Короткие истории с трагическим концом

      Стэн       Я не должен был оставлять его. Я не должен был оставлять его с этим пьяным извращенцем Крейгом.       Сейчас я сижу в нашей квартире, время от времени открывая мобильный телефон, чтобы проверить время. Уже четыре утра, а Кайл все еще не вернулся. Может, он там ночует? Это вполне возможно, поскольку у меня такое чувство, что я был одним из немногих трезвых людей там, а у моих друзей, какими бы тупыми они ни были, хватает ума не садиться за руль, когда они даже не могут идти прямо.       Но все же… я думаю, может, мне стоит вернуться, посмотреть, все ли с ним в порядке, не пристают ли к нему. Вот почему Крейга почти всегда избивают каждый год на его собственной вечеринке. Он всегда пытается воспользоваться преимуществом пьяного друга. Пьяный друг-мужчина, и он утверждает, что он натурал. Неважно.       Я нетерпеливо постукиваю ногой по полу, прежде чем встать. Я должен узнать, все ли в порядке с Кайлом. Это я пригласил его в первую очередь.       Возвращаюсь в машину и еду обратно к Крейгу. Дороги совершенно пустынны, что я предпочитаю в такую ночь, как сегодня. Припарковавшись, я закрываю свою дверь, прислушиваясь к эху, и поднимаюсь по ступенькам крыльца к дому. Я не стучусь, а сразу вхожу через незапертую дверь.       Атмосфера полностью утихла. В доме небольшой беспорядок, но, похоже, ничего не сломано. Большинство людей уснули на мебели, на полу, везде, где можно отдохнуть. Несколько человек все еще бодрствуют, разговаривают тихими голосами и тихо курят. Я подхожу к ним и вижу, что Токен — один из них.       Он смотрит на меня, когда я подхожу.       — Так ты реально бросил его, да? — спрашивает он, когда я останавливаюсь рядом с ним.       — Где он? — тихо спрашиваю я, не желая никого будить, хотя я сомневаюсь, что что-то может разбудить большинство из тех, кто нас окружает.       Токен смотрит на меня критически. Почти как будто он не хочет говорить мне, где Кайл.       — Где он? — спрашиваю я снова, на этот раз с меньшим терпением и большей силой.       — Наверху, в комнате Крейга.       Я напрягаюсь.       — Токен, если Крейг сделал что-нибудь…       — Заткнись, — ледяным тоном говорит Токен. — Крейг глуп, когда он пьян, но он не идиот. Он бы ничего не сделал Кайлу, ты же знаешь. Почему ты так защищаешься? То, как Кайл говорил о тебе, создавало впечатление, что тебе наплевать, что с ним происходит.       — Он не самый мой любимый человек, — признаю я. — Но я бы тоже не стал сидеть сложа руки и позволять, чтобы с ним происходило дерьмо. Я не бессердечный ублюдок.       Токен качает головой, секунду глядя куда-то в темноту.       — С тех пор, как Кенни умер, — он делает паузу. — Чувак, я просто больше не знаю тебя.       Мы с Токеном смотрим друг на друга на мгновение, прежде чем я поворачиваюсь и начинаю осторожно пробираться к лестнице, избегая наступать на нескольких людей.       — С Новым годом, — бормочет он мне.       — С Новым годом, Токен, — спокойно отвечаю я и начинаю подниматься по лестнице в комнату Крейга. Я вхожу без стука и вижу около восьми человек, растянувшихся на полу, и еще около четырех, прижавшихся к его кровати. Кайл находится среди них. Пока я размышляю о том, как его поднять, не разбудив никого другого, мое внимание привлекает шум, и я поворачиваюсь, обнаружив, что в кресле сидит бодрствующая фигура и смотрит на меня.       — Я подумал, что ты вернешься за ним, — говорит Крейг, вяло ворочаясь в своем кресле.       — Да, — фыркаю я. — Помоги мне разбудить его.       — Нет, пусть спит, это была сумасшедшая ночь.       Я сопротивляюсь закатыванию глаз и сопротивляюсь упоминанию того, что он сделал, снова.       — И как ты предлагаешь достать его и не разбудить?       — Просто отодвинь Джеймса в сторону, он крепко спит, он даже не заметит, — говорит Крейг, медленно вставая и подходя к своей кровати, чтобы сделать именно это. Я наклоняюсь к нему и осторожно пытаюсь подтянуть Кайла, но, несмотря на то, что его тело выглядит худым, у него все еще есть мышцы, и он все еще чертовски тяжелый.       — Ебаный ад, — бормочу я. — Помоги мне, ладно? — шиплю я Крейгу, и он отбрасывает Джеймса в сторону, чтобы помочь мне вытащить Кайла между ним и какой-то девушкой, которую я не узнаю. Я поднимаю Кайла на руки, поворачиваюсь и передаю его Крейгу, чтобы я мог вернуть Джеймса на место.       Перешагнув через несколько человек, я снова протягиваю руки, чтобы принять Кайла, и Крейг передает его, перешагивая через несколько человек, прежде чем протянуть руки, чтобы взять Кайла. Мы продолжаем делать это, передавая Кайла от одного человека к другому, пока не выходим за дверь, не разбудив ни одного человека, включая Кайла.       Взяв его, наконец, обратно, я осторожно спускаюсь по лестнице, стараясь смотреть на волосы Кайла, чтобы не ошибиться. Кажется, они становятся кудрявыми…       Дойдя до самого низа, я ворчу, поправляя свою хватку, и вижу, как ко мне подходят Токен и Крейг от того, с кем он разговаривал. Выйдя на улицу, они помогают мне посадить Кайла в машину, а сами уходят.       — Спасибо, ребят, — говорю я, кивая им.       — Конечно, — ухмыляется Крейг. — Это была веселая ночь, как обычно.       — Веселая для кого? — бормочу я, а Токен тихо хихикает.       — Эй, кстати, что случилось с тем, что ты собирался надрать задницу Стэну? — спрашивает Крейг. Я поворачиваюсь к Токену в замешательстве.       Он смеется и поглаживает затылок по густым вьющимся волосам.       — Я прошел половину пути, когда встретился с Феррари, тогда избиение его до полусмерти не казалось таким уж важным.       Я поднимаю на него бровь.       — А за что именно ты хотел меня избить?       — За то, что хуево обращался с Кайлом, — жестко сказал Токен, глядя на меня.       Я бросаю взгляд на рыжую голову, которая все еще крепко спит на пассажирском сиденье.       — Тебя не убьет, если ты будешь с ним поласковее? Он обзывал тебя большую часть ночи, — серьезно говорит Крейг, заставляя меня повернуть голову и посмотреть на него, нахмурившись.       — Дело не в том, быть или не быть милым с ним…       — В этом, — прервали меня они оба.       Я вздохнул.       — Я не могу оставить это так, ребят. То, что он сделал, уехал и бросил меня… он даже не извинился за это, и в некоторые дни он так похож на Кенни… Я просто… — я снова вздыхаю, не в состоянии закончить предложение так, как мне хотелось бы.       — Ты просто хочешь наказать его, — заканчивает за меня Токен. — Ты хочешь причинить ему как можно больше боли, как он причинил боль тебе.       Возможно, возможно, это именно то, что я хочу сделать.       — Но когда же ты решишь, что он достаточно наказан? После еще одиннадцати лет твоего возмездия? — он продолжает, а я смотрю на его пассивное лицо и сложенные руки. Я бросаю взгляд на Крейга, но он смотрит на Кайла, который слегка шевелится, но потом затихает.       — Я заставил его поесть, прежде чем он заснул, — говорит Крейг, не давая мне возможности ответить на вопрос Токена, хотя я и не собирался этого делать, так как не знаю ответа. — Так что утром он будет в порядке, никакого похмелья.       Крейг внезапно зевает и потягивается, ухмыляясь.       — Ладно, пора возвращаться в дом и немного поспать. Мне нужно убрать людей до того, как мои предки вернутся домой завтра днем. Ты придешь помочь с уборкой? — спрашивает он меня, и я фыркаю, идя к своей машине.       — Нет, — твердо говорю я ему, закрываю дверь и опускаю стекла.       — Что? — спрашивает он раздраженно.       — Я не тот, кто помог его разгромить, — говорю я в качестве оправдания. — Увидимся, ребят, когда увидимся, — говорю я им, заводя двигатель.       Токен бросает на меня взгляд, но кивает, а Крейг хмурится, но отмахивается от меня. Когда мы с Кайлом возвращаемся в квартиру, я отстегиваю его и поднимаю с сиденья, как могу. У меня возникает мысль просто толкнуть его в спину и заставить идти. Он сам виноват, что так вырубился. Но вопреки своим желаниям я оставляю его в покое и поднимаю его на руки, захлопывая ногой дверь машины.       Я делаю несколько неуверенных шагов, прежде чем приспособить Кайла, чтобы он лучше помещался в моих руках, и только после этого чувствую себя достаточно уверенно, чтобы подняться с ним по лестнице. Делая по одному шагу за раз, я вздыхаю с облегчением, когда оказываюсь наверху. Умудрившись каким-то образом вставить ключи в дверь, я слегка наклоняюсь, чтобы повернуть ручку и толкнуть дверь ногой. Захлопнув ее, как я сделал это с дверью машины, я вслепую пробираюсь в комнату Кайла, чуть не врезавшись во что-то.       Наверное, это была дурацкая ваза.       Дверь в спальню Кайла, слава Богу, открыта, и я вхожу, роняя его на кровать и делая несколько глубоких вдохов. Его голова откидывается в сторону, и он бормочет что-то во сне, прежде чем снова затихнуть. Единственное, что я делаю, это снимаю с него обувь — он может спать в своей одежде, мне все равно, — достаю из кармана куртки его мобильный и ключи, кладу их на комод.       Натягивая плед на его тело, я останавливаюсь, когда оказываюсь достаточно близко к лицу спящего Кайла.       Я только что заметил кое-что. Я укладываю его спать.       Это звучит… странно, если выразить это такими словами. Я не могу вспомнить, когда я в последний раз укладывал кого-то. Я даже не укладывал Кенни после того, как он напивался в стельку. Он всегда отмахивался от моих рук в пьяном раздражении, утверждая, что может сделать это сам, хотя он не мог.       Ты просто хочешь наказать его.       Слова Токена звучат у меня в голове.       Ваша личная доска для дартса.       Слова мистера Занадачи.       Они оба поняли что-то, чего я не осознавал. Да. Я наказываю Кайла, да, он — моя личная доска для метания дротиков. Я виню его за то, что он уехал, я ненавижу то, что он сделал. Я ненавижу, что он не пришел на похороны Кенни или на погребение, я чертовски зол, что должен быть здесь с ним и выполнять это соглашение вместе с ним.       Но когда же ты решишь, что он достаточно наказан? После еще одиннадцати лет твоего возмездия?       Я смотрю на спящее лицо Кайла, прикладываю руку к его рту и носу, чтобы убедиться, что он дышит.       11 лет моего возмездия? Это банально, и я, возможно, буду гореть в аду за то, что не могу простить, но 11 лет наказания для Кайла кажутся мне вполне нормальными, может быть, я немного преувеличиваю.       Натягивая плед на Кайла, так что он доходит ему до подбородка, я изучаю его бесстрастным взглядом. Возможно, он утешил меня на Рождество, и мне понравилось то, что я почувствовал, но это не заменит всех моих прошлых чувств. Я никогда не говорил Кенни, и часто задавался вопросом, знает ли он об этом. Но даже когда я был с ним самым счастливым, даже когда мы не могли быть ближе как друзья, я не мог не думать о том, «что если».       Что, если бы Кайл был здесь? Я всегда думал об этом, когда мы что-то делали. Что бы сказал Кайл? Что Кайл делает прямо сейчас? Это всегда было для меня как заезженная пластинка.       Я встаю и качаю головой. Мне вредно зацикливаться на том, что могло бы быть. В обмен на дружбу Кайла я приобрел Кенни… но все же, каково было бы иметь их обоих? Этого я никогда не узнаю.       Выходя из его комнаты, я медленно начинаю закрывать дверь, но останавливаюсь, когда она приоткрывается всего на дюйм или около того.       — Не думаю, что смогу простить тебя, — бормочу я и звучно закрываю дверь, направляясь в свою собственную спальню, чтобы получить столь необходимый отдых.       Кайл       — Не думаю, что смогу простить тебя, — говорит он мне, думая, что я все еще сплю, и выходит из комнаты.       Я слегка проснулся, когда понял, что нахожусь в своей собственной кровати, но не почувствовал необходимости полностью просыпаться. Я смутно осознавал, что я больше не у Крейга и что меня не окружает огромное количество тепла тел, но я не был полностью уверен, как я оказался в своей собственной комнате, прежде чем почувствовал, что Стэн натягивает на меня одеяло.       Как он принес меня сюда?       Этого я не помню, но когда он уходит, я открываю глаза и смотрю на свою дверь.       Почему он не может отпустить прошлое? Почему он настаивает на том, чтобы не отпускать его? Между нами ничего не наладится, если он этого не сделает. Мы так далеко зашли, и услышать от него такое? Лучше бы я не просыпался.       Я поворачиваюсь, мне неудобно, и тогда я замечаю, что все еще в своей одежде. Мне неудобно, но я не могу представить себе, как можно сдвинуться с места.       Я пытаюсь снова заснуть, но не могу. То, что он сказал, снова и снова прокручивается в моей голове. Он думал, что я спал, когда говорил это, но это было не так. Как я смогу встретиться с ним завтра, зная, что у него нет намерения наладить наши отношения? Никаких намерений. Я могу заставлять его говорить столько, сколько захочу, лезть в его жизнь с вопросами, я могу улыбаться, смеяться и пытаться вести себя так, будто, возможно, однажды мы будем близки, но…       Мне завтра на работу; мне нужно выспаться…       …Я медленно потянулся, чтобы выключить будильник. Я совсем не спал. Не сомкнул глаз. Сидя, я провожу рукой по волосам, немного встревоженный тем, что они запутались в локонах. Они должны быть прямыми. Я вздыхаю, проклиная этот проклятый горный воздух. Поднявшись с кровати, я беру одежду, которую планирую надеть сегодня, и направляюсь в ванную, чтобы подготовиться. Когда я направляюсь на кухню, чтобы перекусить, я смотрю на записку от Стэна.       У меня было не так много времени, чтобы приготовить что-то экстравагантное. Завтрак — вафли с нуля, обед — несколько сэндвичей с куриным салатом, а ужин — блюдо из тортеллини. Инструкции ниже. Крейг сказал, что у тебя не будет похмелья, но если что-то понадобится, звони.       Далее он перечисляет инструкции для всего, и я устало читаю их, прежде чем открыть холодильник и посмотреть на тарелку с вафлями.       Как он может постоянно готовить еду для того, на кого у него такая неприязнь? Я не понимаю. Я беру тарелку с вафлями и смотрю, как я выбрасываю их в мусорное ведро. Вместо этого я роюсь в шкафах, я знаю, что купил хлопья, даже если месяц спустя я все еще не видел их следов.       Через несколько минут я возвращаюсь из глубины шкафа с тремя коробками. Выбрав одну, я наливаю в миску молоко и спокойно сажусь, как это обычно со мной бывает, есть. Я читаю обратную сторону коробки, чтобы немного развлечься, пока не опустошу миску. Помыв посуду и убедившись, что у меня есть все необходимое, я беру обед, который приготовил мне Стэн, вместе со всем остальным и отправляюсь на работу.       — Привет, Кайл! — приветствует меня Шеф, когда я вхожу через черный ход.       — Доброе утро, Шеф, — говорю я в ответ и кладу свои вещи в шкафчик.       — Как прошел Новый год? Выглядишь хорошо.       — Да, сам не понимаю, как так. Я знаю, что много выпил.       — Куда ходил? — спросил он, просматривая какие-то бумаги.       — Я ходил на вечеринку Крейга.       — Вечеринку Крейга? И ты жив? — усмехается Шеф, надевая фартук.       — Да, — фыркнул я. — Даже ты знаешь, что у него есть небольшая привычка приставать к людям, когда он пьян?       — О да, я слышал, что вы, дети, часто жалуетесь на это, но кроме этого он хороший парень. Я не знал, что вы, дети, все еще дружите. Ты никогда не упоминал об этом.       Надев свой фартук, я направляюсь к входу в ресторан.       — Вообще-то я только вчера вечером с ним познакомился. С ним и со всеми остальными… и плюс-минус еще кое-что.       — Хорошо, — Шеф делает паузу, чтобы посмотреть на меня и ухмыльнуться. — Ты готов к работе? Для начала мы должны сварить непрерывное количество кофе, — весело говорит он, и я киваю в знак согласия. У нас наверняка будет много людей, больше, чем обычно, которые нуждаются в нем после прошлой ночи.       Вскоре в заведении становится многолюдно, и неудивительно, что больше всего я подаю именно кофе, как мы с Шефом и ожидали. Во время обеденного перерыва заходят девушки, и я одариваю их небольшими улыбками.       — С Новым годом, дамы, — говорю я им, устало улыбаясь, когда Порша усаживает меня рядом с собой.       — И тебя, милашка, мы не видели тебя на вечеринке Крейга, — говорит она, пока я начинаю записывать их обычный заказ.       — Я был там, — честно говорю я ей. — Но я не видел никого из вас.       — Я была в основном наверху, — хихикнув, говорит Лексус.       — О, я тоже, — говорит Порша как бы между прочим. Я смотрю на Мерседес, которая качает головой.       — Я была на первом этаже, но там было так много людей, что я не удивлена, что не увидела тебя, милый. Жаль, было бы забавно увидеть тебя за пределами «Вишневого поцелуя, — я киваю в знак согласия. — Так тебе было весело, Рыжик? — продолжает она расспрашивать меня.       — Да, я встретил много своих старых друзей. В основном я общался с Токеном и Крейгом.       — Оооо, — говорит себе Порша. — Этот Токен так вырос, он такой горячий.       — Определенно, — соглашается Лексус, кивнув. — И еще он очень нежный.       Я поднимаю на нее бровь.       — Что значит «нежный»? — спрашиваю я, прекрасно зная, о чем она. Лексус краснеет и игриво пихает меня.       — Ты знаешь, что я имею в виду, милашка, и разве ты не должен работать? — она хихикает.       — Точно, — улыбаюсь я, — тогда я вернусь с вашими заказами.       — Не торопись, дорогой, — мурлычет Мерседес, когда я ухожу.       Когда девушки уходят, я возвращаюсь к своему обычному занятию — лечению похмелья с помощью самого черного кофе, который только может приготовить Шеф. В обеденный перерыв я достаю сэндвичи, которые приготовил Стэн. Они пахнут чудесно, но у меня от них сводит живот, и я выбрасываю их в мусор, решив съесть что-нибудь из меню «Поцелуя».       Вернувшись домой в вечно пустую квартиру, я со вздохом открываю холодильник и смотрю на тортеллини и инструкции. Кажется, что это слишком много работы, а в примечании упоминается, что соус, который использовал Стэн, годен только в течение 12 часов. Выбросив это в мусор, я соглашаюсь на еще один сэндвич с арахисовым маслом и джемом. Не гурманский, и уж точно не такой хороший, как тот, что сделал Стэн, но он меня насыщает, а это главное.       Я решаю достать свой блокнот и немного поработать над своими онлайн-занятиями. Я как раз набираю текст, когда заходит Стэн. Не обращая на него внимания, я продолжаю печатать, стараясь сосредоточиться на статье о теории бизнеса.       — Ты не съел тортеллини? — раздается удивленный голос Стэна через несколько минут после того, как он пошуршал на кухне.       Я перестаю печатать и твердо смотрю на экран.       — Соус испортился.       — О, — отвечает он, и я возвращаюсь к набору текста. Я слышу еще несколько шуршащих звуков и звук работающей микроволновки. Через некоторое время Стэн проходит мимо меня, направляясь в свою спальню с тарелкой чего-то, что я не уловил. — Спокойной ночи, — говорит он, уже закрывая дверь.       — Спокойной ночи, — бормочу я в ответ.       Я не видел его весь день, и это лучшее, что мы смогли сказать друг другу. Ни слова о прошлой ночи, ни слова о поцелуе Крейга, ни слова о том, как я добрался домой, в каком состоянии я был и что он посмел мне сказать.       Следующие несколько дней не лучше. Как и тогда, мы не разговаривали и не смотрели друг на друга. Я не знаю, понимает ли Стэн, что что-то изменилось. Он так мало бывает дома из-за предстоящей встречи с Занадачи и частными инвесторами, а также из-за того, что снова начались занятия. Если бы я не не спал по ночам, чтобы увидеть, как он приходит от Биби, я бы, наверное, не видел его несколько дней подряд.       Мистер Занадачи заходит из своего офиса в другой раз, но когда он заходит, Стэна нет дома. Я рассказываю ему о новом расписании моего соседа по комнате, и он решает зайти к своему брату, чтобы проверить его. Он задает свои обычные вопросы, и я даю честные ответы. Кажется, он не рад их слышать, и советы, которые он мне дает, не помогают, поскольку я больше ничего не могу или не хочу делать. Я не говорю ему о том, что я слышал, как Стэн сказал мне, когда думал, что я сплю. Что он не думает, что сможет когда-нибудь простить меня, нет, это… я держу при себе.       В те несколько раз, когда Стэн случайно приходит домой достаточно рано, чтобы не захотеть сразу лечь спать, мы в итоге ссоримся. Горькие ссоры, которые не имеют решения и обычно не имеют смысла для начала. Наша самая последняя из них — сейчас. Мы уже три недели в новом году, и он только сейчас понял, что я перестал есть еду, которую он мне готовит.       — Почему ты просто не сказал мне, вместо того чтобы заставлять меня тратить мое ебаное время!       — Когда, блядь, я должен тебе говорить, когда ты в колледже, на работе, у Биби?! — кричу я в ответ.       — Ты мог бы оставить записку, как все те, что я оставляю для тебя!       — В отличие от тебя, я люблю смотреть на человека, когда мне есть что ему сказать!       Стэн смотрит на меня и открывает холодильник.       — Мы тратим продукты без всякой причины! — он бормочет больше для себя, но очевидно, что я его слышу.       Я раздраженно опускаюсь в шезлонг.       — Что ты вообще делаешь, вернувшись так рано? — спрашиваю я после долгой напряженной паузы. — Разве ты не должен быть где-нибудь, кроме как здесь?       — Биби у своей матери, у них какой-то разговор между матерью и дочерью или что-то в этом роде. Я ни хрена не знаю, — бормочет он. — Значит, я должен что-то приготовить. Если бы ты не выбросил то, что я тебе приготовил, мы могли поесть.       — Не вспоминай снова эту ебаную еду! — почти угрожающе кричу я на него.       — Как я могу этого не делать, меня реально бесит, что ты это сделал!       — Все, что я делаю, выводит тебя из себя! — кричу я во всю мощь своих легких, злобно глядя на него.       Это правда… все, все, что я делаю, бесит его, раздражает его… это чувство практически взаимно.       Стэн       Я смотрю на него в ответ. У меня есть полное право злиться на него, особенно сейчас. Все это время я думал, что спасаю его от голодной смерти…       Я напрягаюсь, доставая кастрюли, необходимые для быстрого приготовления ужина. Чем быстрее мы поедим, тем быстрее сможем оставить друг друга в покое. Не особо заботясь о том, чтобы произвести впечатление на Кайла, я приготовил только простые спагетти и ничего особенного — салат «Цезарь». Воздух все еще очень напряженный, и я все еще очень зол, как черт. Вижу, что он тоже. Пока он расставляет тарелки и посуду, я вношу последние штрихи в блюда и без единого слова ставлю их на стол. Сев на наши обычные стулья, мы оба делаем шаг к спагетти, и, словно получив пощечину, оба останавливаемся в своих попытках.       Я снова делаю шаг вперед, и резкий голос Кайла обрывает меня:       — Ты не думаешь, что сначала я должен поесть?       — Почему, я же приготовил, — огрызаюсь я.       — Вот именно, я думал, что повар всегда ест свою еду последним.       — Никогда такого не слышал.       — Ну, это не моя вина, если ты не слышал об общепринятых знаниях и манерах, — хмурится он и смотрит, как я беру большую порцию спагетти. — Думаю, я не могу ожидать многого от человека, выросшего в таком провинциальном городке.       Я с силой бросил спагетти на тарелку и посмотрел на него.       — Ты тоже здесь живешь! — прорычал я на него.       — Временно! — прорычал он мне в ответ.       — Ты жил здесь, когда был маленьким, и у тебя никогда не было проблем с этим провинциальным городком!       Кайл фыркнул в ответ на фальшивый смех.       — Конечно, были. Посмотри, с кем и с чем мне приходилось иметь дело каждый день! Твоя сука-сестра, Картман и остальные эти забытые богом дерьмовые люди! Конечно, я ненавидел все это! Как ты думаешь, почему я почти не сопротивлялся переезду в Калифорнию?       Даже он, кажется, понимает, что зашел слишком далеко. Ему хватает порядочности посмотреть на свою тарелку несколько виновато, но мои руки уже сжимаются в кулаки, пока я пытаюсь сохранить спокойствие.       — Никто не просит тебя оставаться здесь, — говорю я спокойно, но, наверное, это больше похоже на то, что это и есть — подавленный гнев.       Кайл делает минутную паузу, глядя в свою тарелку. Когда он снова смотрит на меня, что-то в моем желудке вздрагивает.       — Ты делаешь это специально, — тихо начинает он. — Ты специально пытаешься заставить меня ненавидеть тебя! — его голос заканчивается почти криком, когда он отодвигает свой стул, чтобы посмотреть на меня.       Отодвинув свой собственный стул, я спокойно беру свою тарелку и выбрасываю ее содержимое в мусор, затем бросаю свою тарелку в раковину и иду в свою комнату. Я не хочу больше разговаривать с ним сегодня.       Прежде чем войти в свою спальню, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мне нужно хотя бы поправить его.       — Ну, я не могу тебе нравиться; ты, должно быть, уже ненавидишь меня, — я с любопытством поднимаю на него бровь и собираюсь направиться в свою комнату, когда он хватает меня за запястье. Я уже собираюсь открыть рот в знак протеста, когда Кайл внезапно врезается всем телом в стену, ударяя меня по голове.       Вспышка черноты прорезает мое зрение, прежде чем оно возвращается, и мои глаза мгновенно падают на глаза Кайла. В них плещется гнев, которого я никогда не видел в его глазах.       — Нет! — кричит он, снова сильнее впечатывая меня в стену. — Перестань вести себя как жалкий плаксивый засранец. Ты говоришь, что не хочешь этого, но тебе нужно, чтобы люди жалели тебя, и, честно говоря, мне это пиздец как надоело. Кенни умер, хорошо, я знаю! Тебе грустно, это понятно, но это не повод дуться, как будто все остальное не имеет значения.       Я моргаю, глядя на него.       — Не так уж много еще имеет значение.       — Ты хочешь, чтобы я свернул тебе шею?! — он оттаскивает меня от стены и яростно трясет мое тело. Я пытаюсь придумать, почему я не сопротивляюсь. — Я устал от того, что ты ходишь вокруг, как ебаный зомби, а потом вдруг бесишься без причины, я устал от всей этой путаницы и вихря эмоций! Ты ведешь себя как нуждающееся эгоистичное дерьмо! Каждый раз, когда я пытаюсь помочь тебе, ты отталкиваешь меня, говоря, что я тебе не нужен. И ты не хочешь меня простить, разве не так? Разве не то же самое ты сказал мне, когда думал, что я сплю? И знаешь что, тупой ублюдок? Тебе и не придется, потому что я уезжаю отсюда!       Кайл останавливается и смотрит в сторону, делая глубокий сердитый вдох, прежде чем наконец снова посмотреть на меня. Легкое смущение от мысли, что он слышал, что я сказал в новогоднюю ночь, и мой гнев рассеиваются, когда я вижу осознание и окончательность на его лице.       — Кое-кто действительно попросил меня остаться здесь, — внезапно говорит он, обращаясь к Кенни. — Но я даже не думаю, что он хотел бы, чтобы у нас все было так. Мы не счастливы, мы цепляемся друг другу в глотки днем и ночью, когда мы рядом друг с другом. Стэн, мы не помогаем друг другу, я не помогаю тебе… я просто врезался в ебаную стену… мы больше так не можем, я больше так не могу. Очевидно, что мы сходим с ума, находясь вместе.       Я делаю паузу, размышляя над этим.       — …это ты бьешь меня черепом в стену, пытаясь убить меня.       Кайл бросает на меня страдальческий взгляд.       — Эта жизненная ситуация закончена.       — Ч-что?       — Не делай вид, что удивлен… Мне надоело, что меня игнорируют, бросают, огрызаются, и-и… ты, наверное, правда скучаешь по Биби и хочешь, чтобы свадьба прошла по плану.       — Пожалуйста. медленно начинаю я. — Не предлагай этого снова.       Кайл вздыхает, освобождая меня от своей хватки, и подходит к дивану, опускаясь на него.       — Послушай… — он ненадолго останавливается. — Мы пытались, но, блядь, мы провалились… сильно. Кенни не мог просить большего. Мы слишком разные и слишком враждебные. Ты не можешь сказать мне, что хочешь жить так еще два с половиной месяца? Это будет чистый ебаный ад.       Мое дыхание учащается, и я слегка потираю затылок. Осторожно подойдя к Кайлу, я издаю дрожащий вздох и опускаюсь рядом с ним. Он устало смотрит на меня, и я обхватываю себя руками, вникая в то, что он предлагает.       — Но соглашение, — начинаю я.       Кайл хмурится:       — Тебе так нужны деньги?       — Дело не в ебаных деньгах! — почти кричу я в ужасе. — Я не хочу их! Я никогда не соглашался делать это ради денег, я делаю это, потому что Кенни попросил меня и потому что мне нужны его личные вещи! Ты что, забыл, что я не могу получить и их, пока мы не выполним соглашение?       — Я уверен, что если бы ты поговорил с мистером Занадачи…       — Нет, — оборвал я его. — Это часть соглашения, и Кенни никогда не допустит лазейки. Если мы не сделаем этого, мы ничего не получим, я ничего не получу.       — Что может быть у Кенни такого, чего ты так хочешь?! — спрашивает Кайл в отчаянии.       — Фотографии! Письма! Дневники, любая другая хрень, которая могла бы напомнить мне о моем лучшем друге. Он сохранил большинство вещей, которые мы собирали вместе на протяжении многих лет, и я хочу их!       — Мне жаль, и я понимаю, Стэн, но мы даже не нравимся друг другу! Посмотри на нас сейчас, мы ссоримся, что неудивительно для каждого из нас! Я не вынесу такой жизни! И я не такой, как ты, где у меня хотя бы есть другие хорошие друзья, к которым я могу обратиться! Ты мой единственный настоящий друг-мужчина в Южном Парке, и мы даже не друзья! Мы просто два парня, попавшие в дерьмовую ситуацию, в которой мы застряли вместе! Я хочу домой; я больше не хочу этого делать!       Я отворачиваюсь от него с чувством поражения на лице, оглядывая квартиру в надежде найти какой-нибудь ответ, который заставит Кайла передумать. Он не может быть серьезным… но кажется, что это так. Он же врезался головой в стену, ради всего святого! Я знаю, что мы не ладили, знаю, что не впускал его в дом и не приглашал поужинать со мной и Биби, и я понимаю, что мое поведение отчасти объясняется желанием наказать его, но я никогда не думал о том, чтобы нарушить соглашение. Я не могу этого сделать! Я думал, что если уж на то пошло, то он хотя бы захочет продержаться со мной до самого конца.       — Ну, я все еще хочу! — говорю я, поворачиваясь к нему. — Перед смертью Кенни попросил меня пообещать ему две вещи. Не плакать на его похоронах, что я и сделал, и привести на них тебя, чего я не сделал! Я нарушил оба этих обещания; не заставляй меня нарушать и это!       Кайл выглядит слегка ошеломленным.       — Ты обещал ему, что приведешь меня на его похороны?       — Да!       — …ты не нарушил это обещание, Стэн. Ты уговорил меня прийти; я просто не пришел вовремя.       — Это не имеет значения; для меня я все равно его подвел.       — Нет, — Кайл качает головой. — Мне жаль, но нет.       Сейчас не время злиться, но я не могу не напомнить ему, что он сказал, что хочет сделать это для Кенни.       — Ты помнишь, когда ты это сказал?! Ты сказал, что хочешь сделать это для него, ты обещал ему, когда подписывал договор! Я даже спросил тебя в ночь его похорон, когда ты остался на ночь, действительно ли ты хочешь это сделать, и ты сказал, что хочешь, ради него!       — Я знаю! Я знаю, что я сказал, и я знаю, что я делаю! Неужели ты думаешь, что я счастлив от мысли оставить все так, оставить нас так?! Но это просто факт, это, — он водит рукой туда-сюда между собой и мной, — это то, как мы себя ведем, и я ненавижу так себя вести, ненавижу ссориться, и больше всего ненавижу… когда меня игнорируют и смотрят на меня свысока. Я ухожу, и ты не сможешь меня переубедить… мне очень жаль, — шепчет он и встает с дивана, забирая куртку и надевая ботинки.       Я теряю все, как, блядь, я могу терять все? Я решаю предпринять еще одну попытку.       — Кайл, хорошо, ты не счастлив жить со мной, а я не счастлив жить с тобой… но ты несчастлив?       Его глаза слегка стекленеют и, кажется, не хотят встретиться с моими глазами, но в конце концов он все-таки отвечает, и я разочарованно вздыхаю.       — Да, несчастен, — с этим он встает и выходит из квартиры, закрывая ее за собой.       Я застываю на месте, которое только что занимал Кайл. Он несчастлив? Он несчастен из-за меня?       То есть я знаю, что злю его и что я его расстраиваю, но… я не знал, что он действительно так сильно переживает по этому поводу. Я провожу рукой по волосам, выдергивая несколько прядей, но боль от этого даже не беспокоит меня.       Когда, блядь, все так изменилось в худшую сторону? Разве мы только что не спорили из-за того, что он в последнее время не ест мою еду? Когда это переросло в то, что Кайл хочет нарушить соглашение?! В ярости я поднимаюсь с дивана, мой взгляд падает на единственную вещь, которая мне никогда не нравилась. Кайлу она даже никогда не нравилась, но вот она, все еще занимает место, странно, что это должно было быть компромиссом. Какой-то ебаный компромисс. Я подхожу к вазе, смотрю на нее, она блестит, ловя свет от потолочного светильника.       — Ты такой лицемерный мудак, — тихо говорю я, дотягиваюсь до вазы и опрокидываю ее, отступая от нее как раз вовремя, когда она разбивается о пол.       Изучая разбитые осколки, которые рассыпались повсюду, мне что-то приходит в голову, и я закатываю глаза, раздраженный своим идиотизмом. Мы не покупали эту вазу, она просто взята напрокат.       Стук во входную дверь отвлекает меня от моих мыслей, и я осторожно прохожу к двери, избегая осколков вазы, чтобы посмотреть в глазок. Мистер Занадачи. Я открываю дверь и смотрю на адвоката Кенни.       — Здравствуйте, мистер Занадачи.       — Добрый вечер, Стэн, у вас голос дрожит. Все в порядке?       — Не совсем, — говорю я ему, открывая дверь дальше и жестом головы указывая на разбитую вазу. — Я разбил вазу, — добавляю я. — Вы хотели поужинать? У нас есть лишнее.       — Нет… спасибо, вы в порядке? Вы не порезались?       — Я в порядке, — пожимаю я плечами, удивляясь, почему он все еще не входит в квартиру.       — Я не хотел отвлекать вас с Кайлом от еды…       Я прервал его:       — Вы не отвлечете, как видите, Кайла нигде нет, он ушел.       Занадачи не выглядит удивленным.       — Значит, вы снова поссорились?       Я жестом приглашаю его войти, но он остается стоять на месте за дверью.       — Да, из-за обычного бессмысленного дерьма, — тихо говорю я ему.       — Но в этот раз вы говорите по-другому.       — Кайл хочет нарушить соглашение, — не могу скрыть своего уныния.       — Он хочет? — мистер Занадачи звучит крайне потрясенно, но я киваю. Он поворачивается, чтобы посмотреть за спину, и тут я понимаю, что Кайл стоял в стороне. Я не заметил его там.       — Вы не упомянули об этом, — говорит он ему, прежде чем снова повернуться ко мне. — Мы с Кайлом столкнулись, когда он уходил и когда я подходил, довольно удобно, не находите?       Я безразлично пожимаю плечами, и мистер Занадачи, наконец, входит внутрь, за ним следует Кайл, который игнорирует меня. Закрыв дверь и переступив через разбитую вазу, я откидываюсь в удобном шезлонге. Занадачи встает, как и Кайл, и смотрит на беспорядок.       — Ты что, идиот? — бормочет Кайл, глядя на черные осколки. — Мы не покупали эту штуку, ты же знаешь.       — Я понял это после того, как разбил ее.       — После… — пробормотал Кайл, прежде чем его голова снова повернулась ко мне. — Ты разбил ее специально?!       — Ребята, — предупреждающе говорит мистер Занадачи, совсем как родитель, вклиниваясь в наш разговор. — Прежде чем продолжать разговор, давайте уберем этот беспорядок, хорошо? Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь случайно порезался.       Мы все молча собираем большие куски вазы, а затем пылесосим мелкие кусочки, выбрасывая все в мусорное ведро, когда закончим. Занадачи садится на один из обеденных стульев, после того как он приносит его в гостиную, Кайл занимает шезлонг, а я расползаюсь на диване. Кофейный столик разделяет нас, и я не уверен насчет него, но я делаю все, чтобы смотреть на все, кроме него, но это трудно.       — Итак, — начинает адвокат. — Кайл, вы действительно хотите разорвать соглашение?       Кайл кивает.       — Почему?       — …это… это не работает, мистер Занадачи. Мы постоянно ссоримся, и я просто не счастлив. У меня нет здесь хороших друзей или семьи, и с тем, как все это на меня действует… что ж, так становится немного одиноко, понимаете?       Он кивает, и я смотрю на Кайла, который не сводит глаз с пожилого мужчины.       — И Стэн, вы тоже хотите нарушить соглашение?       — Нет.       — Почему бы и нет, вы ведь тоже не счастливы? Я вижу.       — Я делаю то, о чем меня попросил Кенни, мне нужны его личные вещи, и хотя я не счастлив и не доволен тем, как все происходит, — я поворачиваюсь к Кайлу, который смотрит на меня. — Я не совсем несчастен, и Кайл, я и не знал, что ты несчастен.       Он потирает то, что, скорее всего, является несуществующим зудом на его плече. Я продолжаю смотреть на Кайла, но краем глаза вижу, что мистер Зи смотрит на нас взад и вперед. Он останавливается, когда кажется, что пришел к внутреннему решению.       — Хм, — говорит он, вставая. — Кенни не ожидал этого, хотя… я ожидал. И поскольку у меня есть его разрешение позаботиться о вещах, которые он, наверное, забыл или упустил из виду, я… начну оформление документов, чтобы расторгнуть соглашение и найти дом для его активов, кроме правительства. Это займет около недели, и после этого вы оба можете идти куда хотите.       — Но вещи Кенни! — говорю я, протестуя. Как может все, что мы сделали, так легко раствориться?       — Мне жаль, Стэн, но соглашение не оставляло никаких двусмысленностей. Без четырех с половиной месяцев никто из вас ничего не получит, ни личные вещи Кенни, ни деньги. Мне действительно жаль… Мне пора домой. Я пришел только проверить, как вы, ребят, как обычно, я свяжусь с вами, когда все будет готово к роспуску, — он смотрит на подставку, где обычно стояла ваза, и вздыхает. — Хорошего вечера, ребята, постарайтесь быть вежливыми в последнюю неделю.       — Спокойной ночи, мистер Занадачи, — бормочем мы оба вместе. Я слушаю, как он покидает квартиру, не сказав больше ни слова.       Ни Кайл, ни я не двигаемся со своих мест друг напротив друга, и между нами воцаряется томительная тишина. Я должен быть в ярости на него, на то, что он заставляет меня делать, но я не могу. Потому что, на самом деле… в том, что мы сейчас делаем… виноват в основном я сам.       Мне даже не нравится признаваться себе в этом, но… Кайл пытался, правда пытался. Он всегда был рядом, когда я нуждался в нем, но я только отталкивал его. Говорил, что он мне не нужен. А потом я убегал к одному из своих многочисленных друзей или к Биби, оставляя его одного. Я даже не пытался сделать так, чтобы он чувствовал себя здесь желанным гостем. Кроме Шефа, он не подружился ни с кем из наших старых друзей. Я разговаривал с Крейгом, Токеном и некоторыми другими ребятами. Они не видели Кайла с Нового года. Он встает, идет на работу и возвращается домой. Больше он ничем не занимается. Я единственный, кого он действительно знает, и я игнорирую его и обращаюсь с ним как с дерьмом. Конечно, он несчастен, и теперь он уходит от меня из-за этого.       И самое странное… я не хочу, чтобы он уходил. И это не из-за Кенни или соглашения, а потому что теперь, когда он снова вошел в мою жизнь, я не могу представить ее без него, даже если мы будем только ругаться. Регулярные ссоры стали частью моей жизни, и я не хочу ничего менять.       Кайл вдруг встает.       — Спокойной ночи, — жестко говорит он мне и уходит в свою комнату, прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ.       Это нехорошо, это не то, чего я хочу, и я знаю, что поступаю эгоистично, как он и сказал, но я не позволю Кайлу бросить меня во второй раз. Я понимаю, что все мое намерение было наказать его за то, что он сделал со мной в прошлом, и теперь, когда дело дошло до этого, я понятия не имею, что делать.       Я просто знаю, что не хочу, чтобы он уезжал. Он может сделать все, что угодно, только не это.