, выдохшись, и закрыл руками лицо, шепнув себе под нос: "Хорошая работа". Хо сел рядом (хотя не так близко, как ему бы хотелось) и засмотрелся на трясущиеся длинные пальцы, чуть потирающие переносицу. Кожа лица под ними блестела, по шее парня текли крупные капли, слипшиеся волосы разметались по полу. На последней связке он махнул головой чересчур агрессивно, и резинка слетела. Она приземлилась куда-то под скамейку, но Хван проигнорировал. Минхо был этому даже рад, потому что видеть движения и переливы этих тёмных распущенных прядей во время танца - всё равно что смотреть на произведение искусства. Он уже и забыл, как сильно любит это искусство. Но что-то в Хёнджине сегодня было не так. Что именно, определить не получалось, танцевал он, как обычно, говорил, может, чуть больше обычного, но не настолько, чтобы это было странно. Однако Ли ощущал что-то не то в воздухе вокруг него. Возможно, дело было в том, что Минхо просто давно его не видел. Или в том, что и с ним самим что-то очень сильно не так. В любом случае, сил на обдумывание очередной мысли не было, так что парень бездумно смотрел на ключицы Хвана под воротом его футболки, на кожу плеч, на пресс, отлично видный под сырой тканью. - Опять пялишься, - Хёнджин убрал руки от лица и с ухмылкой повернул голову к Хо. Спешно отвести взгляд, будто не смотрел, было поздно и глупо, но парень всё равно это сделал, чем вызвал у Хвана тихий смешок. - Не верится, что ты настоящий, - пробубнил Ли, сжимая пальцами собственный затылок до ощутимого жжения. И плевать, насколько странными могли показаться эти слова. - Почему это? - Хёнджин снова хихикнул, садясь и упираясь локтями в чуть согнутые колени. Он смотрел испытующе, Минхо чувствовал этот взгляд и пару мгновений прикидывал, что сделает ему хуже: если он посмотрит в ответ или если нет. Осуществил в итоге первое, и сердце подкинуло, как телегу на ухабе. - Тебя не было здесь почти полгода, - пожал плечами, рассматривая блики лампочек на радужке хитро сощуренных глаз напротив. - Неправда, - Хван склонил голову набок и улыбнулся до того очаровательно, что захотелось кинуться на шею и смять в объятиях. - Не настолько долго. "Без тебя день за три", - подумалось Хо, но он не собирался озвучивать эту очередную сентиментально-противную мысль, так что снова просто дернул плечами, мол, не знаю. - Не хватало времени, - зачем-то оправдался Хёнджин. Тогда, возле бара он сказал то же самое, и Минхо уколол очередной за сегодня приступ недодежавю. Он отлично помнил тот разговор в самых мелких деталях, до вдоха и каждого хлопка ресницами, кажется. Игривая ухмылка на губах Хвана, красная точка сигареты между пальцев и этот его мечтательный взгляд, от которого хотелось вздёрнуться. Сейчас на лице парня не было и намёка на то глупое выражение, зато в глазах подрагивала странная эмоция. Пусть губы его всё ещё светились изящным изгибом улыбки, Хо был уверен, что эта эмоция - грусть. Заныло под ребрами. - А сейчас хватает? - Хо планировал дёрнуть бровями с вызовом, но вышло, кажется, весьма скверно. - Типа того, - пухлые губы дрогнули ещё одной ухмылкой, а после ненадолго сжались. Хо, замерев, смотрел, как побелела и натянулась кожа, а потом как по миллиметру она снова розовеет. Сердце раскатно гремело. От вида Хёнджина, который хотелось поставить заставкой на глазах, от его запаха и от того, что они впервые за столько времени наедине и говорят. Пусть ни о чём. Пусть это продлится, наверное, недолго и вот-вот закончится. Хван поднимется с пола, пойдёт в душ, а потом опять исчезнет, и Минхо останется здесь танцевать в компании тревоги. Пусть. Но этот момент ощущается ужасно нужным и болезненно волнующим. Хо должно быть обидно, потому что Хёнджин просто забыл о нём, когда в его жизни появился Феликс. Оставил, бросил, будто он был временным развлечением, а не другом. Стоило бы злиться, дуть губы, жаждать объяснений и извинений. Но Минхо не обижался и не злился. Вообще. Просто до трепетной дрожи радовался тому, что снова смог урвать хоть крупицу этого общения. И оно больно ранит, но думать об этом не хочется. Хочется сказать что-нибудь глупое и сентиментальное. О том, что скучал. Как придурок, вздрагивал, когда кто-то проходил по коридору мимо двери зала. О том, что рад встрече, хотя она и безжалостно разбивает его. О том, как жаль этих месяцев, что они не общались. О том, что приятно снова быть рядом. О том, что не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Но всё это звучит жалко даже в мыслях, поэтому Хо сказал другое: - Не пропадай так больше, - и не важно, что смысл у этой фразы совершенно такой же. Минхо был уверен, что выглядел нуждающимся, отчаянным и просто полным идиотом, и ждал, что Хван, как обычно, ухмыльнётся или весело хихикнет, но тот молчал и пару мгновений смотрел до ужаса пронзительно. Хо понятия не имел, что ему делать с этим взглядом, поэтому уверенно смотрел в ответ, пытаясь не выдать, насколько утлая его эта уверенность. - Хорошо, - шепнул Хван спустя какое-то время, и его губы сложились в едва заметную улыбку. Хо кивнул сам себе и с чистой совестью отвёл взгляд, уже едва не дрожа от напряжения в теле. Хван снова лёг на спину, вытягивая ноги и вращая голеностопом. - Я не чувствую ног, - простонал негромко. Минхо не чувствовал ни одной мышцы в теле. Несмотря на то, что потанцевал совсем немного, жутко устал, и тоже хотелось обессиленно лечь, но почему-то продолжал сидеть. - Я могу отнести тебя на себе, но потом не жалуйся, если твоя голова случайно не впишется в косяк, - попытался сострить. - Спасибо, я, пожалуй, доползу сам, - Хёнджин ухмыльнулся, поворачиваясь на бок и подкладывая согнутую в локте руку под голову. - Наше дело предложить, - дернул плечами Хо и чуть улыбнулся уголками губ, рассматривая соринку на полу возле своих ног. Он думал, что вот сейчас Хёнджин встанет и уйдёт, потому что разговор ни о чём, вроде как, закончился, но Хван продолжал лежать. Сверлил взглядом то стену, то фигуру Ли, молчал и дышал, по личным ощущениям Минхо, очень громко. Не то чтобы это всё было странно, раньше такое случалось часто - после практики сидели рядом в безмолвии, приходя в себя, но сейчас просто было не по себе. Минхо только успел отвыкнуть, и вот это опять в его жизни. - Мои фотки заметил один журнал и предложил поработать у них, - заговорил Хван снова спустя несколько минут. - Если ты скажешь, что опять отказался, как идиот, я тебя ударю, - Хо посмотрел на парня угрожающе. Тот ухмыльнулся: - Нет, я согласился. - Вау, - Минхо наигранно удивился, прикрывая рот рукой, - котячьи Боги услышали мои молитвы, и у Хван Хёнджина появился мозг? Хёнджин закатил глаза, тяжело вздохнув, а потом вдруг заинтересованно сощурился: - Погоди, ты молился за меня? Теперь настала очередь Хо закатывать глаза и вздыхать. Хван весело рассмеялся, и даже если бы Ли захотел отвести взгляд от лучистых полумесяцев его глаз, не смог бы. - В следующий раз лучше молись, чтобы у меня появился миллион долларов, окей? - Хван многозначительно поиграл бровями. Ли хотел поизображать недовольство подольше, но не улыбаться уже не получалось: - Тогда пятьдесят процентов мои. - Грабёж! - Хван снова сел. - Семьдесят на тридцать. Он протянул руку, дабы закрепить сделку. Хо колебался буквально мгновение, а после ответил, обхватывая большую горячую ладонь в рукопожатии. По спине пробежался приятный ток. - Договорились, - Хо кивнул, чуть тряся сцепленные руки. - Я уже знаю, на что потрачу свои семьдесят процентов. Хван рассмеялся с громким "Эй!", дергая Хо за руку в попытке освободиться, но тот крепко обхватил его ладонь и второй рукой, не давая вырваться. Минхо хотел бы растянуть эту шуточную перепалку подольше, только бы не выпускать руку Хёнджина из своей и ещё хоть чуть-чуть посмотреть на его лицо так близко, но не придумал, как, так что спустя несколько секунд они уже расцепились, хихикая. - Жду свои деньги, - Хо дернул бровями, очерчивая собственную победу. - Молитвы выучи сначала, - Хван повторил его эмоцию, рукой зачёсывая назад волосы, налипшие на лоб. Минхо не заметил, как разговор из странного и напряжённого стал непринуждённым и обычным, но был рад. С плеч будто рухнула бетонная плита. И пусть парень знал, что она обязательно вернётся на место в ближайшее время, ещё более тяжёлая, сейчас наслаждался разлившимся в желудке теплом, лёгкостью в конечностях и улыбкой. Хёнджин начал рассказывать о том, как ему позвонили из администрации журнала во время пар, какие условия предложили и когда встреча с представителем, потом перепрыгнул на рассказ о желаемом фотоаппарате, который стоит столько, что никакие молитвы не помогут, вспомнил забавную историю с практики по танцам - в общем, говорил, говорил, говорил. Хо слушал, наслаждаясь видом горящих глаз парня. В них, кажется, больше не было грусти, и это ощущалось особенно приятно. Будто её исчезновение - заслуга Минхо. Будто Хван счастлив рядом с Минхо. Ли смотрел на движущиеся губы, руки, выписывающие неясные узоры в ходе рассказа, на капельки пота, текущие по вискам Хёнджина, на мышцы шеи и старался не думать ни о чём, кроме чуть усталого голоса, чтобы хоть ещё немного задержать это ощущение. Мысли ломились в закрытые двери головы, но Хо крепко держал ручку. Он позволил себе настолько утонуть в моменте, что почти вздрогнул, когда спустя время телефон Хёнджина на колонке завибрировал. Парень резко поднялся, прервав свой монолог извинением, подошёл к мобильному с нетерпением на лице, почти растянувшим его губы в улыбку, но, как только увидел экран, разочарованно опустил плечи. Хо ещё пару мгновений плавал в расслабленном ощущении, а потом мысли ожидаемо сорвали дверь в его голову с петель. Очевидно, Хван ждал сообщение от Феликса. Так сильно, что подскочил с пола, как ужаленный. Так сильно, что мгновенно забил на историю, которую рассказывал. Так сильно, что его ноги, убитые долгой тренировкой, кажется, уже совсем не болят. И в этом нет ничего странного - у них любовь, Хёнджин души в Ликсе не чает, однако Минхо чувствует горечь во рту и желание распасться на атомы на месте. Хван приехал в зал не потому, что скучал по танцам с Хо, а потому, что просто заскучал без Феликса. Как же липко в груди. Хёнджин несколько секунд набирал что-то в мобильном, а потом вернул его и себя на прежние места. Его взгляд снова покрылся налётом грусти. Минхо хотел спросить, всё ли в порядке, потому что, очевидно, не особо с самого начала вечера, но был уверен, что ответа не получит, поэтому просто попросил продолжить незаконченную историю. Хван опомнился с тихим "Да, точно" и дорассказал, но Хо уже не слишком внимательно слушал, потому что сквозь треск в голове до него почти не долетали слова.***
Феликс опять не был уверен в том, что делает, но сделал - позвонил Джисону, совершенно не представляя, о чём будет говорить. Просто, когда вышел от Чанбина, почувствовал, что ему отчаянно нужно хотя бы что-то, что его заземлит. Что-то стабильное, привычное, спокойное. Что-то из его прежней жизни, когда ещё не было всей этой сумятицы в голове. Что-то со времён, когда он сам ещё не был кучкой неразберихи. Хан Джисон. С авантюрами, тупыми шутками и атмосферой лёгкости вокруг. Феликсу сейчас отчаянно нужна была эта лёгкость - послевкусие от разговора с Со легло на спину таким тяжёлым грузом, что едва не сломало ноги. "Тебе нужно очень серьезно подумать". "Тебе нужно будет что-то решить". "Ты должен думать о себе". Чанбин озвучил столько невыполнимых для Ликса задач за раз, что не унести, тем более в его слабых трясущихся ладонях. Думать и решать - две вещи из мира фэнтези для Феликса сейчас, что-то нереальное, невозможное, абсурдное, а он должен как-то их реализовывать. Как? Шестерёнки в голове заклинило, и, даже смазанные виски, они отказывались крутиться. Там, в тёплых руках, в объятиях терпкого запаха и с жаром алкоголя в груди Ли перестал ощущать удушье, но, выйдя за дверь, снова попал в холодные щупальца чувства вины и осознания собственной беспомощности. И он пытался так же убедительно, как говорил Со, повторять: "Ты не виноват в том, что чувствуешь. Ты не сделал ничего плохого", но врать у него всегда получалось крайне хуёво. Особенно самому себе. Может, Чанбин прав, и Феликсу нужно "дать себе время", чтобы осознать всё это, принять то, что он "просто человек" и имеет право на все эти чувства. Может, тогда он поверит, что действительно не виноват, и станет легче. Но как пережить это время и не свихнуться? Феликс, кажется, уже отъехал. И ему отчаянно хотелось зацепиться за хотя бы какой-то прутик, пока его вагонетка не сорвалась в пропасть. Поговорить с кем-то, сделать что-то, деть себя куда-то, чтобы всё это исправить. Внутри зудело "сделать что-то, сделать что-то, сделать что-то", будто есть в этом мире что-то, что может помочь. Ноги неожиданно быстро принесли его в круглосуточную забегаловку, где они с Ханом зависали время от времени, ещё когда жили вместе. Потрёпанная вывеска с неоновыми буквами, пыльные большие окна, стеклянная дверь с трещиной. Эта трещина там, сколько Феликс помнит это место, будто элемент декора, а не результат неудачного визита какой-то пьяной компании. Диваны истёрлись, столы со сбитыми углами и слоем жвачек под столешницами, старый музыкальный автомат в углу, два с половиной цветка, отчаянно нуждающихся в воде, в горшках на подоконниках. Отнюдь не эталонное место. Однако готовили здесь вкусно, и Джисон постоянно брал себе по три-четыре блюда сразу, будто мог всё это съесть. Не мог, и каждый раз ныл Ликсу, что объелся. Ли не знал, почему предложил встретиться здесь - и он, и Хан давно перестали посещать это место. Оно просто пришло в голову, когда друг спросил, где они увидятся. Может, мозг пытался цепляться буквально за всё, что связано с прежней жизнью. Джисон появился на пороге спустя только минут двадцать, однако Ликс даже не заметил, как прошло время. Официантка недовольно поглядывала на него, потому что, кроме чая, он не заказал ничего, но смягчилась, когда Хан, приветственно обняв друга и плюхнувшись на диван напротив, попросил сразу несколько позиций из меню. - Я уже и забыл об этом месте, - оглядывая обстановку, удивлённо проговорил Джисон, когда работница скрылась на кухне. - У них были такие классные пирожные! Дверь так и не починили до сих пор, м? - он хихикнул. Вышло нервно. Его руки затеребили край толстовки, а голова вертелась туда сюда, цепляя детали интерьера. Феликс молчал, потому что не знал, как начать разговор, да и о чём он будет, наблюдал за тем, как трясутся пушистые волосы Джисона с каждым движением головы, как часто друг хлопает глазами, как улыбается, отмечая, что музыкальный автомат тоже до сих пор не починили, а на доске с меню над стойкой всё так же стёрто несколько букв в слове "кофе". Потом стал рассказывать о пути сюда, о таксисте, что говорил даже больше, чем обычно говорит Джисон. В этом его не слишком содержательном лепете было ожидаемо много спокойствия, и Ликс понял, что встретиться было потрясающей идеей. Может, в перспективе эта встреча и не особенно поможет в решении его проблемы, но сейчас хотя бы отвлечёт. Хан ничего не спрашивал вплоть до момента, пока не принесли еду. Поглядывал взволнованно, елозил на потёртом диване, болтал о глупостях без конца, но о причинах встречи не обмолвился. Ликсу было любопытно, с каких пор парень стал таким обходительным, но озвучивать мысль не решился. - Я хотел поговорить, - подал голос, кажется, впервые с появления Хана, Феликс, изучая свои пальцы в замке на столе. Периферийным зрением он заметил, что Джисон резко перестал жевать. - Что-то случилось? - спросил чуть шепеляво из-за набитых щёк. Дожевал и проглотил, пока Ликс соображал, кто он и как говорить, и смотрел внимательно, будто у друга что-то написано на лбу. Возможно, действительно написано, например, слово "долбаёб". Феликс, так и не найдя подходящих слов, неопределённо дернул плечами, чувствуя, что глаза, едва успевшие прийти в себя после прошлых рыданий, зажгло. Жалкий. Джисон терпеливо ждал ответа, перебирая пальцами рукава толстовки и дёргал ногой под столом. - Ликс? - не выдержал спустя пару минут безмолвия, склоняя голову набок. Феликс глубоко судорожно вздохнул и поднял на друга голову, закусив губу, чтобы не расплакаться. Его глаза уже точно были красными и влажными, потому что Хан тяжело выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, и пересел на диван к Ли, заключая того в объятия. Ликс уже превысил лимит действий "поплакать в чужих объятиях" за последние два дня в три раза, но сдержаться не смог. Да и зачем? Выплакаться, вроде, - не такая уж плохая идея в ситуациях, сродни его собственной. Хан гладил спину и негромко говорил слова утешения в своей привычной манере. Где-то между "ты вообще-то должен был в розовых соплях захлебнуться, а не в реальных" и "мне для Твиттера нужны смешные истории, а ты чего учудил хуйню какую-то" Феликс даже ухмыльнулся, громко шмыгая. - Откуда ты знаешь, может, это смешная история, - отстраняясь, чтобы вытереть щёки, пробубнил Ли. - Я же ещё не рассказал. - Ага, по твоему лицу прям видно, что вот-вот от смеха обоссышься, - грустно ухмыльнулся Хан, протягивая другу пачку салфеток и сжимая плечо пальцами. Феликс громко высморкался, и это было бы неприлично, если бы в заведении был хотя бы кто-то, кроме них с Джисоном. Даже персонала видно не было. Это, на самом деле, радовало. - Я влез в полную задницу, - подрагивающим голосом начал Ликс, когда слёзы перестали течь по щекам без остановки, а Хан вернулся на своё место на диване напротив. - Так вы с Хваном универсалы? - сострил тот. Ли беззлобно закатил глаза, ощущая тепло внутри от родной несерьёзности, и продолжил, стараясь просто говорить, не думая, как это звучит, потому что, если будет подбирать слова, вообще ничего не расскажет. А ему нужно рассказать. Он сумбурно поведал о том, что произошло в его жизни за последнюю неделю, иногда прерываясь, чтобы собрать мысли в кучу или попить, и выражение лица Хана менялось на протяжении рассказа несколько раз от "немного шокирован" до "в трихуе". Он не перебивал и ничего не спрашивал в процессе, а когда Феликс закончил, молчал с минуту, хмуро рассматривая, как друг играет с зубочистками на столе, ломая и складывая в башенку. - Подожди, - махнул головой Джисон, наконец подав голос, - я тебя правильно понял? Ты, типа...влюбился в Чанбина? Руки Ликса замерли на мгновение, а потом пальцы снова задвигались, с тихим треском ломая деревянные палочки пополам, снова пополам, и ещё. Парень закусил губу, стараясь абстрагироваться от резкого приступа ноющей боли в груди, вызванной тем, что его проблему так открыто озвучили. Сам он в процессе рассказа всячески избегал этой прямой формулировки, будто это как-то меняет суть. Кивнул. - И ты любишь Хёнджина, - прозвучало не вопросом, а скорее констатацией факта, но Феликс всё равно в ответ повторно кивнул. Хан сощурился, что-то обмозговывая, а потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, видимо, передумал. Помолчал немного и снова открыл рот, но на этот раз заговорил: - Блять, Феликс, я, типа, не слишком хорош в этом, но...разве можно любить двух людей сразу? Ликс внутренне сжался, но ответить не успел, потому что Джисон продолжил: - То есть, конечно, можно, маму и папу там, например, но это ведь другое. Я имею в виду... - он сделал неопределённый жест рукой, подбирая слова, чтобы продолжить начатое предложение, но так и не справился с этой задачей, устало опустив ладонь. Начал новое: - Я где-то слышал, типа, если бы ты любил первого человека по-настоящему, ты бы не влюбился во второго или что-то в этом роде. Ну, тут вариантов два: либо Ликс любит Хёнджина не по-настоящему, что вообще, нахуй, лишено всякого смысла, либо эта теория - херня собачья. - Ну, то есть, я с Минхо, и...я не хочу никого другого, - дернул Хан плечами, опуская взгляд на свои руки, теребящие ткань кармана толстовки. Феликс оставил своё занятие зубочистками и поднял глаза на друга. - Даже смотреть на кого-то другого. Просто... - он замолчал в задумчивости, а потом заглянул в глаза Ли. - Короче, ты понял. - Понял, - кивнул Феликс. Они держали зрительный контакт несколько секунд, а потом Джисон отвернулся, смотря на музыкальный автомат в углу. Он нервно задёргал ногой. Ему всегда тяжело давались серьёзные разговоры, а тем более о чувствах, тем более о его собственных, и Феликсу на секунду стало стыдно, что он вообще это начал. Он, конечно, не просил Хана рассказывать что-то о себе, и всё же. Но отступать было поздно. - Ты говорил с...кем-то из них? - снова повернулся Джисон и дёрнул бровями. - С Чанбином, - кивнул Ли, рассматривая соринку на столе. - Я...нравлюсь ему тоже, - Феликс готов поклясться, что Джисон мысленно выругался, хотя вслух ничего не сказал и даже почти не изменился в лице. - Он попросил серьёзно подумать о том, что делаю. - А Хёнджин? - Он заметил, что что-то не так, - Ли махнул головой. Джисон грустно ухмыльнулся, мол, ещё бы он не заметил. - Но я не сказал ему. - Собираешься? Феликс вздохнул и уронил голову на руки на столе: - Я не знаю. Не знаю. Это нечестно. Рассказывая о произошедшем, Феликс сказал "это нечестно", кажется, раз десять, потому что всё и правда так. И он не может перестать повторять эту фразу. Его чувства нечестные по отношению к нему самому. Он был счастлив с Хёнджином, и хотел бы, чтобы так было и дальше, но на него рухнуло всё это дерьмо так стремительно, что он едва смог понять. Его поведение нечестное по отношению к Хвану и Со. Первый любит до смерти, и страдает от того, что получает в ответ размазанного Ликса, а второй теперь как будто получил надежду на что-то, которую Ли не уверен, что оправдает. Всё это нечестно. - Нечестно, что он не знает, - Хан сложил руки на груди. - Я на его месте хотел бы знать. Феликс выпрямился и поджал губы, кивнув несколько раз, как собачка на передней панели машины. Джисон прав. И Чанбин прав. И все вокруг правы, один Феликс придурок. - Я не хочу его ранить, - шепнул Ликс, и глаза снова защипало от слёз. Ему так сильно хотелось бы самому пройти через все эти глупости и вернуться к нормальной, счастливой жизни с Хёнджином. Пережить этот кризис, решить эту проблему и оставить за спиной. Чтобы Хван ничего не знал, потому что его это ранит. Ликс даже представить боялся, насколько больно узнать, что человек, которого ты любишь больше всех на свете, испытывает чувства к кому-то ещё. Он не готов был сделать Хёнджину так больно. - Ты уже, - Джисон вспомнил о своей еде и взял в руки палочки, продолжая трясти ногой под столом. - И он всё равно узнает, потому что...ну, вряд ли ты сможешь унести эту тайну с собой в могилу, даже если вы останетесь вместе. "Даже если вы останетесь вместе". Ликса вдруг пробили мурашки. Эта фраза резанула по спине ножом. Будто всё уже решено. Будто то, что они с Хёнджином останутся вместе, до ужаса маловероятно. Страх прополз по коже рук и осел на кончиках пальцев, заставляя их дрожать. - Я...не могу его потерять, - по щеке опять покатилась слеза. Джисон не положил в рот ни куска и опустил палочки. Снова пересел к Феликсу, сочувственно обнимая за плечи. Ли стёр дорожки слёз, но они сразу же сменились новыми.***
Следующее сообщение, пришедшее на телефон Хвана, видимо, всё же было от Феликса, потому что парень счастливо улыбнулся и сразу засобирался в душ. Минхо был не слишком рад, потому что, пока Хёнджин говорил, он грыз собственный мозг не так активно, как в душе, а потом и в раздевалке, получив сообщение от Джисона, что тот уже дома. Бетонная плита ожидаемо вернулась на плечи, и да, ещё более тяжёлая, а с ней тошнота, и опять тесно в собственном теле. - Подвезти? - зачем-то спросил Хвана Хо. И снова это ощущение. Хёнджин сидел, перекинув ногу через скамейку, и печатал что-то в телефоне, как в тот день, после которого он пропал из зала на несколько месяцев. Правда, сейчас на его лице не было той глупой улыбки, но это не слишком спасало сердце Хо от болезненного треска. Ли ждал, что Хван откажется, даже не взглянув на него, следуя сценарию того дня, но парень поднял глаза и улыбнулся: - Если не затруднит. Минхо кивнул и поспешил отвести взгляд, собирая вещи в сумку. Чувство безграничной радости внутри смешалось с болью, и этот коктейль уже осточертел. В этом баре вообще есть другие напитки? Ртуть, например. Хо выпил бы стаканчик, чтобы его наконец стошнило, потому что эта пульсация в горле невыносимая. В машине Хёнджин осмотрелся и ухмыльнулся: - А тут ничего не изменилось. Минхо хотел спросить, а должно ли было, но промолчал, заводя мотор. Хван привычно потянулся к стереосистеме и включил свой плейлист. Салон залила приятная мелодия, неприятно оседающая сажей в лёгких. Хёнджин по дороге рассказывал что-то, но Хо мало что уловил, потому что был слишком занят мыслями о том, как бы не сломать руль, ведь сжимал его по ощущениям ну очень сильно. На прощание Хван одарил ещё одной ослепительной улыбкой и многообещающим "До скорого". Практика показывала, что "скорое" может случиться только через несколько месяцев, так что Минхо не обольщался. Подъехав к дому, заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья, чтобы собрать себя в кучу прежде, чем снова посмотрит в глаза Джисону и в очередной раз надломится. Стыд и вина вгрызались в спину и плечи, но следы этих зубов уже стали настолько привычными, что почти не ощущаются. Почти. Горло вдруг загорело от кучи невысказанных слов. Минхо ни разу за всё время не говорил о своей боли, не писал в блокноты, не выражал в танце. Всегда держал её поглубже внутри, надеясь задушить. Но пока душила только она его. Сейчас - особенно навязчиво, потому что запах Хвана в машине слишком сильный, а ощущение его присутствия ещё живо на коже и будет гореть ближайшие пару дней. Захотелось поговорить об этой хватке на собственной шее, то ослабевающей, то усиливающейся, с кем-то, но едва ли у Минхо было, кому это рассказать. Да и вряд ли он сможет сформулировать, чтобы кто-то понял. Глупо. Проходит время, а это всё ещё глупо. Джисон бренчал на гитаре в гостиной, когда Хо вернулся домой. Тихо раздевшись, Ли облокотился о косяк, смотря на силуэт в полумраке, разрываемом лишь слабым тёплым светом гирлянды, что Хан приволок из общаги, потому что "у тебя в квартире атмосфера умирать, а я пока не планировал". Мелодия была незнакомой, видимо, парень импровизировал. Красиво. Внутренности свело то ли приятно, то ли болезненно - Минхо уже плохо различал. Лицо Джисона выглядело сосредоточенным, а плечи - напряжёнными. Хо постоял пару минут, вслушиваясь в переборы, а потом обронил тихое "Хэй", надеясь не напугать. Не вышло - Хан всё равно вздрогнул. - Ты вернулся, - констатировал он, смотря, как Ли с коротким "угу" проходит к дивану и садится рядом. Отложил гитару. - Красивая мелодия, - Ли упёр локти в колени, складывая ладони в замок. Ответа не последовало, но парень чувствовал кожей, как Хан улыбнулся. - Как Феликс? - Не спрашивай, - Джисон грустно ухмыльнулся и повернул голову, рассматривая профиль Хо. - В зале был? Не то чтобы он нуждался в ответе на этот вопрос - и без того знал, куда Минхо мог поехать вечером, оставшись в одиночестве, но всё равно стабильно задавал его каждый раз. Хо кивнул. Хан продолжал рассматривать правую щёку и линию скулы, и под этим взглядом быстро стало не по себе. Минхо прекрасно понимал, что, если посмотреть в глаза, станет только хуже, и всё равно посмотрел. Даже в темноте он отлично видел родной блеск взгляда, но за радужкой была несвойственная ему тяжёлая задумчивость, отзывающаяся странным жжением в лёгких. Джисон смотрел в ответ несколько мгновений, а после уложил голову на плечо Ли. - Ты не ужинал, - шепнул, вкладывая свою ладонь между рук Минхо и сплетая пальцы с одной из них. - Не голоден. Помолчали пару минут. Джисон гладил большим пальцем руку Хо и чуть тёрся макушкой о шею. Минхо буквально слышал, как громко парень думает. Чем его так озадачил Феликс, было неясно, но спрашивать не хотелось. Между рёбрами противно пульсировало. - Пойдём спать? - чуть сжал тёплую ладонь Ли, надеясь, что сон вернёт его пюреобразные внутренности в нормальное состояние. Джисон угукнул, но не пошевелился. Ещё пара минут тишины. - Я хотел попросить тебя кое о чём, - заговорил вполголоса Хан непривычно серьёзно. - Что угодно, - тут же ответил Хо, совершенно не представляя, о чём может пойти речь, но предчувствие было странное. Джисон поднял голову и заглянул в глаза. По спине побежали мурашки то ли от взгляда, то ли от того, какая длинная была пауза прежде, чем парень снова заговорил. - Ты можешь пообещать мне одну вещь? - он чуть склонил голову набок. Ли уверенно кивнул в ответ, будучи совершенно ни в чём не уверенным. - Если вдруг...эм...если вдруг ты...почувствуешь что-то к кому-то другому, ты скажешь мне сразу. Минхо как будто рухнул с высоты и получил травмы, несовместимые с жизнью, но почему-то не может умереть. Внутренности сотрясло судорогой. Что? Нет, стоп, что? Миллион мыслей пронёсся сквозь черепную коробку так стремительно, что скорость света в сравнении с этим - просто ничто. От резкого страха онемело всё тело и перехватило и без того поверхностное дыхание. Джисон...знает? Минхо, конечно, театральный не оканчивал, но в роль свою давно вжился так, что проколоться нигде не мог. Он сросся с собственной ложью о том, что ничего не чувствует к Хвану, да и ложь не ложь до тех пор, пока не озвучена, а уж в молчании Хо равных нет, так что Джисону просто неоткуда знать. Он не мог узнать. Но паника всё равно подползла к горлу. С чего бы Хану говорить об этом? Серьёзные разговоры всегда оставались за рамками их отношений. И даже то, что они состоят в отношениях, ни разу толком не обсуждалось. Просто не было необходимости, да и желания не было. Джисон это всё не любит так же сильно, как и Минхо, поэтому обоюдно избегали щекотливых тем. Относительно серьёзные беседы заканчивались на обсуждении желаний в постели, и обоих это устраивало. Оттого было страшнее, ведь это значило, что у неожиданной просьбы Джисона есть причина. Но Джисон не может знать. Лёгкие сдавило, а по плечам забили разряды болезненного тока. - Почему ты просишь? - насилу шевеля атрофированными губами, прошептал Хо. Сердце забилось в переносице, и только ладонь Хана, всё ещё сжимающая пальцы, сдерживала мозг, поддавшийся истерическому страху. Джисон неопределённо помотал головой, не разрывая зрительный контакт: - Просто хочу, чтобы у нас всё было честно. Больно под ключицами от чистоты глаз Хани. Это не было до конца честно с самого начала, но чёрта с два Минхо скажет. Они слишком далеко зашли, и сейчас уже поздно сдавать назад. Поздно говорить о том, чего не исправить, а рушить существующее - безумная глупость. Хо не был готов потерять Джисона тогда, и тем более не готов сейчас, когда они так близки, когда они так много значат друг для друга. Тошнит, потому что снова ложь, но она уже стала образом жизни. - Пообещаешь мне? - рука Хана легла на щёку, мягко оглаживая кожу. - Обещаю.