Где он, блядь?
Это все, о чем я могу думать, пока мой взгляд блуждает по всем людям в церкви. Здесь есть люди, которых мы с Кенни знаем всю жизнь, и пока я продолжаю оглядывать людей, я замечаю пожилого мужчину в очках с черной оправой. Он слегка кивает мне, и я киваю в ответ, прежде чем продолжить осмотр присутствующих. Все крутятся вокруг, тихо переговариваясь друг с другом, а я только и делаю, что ищу Кайла. Я вспомнил наш короткий разговор, который мы вели всего два дня назад.
— Алло? — он взял трубку после первого гудка.
Мне потребовалось мгновение, чтобы ответить, потому что его голос звучал совсем по-другому, совсем не так, как в детстве. Конечно, это было не так, естественно, он прошел через период полового созревания, как и остальные особи мужского пола. Так что разницу следовало ожидать, но по какой-то причине я не ожидал этого.
— Алло? — спросил он снова, на этот раз его голос звучал немного раздраженно.
— Да, Кайл? — спросил я, но я знал, что это был он. Я узнал от Кенни, который узнал от Айка, что он живет в одиночной комнате в общежитии, так что это не мог быть кто-то другой.
— Да?
— Это Стэн.
— Какой Стэн? — ответил его растерянный голос. И по какой-то причине это меня разозлило.
Как он смеет не знать, кто я такой, думал я.
— Стэн Марш из Южного Парка, — сердито ответил я. Я не дал ему вставить ни слова, но я услышал, как его голос дрогнул в трубке. — Слушай, Кенни… Кенни Маккормик умер. Ты ведь помнишь его, наш старый друг? — я не дал ему ответить. — Ну, на этот раз его смерть настоящая. Похороны через два дня в той же церкви, как всегда, в 2 часа дня, ты сможешь приехать?
Долгое время с его стороны было молчание.
— Да, — наконец ответил он.
— Хорошо, — ответил я и в разочаровании положил трубку.
Это оказалось труднее, чем я думал. Биби посмотрела на меня, когда вошла в гостиную.
— Ну как? — спросила она.
— Он приедет, — ответил я ей.
Мои глаза были устремлены в пол, но я почувствовал, как она подошла и опустилась на колени рядом со мной, потирая рукой мою спину.
— И как он?
— Я не знаю, я не спрашивал.
— Разве ты не хотел поговорить с ним? — спросила она озадаченно. — Узнать, чем он занимался последние 10 лет?
— Это кажется слишком странным — пригласить его на похороны Кенни, а потом сказать «ну и как жизнь без меня?».
— Стэн, — мягко бросила она мне.
Я прервал ее, прежде чем она продолжила.
— Оставь это, Биби.
И она оставила, но теперь она смотрела на меня, пока моя голова поворачивалась во все стороны, пытаясь поймать взгляд на рыжие волосы.
— Возможно, он покрасил волосы, — внезапно сказала она, точно зная, что я ищу. Я посмотрел на нее, покачав головой.
— Мне плевать, что он стал ретро-хиппи-готом, Кайл не стал бы красить волосы, — говорю я ей категорично.
— Стэн, люди меняются с девяти лет, — протестует она, а я продолжаю качать головой.
Возможно, люди и меняются, и, возможно, он тоже, но Кайл не стал бы красить волосы. Я знаю Кайла, хотя прошло уже много лет.
— Прошу всех занять свои места, мы бы хотели начать службу, — сказал голос священника.
Я наблюдал, как все начали рассаживаться в своих выцветших черных костюмах; когда Биби села, я почувствовал, как она потянула за рукав моего собственного костюма, и я медленно последовал за ней, все еще оглядываясь по сторонам.
— Извините, это место занято? — прошептала женщина, которую я не узнал, когда она начала садиться рядом со мной, не дожидаясь моего ответа.
— Вообще-то, да! — огрызнулся я и почувствовал, как Биби с большей силой дернула меня за рукав.
— Стэнли Марш! — предупреждающе шикнула она мне в ухо, а затем посмотрела на женщину, которая выглядела слегка потрясенной и застыла на месте. — Все в полном порядке, мэм, пожалуйста, садитесь, место не занято, — сказала она, обращая свой взгляд обратно ко мне.
— О чем ты говоришь? — прошипела я ей в ответ. — Это место я занял для Кайла, и ты это знаешь!
— Кайла сейчас здесь нет! А когда он появится, он не будет пробираться к передней скамье посреди проповеди! У него хорошие манеры, лучше, чем у тебя сейчас, я бы сказала! Это похороны, Стэн, а не футбольный матч, ты не можете забивать места и заставлять людей пролезать через тебя!
Я удрученно складываю руки, садясь рядом с ней, прислонившись к твердой деревянной скамье. Она ласково сжимает мою руку и смотрит на меня с нежностью.
— Я уверена, что он где-то сзади и просто не заметил тебя, или, может быть, он немного опаздывает.
— Кто, блядь, опаздывает на похороны? — раздраженно пробормотал я.
— Тсс, начинается, и не ругайся в церкви, — тихо отвечает она.
Я вздыхаю и смотрю направо, чуть дальше Биби, где молча сидит Картман. Его руки лежат на коленях, а голова смотрит прямо вперед, как будто он смотрит на что-то, чего не видят остальные. После смерти Кенни люди немного беспокоились о нем. Он ни на кого не огрызался, никого не обзывал, он просто молчал, ходил в оцепенении, не реагируя на людей, когда они его звали. Люди думают, что он расстроен из-за смерти Кенни, но я знаю лучше.
Я оглядываюсь на переднюю часть церкви, где священник начал проповедь. Картман не расстроен. Я не знаю, что с ним, но он далек от того, чтобы оплакивать смерть своего «друга». Они с Кенни никогда не ладили, и по мере того, как мы все взрослели, вражда между ними усиливалась втрое. Когда Кайла уехал, Кенни стал объектом всех его неуместных шуток, пока в отместку Кенни однажды не отпиздил его так сильно, что Картман оказался в больнице, а Кенни — в колонии для несовершеннолетних. С тех пор они не общались, и вот он вдруг появляется, без приглашения, в первом ряду на похоронах своего бывшего друга. Дело не в том, что ему вдруг стало стыдно и он захотел простить Кенни. Что-то было не так, и я узнаю об этом позже, если это убьет меня.
На протяжении всех похорон я пытаюсь подавить жжение, которое образуется в глубине моих глаз, я несколько раз протираю их, чтобы сдержать слезы. Я ни за что не буду плакать на похоронах Кенни.
Я протягиваю руку, чтобы взять руку Биби, и краем глаза вижу, как она поворачивается и смотрит на меня. Она сжимает мою руку и возвращается к прослушиванию проповеди. Когда наступает время для личных выступлений, я наблюдаю за тем, как несколько человек один за другим проходят к входу в церковь, прислоняясь к трибуне. Я забиваю на всех, никому из них нет дела до Кенни, ни одному. Я знаю это, они знают это, Кенни знал это, как и весь город, но нам нравится делать вид, что это не так.
Я хочу продолжить поиски Кайла, но я не могу тратить время на поиски по всей церкви, находясь в первом ряду, это выглядит слишком неуважительно; независимо от того, что мне нет никакого дела до мудаков, произносящих речи.
— Это нормально — плакать, милый, — шепчет мне Биби, слегка опустив голову.
Нет, это не так, но я не могу объяснить ей это сейчас. Наблюдая за тем, как брат Кенни начинает какую-то банальную речь, мои мысли блуждают по прошлому, когда Кенни еще был здесь. Была ночь, и было нехарактерно тепло для середины зимы. Мы с Кенни одолжили, вернее, украли, пикап его отца и использовали его для отдыха. Наши лица были подняты вверх и смотрели на звезды в центре футбольного поля нашей старой средней школы.
— Спасибо, что пришел сюда со мной, чувак, — тихо сказал он.
— Да, без проблем… — сказал я ему. Последние несколько недель он вел себя странно, и казалось, что он становится только более странным. Он хотел много вспоминать и посещать места, в которых мы не были много лет вместе.
— Я знаю, что ты занят свадебными планами и всем остальным дерьмом, поэтому я ценю, что ты выделил для меня немного времени.
— Кенни, — нахмурился я, глядя на звезды. — Ты ведешь себя так, будто я тебя игнорирую.
— Я знаю, что нет, но ты должен признать, что был озабочен свадьбой.
— Ладно, — пробормотал я. — Зачем ты привел меня сюда? Звезды красивые и все такое, но есть какая-то реальная причина?
Он молчал очень долго, так долго, что через некоторое время я решил, что он заснул на мне.
— Кенни? — спросил я, повернув голову в его сторону, но я не мог хорошо рассмотреть его из-за ограниченного пространства между нами в кузове пикапа, и тот факт, что была середина ночи, тоже представлял проблему.
— На днях я составил завещание, — наконец заговорил он.
— Чего?
— Завещание.
— … зачем?
— Знаешь ли ты, что перед тем, как военные отправят тебя в какую-нибудь охваченную войной страну, они заставляют тебя написать завещание? Больно, не правда ли? Как будто они верят, что ты никогда не вернешься домой. Это не очень-то помогает успокоить нервы, — ответил он, уклоняясь от моего вопроса.
Или, возможно, он не уклонялся, я не был уверен, поэтому я спросил.
— Ты идешь в армию?
— Как же, Стэн.
— Тогда к чему это завещание?
— …не спрашивай меня об этом прямо сейчас, хорошо? Просто не надо, пожалуйста. Я разберусь с этим.
— …ладно…
— В общем, я написал его, и я хочу, чтобы ты его увидел.
— Оно у тебя с собой?
— Да, — я услышал, как он роется в карманах, и увидел, что он достал его. — У тебя есть зажигалка? — спросил он, и я порылся в своих карманах, доставая ее, затем зажег ее и осветил белую страницу.
Я был удивлен: оно выглядело официальным, с подписями. Оно был аккуратно напечатано и заполнено римскими цифрами и шрифтом courier new, с заголовком: «Последняя воля и завещание Кеннета (Кенни) Маккормика».
Оно было довольно длинным, и многие формулировки выглядели довольно тяжелыми.
— Что там написано? — спросил я его.
— Первая половина — это просто юридическое дерьмо, не применимое ни к кому, кроме юристов. Прочитай последние пару абзацев, — говорит он мне.
По мере чтения я перемещал зажигалку по странице, несколько раз останавливаясь, чтобы посмотреть на него. Его глаза были устремлены в небо, и я продолжил чтение. Когда я закончил, я убрал онемевший палец с зажигалки и оставил ее на панели, чтобы она остыла.
— Что ты думаешь? — спросил он через несколько мгновений, давая мне время все осмыслить.
— Кенни… — начал я нерешительно, но он остановил меня.
— Я неплохо сэкономил, да? — он звучит очень гордо, и ему следовало бы гордиться, это были большие деньги для человека, у которого, как я думал, не было ни гроша за душой, для 19-летнего особенно.
Но тогда мне пришло в голову, что с 14 лет Кенни работал на двух работах: в автосервисе и в маленькой семейной закусочной за пределами Южного Парка. Летом, когда я и остальные наши друзья слонялись без дела, Кенни работал полный рабочий день, обычно по десять часов в смену, и время от времени он работал в захудалом баре, который имел наглость принимать на работу несовершеннолетних. Однажды я спросил Кенни об этом месте, и он просто пожал плечами и сказал: «Это полная дыра, но платят там хорошо, к тому же мне нравится менеджер Дейл. Он хороший парень».
До этого я не задумывался, что он делает со всеми этими деньгами, он купил маленькую, но хорошую машину, чтобы добираться до места и обратно, но кроме этого я не видел, куда уходят все его деньги. Очевидно, они лежали на банковском счете, который с годами приносил неплохие проценты.
— Но твои родители, твой брат, — снова начал я, и снова он прервал меня.
— Да пошли они, я даже сделал видеозавещание в качестве запасного варианта. Они ничего не получат, и все это железно.
— Они — твоя семья, — упрямо сказал я.
— Черта с два. Для меня семья — это не кровь и гены, а то, по кому ты больше всего скучаешь, когда находишься вдали от них, и это точно не те ублюдки, которые меня вырастили. Или этот дерьмовый брат... это ты, чувак. Ты — все, что у меня есть, и ты единственный, по кому я буду скучать, ты и Кай…
В тот раз я оборвал его.
— Мы даже не видели и не слышали о Кайле почти 11 лет!
— Мне все равно, — тихо ответил он. — Он все равно был одним из самых лучших друзей, которые у меня когда-либо были, и я хочу оставить ему что-нибудь, когда умру окончательно.
— Ты, блядь, не умираешь, прекрати говорить, как будто умираешь! — я повысил голос в гневе, сжав кулаки.
Кенни продолжал, словно не слыша меня.
— Стэн?
— Что! — спросил я, задыхаясь.
— Убедись, что этот жирный уебок не получит ни цента, ни цента из этих денег, хорошо? Мне неприятно это признавать, но Картман пиздец как умен, и если кто-то и может найти лазейку в этом завещании, то он, так что следи за ним, ладно?
— …да, конечно.
— Спасибо.
В этот момент зазвонил мой мобильный телефон, и я открыл раскладушку.
— Алло? — спросил я в трубку, видя, что Кенни хрустит пальцами в темноте. — Привет, милая, — продолжил я в трубку, обращаясь к Биби. — Я скоро, просто иди и ложись спать. Увидимся, когда я вернусь, — она поговорила еще немного, прежде чем мы повесили трубку.
— Извини за это, — сказал я Кенни, и мне показалось, что он пожал плечами в темноте. — Но это напоминает мне кое о чем, — продолжил я.
— О чем?
— Я хочу, чтобы ты был моим шафером.
Даже в темноте я видел его улыбку.
— Твоим шафером?
— Да, я хотел спросить тебя несколько недель назад, но ты был так… — я запнулся. Я хотел спросить его как раз в тот момент, когда он начал вести себя немного странно. Поэтому я воздержался.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — закончил он за меня.
— Так что насчет предложения?
Он облегченно рассмеялся, а мои брови нахмурились в замешательстве. Я не понимал, как моя просьба может быть такой смешной.
— Что смешного?
— Ничего особенного, просто, — он сделал паузу. — Когда мы были маленькими, я всегда думал, что Кайл будет твоим шафером.
Я застонал, я не мог понять, почему Кайл вдруг стал такой частью наших разговоров в последние пару недель. Конечно, я думал о нем иногда, когда натыкался на старые учебники в гараже, но не более того. Кайл был другом из прошлого, ты скучаешь по нему некоторое время, но потом живешь дальше.
Кенни снова рассмеялся.
— Тебе уже надоело, что я его вспоминаю, да?
— Совсем чуть-чуть, — ответил я.
— Ничего не поделаешь, составление завещания заставило меня подумать о нем. Мой адвокат просто взбесился, когда я сказал ему, что хочу оставить свои сбережения и все, чем владею, только двум людям, одного из которых я не видел более десяти лет.
— Я не могу взять все эти деньги.
— Конечно, можешь, и ты не заберешь все. Кайл получит половину.
— Нет, Кенни.
— Считай это подарком, за все те подарки на день рождения и Рождество, которые я не дарил.
— Мы договорились не покупать друг другу подарки.
— С запоздалым днем рождения и с запоздалым Рождеством, Стэн.
Я сделал паузу.
— Будь моим шафером Кенни, ты еще не согласился.
Он вздохнул, и я увидел, как он в задумчивости потер лоб.
— Нет, Стэн, — был его ответ. — Я не могу быть твоим шафером.
— Почему, блядь, нет?
— По нескольким причинам, — он снова опустил руку на бок. — Во-первых, я бы не чувствовал себя в этой роли. Мне действительно плевать, что ты думаешь, или как давно мы его не видели, но это роль Кайла.
Я беззвучно выругался про себя, начиная злиться еще больше.
— Во-вторых, — продолжил он. — Я не буду присутствовать на свадьбе.
— Что, почему нет? — вмешался я, но он сделал вид, что не услышал меня.
— И в-третьих, я не согласен, чтобы ты женился на Биби. И никогда не соглашался.
Я не знал, с чего начать задавать вопросы. Все три его причины поразили меня, и я не был уверен, с какой из них мне следует начать. Но в тот вечер Кенни казался терпеливым и готовым выслушать все вопросы, на которые я был готов потребовать от него ответа. Перед этим я снова взял свой мобильный телефон и набрал номер Биби, сказав ей, что остаток ночи проведу с Кенни.
***
Биби сильно толкнула меня, и я несколько раз моргнул, выходя из своих грез. Я понял, что в церкви стало тихо и что все взгляды устремлены на меня. Настала моя очередь говорить о моем ушедшем друге.
Я выдохнул и встал, пройдя к центру. Я взглянул на открытый гроб и посмотрел на бледное лицо Кенни. Даже в смерти он ухмылялся. Я повернулся лицом к морю людей и сразу же пришел к выводу, что Кайла, друга, с которым Кенни расстался на полжизни, нет ни на одной из этих скамей. Этот уебок не появился.
Кто-то кашлянул, и я потряс головой, пытаясь заставить себя сосредоточиться на том, что я хотел сказать. Я репетировал это миллион раз — с собой, с зеркалом и с игрушкой, которую я подарил Биби в прошлый День святого Валентина. Но сейчас ничего из этого не получалось. Все, что я мог делать, это смотреть на людей, которые смотрели на меня в ответ, ожидая, когда я начну. Когда я подумал о Кенни и увидел, что Кайла нет рядом, я не мог не разозлиться, глядя на всех этих фальшивых и поддельных слез людей, большинство из которых я никогда не видел в своей жизни.
Кто вообще были некоторые из этих придурков? — спрашивал я себя. Они, наверное, хотели быть рядом только для того, чтобы побыть после службы и получить бесплатную еду. Никто из них не любил Кенни, им было наплевать, и я решил дать им это понять.
— Просто кто… — начал я, — вы, люди, такие?
Я видел, как люди обменивались взглядами, и я видел, как Биби с любопытством смотрела на меня.
— Прийти на эти похороны, подняться на эту трибуну, говорить о парне, которого никто из вас не знал. Ни один из вас, даже вы двое, — я пристально посмотрел на мистера и миссис Маккормик, — ни один из вас не позаботился о парне в этом гробу.
Было несколько вздохов, и я увидел, как у Биби отвисла челюсть.
— Где был кто-нибудь из вас в ту ночь, когда умер хомяк Кенни, когда ему было 12 лет? Сколько из вас вообще знали, что у него был хомяк? Где были вы, — я указал на случайного человека. — Когда Кенни учился водить машину и врезался на ней в столб на 5-й улице? А вы, — я перевел взгляд на другого, — где вы были, когда он заболел мононуклеозом и был слишком уставшим, чтобы ходить в школу целый год? Кто учил его всему, что он пропустил? Кто помогал ему списывать на тестах, кто выручал его из тюрьмы больше раз, чем я хочу думать? Кто помогал ему блевать в мусорные баки, когда он научился воровать из магазина спиртное и после того, как он выпил слишком много? И самое главное! — я кричал во всю мощь своих легких, когда Биби и моя мама подошли ко мне, желая усадить меня обратно на место. — Самое главное, кто ходил на все его гребаные похороны в прошлом? С детского сада и до сегодняшнего дня, кто был на всех 1277 похоронах? Я, ублюдки, ни один из вас, только я!
При этом Биби и мама с помощью папы затаскивают меня обратно на сиденье. Меня не волнует, что на меня странно смотрят, или что некоторые люди выглядят раздраженными из-за моей вспышки. Я злюсь в основном потому, что большинство людей выглядят виноватыми, потому что они знают, что я прав.
— Гм, — прочищает горло священник и возвращается в переднюю часть церкви, — я понимаю, что эмоции бушуют, — он сочувственно смотрит на меня, и я отвожу глаза в гневе. — Но кто еще хочет сказать что-нибудь о Кенни?
Прежде чем кто-либо другой успевает добровольно это сделать, я встаю на ноги, вырывая свои руки из рук Биби и моей мамы.
— Стэн! — шипят они обе в унисон.
Священник смотрит на меня, а я смотрю на них сверху вниз.
— Нет! — я практически кричу. — Я не собираюсь торчать здесь, чтобы какой-то другой мудак произносил дерьмовую речь о Кенни!
Я поворачиваюсь на пятках и топаю из церкви через черный ход, слыша, как в толпе людей пролетают перешептывания. Я не думал, что могу быть более злым, пока не услышал слабый голос кого-то другого, предлагающего говорить о Кенни. Как будто я не сказал ни слова, и для всех них я мог бы и не говорить.
Я рванул через город, не глядя по сторонам и не обращая особого внимания на то, куда иду. Мои ноги находили дорогу, как всегда. В итоге я оказался у подножия моста, перекинутого через небольшой ручей. Мост выводил из Южного Парка, но вы бы не догадались, что под ним протекает ручей, потому что изначально он был заросшим кустами и другой листвой. Мы с Кенни расчистили его в 6-м классе, когда гуляли и услышали слабые потоки воды.
Это было место, куда мы ходили пить наше первое пиво, курить наши первые затяжки сигарет, место, где мы просматривали порножурналы, и место, где мы прятали все это, чтобы наши родители не нашли ничего из этого. Когда мы стали старше, это было место, где мы уединялись, чтобы потусоваться, когда не хотели, чтобы люди нас нашли. Мы оба все еще иногда курили сигареты или пили пиво, но уже не так сильно, как в молодости, когда мы экспериментировали.
Иногда мы ходили туда, чтобы сломаться, потому что школа была слишком тяжелой, или Шелли слишком сильно дразнила меня, или родители Кенни снова ссорились. А теперь я использовал его, чтобы поплакать, потому что не смог сдержать обещание, данное Кенни, и решил, что из всех мест, где он сможет понять, что я сломался, это место, которое мы нашли и создали вместе, будет самым лучшим.
Когда я подтянул ноги, прислонившись к цементному борту, который был частью подземного моста, я сначала позволил нескольким слезам пролиться из моих глаз, но прежде чем я понял это, я не смог сдержать поток, и я уронил голову в ноги, вспомнив о том глупом обещании не плакать в первую очередь. Это была часть разговора, о котором я только что думал в церкви, и я позволил мыслям вернуться к тому, на чем они остановились.
***
— Я даже не знаю, с чего начать, — медленно произнес я, приподнявшись на локтях и посмотрев на своего светловолосого друга.
— Начни с того, что ты действительно хочешь знать, — сказал он с небольшой ухмылкой на губах.
Я нахмурился.
— Ты предполагаешь, что думаешь, будто знаешь, что я действительно хочу знать первым?
— Да, конечно, больше всего ты хочешь знать, почему меня не будет на свадьбе. А все просто… это потому, что я скоро умру.
— Ты всегда умираешь.
— На этот раз навсегда, — он говорил так, словно долго и упорно размышлял об этом и наконец пришел к такому выводу и принял его. Но мне было все равно, потому что я ненавидел то, что он сказал.
— Я сказал не говорить такого дерьма, — резко пробормотал я.
— Ладно.
Но в тот вечер он снова заговорил об этом.
— Тебе не нравится идея, что я женюсь на Биби? — тихо спросил я, переходя к другой причине, по которой он не был моим шафером.
— Ни капельки, — ответил он в своей обычной прямой манере.
— Почему?
— Потому что ты не принадлежишь ей, она хорошая и все такое, Стэн, но она не для тебя.
— И кто же для меня?
— …
— Я сказал, кто, Кенни, поскольку ты чертовски хорошо умеешь определять, кто для кого лучше.
— Ну…
— И тебе лучше не говорить, что это ты, потому что я не боюсь разбить тебе лицо.
Он рассмеялся.
— Нет, я не думаю, что это я, я не уверен, кто это, но это не Биби.
Я раздраженно фыркнул.
— Ложись обратно, — запротестовал он, уходя от темы. — Я не могу увидеть большой ковш, когда твоя голова мешает.
— Я не мешаю, он вон там! — я указал на противоположную сторону неба.
Я слышал, как он смеялся, когда я снова лег на металл пикапа.
— О да.
Между нами снова воцарилась тишина, и я наблюдал, как он поднял руки вверх, рисуя пальцами узоры звезд.
— Эй, Стэн, как ты думаешь, ты можешь дать мне несколько обещаний?
— Смотря какие? — устало спросил я.
— Ничего плохого.
— Какие?
— Ты должен пообещать сделать их до того, как я скажу тебе.
— Хорошо, я обещаю.
— …на моих похоронах ты не должен плакать.
— Что? Что за чушь! Ты сказал, что больше не будешь говорить такие вещи!
— Я имею в виду, когда бы я ни умер, будь то завтра, через неделю или через шестьдесят лет.
— Почему, блядь, нет? Для этого и существуют похороны, чтобы плакать и скорбеть.
— Ты можешь скорбеть по всему, чему хочешь, только не плачь.
— Почему?
— Потому что я ненавижу, когда люди плачут, — это был ответ, который он оставил мне, не потрудившись расширить его. — Не забывай, что ты уже обещал, что не будешь.
— Я знаю, блин. Что за другое обещание?
— Это очень важно для меня, — начал он, а затем сделал паузу, чтобы подумать. — Обещай, что уговоришь Кайла прийти на мои похороны, несмотря ни на что.
Я повернул голову, чтобы посмотреть на него, и удивился, когда увидел, что он уже смотрит на меня. Наши носы были на расстоянии дюйма друг от друга, и я мог различить тусклый запах мяты, когда он жевал жвачку.
— Я не знаю, где он, — тихо сказал я ему.
— Он в Стэнфордском университете, — ответил он так же тихо.
— Откуда ты это знаешь?
— Мне сказал Айк.
— Как ты нашел Айка? — спросил я в замешательстве. Я уже давно не слышал имени приемного брата Кайла.
— Myspace, так ты обещаешь?
— Я думал, что частью выслушивания этих обещаний является слепое согласие с ними?
— Да, но было бы здорово получить двойное обещание.
В ту ночь в моей голове пронеслось все, что Кенни показал мне, рассказал и попросил. То, как все это настойчиво связывалось с последней смертью Кенни, заставило меня ожидать звонка от его мамы через 9 дней, которая сообщила мне, что он умер и не вернулся. Но смириться с этим было не легче, потому что теперь мне предстояло найти старого друга.
— Пообещай мне, Стэн, — надавил Кенни, когда я не ответил ему сразу.
— Если ты разговариваешь с Айком, почему бы тебе просто не спросить его?
— Потому что я спрашиваю тебя, — он полностью сел, когда сказал это, и я тоже. Мы сидели с раздвинутыми ногами, глядя друг на друга.
Он не задавался вопросом, почему я так не решался согласиться. Мне не нужно было искать Кайла самому, я знал, что он в Стэнфорде, мне просто сказали об этом. Все, что мне нужно было сделать, это просмотреть студенческий справочник и позвонить ему, но большая часть меня не хотела возвращаться к контакту с Кайлом, и я до сих пор не знаю почему.
— Хорошо, я обещаю.
Он улыбнулся мне в темноте, и я помню, как слабо улыбнулся ему в ответ. Он вскочил и вылез из кузова пикапа, прошелся по водительской стороне, ведя себя так, словно всего того, о чем мы только что говорили, его неизбежной смерти, не было.
— Хочешь поесть? — спросил он, открывая водительскую дверь. Я спрыгнул с заднего сиденья пикапа и открыл пассажирскую дверь.
— Конечно, — ответил я, и мы оба забрались в старый побитый пикап. Мы оставили футбольное поле и звезды и говорили обо всем, о чем только могли подумать, в круглосуточной закусочной, куда мы зашли. Когда пришел чек, Кенни попросил меня оплатить его, и я уставился на него. Он рассмеялся в ответ и взял счет.
— Я просто шучу, Стэн, расслабься, — сказал он с ухмылкой.
Когда он остановил машину перед моим домом, я даже не шелохнулся и остался сидеть на своем месте.
— Я не подарю тебе неловкий прощальный поцелуй, — сказал он через мгновение с улыбкой.
Обычно я бы ударил его по плечу, зарычал на него, по крайней мере, назвал бы его по имени, но я этого не сделал, потому что в моей голове засел вопрос. Когда я не ответил, его улыбка ослабла.
— В чем дело? — спросил он.
— Кенни… как ты хочешь умереть?
Я смог понять, что он не ожидал, что я спрошу об этом, я тоже не ожидал. На самом деле я хотел спросить, почему мне кажется, что он знает, что скоро умрет, но вместо этого прозвучал другой вопрос.
Он выглядел задумчивым и даже отвел взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня. Его выражение лица было светлым, он был серьезен, но в то же время слегка забавлялся.
— Я хочу умереть, занимаясь чем-то захватывающим.
***
Когда я услышал, что он погиб во время нелегальных гонок на уличных автомобилях вблизи горных вершин, это должно было показаться самоубийством. Если кто и знал, насколько ценна его жизнь, так это Кенни. Он должен был знать, что гонка на этой машине по ветреным узким обледенелым улицам убьет его. Но на самом деле это не было самоубийством, дело не в том, что он хотел умереть, а в том, что он знал, что это произойдет, и, как он сказал, он хотел умереть, занимаясь чем-то захватывающим. Поэтому вместо того, чтобы позволить чему-то вроде дерева упасть на него, он выбрал свой собственный выход.
Это был не последний раз, когда я с ним разговаривал. В следующие несколько дней мы общались по несколько часов, пока меня не отозвали помогать Биби со свадебными планами, а его не отозвали на работу. Но это был наш последний разговор.
И сейчас, когда я вспоминаю тот наш последний разговор, я думаю о тех обещаниях, которые он дал мне. Я не смог выполнить ни одно из них.
Я плакал, а Кайл не приехал.
